«Я сделал выводы, что оценка АСВ – совершенная ахинея»
20.04.2021 12:12Точка зрения «Открытия» изложена во врезе к интервью. ЦБ отказался от комментариев.
Юров напоминает, что «Траст» сам попросил ЦБ о санации, но исключительно из опасений будущих финансовых трудностей и в интересах клиентов. По его словам, в момент обращения к регулятору у него с партнёрами было устное соглашение о санации с акционерами «Открытия» и о вознаграждении в $50 млн за «уступку» им банка.
Условие сделки
– Почему вы говорили с акционерами «Открытия» о санации, если с «Трастом» все было хорошо?
– Решение передать акционерам «Открытия» наши бенефициарные права в «Трасте» было принято в силу катастрофического ухудшения макроэкономических показателей России, повлиявшего на всех участников рынка и ставшего основной причиной отзывов лицензий, санаций и банкротств в банковской отрасли. У «Траста» к этому добавлялся ещё один нерыночный фактор. С апреля 2008 г. его акции были арестованы решением следователя Следственного комитета РФ как якобы часть имущества [бывшего владельца ЮКОСа Михаила] Ходорковского. Надежды на то, что этот незаконный, по моему убеждению, арест будет снят, не оправдались. Из-за этого с 2008 г. у банка «Траст» полностью отсутствовала любая возможность привлекать дополнительный акционерный капитал. Какие инвесторы понесут деньги в структуру, связанную, по версии следствия, с ЮКОСом? К началу 2014 г. из-за совокупности этих факторов мы и мои партнёры чётко поняли, что возможности развивать банк у нас больше нет. После этого я начал достаточно активно вести переговоры [об инвестициях в «Траст»]. В первую очередь – с банками с госучастием. В моем понимании, у них в 2014 г. было более чёткое понимание будущего, лучшие возможности что-то прогнозировать. Говорили мы о продаже банка и с «Роснефтью». Акционеры «Открытия», очевидно, располагали информацией о том, что мы ищем покупателя, и обратились к нам с предложением.
Илья Юров
Бывший совладелец банка «Траст»
Родился в 1971 г. в Москве. Окончил МАИ по специальности «экономист» в 1993 г. и бизнес-школу Tresofi во Франции (курс «Денежный рынок и управление казначейством»)
1994 Начал карьеру финансиста в банке «Менатеп»
1999 Первый зампред правления Инвестиционного банка «Траст»
2000 Стал председателем правления Инвестбанка «Траст»
2003 Председатель советов директоров Инвестиционного банка «Траст» и Национального банка «Траст»
2008 После объединения под единым брендом двух банков «Траст» возглавлял совет директоров Национального банка «Траст»
– Но само слово «санация», которое вы использовали и в переговорах с «Открытием», и в письмах АСВ и ЦБ, свидетельствует о том, что в «Трасте» была нездоровая ситуация...
– Мы употребляли это слово, потому что санация была условием сделки с «Открытием».
– Почему вы не могли продать акции?
– Этого в «Открытии» не хотели.
– Когда в середине 2013 г. банк получил от акционеров помощь в 1,5 млрд руб., на ту же сумму вырос портфель корпоративных кредитов. Участники рынка были уверены, что банк был докапитализирован за счёт кредитно-капитальной схемы, когда внесенные средства были выведены...
– Банк был вынужден прибегать ко всем возможным в рамках действующего законодательства способам поддержания капитала на уровне требований ЦБ.
В финансовой индустрии есть целый набор механизмов, инструментов, производных, которые с разным уровнем провизий отражаются на балансе и представляют собой капитал. Я уверен, что НБ «Траст», как и большинство финансовых организаций мира, отражал на своём балансе все свои операции таким способом, чтобы минимизировать возможные провизии. Это совершенно естественно, это делается в первую очередь в интересах банка и клиента.
– Но ЦБ это считает фальсификацией отчетности.
– Если ЦБ подозревает, что банк фальсифицирует отчетность, он должен выдать банку предписание. Если банк не выполняет предписание, ЦБ выставляет к нему какие-то требования нормативного характера, ограничивает возможность привлечения вкладов, возможность открытия новых офисов и что-то ещё. У «Траста» таких предписаний не было.
– Какие могут быть предписания, если, по версии регулятора, АСВ и санатора, отчетность «Траста», представляемая в ЦБ, не отражала реального положения вещей?
– Отчетность «Траста» проверялась регулятором с должной периодичностью. Последний акт проверки был подписан ЦБ 15 ноября 2014 г. – примерно за месяц до введения временной администрации. Эта проверка в очередной раз подтвердила, что все в целом нормально, и предписала создать дополнительную провизию на 1,1 млрд руб. по портфелю розничных кредитов, если я правильно помню. Через месяц ситуация, с точки зрения регулятора, внезапно резко ухудшилась, хотя портфель банка вообще не изменился. Откуда появились новые цифры в анализе АСВ и ЦБ, проведенном после введения временной администрации, – а именно оценка чистых потерь по розничным кредитам в 45 млрд руб. – я не понимаю. Весь портфель розничных кредитов Национального банка «Траст»», если мне не изменяет память, составлял 100–115 млрд руб. Если предположить, что почти половина этого портфеля – это списания, получится беспрецедентная для индустрии ситуация. Насколько я помню, примерно таким – на уровне 40 млрд руб. – был размер кредитов, по которым заемщики к декабрю просрочили один или несколько платежей. Тоже цифра значительная, но, что называется, дело житейское. Приравнивать просрочку, особенно разовую, к 100%-ной потере – это, мягко говоря, новое слово в риск-менеджменте (на 1 декабря 2014 г. резервы на возможные потери по ссудам физлиц составляли почти 36 млрд руб., через месяц – 38 млрд руб., после комплексной проверки – 41 млрд руб. на 1 мая 2015 г., сейчас – свыше 47 млрд руб. – «Ведомости»).
Реальные проблемы
– Можете подробнее рассказать, какие проблемы были у «Траста» к 22 декабря 2014 г.?
– В октябре-ноябре на очередном совете директоров менеджмент давал свои сценарии на 2015 г. По базовому сценарию, предусматривающему сохранение всех тенденций в экономике и рост ставки рефинансирования, на конец 2015 г. был отрицательный прогноз чистых активов примерно в 15 млрд руб. То есть при умеренно плохом варианте развития ситуации прогнозировалось, что «Траст» полностью израсходует свой капитал, который в конце 2014 г. составлял 16 млрд руб., и уйдет в минус. То есть к этому моменту потери составят около 30 млрд руб. Эта оценка побудила нас согласиться на сделку с «Открытием».
– То есть вы не согласны с оценкой АСВ, которое через несколько дней после введения в «Траст» временной администрации оценило дыру в капитале банка в 67,8 млрд руб.?
– Не только я не согласен. Я ещё в конце 2015 г. нанял за свои деньги независимого аналитика, который проанализировал всю доступную отчетность Национального банка «Траст». И я сделал выводы, что оценка АСВ – совершенная ахинея.
– Он анализировал ту отчетность, которая была. Но по итогам 2014 г. EY пересмотрела отчетность «Траста», была пересмотрена отчетность за 2012 и 2013 гг. В частности, в первой версии отчетности за 2013 г. была прибыль, а после пересмотра появился убыток на 16 млрд руб., связанный в том числе с созданием резервов.
– Нанятый мною специалист говорит, что по сути заключения предыдущих аудиторов не были опровергнуты, оценка нового аудита тоже может быть некорректна. Все оценки о дыре в 114 млрд, 127 млрд руб. – это некоторые аналитические умозаключения, не отраженные в балансе банка. В общем, «Открытие» говорит: мы считаем, что ситуация ужасна вот до такой степени. А где же отражен размер этого ужаса? Они говорят: обязательно покажем, это какие-то ранее полученные убытки 2012 и 2013 гг., мы считаем, что они составили 120 млрд; но показать мы можем только 38 млрд. И чем были вызваны такие убытки, никто не объяснил. Если бы это было сделано, Deloitte & Touche, ранее аудировавшая отчетность, была бы обязана её изменить. Она это не сделала, она [неизмененная отчетность] по-прежнему висит на сайте.
Способ пополнения капитала
– Чтобы закрыть тему ареста акций «Траста»... Вы договаривались с «Роснефтью» о продаже ей именно этих акций? Вы рассчитывали всё-таки снять арест?
– «Траст» и «Роснефть» в 2009 г. подписали меморандум, дающий «Роснефти» право первой ночи на любые корпоративные действия в отношении «Траста». Поэтому, когда у нас возникло понимание, что мы будем искать поддержку, мы начали обсуждать с ними различные формы – от субординированных кредитов до SPO. «Роснефть» предложила идею купить «Траст» за $1. С моей точки зрения, за $1 можно купить что угодно, даже арестованные акции.
– Продажа состоялась бы на уровне офшоров?
– Структура владения акциями Национального банка «Траст» достаточно проста. Кипрская компания «TIB-холдинг» владела акциями российской Управляющей компании «Траст», которая, в свою очередь, владела акциями Национального банка «Траст». Можно было спокойно продать просто акции УК «Траст».
– Получается, арест акций мешал вам только фактом своего существования? Был отрицательным имиджевым фактором?
– Да. Приходит, скажем, большой иностранный банк. Мы ему говорим: вот у нас 800 филиалов, 100 млн клиентов, мы облигации выпускаем и т. д. Вот у нас структура владения, но есть один нюанс, глупость, совершенно незаконный арест акций, якобы принадлежащих Ходорковскому. На самом деле мы купили их в далеком 2004 году в ходе открытой публичной сделки. «О’кей, очень интересная история, до свидания», – говорит банк. Мы даже не могли заложить портфель розничных кредитов – а ведь это стандартная операция, у «Траста» под его залог до 2008 г. было около $600 млн в иностранных банках. В 2010 г. мы пришли к тем ребятам, что делали нам первую сделку, и попросили повторить. Они узнали про арест – и все: «Спасибо за звонок, приходите позже».
– В итоге вы нашли способ пополнить капитал с помощью кредитных нот, держатели которых не могут сейчас вернуть деньги. Вы настаиваете, что все шло под контролем ЦБ, но сейчас выясняется, что при продаже этих нот физлицам был допущен ряд нарушений, что их не уведомляли о рисках списания нот. Вы в курсе, по какой схеме велись продажи этих бумаг?
– Credit Linked Notes (CLN) начиная с 2001–2002 гг. использовали как минимум 20 российских банков, в том числе «Открытие». Я не имел отношения к процедуре продажи этих нот, но я уверен, в «Трасте» она проходила, как в любом другом банке <...> и проходила точно в соответствии с нормами законодательства.
Надо сказать, что в силу каких-то причин в Национальном банке «Траст», как и в некоторых других «социально значимых» банках, с 2008 г. практически всегда, с небольшими перерывами, находился уполномоченный сотрудник ЦБ с эксклюзивными полномочиями проверить любую сделку, любой документ, любое решение банка.
Я знаю, что общая сумма выпущенных нот – около $300 млн, в судах взыскивается от $40 млн до $70 млн. Среди держателей нот у нас были не только частные клиенты. Крупнейшие держатели с закрытия банка бьются в судах разных юрисдикций, пытаются в судах, например, Австрии вернуть деньги – например, структуры «Фосагро».
– Насколько вы сами погружены в судебные процессы держателей нот? Может быть, помогаете им? Чем это закончится, на ваш взгляд?
– В начале 2015 г. представители группы держателей нот связались с нашими русскими адвокатами. Они приезжали к нам в Великобританию на встречу. К сожалению, у нас нет информации [о действиях новой администрации банка]. Я поделился с ними соображениями как финансист и как человек, который представляет более-менее экономику процесса.
– «Открытие» в ответ на наш запрос указывало, что какая-то часть выпуска есть у вас и ваших партнёров, возможно, в ваших офшорных компаниях.
– Ни у меня лично, ни у структур, связанных со мной и моими партнёрами, ни у наших близких и дальних родственников нет этих нот и никогда не было.
Единственная связь, которая осталась у меня сейчас с «Трастом», кроме судебных разбирательств, – это те самые $50 млн, которые мне обещали выплатить.
Доли моя и моих партнёров размыты «Открытием». Мне напрямую принадлежало в Национальном банке «Траст» 4% с небольшим, они теперь превратились в десятитысячные доли процента. Но поскольку я по-прежнему акционер, «Открытие» присылает мне много интересных материалов с собраний акционеров, которые я могу использовать в судебных процессах как доказательства своей правоты.
– Из судебных материалов следует, что вы пытались продать офшоры структурам, связанным с «Фосагро». Что за отношения у вас с этой компанией? Вы давно знакомы с владельцем «Фосагро» Андреем Гурьевым?
– Я знаю его со времен ЮКОСа. Понятно, что он был там небожитель, а я работал аналитиком, но тем не менее мы познакомились. С «Фосагро» банк активно начал работать где-то с 2005–2006 гг. Тогда Инвестиционный банк «Траст» помогал «Фосагро» выходить на международные рынки капитала, возникли хорошие рабочие взаимоотношения, которые привели к тому, что начиная с этого времени «Фосагро» вкупе с такими компаниями, как Магнитка и «Северсталь», стала одним из крупнейших кредиторов «Траста». Практически с первых выпусков «Фосагро» активно откликалась на предложения по покупке нот.
Уже после сделки с «Открытием» мы по инициативе «Фосагро» начали переговоры по продаже им единственного оставшегося у нас в России коммерческого проекта – торговой недвижимости в Москве, 20 небольших зданий, которые сданы в долгосрочную аренду германской компании Billa. Компании, владеющими ими, – Willow River и RCP всегда были заемщиками банка: у них кредит примерно на 4 млрд руб. Мы сначала пытались эту недвижимость перезаложить, чтобы увеличить капитал банка, с 2013 г. решили продать. В августе 2015 г. переговоры с «Фосагро» завершились подписанием сделки.
– То есть сейчас эти компании уже не ваши?
– Это хороший вопрос. Как раз вот тут началась открытая фаза нашего противостояния с «Открытием», примерно с августа 2015 г. нам начали предъявлять обвинения [в попытке вывести активы]. В ноябре 2015 г. «Открытие» заключило соглашение с трастовым управляющим этих компаний Беном Уорсли. Управляющий им тогда сказал: у компании нет денег, поэтому заберите имущество, т. е. объекты недвижимости. В результате «Открытие» получает все, мы остаемся ни с чем. Уорсли отказался от завершения сделки с «Фосагро», и примерно 11 февраля 2016 г. был выдан запрет на отчуждение этого имущества. Мы подали в суд на Кипре иск к этому трастовому управляющему, аргументируя его тем, что он с ноября 2015 г. действовал исключительно в интересах «Открытия», и добились его отстранения в апреле 2016 г. Наши оппоненты в России сейчас в судах пытаются увеличить сумму кредитов этих компаний, взятых в «Трасте». Как я понимаю, у них был план предъявить все кредиты сразу к досрочному погашению.
– Вы обращались в правоохранительные органы по поводу этой истории?
– [Если на Кипре, то] по действующему кипрскому законодательству я не имею права давать кому-либо такую информацию.
– А в России?
– Я весной 2016 г. написал заявление в Следственный комитет России.
– И какой был ответ?
– Меня не уведомляли о возбуждении дела или других действиях. Ещё летом я написал обращение в прокуратуру по поводу истории с санацией. Меня пока не уведомляли о том, что приняты какие-то меры. Повод написать это обращение у меня появился, когда я наконец увидел акт проверки ЦБ, где были проанализированы все активы «Траста», включая кредиты связанным компаниям. Там по рознице возникает непонятно откуда сначала 45 млрд руб. провизий, по корпоративным кредитам – 30 млрд руб. и т. д.
– Альфа-банк тоже очень недоволен тем, как идёт санация, и тоже послал заявление в прокуратуру на процедуру проведения конкурса. На рынке существует мнение, что вы работаете здесь в связке с Альфа-банком. Как вы можете это прокомментировать?
– Это глупость совершенная. Я в Альфа-банке знаю двух людей – [совладельцев банка] Михаила Фридмана и Петра Авена. Но я их обоих последний раз видел, наверное, в 2012 г. Но в слухах о моей с ними совместной работе есть одна лирически-романтическая деталь. Во время наших переговоров с [крупнейшим акционером и председателем совета директоров «Открытие холдинга» Вадимом] Беляевым, когда я увидел его первый раз в жизни, мы беспокоились, что ЦБ во время санации будет нас обвинять, что мы злодеи, все спрятали. Беляев сказал на это: не волнуйся, все будет в порядке. И добавил: мой тебе дружеский совет – ни в коем случае к Фридману не ходи. Мол, сейчас все понимают, что сделка с Альфа-банком – это сделка с дьяволом. У меня же, честно говоря, совершенно противоположный опыт общения с Фридманом.
Дело о хищении и просроченные кредиты
– Что вы можете сказать об уголовном деле по ч. 4 ст. 160 УК РФ («хищение чужого имущества организованной группой в особо крупном размере»), по которому проходят бывшие сотрудники «Траста»?
– Двум несчастным парням, которые сидят уже год в тюрьме, и мне вменяют похищение денег «Траста» посредством выдачи кредитов. Один из ребят, Женя Ромаков [Евгений, бывший финансовый директор «Траста»] – честнейший человек и профессионал, мы его наняли в банк в 2013 г. Новые владельцы оставили его финдиректором и арестовали прямо из кабинета – это верх цинизма. Второй – [бывший] директор дирекции казначейства «Траста» Олег Дикусар. Сам факт выдачи кредитов является фактом хищения, потому что вот эта компания принадлежит якобы не банку, а Юрову.
– Кредиты, о которых идёт речь в уголовном деле, погашены?
– Как я понимаю, речь идёт о выдаче кредитов двум компаниям – Erinskay и Baymore. Как раз по последней в российском суде есть показания, что банк не только получил возмещение, но и заработал 4 млрд руб. на реализации ценных бумаг, заложенных этой компанией. А менеджеры обвиняются в том, что кредиты не были погашены на 25 декабря 2015 г. (в октябре – декабре 2015 г. «Траст» добился судебных решений о взыскании с Baymore в сумме 7,1 млрд руб., в октябре 2016 г. – о взыскании 553 млн руб. с Erinskay. – «Ведомости»).
– Что ещё вменяется этим менеджерам?
– Дикусар обвиняется в том, что ценные бумаги, принадлежащие «Трасту», были переведены из депозитария на Бермудах в депозитарий кипрской компании. По версии [члена правления «Открытие холдинга» Дмитрия] Попкова (и следствия. – «Ведомости»), эта компания связана не с банком, а со мной и моими партнёрами. А раз компания не банка, то деньги похищены. Никто не изучает отчет по этим облигациям, были ли они погашены.
– А что это за кредиты, которые новые собственники оценивают в ноль?
– Наиболее яркий пример – кредит в 1 млрд руб., выданный компании «Стивилон» под залог земли в Геленджике (30 га на первой линии у моря, неподалеку от дач патриарха и [президента Владимира] Путина) с разрешениями на строительство. Там уже построена первая очередь из 15 вилл. Они говорят: да, компания функционирующая, хотя принадлежит не банку, а Юрову, а залог, который там есть, по нашему мнению, намеренно переоценен. Мы считаем, что они занижают оценку стоимости. Вот мы считаем, что вся эта земля стоит – не помню сколько, пускай 4 млн руб . Что они делают? Берут решение АСВ, которое подписывает г-жа Доленко, сотрудник «Открытия», говорят: «Залог – 4 млн руб., кредит на 1 млрд руб., значит, убытки». Вот их подход. Вопрос, кому принадлежит «Стивилон», важен с позиции объёма операций со связанными сторонами, а именно – выполнения нормативов ЦБ, но неважен с точки зрения экономической сути транзакций. Это кредит под залог физического актива. А «Открытие» говорит: стоимость актива ничтожна. Точка («Траст» подал заявление о банкротстве «Стивилона», суд признал требования банка на 4,6 млрд руб. по кредиту 2010 г. обоснованными и ввел в компании процедуру наблюдения. Сам «Стивилон» подал иск к Black Coast по взысканию около 1 млрд руб. по займу 2010 г. – «Ведомости»).
– Просроченные кредиты юрлицам на 1 января 2015 г. оценивались чуть больше чем в 3 млрд руб., а на 1 января 2016 г. – уже в 56 млрд, с просроченными кредитами физлицам похожая история: рост за тот же период – с 17 млрд до 38 млрд руб. Что произошло?
– Новая администрация ввела мораторий с 25 декабря [2014 г.] на перевод денег, на платежи. С января 2015 г. первым в «Трасте» начали сокращать отдел по взысканию задолженности с физлиц. Все работавшие в нём 300 человек были уволены. В моем понимании, там идея была такая: прийти в банк, создать максимальную видимость того, что все плохо, получить как можно больше денег [на санацию].
– Просрочка по кредитам в «Трасте» начала расти ещё в 2013 г.
– В 2013 г. у нас в стране произошел социальный дефолт. Это когда заемщики теряют возможность обслуживать кредиты не потому, что становятся мошенниками, а потому, что у них меняется социальный статус: увольняют одного из членов семьи, сокращают зарплаты и т. д. С этим столкнулись все банки, которые работали в розничном сегменте в регионах. В 2014 г. уже война началась, санкции, борьба за кредитные ресурсы, двукратная девальвация рубля, там очень много чего происходило.
– Но в отчетности за 2014 г. просроченная задолженность составила всего 17 млрд руб.
– Это надо смотреть правила бухгалтерского учета. Управленческая отчетность, которая предоставлялась совету директоров, содержала другую цифру – около 40 млрд руб. кредитов физлицам, которые к концу 2014 г. допустили одну или более просрочек.
– Это не та отчетность, которая публикуется и отправляется в ЦБ? Из опубликованной отчетности этого не видно.
– В ЦБ отправляется бухгалтерская отчетность, она же и аудируется.
– В марте 2015 г. Алексей Симановский, тогда первый зампред ЦБ, в ответе на депутатский запрос указывал, что в «Трасте» была автоматическая программа реструктуризации просроченной задолженности без ведома клиентов, которая не позволяла определить реальный уровень просрочки. Была выявлена такая фальсификация отчетности на 22 млрд руб.
– Фальсификация отчетности – уголовно наказуемое деяние. Соответственно, если г-н Симановский утверждает в своём письме, что в «Трасте» была фальсификация отчетности, отчего же он не нашел возможности написать заявление в органы? Я про такие заявления не знаю. Я знаю, что 22 млрд из 120 млрд руб. кредитов физлицам в отчетности были де-факто реструктурированы.
– Возможно, они отражались в отчетности как реструктурированные кредиты, а не как просроченные именно для того, чтобы по бумагам все было красиво?
– В «Трасте» существовала программа реструктуризации задолженности. После социального дефолта это совершенно естественно. Когда ты понимаешь, что у тебя группа заемщиков потеряла способность возвращать кредит, у тебя есть два варианта: или идти их банкротить, или помочь им выбраться. Если тебе ухудшают условия кредита, это плохо, а если, например, дают год каникул – не понимаю, что в этом плохого.
– А почему вы считаете, что кредиты компаниям банка не имели риска? У ЦБ даже есть отдельный норматив, ограничивающий кредитования связанных сторон.
– Смотрите: банк, например, решил приобрести 10 млрд руб. облигаций федерального займа (ОФЗ). Это базовый риск, который банк на себя принял. Какая разница, он приобрёл он бумаги на свой баланс или на баланс связанной с ним компании, а этой компании дал кредит под залог ОФЗ? Никаких дополнительных рисков нет.
– А если такая компания вкладывает деньги не в ОФЗ, а в кредиты?
– Тогда банк должен сначала решить, что этот риск для него возможен. Нет разницы, банк выдал кредит своей компании, а та выдала кредит другой компании или банк прокредитовал эту конечную компанию напрямую.
– Почему всё-таки нельзя было кредитовать напрямую?
– Банкам по нормативам нельзя было владеть пакетами акций больше 19% в небанковских учреждениях. А при реструктуризации кредитов «Траст» брал не только землю компаний, но и акции. (Нет никаких ограничений и запретов банкам владеть больше чем 19% небанковских организаций – есть только требования о согласовании антимонопольным комитетом и к нагрузке на капитал – из него вычитается сумма вложений при доле участия банка свыше 51%. – «Ведомости».)
<...>Все компании, связанные с банком, технически допустили дефолт по своим кредитам 25 или 26 декабря 2014 г. из-за моратория, введенного временной администрацией. Как я могу судить по компании Erinskay, в феврале 2015 г. связанные компании начали вновь обслуживать кредиты. Изучить информацию по всем 300 компаниям у меня не было возможности. Судя по данным, которые «Открытие» вынуждено представить английскому суду, 100% денег по Erinskay вернулось в банк и не было похищено.
«Открытие» в английских судебных процедурах утверждает, что компаний, связанных с банком и находившихся под управлением Уорсли, около 300. На конец декабря 2014 г. кредиты связанным с банком компаниям составляли примерно 46 млрд руб., а совокупные активы, валюта баланса «Траста» на то же время составляла 365 млрд руб. То есть доля кредитов связанным компаниям составляла 13% активов по РСБУ. Корпоративные кредиты на конец 2014 г., если я правильно помню, были в районе 60 млрд руб.
– В судебном решении, вынесенном в июле Высоким судом Лондона, судья говорит, что, по вашим словам, банк осуществлял «управление балансом»: как только у «Траста» накапливалась просроченная задолженность, банк передавал проблемные кредиты на баланс офшоров. Вы, по словам судьи, объясняли, что если бы вы не управляли таким образом балансом, то это привело бы к санкциям ЦБ вплоть до отзыва лицензии. Офшоры использовались в том числе для накопления плохих кредитов?
– Судья не понял, что я говорил, к сожалению. В 2008 г., когда наступил кризис и заемщики перестали обслуживать кредиты, у банка было две возможности. Первая – банкротить заемщика, зная, что ничего хорошего из этого не получится. Если все залоги выбросить на рынок, много за них не выручишь. Вторая – забрать залоги, стать бенефициарным владельцем этих компаний и дожидаться улучшения экономической ситуации, чтобы их продать. Если бы банк сразу отразил в отчетности эти убытки, которые, по сути, убытками не являлись, а были, что называется, текущей негативной переоценкой, это могло бы привести к уменьшению капитала банка более чем на 20%, что по нормативам ЦБ влекло за собой отзыв лицензии.
– Но другие банки же отражали плохие кредиты...
– И «Траст» отражал, например, совершенно безнадежные кредиты. В 2009 г. банк отразил, кажется, 18 млрд руб. таких кредитов, и капитал уменьшился в итоге на 7 млрд руб., и в 2008 г. банк тоже отражал убытки. Вот что я говорил в своих показаниях. Я не говорил, что банк фальсифицировал отчетность, чтобы избежать отзыва лицензии. Я сказал, что банк использовал эти компании, чтобы избежать резкого снижения нормативного капитала.
– Сколько кредитов было передано таким образом?
– EY насчитала около 8,9 млрд руб. Я думаю, это заниженная цифра. Моя оценка – 15 млрд руб. по итогам 2008 г. и около 20 млрд руб. за всё время. Это реструктуризация.
Представитель «Открытия»: Информация не соответствует действительности
«Открытие», как санатор «Траста», добилось существенных успехов в судебной работе, направленной на восстановление выведенных из банка активов. В пользу банка приняты решения как в российских судах, так и в Высоком суде Лондона, который вынес решение о замораживании активов бывших акционеров «Траста» на миллионы долларов. При этом судья лондонского суда назвал Траст «финансовой пирамидой» и отметил, что бывшие акционеры банка «получили выгоду от того, что выглядит нечестным управлением неплатежеспособным банком», причём все это было сделано «за счёт розничных клиентов банка и в конечном счёте за счёт российских налогоплательщиков». Мы намерены довести судебные процессы до завершения, чтобы взыскать с бывших акционеров максимальную сумму, это ускорит процесс оздоровления «Траста», сообщил «Ведомостям» член правления «Открытие холдинга» Дмитрий Попков.
Попков также ответил на вопросы относительно некоторых утверждений Ильи Юрова.
О том, что «Траст» не нуждался в санации и на ней настояло «Открытие», чтобы получить средства ЦБ
«Информация не соответствует действительности. В декабре 2014 г. «Траст» перестал выполнять обязательства перед клиентами и допустил маржин-колл по репо с ЦБ. Таким образом, для «Траста» существовало два варианта дальнейшего развития событий: или отзыв лицензии и банкротство, или санация. В «Трасте» хранились вклады физлиц более чем на 140 млрд руб. Вклады на 115 млрд руб. не превышали порогового значения в 1,4 млн руб. – в случае падения «Траста» эти средства навсегда бы ушли из фонда страхования вкладов. На санацию была выделена сопоставимая сумма, причём по итогам проекта эти деньги, а также проценты за их использование будут возвращены государству. Было принято наиболее целесообразное с экономической точки зрения решение. Есть ещё одна причина, чтобы считать выбор в пользу санации правильным. Декабрь 2014 г. был одним из самых тяжелых периодов для российского банковского сектора. Если бы «Траст», один из крупнейших банков страны, упал, тем более перед длинными новогодними праздниками, то более 1 млн его клиентов могли оказаться без доступа к своим деньгам. Это могло привести к цепной реакции по всей банковской системе».
О моратории на исполнение исходящих и входящих платежей, введенном временной администрацией
«Эта информация не соответствует действительности. Для предотвращения вывода средств на компании, подконтрольные бывшим акционерам «Траста», платежи в их адрес действительно проходили дополнительную проверку, а выдача новых кредитов была прекращена – тем самым была остановлена кольцевая схема, использовавшаяся для перекредитования и маскировки ситуации с кредитным портфелем. Входящие платежи принимались в обычном режиме».
О вознаграждении в $50 млн владельцам «Траста» за «уступку» банка
«Эта информация не соответствует действительности. «Открытие» никогда не было заинтересовано в покупке «Траста». После встречи с Юровым, состоявшейся осенью 2014 г., было понятно, что «Траст» испытывает значительные проблемы и находится фактически в предбанкротном состоянии. Более того, Юров, Беляев и [тогда акционер и президент «Траста» Николай] Фетисов пытались продать «Траст» за $1, но не смогли это сделать, так как банк имел значительную отрицательную стоимость. Зачем «Открытию» было договариваться о покупке за $50 млн актива, реальная стоимость которого равнялась нулю и который никому не был нужен?»
О том, что обвинение по уголовному делу бывших сотрудников банка Дикусара и Ромакова связано с выдачей кредитов, которые в действительности были погашены
«Эта информация не соответствует действительности. Кредиты компаниям Erinskay Investments Limited и Baymore Investments Limited не погашены, несмотря на вынесенные в пользу банка судебные решения. При этом шансов на возврат ими средств практически нет – компании не вели реальной деятельности, а их активы равны нулю. Также не возвращены ценные бумаги на сумму более $140 млн, которые были выведены через зарубежные депозитарии (австрийский банк Winter AG и бермудская Edenbury Trading Limited) на основании документов, подписанных Дикусаром. Мы продолжаем пытаться взыскать через суд долг с этих компаний, который существенно вырос за счёт процентов и штрафов».
О том, что просроченная задолженность по розничным кредитам выросла после того, как в «Трасте» стали сокращать отдел по взысканию просроченной задолженности
«Эта информация не соответствует действительности. Значительная часть проблемной задолженности в розничном кредитном портфеле «Траста» была замаскирована бывшими руководителями «Траста» путём применения специальной схемы. Эта схема предполагала «тихую реструктуризацию» проблемной задолженности физлиц – банк автоматически реструктурировал плохие кредиты и устраивал кредитные каникулы на 270 дней. Наличие это схемы официально подтвердил Юров. Между тем применение этой схемы лишь временно скрыло проблемные долги, и, как только она [была] прекращена, «Траст» столкнулся с лавинообразным ростом просроченной задолженности, значительная часть которой расценивается как невозвратная».
О контроле «Открытия» над офшорными компаниями – должниками «Траста» и о том, что они специально не платят по кредитам, чтобы показать по ним просроченную задолженность
«Эта информация не соответствует действительности. У «Траста» есть две «дочки» (в России и Швейцарии) и две «внучки» на Кипре. Должником «Траста» являлся 31 офшорный заемщик (группы компаний или отдельные компании), принадлежащий Юрову, Беляеву и Фетисову. К 22 декабря 2014 г. «Траст» выдал этим компаниям (разными способами – кредитами, ценными бумагами, дебиторской задолженностью) порядка 90 млрд руб.
Эти офшорные компании не исполняют свои обязательства по кредитам, так как либо у них нет средств, либо эти средства скрыты лицами, управляющими этими компаниями. Большая часть этих компаний не вела реальной деятельности, а стоимость их активов, по разным оценкам, составляет от 10 млрд до 20 млрд руб., с чем, по-видимому, и связано неисполнение ими обязательств по кредитам. Некоторые компании, принадлежащие бывшим акционерам, такие как TIB Investments и TIB Equities, судились с «Трастом», чтобы не платить по долгам, однако проиграли суды. В общей же сложности у бывших акционеров «Траста» было порядка 300 компаний, в основном офшоров. «Траст» не контролировал и не контролирует эти компании. Подтверждающие это документы предоставлены банком Высокому суду в Лондоне».
О сотрудничестве с Беном Уорсли
«Банк «Траст» официально сотрудничает с Беном Уорсли на коммерческой основе. Сотрудничество с Беном Уорсли было необходимо для того, чтобы понять комплексную схему, которая была разработана бывшими акционерами для вывода активов, и предотвратить дальнейший вывод активов, а также повысить эффективность работы по восстановлению активов, выведенных бывшими акционерами «Траста» через сеть принадлежавших им офшоров».
Кому принадлежат офшорные компании
– С помощью офшоров вы обходили нормативы ЦБ?
– Это не норматив ЦБ, я не понимаю его экономического смысла. Например, когда уже упоминавшийся «Стивилон» в кризис 2008 г. не смог вернуть кредит, но хотел рассчитаться по нему, банк решил забрать его как актив себе, а не банкротить. Была учреждена компания банка, та учредила ещё одну, чтобы банк не был прямым акционером, и банк давал этой компании ровно столько денег, чтобы она заплатила «Стивилону». А «Стивилон», получив деньги, погасил часть кредита. Получилось, что банк забрал себе в качестве частичного погашения кредита акции компании-заемщика, но, чтобы соответствовать непонятным требованиям ЦБ, ему пришлось учредить две новые компании – чтобы и здравый смысл был соблюден, и требования ЦБ.
– Были ли все учрежденные по этой схеме компании подконтрольны банку?
– Абсолютно.
– То есть банк не был номинальным держателем этих компаний в пользу акционеров?
– Нет. «Открытие» сейчас судится со всеми офшорами и утверждает, что они принадлежат мне и моим партнёрам. Я утверждаю, что этими компаниями реально владел банк. Есть очень простой способ узнать, чья версия верна. Посмотрите: кто представляет в российских судах интересы этих кипрских компаний? В суды ходят представители новой администрации «Траста».
– А кредиты, выданные «Трастом» этим компаниям, обслуживаются? Банк же не может вредить сам себе и не гасить эти кредиты?
– Это идеальный [для новых владельцев] способ показать ущерб – берёшь и перестаешь обслуживать свой кредит. И говоришь: «А я не знаю, что это за компании, это не мое».
– Но вы же предлагали передать эти офшоры «Открытию», это следует из ваших показаний на суде в Лондоне. Зачем, если они и так подконтрольны банку?
– Я с первого дня говорил «Открытию», что им очень важно получить права на все компании – как связанные, так и не связанные с банком. И хотя вы сами можете это сделать, мы готовы этому со своей стороны способствовать. «Открытие» делает вид, что ничего об этом не знает.
– Из показаний, данных в Высоком суде Лондона, следует, что вы не договорились с «Открытием» о передаче компаний, потому что не могли решить, на чей баланс их передавать.
– «Открытие» откладывало процесс получения бенефициарных прав на компании. Но сейчас они все эти права получили, это документально подтверждено. Они могли их получить и до этого, но они вступили в права в тот момент, когда заключили договор с Беном Уорсли, который координировал деятельность всех компаний. В этом договоре прописано, что его прямая обязанность – дать им все эти права. В этом договоре не сказано, что это компании акционеров, в нём сказано, что это компании банка. Я и мои партнёры были бенефициарами лишь пяти компаний, три продали в 2015 г., оставили только Willow River и RCP. У «Открытия» такая логика: это компании акционеров, ими управлял Уорсли? Да? Значит, все компании под управлением Уорсли принадлежат акционерам.
– Почему же, когда «Открытие» стало санатором «Траста» и получило доступ ко всей отчетности банка, оно не смогло установить, какие компании напрямую принадлежат банку?
– Все они прекрасно знают – мы им в начале декабря 2014 г. на две недели для due diligence открыли всю отчетность банка. Я могу зачитать мою переписку с [гендиректором «Открытие холдинга» Рубеном] Аганбегяном от 29 декабря. Я ему пишу: «Сорри, что беспокою, но никто не звонит. Надо как можно быстрее решить ряд вопросов. Первое – передача всех внебалансовых активов либо на баланс «Траста», либо куда-нибудь ещё. Дальше – проведение действий по джентльменскому соглашению» – имеется в виду перечисление нам денег, возобновление платежей в «Трасте» и т. д.
По моей оценке, бенефициарный контроль над всеми этими компаниями «Открытие» или связанные с ним компании получили весной 2015 г.
После «Траста»
– У вас есть другой бизнес кроме банковского?
– Я давно много времени уделяю гуманитарным и социальным проектам в области спорта, но это скорее затраты. Кроме Нацбанка «Траст» у нас с партнёрами было ещё две инвестиции: в лесоперерабатывающее предприятие в Сибири в районе Богучанской ГЭС и в коммерческую недвижимость в Москве.
– Лесопереработку вы продали?
– Были вынуждены продать где-то весной 2015 г. очень известной в лесной индустрии компании и зафиксировать убытки. Предприятие вышло на проектную мощность, и его нужно было дополнительно кредитовать, а мы не могли это сделать. «Открытие» пытается сейчас доказать, что это предприятие тоже должно было достаться «Трасту». Мы не можем оценивать это иначе как рейдерскую атаку.
ПАО «НБ «Траст»
Коммерческий банк
Акционеры (данные на 30 сентября 2016 г.): АО «Открытие холдинг» (99,99%).
Финансовые показатели (на 1 октября 2016 г., данные «Интерфакс-ЦЭА»):
активы – 301,9 млрд руб. (26-е место в рэнкинге), собственный капитал – минус 14,2 млрд руб., нераспределенный убыток – 9,3 млрд руб.
Финансовые показатели (на 1 января 2015 г., данные «Интерфакс-ЦЭА»):
активы – 340,1 млрд руб. (27-е место в рэнкинге), собственный капитал – минус 6,4 млрд руб., нераспределенный убыток – 19,4 млрд руб.
Основан в 1995 г. как банк «Менатеп СПб». В 2005 г. переименован в НБ «Траст», в 2008 г. объединен с Инвестиционным банком «Траст». До декабря 2014 г. банк контролировался Ильей Юровым, Сергеем Беляевым и Николаем Фетисовым. 22 декабря 2014 г. в банке была введена временная администрация (действовала до июня 2015 г.), а в апреле 2015 г. в результате дополнительной эмиссии акций основным владельцем банка стала группа «Открытие».
– Лесопереработка и недвижимость приобретались на кредиты, выданные «Трастом»?
– Изначально да, речь шла о кредитах в десятки миллионов долларов под залог акций этих активов. Кредиты были погашены. На лесопереработку брали ещё кредиты у Сбербанка.
– Чем вы сейчас занимаетесь? Почему живёте в Кенте?
– Моя семья с 2011 г. живёт в Великобритании, мы хотели переехать сюда достаточно давно – ради детей, ради образования. Достаточно тяжело было решиться отдать всех детей в школы-интернаты, хотелось сохранить контакты и влияние на воспитание, поэтому было принято достаточно непростое решение – уехать от родителей, бабушек-дедушек. Но на фоне моего участия в деле Ходорковского и всего прочего это решение было принято. На самом деле до того момента, пока не узнал, что 29 декабря 2014 г. г-жа Набиуллина [Эльвира, председатель Банка России] написала заявление в полицию.
– Как вы узнали о заявлении?
– Кажется, 3–4 декабря мы с партнёрами пожали руки Беляеву и Аганбегяну. Начался процесс due diligence, на словах все было хорошо. Я поговорил с [гендиректором АСВ Юрием] Исаевым 12 декабря о том, что санация будет. И у меня была заранее запланирована поездка с семьей в Австралию. Я 14 декабря сел в самолёт в «Шереметьево» и улетел. Следующие два дня я по телефону общался со всеми из Австралии – с ЦБ, с Симановским, слышал, что все хорошо, я свожу новых партнёров с клиентами, чтобы переходный период прошел для банка как можно проще. И мне звонит кто-то из членов совета директоров банка и говорит: «Слушай, полная засада, заявление!» Мне его переслали, я сразу стал звонить Беляеву с вопросом, что происходит. Он в ответ: «Не обращай внимания, формальность. Все хорошо». Я в такие формальности не верю – я, кстати, до сих пор обвиняемый по делу Ходорковского. Обвинение в хищении нефти и отмывании денег в составе преступной группы мне предъявили в 2008 г. Мне каждые три месяца присылали сообщения о продлении следствия, хотя срок давности уже давно вышел. В общем, я решил, что сначала я проясню ситуацию, потом буду возвращаться. Оказалось, был не так уж неправ. История с заявлением Набиуллиной ни к чему не привела, в возбуждении уголовного дела было отказано. Там были такие обвинения! Вывод активов, нанесение ущерба банку, вкладчикам и АСВ – полный нонсенс, одновременно все это невозможно. А потом министр внутренних дел [Владимир] Колокольцев приехал на правительственный час в Думу, и один из первых заданных ему вопросов – от депутата-коммуниста из Орла – почему нет посадок по банку «Траст», государство потеряло 127 млрд руб. Колокольцев ответил: «Гарантирую, что в течение недели я в этом разберусь и, если обстоятельства такие, как вы утверждаете, конечно, будет уголовное дело». Дальше начались просто ужасные вещи: людей хватали, сажали. У меня были куплены билеты на 8 января в Москву, но я уже не полетел.
– Какими средствами вы сейчас располагаете?
– Когда «Открытие» получило в лондонском суде решение о замораживании наших активов на $830 млн, мы были обязаны раскрыть наши активы. Оказалось, что все наши активы в совокупности стоят в 20 раз меньше $830 млн. Адвокаты «Открытия» это не оспаривают. У меня задекларированы доходы в $140 млн. Это то, что я в России получал в виде зарплаты, бонусов, моя доля в продаже 8% банка «Траст» инвестбанку Merrill Lynch, дома и машины. Из этой суммы я заплатил около $10 млн в виде налогов в России, $87 млн потратил на покупку акций «Траста» и взносы в капитал банка. Осталось $20 млн. Это все, потому что мою долю в «Трасте» размыли полностью. Я не хочу жаловаться на жизнь, я, слава богу, с семьей, не в самом плохом месте в мире, ясно, что моя судьба в этом смысле по сравнению с судьбой двух парней из «Траста», оказавшихся в тюрьме, очень даже хорошо сложилась. Будем выходить из ситуации через суды. В Англии, к сожалению, у судей сложилось превратное представление о беглых русских банкирах, мол, нечего их жалеть. Попытаемся поменять отношение. В России я гарантирую в ближайшее время уголовные дела. Сутяжничество приносит очень много негативных эмоций, но я все доведу до конца.
