"Касымжомарт Токаев: И дождь смывает все следы..."

Однако уже в минувший понедельник выяснилось: и мы, и читатели ошибались. Шеф казахстанского форин-офиса сам обратился в редакцию с предложением об интервью. Сразу оговоримся: разговор с г-ном Токаевым касался не только бывшего Дома приемов МИД.

Об этом сообщает Роспрес

- Господин министр, сегодня одной из главных тем в мире остается ситуация вокруг иранской ядерной программы. Существует мнение, что чем дольше “зависает” этот вопрос, тем больше выигрывает Казахстан, поскольку это приводит к росту мировых цен на нефть...

- Сейчас, как вы знаете, в МАГАТЭ выработана компромиссная формулировка: доложить Совбезу ООН о ситуации вокруг иранской ядерной программы, не передавая Сообществу наций так называемое иранское ядерное досье, что может повлечь за собой санкции против этой страны. Казахстан считал и считает: любая страна вправе разрабатывать мирную ядерную программу под строжайшим контролем МАГАТЭ. Здесь должна быть высокая степень взаимного доверия - без этого не обойтись. Вопрос - выгодна ли нынешняя ситуация Казахстану - очень спорный. Казахстан настаивает на ядерном разоружении, на нераспространении ядерного оружия, на запрещении ядерных испытаний. Нынешнее положение дел в этой сфере мы считаем противоречивым, если не сказать возмутительным. Я имею в виду двусмысленность, двойные стандарты, о которых я открыто говорил в прошлом году с трибуны Генассамблеи ООН. Одни страны прощаются, другие поощряются, третьи наказываются...

- Недавно американский сенатор Бэй подготовил проект резолюции, “наказывающей” не только Иран, но и сотрудничающие с ним страны. В числе таковых можно назвать и Казахстан. Выходит, нас теперь могут “наказать”?

- Полагаю, что нас это не касается. У нас устойчивая репутация государства, приверженного нераспространению ядерного оружия. В этом неоспоримая заслуга президента Нурсултана Назарбаева.

- Ну, о нашей внешнеполитической репутации можно говорить долго... Скажите, чем может обернуться для Казахстана весьма сдержанная, скажем так, оценка миссией наблюдателей ОБСЕ прошлогодних президентских выборов? Как это отразится на намерении Астаны председательствовать в ОБСЕ в 2009 году?

- Содержание предварительного отчета миссии ОБСЕ (который, видимо, станет основой окончательного) не было для меня секретом. Более того, за пару месяцев до выборов я говорил отдельным людям в нашем правительстве, что этот документ будет именно таким. Я буквально надиктовал его, выделяя и положительные, и отрицательные моменты. А поскольку наши американские коллеги информировали нас, что будут опираться на заключение ОБСЕ, постольку мы не драматизировали ситуацию с предварительным отчетом. Выступая в Любляне на встрече глав внешнеполитических ведомств ОБСЕ, я отмечал: этот отчет страдает “техническим” подходом. Складывается впечатление, что наблюдатели ОБСЕ орудовали логарифмической линейкой - без учета общей атмосферы, исторического фона и т.д. Тем не менее мы выразили готовность продолжать работу с ОБСЕ, в частности - с Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ). Это наша последовательная позиция - работать с ОБСЕ. К сожалению, в ответ на нашу просьбу Бюро не представило конкретных данных о нарушениях, заявив, что это не его прерогатива. Естественно, мы теперь затрудняемся с наказанием виновников этих нарушений. Если они, конечно, имели место.

- Откровенно говоря, с тем, кого и как наказывать, у нас всегда были проблемы... Вот, скажем, президент, критикуя работу внешнеполитического ведомства, назвал фамилии послов-прогульщиков и даже рекомендовал вам “рассердиться, наконец”. В результате все упомянутые дипломаты отделались выговорами. Как это понимать? Не лучше ли было для имиджа вашего министерства и всего государства сразу же назвать и строго наказать виновных?

- То, что президент публично, в присутствии прессы, назвал послов в определенных странах, сам по себе - уникальный пример в мировой практике. Тем более это заявление последовало после оглушительной победы на президентских выборах и масштабной инаугурации. Критика была правильной и справедливой, и мы приняли соответствующие административные меры. Сейчас проводится тщательное расследование, при каких обстоятельствах были допущены нарушения...

- Сначала объявили выговоры, а потом расследуете...

- Понимаете, дипломатия - специфический вид деятельности. Посол может сопровождать делегации, выезжать в свою страну для консультаций в МИДе, в правительстве. То, что для обычного работника трудовое законодательство трактует как прогул, для посла может означать совсем другое... Послы проводят много времени на приемах, конфиденциальных встречах вне стен посольства. Поэтому я упомянул о служебном расследовании, которое еще не закончено.

- А когда же оно закончится и страна узнает наконец своих “героев”?

- В определенные сроки. Сейчас дипломаты готовят пояснительные записки, мы их рассматриваем, а позже вынесем этот вопрос на коллегию министерства. Кончится ли это выговорами (которые уже вынесены) или снятием с работы - покажет время. Но, повторяю, работа посла специфическая. Например, если говорить о Кабдрахманове (видите, я называю имя!), то он как посол в Узбекистане выезжал в приграничные со страной своего пребывания районы для участия в переговорах по делимитации и демаркации границ, обсуждал другие конфиденциальные вопросы именно на нашей территории.

- Хорошо, тогда давайте таким же образом пройдемся по всему списку названных президентом фамилий.

- Считаю, что нет причин называть их сейчас.

- Ладно... Недавно в прессе появилась публикация о претензиях Счетного комитета к вашему ведомству. Назывались достаточно внушительные суммы, израсходованные, скажем так, не по назначению...

- Действительно, Счетный комитет проверял Министерство иностранных дел, как, впрочем, и другие ведомства. И выявленный объем нарушений абсолютно незначительный по сравнению с другими министерствами.

- О какой общей сумме идет речь?

- Нам насчитали более 300 млн. тенге, которые были использованы или неэффективно, или нецелевым образом. 20 млн. тенге мы вернули в бюджет. Ни о каких хищениях средств или их уводе речи не могло быть! Поэтому я был удивлен таким широким “паблисити”, которое получила эта история. Искусственно создается впечатление, что МИД только и занимается неправильным расходованием госсредств.

- А на самом деле?

- На самом деле у нас достаточно жесткий контроль. А тут целая серия публикаций...

- Вы хотите сказать, что кто-то хочет вас скомпрометировать?

- Знаете, в жизни всякое бывает, я не первый год работаю в правительстве и догадываюсь, откуда исходят импульсы.

- Откуда же?

- Может быть, я кому-то мешаю. Может быть, кому-то не нравится моя популярность. Все может быть... Но я ни на кого зла не держу. В том числе - на вашу газету. Время (и “Время” тоже) лечит. И дождь смывает все следы. Со временем все встанет на свои места.

- Хорошо! Давайте пока расставим по местам акценты в пикантной истории с Домом приемов МИДа...

- На мой взгляд, эта история тоже раздута, никакой “пикантной” ситуации в ней не было. Я, как коренной алматинец, знаю это здание с самого детства. Мне доводилось работать в этом здании и принимать в нем многочисленные делегации, рассказывать о его истории, в том числе о том, что в нем жил один из творцов Октябрьской революции Лев Троцкий. После переезда в Астану МИД был вынужден передать его в коммунальную собственность. Я признателен экс-акиму Алматы Виктору Храпунову, как, впрочем, и Имангали Тасмагамбетову, за то, что они выполнили главное условие договора от 2000 года о том, что внешний вид этого здания не будет изменен ни при каких обстоятельствах.

- Это все, за что вы признательны г-ну Храпунову?

- Я понимаю, к чему вы клоните, но не скажу о нем ничего плохого, как и о подавляющем большинстве людей, с которыми довелось работать.

- Что ж, похвально... Но давайте вернемся к собственникам Дома приемов.

- Это сложная история. Я далек от того, чтобы обвинять вашего журналиста в предвзятости, поскольку исхожу из того, что в этом процессе должна быть полностью соблюдена законность. Не надо превращать нас в каких-то разрушителей государственных реликвий! Мы прекрасно понимаем степень ответственности вопроса. Здание ведь сохранилось в первозданном виде, таким оно было и 40, и 30, и 20 лет назад...

- Простите, Касымжомарт Кемелевич, но я не об этом. А о собственниках...

- Я не говорю, что опубликованная информация недостоверна. Я настаиваю на формулировке “неполная информация”. Действительно, на определенном этапе мои родственники вступили в имущественные отношения с прежними владельцами данного здания. Как разворачивались дальнейшие события, раньше, до вашей публикации, не интересовался. Главное для меня - это то, что соблюдается договор о сохранности этого исторического здания. Надеюсь, что на его месте никогда не будет построена очередная жилая высотка. И полагаю, что публикация в вашей газете - очень серьезная гарантия этого. Кстати, цифры, которые “гуляют” в вашей информации, тоже не проверены.

- И все-таки, господин министр, давайте расставим точки над “i”. Вы сказали, что ваши родственники “имели отношения” с владельцами этого здания. А сейчас, стало быть, эти отношения прекращены?

- Отвечу так - почти прекращены.

- В письме одного читателя идет речь о проекте, который вы, будучи премьер-министром, лоббировали через ООН, - о реконструкции шоссейных дорог в Афганистане. И якобы к этому проекту были причастны ваши родственники. Опять упоминается фирма Meerbush...

- Ну, это уже фантазия! Это не имеет ничего общего с действительностью! Мои родственники никак не связаны с реконструкцией дорог в Афганистане. С таким же успехом можно утверждать, что они претендовали на контракты в Ираке. Или занимаются элитным строительством в Москве.

- А такого не было?

- Нет, Боже упаси! Отнюдь не обеляя своих родственников, тем не менее уверенно могу сказать, что они не являются олигархами. Близко к этому не стояли! Я сам имею две квартиры - по одной в каждой из столиц. Это к слову. Я вовсе не хочу, как говорится, раздеваться до нижнего белья и в чем-то оправдываться.

- Тем не менее, Касымжомарт Кемелевич, информацию, опубликованную в прошлом номере нашей газеты, вы назвали неполной. Может быть, все-таки восполните пробел?

- Повторяю, я не хотел бы к этому возвращаться, поскольку ничего противозаконного здесь нет.

- И вы готовы это доказать?

- Разумеется. Хотя делать это имело бы смысл, если бы на месте этого здания возвели какую-нибудь высотку с целью ее продажи. Тогда это был бы очень выгодный объект. Говорить о какой-то особой коммерческой выгоде здесь, по-моему, не приходится.

Похоже на то, что наша беседа заканчивается. Начали с ядерной программы Ирана, а закончили Домом приемов... Я, откровенно говоря, надеялся получить вопросы о нынешних столкновениях в мире по поводу карикатур на пророка Мухаммеда, ведь это напрямую касается многоконфессионального Казахстана. Или же поговорить о действительно неодно-значной обстановке в Средней Азии. Что же, отложим этот разговор...