«Мы реалисты и понимаем: все 70 млрд рублей не вернуть»

«СМП банк» считается неприкасаемым банком, который может делать что угодно и с него никто не спросит благодаря дружбе его акционера Аркадия Ротенберга с президентом страны. «Это в корне неправильное представление о работе любого бизнеса в России. Мы следуем всем законам России, как и наши акционеры Аркадий Романович и Борис Романович, – отвечает на это Артём Оболенский. – Это удивительное представление, что «СМП банк» является неким оазисом, в котором можно делать что угодно. Нам во многом приходится тяжелее, каждый наш шаг внимательно изучается конкурентами, недоброжелателями».

В январе этого года Аркадий Ротенберг покинул совет директоров «СМП банка», поручив стратегическое управление банковской группой Оболенскому. Оболенский стал работать с Ротенбергами сразу же, как перебрался из США в Москву, входя в советы директоров компаний, в которых те участвовали как акционеры, и проч.

В «СМП банке» Оболенский работает с 2003 г. Полтора года назад «СМП банк» занялся санацией Мособлбанка. В интервью «Ведомостям» Оболенский рассказал, с какими трудностями приходится сталкиваться при санации Мособлбанка, почему группа решила не участвовать в оздоровлении «Уралсиба», а также о том, как он собирается обеспечить почти в 2–3 раза рост банковского бизнеса группы, каких покупок и почему стоит ждать, а каких – нет.

– Есть мнение, что «СМП банк» занялся санацией Мособлбанка, чтобы получить практически бесплатные деньги для своей поддержки в условиях санкций.

– Решение о санации было принято ЦБ и АСВ. В качестве санатора был выбран «СМП банк». Мы не отказались. Цифры, конечно, астрономические, и они поражают воображение. Но надо понимать, что мы не допустили массовой паники вкладчиков на банковском рынке. И только в первые 3–4 месяца отдали населению порядка 60 млрд руб. А когда выяснилось, что дыра примерно на 40 млрд больше, нам пришлось около восьми месяцев согласовывать новую цифру, продолжая рассчитываться с вкладчиками и начислять проценты. И объективно расчетная цифра была около 180 млрд руб., а не 172.

– Недавно ЦБ утвердил план оздоровления Мособлбанка. Какие целевые параметры и конечная цель в нём определены?

– Когда мы зашли в процесс санации Мособлбанка полтора года назад, банк был в плачевном состоянии. Это был достаточно крупный механизм по сбору денег вкладчиков, но не выдачи кредитов кому бы то ни было. Мы сократили сеть отделений с 600 примерно до 100, число сотрудников – с 8000 до 2500. Административно-хозяйственные расходы мы смогли уменьшить с 1 млрд до 300 млн руб. в месяц. Одновременно занимались повышением рентабельности. И финансовый результат Мособлбанка за девять месяцев 2015 г. превысил 5 млрд руб. Банк начинает заниматься классическим бизнесом, выпускать новые программы для крупных корпоратов, малого и среднего бизнеса. Начав санацию Мособлбанка, мы понимали, что за балансом находится около 350 000 вкладов физлиц. Совместно с ЦБ и АСВ мы смогли выполнить все обязательства перед гражданами и корпоративными клиентами.

– Когда это произошло?

– В большей степени в 2014 г. В этом году отток вкладов был связан в основном с закрытием отделений. Но нам удалось поменять тренд. К началу санации объём вкладов составлял 96 млрд руб., к июню этого года был достигнут минимальный показатель в 47 млрд руб., но на сегодня цифра выросла уже до 57 млрд руб. Мособлбанк потихоньку набирает обороты.

– По какому принципу закрывали отделения?

– Смотрели, рентабельный ли бизнес, каков потенциал допофиса, где есть дублирование с сеткой «СМП банка». Но в основном закрывали убыточные подразделения.

– А у «СМП банка» все прибыльные?

– Какие-то более прибыльны, какие-то менее. Но нет такой ситуации, когда они поголовно убыточные, как у Мособлбанка.

– Розничный блок «СМП банка» за девять месяцев получил убыток в 1,9 млрд руб.

– Это разница между выплаченными процентами по вкладам и полученными процентами по кредитам. Учитывая разницу между кредитным портфелем и депозитным, это совершенно нормальная цифра.

– Но и чистая прибыль «СМП банка» менее 700 млн руб. – почти втрое меньше, чем годом ранее.

– Сейчас нелегкие времена в экономике и в банковском бизнесе. Поэтому те или иные показатели доходности не совсем отражают реальную картину или потенциал банка, когда все более-менее нормально.

– Немногие могут похвастаться такой высокой прибылью, как Мособлбанк.

– Более того, на конец года мы рассчитываем получить чистую прибыль в районе 10–12 млрд руб. Чтобы выполнить план финансового оздоровления и вернуть 172 млрд руб., нам надо зарабатывать ежегодно не менее 10 млрд руб.

– Это реально?

– Ну вот первый год закончился, мы можем показать такой финансовый результат. И так надо работать 10–12 лет. Поэтому сказать, что это бесплатные деньги и все очень легко и замечательно, я не могу, честно говоря.

– 5 млрд руб. – реальная прибыль, не бумажная?

– Это действительно заработанная прибыль от операционной деятельности банка, по которой мы отчитываемся перед АСВ и ЦБ. Потому что по плану санации за 12 лет мы должны вернуть 172 млрд руб., которые выделены на оздоровление, восстановить капитал Мособлбанка и привести его в нормальное состояние.

– Почему чуть ли не вдвое вырос объём займов на санацию и на два года срок?

– Когда ЦБ и АСВ выбрали «СМП банк» в качестве санатора, информация о текущем положении Мособлбанка, представленная прежними его собственниками, была запутанной и непрозрачной. Дефицит чистых активов был определен на уровне 57 млрд руб. Ещё 12 млрд руб. требовалось на увеличение капитала. Но с мая по октябрь 2014 г. совместно с ЦБ, АСВ мы провели проверку финансового положения Мособлбанка, с КПМГ – оценку текущего состояния. И выяснилось, что некорректно были отражены не только обязательства, но и сами активы. А размер дыры составляет 106 млрд руб.

– Но вам дают 172 млрд руб.

– Логика простая. Мы должны не только обеспечить выполнение всех обязательств перед вкладчиками, но и вернуть все эти деньги, заработать. Конкретные цифры рассчитывает ЦБ по специальной формуле, методом дисконтирования денежных потоков. [В формуле] ставится срок, определяется ставка дисконтирования в 11%, минимальная ставка кредитования в 0,51% – и выводится результат.

«Нарушений не было»

– Санация Мособлбанка – самый крупный проект «СМП банка». Вы удовлетворены результатом?

– Да. Мы достигаем необходимой доходности, в рамках которой взяли на себя обязательства по санации. Мы оптимизировали бизнес и осуществили его перезапуск. Будем доукомплектовывать штат Мособлбанка профессиональными кадрами. Все идёт по плану.

– Чем прежние сотрудники были нехороши?

– К сожалению, квалификационный уровень этих людей был очень низким. Брали дворников, людей, у которых нет ни финансового образования, ни опыта работы. Учили только, как привлекать деньги во вклады. Банковское дело они в принципе не знали. Поэтому для нас это, по сути, работа с чистого листа.

– Что будет основой ресурсной базы Мособлбанка?

– Пока это квазигосударственные средства. Но банковский бизнес будет расти, потому что мы потихоньку начинаем увеличивать объём частных вкладов, привлекать пассивы от корпоративных заемщиков. Плюс мы планируем серьёзно увеличить комиссионные доходы Мособлбанка.

– За счёт чего?

– Прежде здесь, по сути, была только система платежей в рублях и валюте и сеть. Мы начинаем вводить новые продукты и услуги, превращая Мособлбанк в реально работающий универсальный банк. Планируем повысить качество кросс-продаж, маржинальность банка. Когда мы кредитуем корпоративного клиента, то можем его сотрудникам предложить ипотечные и потребительские кредиты, кредиты на карточки, сейфовые ячейки, валютообменные операции, операции с драгметаллами... То есть полный комплекс услуг.

– Назовите крупнейших клиентов Мособлбанка.

– Крупных рыночных и знаковых пока нет.

– Мособлбанк стал расчетным банком компании «Стройгазмонтаж» (СГМ) в нарушение заведенного порядка, по мнению экспертов. Он будет сопровождать госконтракт на строительство Керченского моста, а это десятки миллиардов рублей. Почему не «СМП банк»?

– Одна из главных причин такого решения – необходимость возврата полученных на санацию денег. Мособлбанк в рамках данного контракта сможет зарабатывать деньги и повышать свою доходность. В распоряжении правительства, которым СГМ назначается генподрядчиком, указано, что выбор банка осуществляется по согласованию с заказчиком. При этом не сказано, что банк должен соответствовать определенным требованиям. Это может быть особый порядок, определенный на основании текущих задач. Поэтому нарушения при выборе расчетного банка СГМ не было.

– Сотрудники СГМ станут зарплатными клиентами Мособлбанка?

– Не думаю, что все будут. Но надеюсь, что многим мы сможем предоставить выгодные услуги. Как правило, уровень кросс-продаж – это всегда улица с двусторонним движением. Мы предлагаем в рамках кредитования клиентам свой набор услуг, они могут выбрать. Часть сотрудников СГМ перейдет из «СМП банка» на обслуживание в Мособлбанк. Мы рассчитываем, что подрядчиков СГМ тоже будет кредитовать Мособлбанк.

– Большую часть портфеля ценных бумаг, в том числе в валюте, вы тоже продали Мособлбанку, чтобы дать ему заработать на курсовой переоценке и купонном доходе?

– Конечно.

– Другие крупные контракты и проекты планируется переводить?

– Если говорить про госконтракты – наверное, нет. Команда работает над привлечением крупных клиентов в банк. Посмотрим, насколько успешно они будут этим заниматься.

– Какой вы видите нишу Мособлбанка в корпоративном секторе, для кого он может быть привлекателен? Ведь он санируется, материнский банк – под санкциями, на рынке жесткая конкуренция и ситуация в стране не лучшая.

– Мы смогли практически унифицировать линейки между двумя банками, двумя платформами. Это значит, они предлагают одинаковые по качеству продукты, может быть, чуть разные условия. Россия – большая страна, а в текущей ситуации бизнес особенно нуждается в поддержке. Например, на Дальнем Востоке мы рассматриваем проекты кредитования рыбного хозяйства.

– Ежедневно между Мособлбанком и «СМП банком» проходят сделки на десятки и даже сотни миллиардов рублей, зачастую зеркальные. В чем их экономический смысл? Выглядит это как некая схема.

– Это рутинная работа двух банков одной группы. Сделки направлены на управление ликвидностью, регулирование валютной позиции и снятие валютных рисков по группе. При этом Мособлбанк не имеет выходов на валютный и фондовые рынки и может совершать операции с ценными бумагами только через «СМП банк». Это операции своп или свитч для осуществления сделок с валютными ценностями и ценными бумагами. Схемы никакой нет, как и перетока прибыли из одного банка в другой. Это недопустимо.

– Надеюсь, иначе это был бы вывод активов.

– Надо понимать, что Мособлбанк занимается не только сопровождением достаточно крупного госконтракта. Сама процедура санации подразумевает, что в определенный момент подойдут коллеги, например, из прокуратуры. Будут задавать вопросы. Я больше чем уверен, что в обозримом будущем придёт Счетная палата, чтобы проверить, как расходуются средства, зарабатываются деньги...

– Вас проверяют?

– Да. Правоохранительные органы в рамках существующих уголовных дел нам задают сопоставимые вопросы. Спрашивают, как и вы: а почему вам дали так много денег?

– Вы тоже им рассказываете про волшебную формулу ЦБ?

– Нет. Мы показываем цифры, которые основываются на заключении ЦБ с АСВ, КПМГ и нашей собственной оценке. Размер дыры в Мособлбанке является объективной величиной.

«Прецедент в новейшей истории»

– Как продвигается расследование уголовного дела в отношении бывших руководителей и владельцев Мособлбанка? Почему отпустили под домашний арест Юлию Зедину, партнёра Анджея Мальчевского?

– Как я понимаю, одна из задач следствия – помочь вернуть активы. По [бывшему предправления Виктору] Янину уже вступил в законную силу приговор. По большому уголовному делу, как мы его называем, в отношении Мальчевского и Зединой, как мы надеемся, дело будет передано в суд до конца года. На данный момент около 200 млн руб. в рамках уголовного дела по Янину уже возвращено АСВ. Мы реалисты и понимаем, что все 70 млрд руб. не вернуть никогда. Поэтому я считаю нашим успехом соглашение о добровольном возмещении ущерба, которое было заключено 11 ноября Мальчевским, Зединой и Яниным с Мособлбанком как потерпевшей стороной.

– Сколько они компенсируют?

– Совместно с АСВ будет выбрана оценочная компания, которая сможет определить стоимость передаваемых активов. Будет действительно хорошим результатом, если удастся вернуть хотя бы несколько миллиардов рублей. Потому что активы, которые возвращаются, – достаточно сложные. Например, конный парк «Русь». Он хоть и поражает воображение своими размерами – там 200 га, но как бизнес абсолютно нерентабельный и убыточный.

– Какие убытки он генерирует ежемесячно?

– Мы только подписали соглашение и будем выбирать оценщика.

– Мне казалось, вы давно контролируете активы Мальчевских, холдинг РФК.

– Про переданный квазихолдинг РФК много написано и сказано, я не отношу его к переданным активам. В подписанном сейчас соглашении, как мы настояли, фигурирует перечень имущества, а не долей в непонятных компаниях. Крупнейший и наиболее знаковый – НКП «Русь».

– Вы ведь могли и без соглашения это получить?

– Могли. Но в рамках уголовного дела процедура такова, что с момента предъявления гражданского иска в уголовном деле до вынесения приговора, вступления его в законную силу, прохождения процедур исполнительного производства проходит около 3–4 лет. А как вы понимаете, есть риск утраты, износа активов. Этим летом имущество было арестовано, у нас были сомнения – возможно, мы не все активы увидели, которые у них есть. Сейчас мы понимаем, что они отдали все в рамках сделки со следствием. Соглашение предусматривает добровольную передачу всего имеющегося у них имущества.

– Что им даёт это соглашение, почему они пошли на него?

– В рамках УК деяния данных лиц классифицируются по ст. 159, которая предусматривает максимальный срок в 10 лет, по-моему. Конкретно для каждого обвиняемого его определяет суд. Но добровольная передача активов (а насколько я знаю, Мальчевский признал вину) позволит ускорить вынесение приговора и уменьшить срок на несколько лет. Зедина тоже признала вину. И внесла серьёзный вклад в добровольный возврат активов. Она знала, где что взять и как отдать. Плюс следствие к ней достаточно гуманно отнеслось из-за того, что у неё есть несовершеннолетний ребёнок. Все остальные вопросы – это взаимодействие между следствием и судом, который принимает окончательное решение.

– Вас, как потерпевшую сторону, знакомят с материалами дела. Как распределялись роли между его фигурантами?

– Честно говоря, я глубоко в детали уголовного дела даже не старался вникнуть. Выяснение, кто чем занимался, к сожалению, не увеличит объём возвращенных средств.

– По соглашению вы снимаете финансовые претензии к обвиняемым?

– Мы не можем снять ни копейки. Но я отношусь к этому уголовному делу прагматично. Если мы можем максимизировать возврат средств, например в рамках уголовного дела, – мы это сделаем. Благодаря профессиональной работе следственного департамента мы получили максимально возможный результат. Наверное, на данный момент в новейшей истории России это прецедент, когда действительно есть банк, он упал, жулики сидят и хотя бы те активы, которые есть, удалось вернуть. Мы прошли ту часть, которую формально обязаны были сделать, будучи ответственным санатором. Надеюсь, к концу года эта страничка в нашей жизни закончится и дальше мы будем думать исключительно о построении банковского бизнеса и зарабатывании денег.

– И больше искать имущество не будете?

– Вопрос – что мы найдём. Как я понимаю, следственные органы смогут продолжить поиск имущества, например, выделив отдельное уголовное дело по Мальчевскому-младшему и [зампреду правления Дмитрию] Васильеву. Тратить дополнительно средства на юристов, частных детективов просто нецелесообразно. Это пустая трата времени.

– Разве у вас нет юристов?

– Некоторые из иностранных юристов, с которыми мы работаем, являются членами неформальной профессиональной сети, которая помогает выявлять или определять активы мошенников в различных юрисдикциях. Мы обратились к юристам, которые провели беглый поиск в наиболее известных юрисдикциях, например в Италии, на Лазурном берегу. Напрямую, в лоб ничего серьёзного не выявили.

– Вы рассчитываете выручить несколько миллиардов при дыре в 106 млрд руб. Несопоставимые цифры.

– С 2012 г. из банка выводились активы. Ежемесячно тратилось 1,2–1,5 млрд руб. на поддержание работы 600 отделений, выплату процентов... И, похоже, действительно большая часть средств, порядка 60 млрд руб., была банально проедена. Может, прозвучало как-то негативно, сколько мы с ЦБ все согласовывали, но я понимаю регулятора. Цифры настолько шокирующие, что с ними надо просто свыкнуться. Воспринять на веру невозможно. Как можно было вывести и проесть практически всю валюту баланса банка?! Когда были первые дискуссии, в эту переговорную приходили представители Анджея Мальчевского. Они рассказывали, что у них много активов, которые стоят миллиарды рублей. У меня простой подход: можно определить стоимость активов, понимая, сколько они зарабатывают.

– То есть какую он генерирует прибыль?

– Да. На вопрос, какую прибыль зарабатывает парк «Русь», мне был дан ответ, что он бесценный. Сидишь смотришь на людей – и они совершенно искренне говорят: этот объект сопоставим для русского народа (я без сарказма, не преувеличиваю) с Поклонной горой и Красной площадью, его оценить невозможно.

– Парк действительно замечательный, со спортивно-патриотической концепцией. Вы его сохраните?

– Парк абсолютно не продуман с точки зрения логистики использования. Более того, например, они столько времени занимались его развитием и потратили, по их данным, 12–13 млрд руб., а парк до сих пор отапливается дизелем. Я не понял, куда были потрачены такие средства. Но «Русь» ничего не зарабатывает. После независимой оценки имущества будет выработан бизнес-план, думаю, к марту это вполне реально. Некоторые активы придётся продать. Например, тысячи гектаров различного рода земель – сельхозназначения, охотничьих угодий в Тверской области, Астрахани. Для меня абсолютно непонятна логика, по которой их покупали.

– Всю землю будете продавать?

– Мы по каждому активу определимся с наиболее выгодным вариантом его реализации или доведения до ума и реализации. Согласуем с АСВ и выберем момент для продажи. Сейчас недвижимость продавать невыгодно, потому что она стоит очень дешево. Дай бог, в 2017–2018 гг. что-то поменяется – и тогда начнём реализовывать. Вырученные средства пойдут на погашение полученных на санацию займов.

– Будущее парка «Русь» будете тоже решать чисто прагматично, как бизнесмены, а не патриоты?

– Если бы мы были некоммерческой организацией, мы бы говорили о патриотических вещах. Я для себя вижу исключительно максимизацию прибыли, потому что банку надо через 12 лет вернуть 172 млрд руб. Если мы сможем всё-таки найти некую форму, когда этот бизнес будет, по крайней мере, неубыточным, в том числе на базе этого парка можно будет поддерживать спортивные и патриотические мероприятия.

– Среди имущества есть активы, о которых вы не знали?

– К сожалению, приятных сюрпризов, весомых по деньгам активов, не обнаружилось. Но, насколько мы понимаем, это наиболее емкий или полный перечень имеющегося имущества в виде земли и объектов недвижимости.

«Двукратный рост»

– Стратегия развития «СМП банка» до 2020 г. предусматривает рост активов до 700–800 млрд руб., кредитного портфеля – до 350–400 млрд руб. с ростом доли в нём розницы и МСБ, снижением доли госфинансов до нуля. Как собираетесь реализовывать?

– Банк был основан в 2001 г., развивался органически. И дальнейшие наши планы построены на реалистичных темпах роста в следующие пять лет. «СМП банк» представлен практически во всех регионах, филиальная сеть состоит примерно из 90 структурных подразделений. Недавно мы завершили присоединение Инвесткапиталбанка, что увеличило наш капитал примерно на 1 млрд руб., а сеть – ещё на 30 подразделений. Плюс около 100 офисов Мособлбанка. То есть в сумме более 200 отделений у нашей банковской группы. Мы считаем, что наши цели и задачи реализуемы. Саму бизнес-модель мы не меняли несколько лет и концептуально менять не собираемся. Мы собираемся развиваться как универсальный банк.

– На чем основаны ваши амбициозные планы, на какие источники фондирования рассчитываете?

– Планы нельзя назвать слишком амбициозными, поскольку они подразумевают двукратный рост за пять лет. Всё-таки мы, конечно, закладывались, что экономика России будет расти, санкции – это не навсегда и в обозримом будущем будут сняты, надеюсь. Я всё-таки рассчитываю, что ситуация в экономике начнёт меняться в лучшую сторону с 2016 г.

– То есть вы исходили из оптимистического прогноза?

– Мне кажется, он скорее реалистичный. К вопросу о фондировании: мы договорились с АСВ, что капитал второго уровня «СМП банка» будет увеличен на 4,8 млрд руб. за счёт ОФЗ. А акционеры планируют увеличить капитал банка в начале 2016 г. примерно на 2,3 млрд руб. за счёт собственных средств. То есть мы уже знаем, чем будем заниматься в следующем году. Мы уменьшаем портфель госбумаг и увеличиваем корпоративное кредитование, спрос на которое все равно сохранился. Сейчас у нас в большей степени акцент на достаточно крупных корпоратов, но и обслуживание малого и среднего бизнеса будем развивать со следующего года. Будем идти туда, где увидим потенциал. У нас нет навсегда утверждённых показателей. Если начнёт расти потребительский спрос, то логично будет усилить потребительское кредитование. То же про ипотеку. С имеющейся у группы сетью, конечно, мы будем развивать и розницу. Мы уже тестировали новые модели оценки кредитных рисков потенциальных заемщиков среди малых и средних предприятий. Будем выходить в этот бизнес с 2016 г.

– Какой-то драйвер роста должен быть?

– Банковский бизнес – консервативный. Его нельзя сравнивать, например, с производством гаджетов. Выпустила компания айфоны – и у неё начался взрывной рост.

– Что вам мешало раньше расти такими темпами, как в стратегии, – что сейчас меняется?

– Мы увеличиваем нашу капитальную базу. По «СМП банку» особенно запаса не было, чтобы расти быстрее.

– Почему Мособлбанку не нашлось места в стратегии и когда определится его будущее, будет ли он присоединен к «СМП банку»?

– Мы не планировали присоединить Мособлбанк к «СМП банку» в силу объективных причин. Это была одна из договоренностей с ЦБ и АСВ. Но «СМП банк» и Мособлбанк – единый организм, одна банковская группа. Общая сеть банков позволяет максимизировать эффект масштаба. И у нас нет отдельной стратегии для него с точки зрения бизнес-модели. Что будет дальше с банком – жизнь покажет. Необходимо сначала закончить санацию.

– По итогам шести месяцев 2015 г. группа «СМП банка» вдвое сократила объём сделок репо с ЦБ – с 80 млрд до менее 40 млрд руб. Средства не нужны или это невыгодно?

– Мы смогли начать привлекать сторонних клиентов – физлиц и юрлиц – по более конкурентным ставкам. Казначейство приняло решение, что выгоднее закрыть сделки репо с ЦБ, используя текущую ликвидность.

– У вас маржа снижается, может быть, поэтому вы решили активней развивать более рискованные, но и доходные сегменты?

– Да. Поэтому мы урезаем и кредитование муниципалитетов, в котором всегда были в топ-3. В данный момент мы приняли решение сфокусироваться на более высокомаржинальных продуктах. Но право маневра остается за нами.

Также в рамках оптимизации расходов в «СМП банке» сокращено порядка 15% сотрудников, соответственно, снизился и ФОТ. Мы перестраиваем организационную бизнес-модель, и сокращения коснулись подразделений сопровождения и закрывающихся точек сети.

«Болезненный этап очищения»

– Не думаете ли вы, что давление на банковский рынок слишком велико и стоит его ослабить, ведь в итоге это негативно скажется и на реальном секторе?

– Темпы, с которыми банковский бизнес эволюционирует и меняется, естественно, вызывают некую настороженность. Но если смотреть в ретроспективе, то, в принципе, банковская система России развивается достаточно динамично. И те проблемы, которые есть в экономике, обострившие ситуацию внутри ряда банков, подхлестнут ЦБ к введению новых ограничительных мер, сконцентрируют внимание на определенных сделках. А это, в принципе, хорошо для системы. Потому что она станет стабильнее. Давайте внимательнее смотреть на нелогично высокие ставки по остаткам на корсчетах в иностранных банках, на работу с иностранными депозитариями, подозрительные аккредитивные операции. Я считаю, что регулятор достаточно эффективно делает свою работу. Банковский сектор проходит необходимый этап оздоровления, некого очищения. Это действительно немного болезненно для всех. Но в итоге должно привести к более сбалансированной и более надёжной системе.

– Лет 10 назад совладелец Альфа-банка Пётр Авен заявил, что в России банков слишком много, достаточно сотни – все остальные работают как прачечные.

– Я с этим мнением в общем-то согласен. Посмотрите, как меняется количество банков в России. В 90-х гг. было порядка 2500–3000 банков.

– Сколько достаточно?

– Нет какой-то абсолютной цифры, но 1000 банков – это излишне. Должно ли это быть 100 банков? Возможно. Главное, чтобы они соответствовали всем требованиям законодательства, выполняли все нормативы и предоставляли качественные услуги клиентам. Но в некоторых регионах могут быть нишевые небольшие банки, которые будут, например, работать в рамках шариата. На самом деле в регионах комплиментарных банков небольшого размера, объективно хорошо работающих, не особенно много.

– Все банки в той или иной мере занимаются схемотехникой, и ЦБ прежде на это закрывал глаза. Мособлбанк тому пример. Но теперь, кажется, неприкасаемых больше нет. К вам нет претензий?

– Объективно у регулятора всегда есть претензии к любому подопечному, что называется. Но серьёзных претензий со стороны ЦБ к нам не было.

– Как вы оцениваете с точки зрения рисков и возможностей ситуацию в экономике и на банковском рынке? Где опасно, а куда стоит идти, какие сейчас есть возможности?

– Возможности широкие. Можно прирастать по-разному. У нас были прецеденты, когда в кризисные времена мы выкупали пулы закладных по ипотечным кредитам. А сейчас смотрим на разные банки, у которых есть или могут быть пулы хороших корпоративных кредитов, которые можно купить с дисконтом. Потому что такого рода проблематичные ситуации всегда предоставляют и возможности для некого роста. Мы посмотрели, взвесили и оценили для себя как достаточно высокие риски инвестирования в «Уралсиб». Но, если мы увидим возможность участия в тендере по определению санатора в банке, у которого действительно есть интересный банковский бизнес в виде качественных активов – кредитного портфеля корпоратов, физлиц, ипотеки, – мы будем участвовать. На данный момент это возможности, которые необходимо использовать.

«Акционеры смотрят, куда можно инвестировать»

– В какой мере акционеры «СМП банка» участвуют в его жизни и вмешиваются в банковский бизнес группы, действует ли у вас телефонное право, позволяющее оперативно и обоюдно решать проблемы и задачи?

– Акционеры участвуют в жизни банка, увеличивая капитал. Стратегия развития, естественно, согласовывается с ними. С точки зрения телефонного права у акционеров очень чёткое понимание, что нет такой ситуации, при которой можно позвонить и сказать: это мой клиент или партнёр, выдай ему деньги, потому что так надо. Такого нет, к счастью, потому что акционеры в первую очередь требуют соблюдения всех канонов банковского бизнеса и российского законодательства. Поэтому спорные сделки мы стараемся не проводить.

– То есть они полностью отстранены от банковского бизнеса и отношения у вас сугубо формальные?

– Акционеры предлагают к рассмотрению различных клиентов, причём они делают это регулярно. Но финальное решение, например, по кредитам, принимается на кредитном комитете.

– Негосударственные банкиры пребывают в панике из-за массовых отзывов лицензий, санаций и ограничений операций, происходящих в условиях не лучшей экономической ситуации и санкций. Как себя ощущает «СМП банк»?

– Достаточно спокойно и комфортно.

– Административный ресурс ваших акционеров вам внушает спокойствие?

– Нет. Наша бизнес-модель подразумевает некую универсальность и возможность для оперативного реагирования с точки зрения развития нового бизнеса, перераспределения ресурсов. Санкции нанесли по нам достаточно сильный удар. Но консервативная политика кредитования и работа исключительно на российском рынке помогли нам выстоять.

– Планы группы по приобретению финансовых активов касаются только банковского бизнеса? Почему не страхового или НПФ?

– На страховом рынке я пока не видел интересных предложений для покупки. Хотя мы готовы рассмотреть такую возможность. Но банковский бизнес для нас приоритетный – он более привлекательный. НПФ мы не до конца понимаем и не заинтересованы в нём.

– Если банковский бизнес для вас приоритетный, почему вы решили создать венчурный фонд с «Роснано»?

– Мы ведём переговоры с «Роснано»: каким будет фонд, в каком качестве мы будем участвовать – то ли наши акционеры как физлица, то ли один из банков группы как юрлицо. Мы серьёзно относимся к созданию этого фонда, но пока все на стадии обсуждения.

– Зачем вам или вашим акционерам нужен этот фонд?

– Акционеры смотрят на различные новые перспективные направления, куда можно было бы инвестировать средства. В рамках этого мы рассматриваем возможность сотрудничества с «Роснано».

– Ротенберги поддерживают различные спортивные клубы и команды по дзюдо, футболу, хоккею. СМП это финансирует?

– В какой-то период времени «СМП банк» выступал в качестве спонсора. Но это была спонсорская поддержка, которая базировалась на работе банка с клиентами, а не исключительно потому, что акционеры участвуют, к примеру, в клубе «Динамо». Мы проводили много акций по привлечению клиентов во время соревнований. Года 3–4, может, пять мы уже этим не занимаемся.

– Много тратили?

– Сейчас уже не скажу.

– Писали, якобы фонд Мальчевского перечислил свыше 100 млн руб. «Динамо» с подачи «СМП банка» – и это была часть сделки.

– Я не являюсь представителем «Динамо», это к ним вопросы.

– Какому виду спорта вы сами отдаете предпочтение и чем занимаетесь?

– Любительским хоккеем и бегом. [Играем в хоккей] исключительно утром. У нас сложившаяся команда, мы уже одним коллективом играем на протяжении 4–5 лет. Это друзья и партнёры.