Сказ о том,как проходили проверку освобождённые из плена военнослужащие и гражданские лица.

К МОМЕНТУ ОБРАЗОВАНИЯ СМЕРША ВЕСНОЙ 1943 ГОДА В СТРУКТУРЕ ОРГАНОВ ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ СЛОЖИЛАСЬ УСТОЙЧИВАЯ И ЭФФЕКТИВНО ДЕЙСТВУЮЩАЯ СИСТЕМА ФИЛЬТРАЦИИ СРЕДИ БЫВШИХ СОВЕТСКИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ И ГРАЖДАН, УГНАННЫХ НА ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ В ГЕРМАНИЮ. ОРГАНИЗОВЫВАЛ И КООРДИНИРОВАЛ ЭТУ РАБОТУ 2-й ОТДЕЛ ГУКР НКО «СМЕРШ», КОТОРЫМ РУКОВОДИЛ ПОЛКОВНИК СЕРГЕЙ КАРТАШОВ. В БОЕВЫХ ПОРЯДКАХ СОВЕТСКИХ ВОЙСК ЕЁ ВЫПОЛНЯЛИ ТРЕТЬИ ОТДЕЛЕНИЯ 2-х ОТДЕЛОВ УПРАВЛЕНИЙ «СМЕРШ» ФРОНТА, И ЗАВЕРШАЛАСЬ ОНА В ЛАГЕРЯХ НКВД.

Первичную проверку бывших советских военнослужащих и граждан, находившихся на принудительных работах в Германии, а также лиц из числа русских эмигрантов проводили на армейских сборно-пересыльных пунктах (СПП) и фронтовых проверочно-фильтрационных пунктах (ПФП). Их число не было постоянным и колебалось в зависимости от обстановки на фронтах и количества поступающего так называемого спецконтингента. Так, весной 1943 года во время наступления Красной армии на Северном Кавказе существовало всего два СПП. В мае 1945 года только на одном 3-м Украинском фронте их действовало десять. В армейских СПП и фронтовых ПФП не было строго определенного штата руководящего и оперативного состава. Их формировали исходя из обстановки. Работа на СПП и ПФП проводилась последовательно. На первом этапе основные усилия контрразведчиков были сосредоточены на выявлении лиц, связанных с иностранными спецслужбами, причастных к совершению военных преступлений, запятнавших себя сотрудничеством с оккупантами. На каждое проверяемое лицо открывали фильтрационное (учетное) дело, в котором содержались протоколы опроса (допроса) и заключение по результатам фильтрации. В отношении подозреваемых во враждебной деятельности заводили дело-формуляр. В него, помимо анкетных данных и опросных листов, приобщали материалы оперативного характера. После завершения проверки на СПП и ПФП подавляющую часть лиц, прошедших фильтрацию, направляли в части Красной армии. В частности, за период с 1 февраля по 4 мая 1945 года на десяти СПП Управление «Смерш» 3-го Украинского фронта проверило в общей сложности 58 686 человек. Из них 16 456 человек – бывшие военнослужащие Красной армии и 12 160 советских граждан призывного возраста, находившихся на принудительных работах в Германии.

По результатам фильтрации 24 324 человека призвали в армию через полевые военкоматы. 1117 граждан других государств, на которых отсутствовали компрометирующие данные, репатриировали на родину, а 17 361 человек, те, кто не подлежал призыву в армию, возвратились домой. Остальных временно использовали на различных работах. Не прошедшие через фильтрационное «сито» Смерша 378 человек, на которых поступили данные, указывающие на их связь с иностранными спецслужбами, запятнавшие себя службой в так называемой Русской освободительной армии (РОА) генерала Власова и причастные к воинским преступлениям, были взяты в активную оперативную разработку. Следующий этап фильтрационной работы органов Смерша проходил во фронтовых ПФП и был основан на материалах, добытых в процессе первичной проверки. По времени он занимал полтора – два месяца, что позволяло контрразведчикам в полном объеме использовать весь имеющийся в их распоряжении арсенал сил и средств: негласный аппарат, оперативно-технические средства, агентов-опознавателей. Основное внимание оперативного состава и следователей было сосредоточено на получении документальных материалов, подтверждающих причастность подозреваемых лиц к тем или иным преступлениям. За каждым из дел оперативной проверки стояла кропотливая и напряженная работа органов Смерша. По ее результатам из управлений фронтов, военных округов ежемесячно направлялись докладные в ГУКР НКО «Смерш». Основной акцент в них делали на состоянии агентурно-оперативной деятельности и ее эффективности в плане выявления вражеских агентов и гитлеровских пособников. В отдельном приложении к докладной записке излагалось существо добытых на них материалов.

Совершенно секретно НКО СССР Управление контрразведки Смерш Московского военного округа Начальнику Главного управления Смерш НКО комиссару государственной безопасности 2 ранга товарищу Абакумову.

Доклодная записка

О фильтрации бывших военнопленных, прибывших из Финляндии На № 77241 от 6 ноября 1944 года. На 11 декабря с. г. в лагере 36-й дивизии конвойных войск НКВД (с. Богородское, Московской обл.) профильтровано 2321 чел. из общего числа 2500 бывших военнослужащих Красной армии, вернувшихся из финского плена.

Из числа проверенных:

а) передано командованию 36-й дивизии – 1186 чел.

б) направлено в спецлагеря – 187 чел.

в) арестовано – 21 чел.

Кроме того, из числа проверенных:

а) подлежит передаче командованию - 626 чел.

б) направлено в спецлагеря – 283 чел.

в) подрабатывается на арест – 18 чел. 13 декабря с. г. фильтрация оставшихся 179 чел. будет закончена.

Из числа арестованных:

а) шпионов – 5

б) изменников Родины – 7

в) активных пособников – 9

При получении свидетельских показаний, документальных данных о преступной деятельности подозреваемого к его разработке подключались следователи Смерша. Рано или поздно шпион или гитлеровский пособник «прокалывался» перед умело подведенным к нему агентом-разработчиком или осведомителем, «засвечивался» в разыскном списке, «всплывал» из тайных архивов гитлеровских спецслужб, захваченных оперативно-боевыми группами Смерша. Только за один май 1945 года управления контрразведки «Смерш» 1-го, 3-го Украинского и Ленинградского фронтов выявили и разоблачили 159 агентов гитлеровских спецслужб, 667 лиц, служивших в вермахте и частях РОА. Результаты этой работы в докладных записках и спецсообщениях занимали всего несколько страниц, а существо материалов, полученных на фигурантов, вмещалось в один абзац, подобный этому: «через агента-опознавателя «Учащийся» (бывший военнослужащий РОА) на СПП 4-й Ударной армии был опознан агент немецкой разведки Голиков Д.И. …»

Под давлением неопровержимых доказательств Голиков дал показания. А дальше контрразведчики Управления «Смерш» Ленинградского фронта звено за звеном раскрыли всю шпионскую сеть абвергруппы-212 и вышли на ее руководителя – А. Зардыньша. его и еще семерых агентов, как установили контрразведчики, гитлеровцы оставили на «…оседание в тылу Красной армии, чтобы заниматься диверсиями, террором против офицеров Красной армии. Вести разведку предприятий и других военных объектов. Для выполнения этого задания его группе было выдано оружие, гранаты и боеприпасы…». Так докладывал Абакумову о результатах проделанной работы начальник управления генерал Александр Быстров. По мере продвижения советских войск к Берлину объем фильтрационной работы стремительно нарастал. Перед военными контрразведчиками проходили сотни тысяч, а в весенние месяцы 1945 года – миллионы советских военнопленных и граждан, угнанных на принудительные работы в Германию. Для бывших командиров и бойцов Красной армии, испытавших горечь поражения первых месяцев войны, выживших в нечеловеческих условиях гитлеровского заключения и сохранивших верность Родине, допросы с пристрастием смершевцев казались оскорбительными и несправедливыми. это «чистилище» являлось для них не меньшим испытанием, чем фашистский плен. Они рвались в бой, чтобы поквитаться с врагом. еще большим оскорблением для них было то, что рядом на лагерном плацу или на соседних нарах находились те, кого они люто ненавидели и презирали: надсмотрщики и палачи из расстрельных лагерных команд, власовцы и полицаи. Боль, которую сотрудники Смерша причиняли ни в чем не повинным военнопленным и насильно угнанным в Германию людям, была обусловлена тем, что гитлеровские агенты, каратели, власовцы и другая нечисть, которая прибилась к фашистам, надеялись скрыться в многомиллионном потоке освобожденных. 17 октября 1944 года передовой батальон советских войск вошел на территорию лагеря военнопленных № 2. Среди узников, с радостью встретивших своих освободителей, находился бывший рядовой 95-го стрелкового полка И. Стариков. История, которую он поведал сотруднику Смерша, на первый взгляд не отличалась от десятка других, которые тот выслушал за день. 14 октября 1941 года, по словам Старикова, он в составе разведгруппы отправился в тыл противника, чтобы добыть языка, и там попал в засаду. В перестрелке был ранен и оказался в плену. Несмотря на голод, холод и унижения, он выстоял и теперь готов с оружием в руках сражаться с врагом. При последующей фильтрации на сборно-пересыльном пункте старший оперуполномоченный Управления «Смерш» Московского военного округа капитан А. Махотин обратил внимание на ряд нестыковок в объяснениях Старикова и начал его разработку. Вскоре нашелся живой свидетель – командир той самой разведгруппы, что отправлялась за языком, сержант Воронин. Он развеял героический образ Старикова и рассказал о его предательстве и добровольной сдаче в плен. Но то была только одна часть правды, другая, еще более страшная для Старикова, вскоре стала известна Махотину. В руки контрразведчиков попали архивы финской спецслужбы, и перед ними открылся матерый агент противника «Сергей» – Стариков. После сдачи в плен он инициативно предложил свои услуги разведке и был направлен на учебу в разведывательно-диверсионную школу в Петрозаводске. После ее окончания в составе специального отряда его перебросили в район Мурманска для проведения разведки и диверсий на железной дороге. По возвращении Стариков в качестве вербовщика ездил по лагерям и склонял военнопленных к сотрудничеству с финской разведкой. Только в одном Паркинском лагере Стариков завербовал 22 человека. Последнее задание – под видом военнопленного внедриться в ряды Красной армии –выполнить ему не удалось. Число таких предателей, как Стариков и Зардыньш, неуклонно возрастало. И все же главным итогом фильтрационной работы органов Смерша были не они. Миллионам советских граждан, находившимся в плену, было возвращено честное имя. В докладных записках им отводилось всего несколько строчек: «Подлежит передаче командованию»; «Подлежит возвращению наРодину».

Впрочем, на этом сложнейшем и ответственейшем участке контрразведывательной деятельности органам Смерша, увы, не удалось избежать серьезных ошибок. И невиновные люди, на которых пала тень подозрения, были отправлены уже в советские лагеря. В одних случаях эти ошибки были следствием того, что огромные людские потоки буквально захлестывали СПП, ПФП и сотрудники контрразведки вынуждены были поверхностно подходить к фильтрации, в других – объяснялись непрофессионализмом и бюрократизмом. Негативное влияние на качество проверки оказывало и то, что на СПП и ПФП часто направляли малоопытных работников. Вчерашние лейтенанты, только что покинувшие блиндажи на передовой и не понаслышке знавшие о зверствах фашистов, с понятным недоверием, а зачастую враждебно относились к тем, кто не один год провел в концлагере, работал на заводах в Германии, но остался жив. Поэтому сама по себе информация других бывших заключенных о том, что проверяемого видели в штабном лагерном бараке или он принимал участие в восстановлении боевой техники противника, для неопытного оперативного работника служила основанием для выдвижения обвинения и последующего направления человека в спецлагерь на территории СССР. В руководстве Смерша знали об этом, и поэтому фильтрационная работа продолжалась в стационарных лагерях. В ходе ее проведения значительная часть бывших советских военнопленных выходила на свободу. Так, в июне 1943 года с армейских СПП Северо-Кавказского фронта в Краснодарский и Георгиевский спецлагеря № 205 и 261 поступил 891 военнопленный. В процессе последующей углубленной оперативной проработки в краснодарском лагере необоснованные подозрения были сняты с 261 человека, в Георгиевском – со 123 человек. Всех их отправили на комплектование частей действующей армии. Об этих недоработках информация поступала во 2-й отдел ГУКР НКО «Смерш». На ее основании подчиненные Карташова готовили ежемесячные обзоры «О результатах проверки и агентурно-оперативной работы среди бывших военнослужащих Красной армии», которые направляли на места. В них содержался анализ наиболее характерных недостатков, которые допускались при проведении фильтрационной работы, когда «за цифровыми показателями упускалось главное – выявление шпионов и предателей», а также предлагались рекомендации по ее совершенствованию.

В одном из таких обзоров «О состоянии агентурно-оперативной работы ОКР Смерш Краснодарского спецлагеря № 205» отмечалось: «Несмотря на то что за период с апреля по ноябрь 1943 г. отделом арестовывалось 138 человек, в том числе 73 по подозрению в шпионаже, ни по одному из них не была доказана их враждебная деятельность». Основную причину подобного положения дел руководство Главного управления видело в формальном подходе руководителей и оперсостава отдела «Смерш» спецлагеря № 205 к оценке поступающей информации и в «…крайне низком уровне организации агентурной разработки находящихся в производстве дел». Попытки заместителя начальника отдела «Смерш» лагеря капитана Афанасьева оправдать свою бездеятельность тем, что с «…момента прибытия в г. Краснодар 17 апреля и развертывания отдел необходимыми помещениями и средствами для работы не был обеспечен. Все семь комнат разрушены, и мебели нет никакой, негде хранить секретные документы. Совершенно нет бумаги. И только 30 апреля лагерь выделил отделу 5 кг бумаги и одну пишущую машинку», вызвали жесткую реакцию заместителя Абакумова Павла Мешика. На докладной Афанасьева «Об итогах агентурно-следственной работы отдела за апрель 1943 г.» стоит его резолюция: «Аппарат лагеря в 19 человек бездельничает! За 12 дней при наличии 19 оперработников проверить всего 90 человек – просто преступление!!!» Вслед за этим последовали оргвыводы. В мае на смену Афанасьеву прибыл новый начальник ОКР «Смерш». Также оперативно через начальника Управления НКВД по делам военнопленных и интернированных генерал-майора И. Петрова были решены все административно-хозяйственные вопросы. Наряду с объективными трудностями на качестве и оперативности фильтрационной работы негативно сказывались нераспорядительность и халатность лагерной администрации. В связи с острой нехваткой квалифицированных кадров в ее состав нередко зачисляли случайных лиц. В их числе оказывались бывшие советские военнослужащие, воевавшие на стороне противника (в 205-м спецлагере таковых оказалось семь человек), а также аморальные и склонные к стяжатель-ству типы. Как следствие, в отдельных лагерях на почве «…беспробудного пьянства и использования спецконтингента на незаконных работах» происходила дезорганизация администрации. Этим пользовались агенты гитлеровских спецслужб, военные преступники для совершения побегов. Например, в течение весны – лета 1943 года из Краснодарского спецлагеря № 205 скрылись 17 человек, подозреваемых в совершении тяжких преступлений. В этой связи ОКР «Смерш» по лагерям приходилось тратить немалые усилия на организацию агентурнооперативной работы среди лагерной администрации и принятие ею надлежащих организационных мер по обеспечению необходимых условий для проведения фильтрационной работы. Только по одному Краснодарскому спецлагерю № 205 за период с 3 июня по 31 декабря 1943 года из отдела «Смерш» в Главк было направлено четыре спецсообщения: «О неудовлетворительном состоянии режима и охраны лагеря»; «О морально-бытовом разложении руководящего состава спецлагеря № 205» и т.п.

В спецсообщениях приводились вопиющие факты нарушений, когда начальник лагеря и его заместители по охране и режиму, по политической, хозяйственной части и «…примкнувший к ним прокурор лагеря связаны между собой систематическим пьянством, носящим характер группового разложения, и преступлений по службе». Далее сообщались конкретные примеры присвоения этими должностными лицами материальных средств, поступающих на нужды лагеря, факты «сдачи в аренду» бывших советских военнослужащих руководителям местных колхозов и организаций, а также использования их на личном подворье или в качестве слуг. Подобные безобразия, носившие объективный и субъективный характер, становились причиной многочисленных жалоб со стороны бывших советских военнослужащих и граждан, угнанных на принудительные работы в Германию. Подавляющее их число были патриотами и честными людьми, по воле обстоятельств оказавшимися во вражеском тылу или оккупации. Они не обвиняли органы Смерша и оперативных работников в том, что вновь находились в лагерном бараке, они просили об одном – о справедливости. Их пронизанные острой болью и исполненные надеждой письма, написанные на клочке бумаги из ученической тетради или куске картона, не могли оставить равнодушными даже очерствевшее сердце. Они были поразительно похожи. Эти письма – крик души – объединяла вера в то, что чудовищное клеймо «враг народа» будет снято с них, рядовых и офицеров, женщин и мужчин, и они снова станут полноправными гражданами своей страны. Так, бывшая военфельдшер М. Пузанова в письме к Верховному главнокомандующему Иосифу Сталину излагала обстоятельства, при которых ее часть оказалась в окружении, а она – в плену, и то, что после освобождения частями Красной армии она без предъявления обвинения уже семь месяцев находится в спецлагере. Заканчивала письмо Пузанова просьбой: «Ускорить разбор моего дела – если я виновата, то предать суду, если нет – направить на фронт или туда, где я могу быть полезна».

12 августа 1943 года ее письмо поступило в особый сектор ЦК ВКП(б), а 14-го было переадресовано в секретариат НКВД и оттуда направлено в ГУКР НКО «Смерш». Работу по нему взял на личный контроль заместитель Абакумова генерал Мешик и предписал Карташову проконтролировать ход проверки письма Пузановой. В силу ряда причин она затянулась. 4 декабря 1943 года Мешик в своем запросе № 64718 потребовал от начальника отдела контрразведки подольского спецлагеря НКВД «ускорить исполнение нашего № 02532». 17 декабря 1943 года тот доложил ему: «Пузанова М.П. в порядке фильтрации нами проверена и направлена работать на завод № 684 г. Подольска». 30 сентября 1944 года из спецлагеря № 283 на имя Сталина поступило письмо от бывшего советского военнослужащего Г. Сычева. Тот отрицал свое сотрудничество с гитлеровцами и обвинял лагерную администрацию, отдел «Смерш» в том, что они «в течение 13 месяцев ни разу не допросили, и я не получил никакого ответа на мои рапорта». Спустя месяц и 12 дней заместитель начальника ОКР «Смерш» спецлагеря № 283 подполковник Шухман докладывал Карташову о результатах поверки жалобы Сычева. В частности, в ходе ее проведения выяснилось следующее: в 1937 году тот был судим за контрреволюционную деятельность и в течение пяти лет отбывал наказание. это, казалось бы, могло послужить еще одним веским доказательством «предательской деятельности Сычева во время войны». Но контрразведчики не стали акцентировать на этом своего внимания и сосредоточились на перепроверке материалов, полученных на него при фильтрации на СПП и послуживших основанием для обвинения в измене Родине. Они установили, что после мобилизации в Красную армию Сычев попал в окружение и остался на оккупированной территории. За время оккупации, как показала проведенная проверка, «прямых свидетельств преступной деятельности Сычева и никаких официальных документов на это счет получено не было. В процессе углубленной агентурной разработки также не поступило данных о его связи с противником». Окончательный вывод полковника Шухмана был таков: «Оснований для ареста Сычева не имеется».

Подобных обращений в отделы и управления Смерша были тысячи. Их проверке уделялось самое пристальное внимание. В Главном управлении велось специальное дело № 1: «Заявления, поступившие в правительственные инстанции». На особом учете находились заявления, направляемые на имя Сталина и в ЦК ВКП(б). В этих целях во 2-м отделе ГУКР НКО «Смерш» велись «Списки лиц, содержащихся в спецлагерях НКВД, от коих поступили заявления в правительственные инстанции с просьбой ускорить их поверку». Только за период с 1 июня по 1 августа 1944 года на центральный учет в Главном управлении было взято 205 таких заявлений. Спустя месяц Карташов докладывал Абакумову: «Все заявления взяты на контроль. По каждому из них проводилась соответствующая проверка и расследование. Абсолютное большинство заявителей отделами Смерш лагерей были своевременно проверены и включены в списки для направления в районные комиссариаты». По мере сокращения линии фронта высвобождались опытные руководители и сотрудники, которых направляли на укрепление отделов СПП, ПФП и ПФЛ. По согласованию с Управлением уполномоченного Совета народного комиссариата СССР по делам репатриации, 1-м Управлением НКГБ СССР и Управлением НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных и ГУКР НКО «Смерш» СССР был принят ряд решений, направленных на улучшение взаимодействия ведомств и повышение оперативности при обмене информацией. Такие меры были продиктованы не только необходимостью совершенствования фильтрационной работы, но и теми общественно-политическими изменениями, которые произошли на фронтах войны к концу 1944 года. Союзники СССР по антигитлеровской коалиции – США, Великобритания и Франция наконец начали активные боевые действия против фашистских войск в Западной Европе. В результате успешных наступательных операций из гитлеровских концентрационных и трудовых лагерей на свободу вышли сотни тысяч советских граждан. Началось их долгое, полное нелегких испытаний возвращение на родину. В сентябре 1944 года на приемные пункты фильтрации в Одессу и Мурманск морским путем из Франции и Великобритании были доставлены первые несколько сотен репатриантов. К 31 октября их число достигло 40 026 человек. Спустя полгода общее число репатриантов, прибывших в СССР из Франции, Великобритании, Финляндии и еще семи стран, освобожденных союзниками от фашистов, составило 1 млн 448 тыс. 933 человека. Подавляющее число репатриантов (927 тыс. 783 человека) после проверки контрразведчиками возвратились домой, 394 тыс. 936 человек пополнили части действующей армии и только 126 тыс. 114 были направлены для углубленной проверки в спецлагеря НКВД. Всего к концу 1945 года через приемные пункты фильтрации в Одессе и Мурманске, а также СПП, ПФП и ПФЛ управлений «Смерш» фронтов, позже –групп советских войск прошло 5 млн. 290 тыс. 183 человека.

В 1945 году в фильтрационной деятельности органов Смерша появился ряд новых особенностей. Они были обусловлены нарастающими политическими противоречиями между союзниками по антигитлеровской коалиции: СССР, с одной стороны, и США, Великобританией и Францией – с другой. Все чаще от советской разведки, а также в процессе проведения фильтрационной работы среди репатриантов контрразведчики Смерша получали данные о том, что спецслужбы союзников под разными прикрытиями ведут активную вербовочную и пропагандистскую работу среди советских граждан, склоняя их к сотрудничеству и отказу от возвращения на родину. Так, 2 июля 1945 года заместитель начальника Управления «Смерш» центральной группы войск полковник Илья Глина докладывал Абакумову: «Из показаний репатриированных бывших военнослужащих Красной армии Павлова А.И. и Беляева И.М было установлено, что некое «Бюро партизанских отрядов Франции» (г. Марсель) снабжает служивших в РОА и немецкой армии изменников Родине аттестатами, удостоверениями, что они состояли в партизанских отрядах и боролись против немецких захватчиков. Каждый такой документ стоит 3 тыс. рублей. Кроме того, ведут обработку советских граждан с целью их невозвращения на родину». Данные военных контрразведчиков подтверждала и резидентура НКГБ во Франции. Начальник 1-го Управления (внешняя разведка) НКГБ СССР генерал Павел Фитин уведомлял руководство Главного управления «Смерш» о том, что, «по данным резидента НКГБ СССР в Париже, удалось установить, что только в одном Париже имеется 22 вербовочных пункта. Особенно активная роль отмечается со стороны эмигрантского бюро Маклакова, швейцарского и шведского консульств и многочисленных французских и англо-американских разведпунктов. «Двер» и «Секьюрити Милитер» ведут вербовочную работу по засылке свой агентуры к нам. Установлено, что одна девушка была подослана и устроилась на работу в аппарат нашего военного атташе». Осложнялась обстановка и на восточном направлении.

«Заклятый союзник» США пока еще исподволь раздувал пожар холодной войны на дальневосточных рубежах СССР и будущей Китайской Народной Республики. Первыми ее порывы ощутили советские спецслужбы. В отделы Смерша Приморского военного округа все чаще поступала оперативная информация о том, что на территории Кореи под прикрытием религиозной организации «Кидоке» функционирует разветвленная разведывательная сеть. Ее члены вели активную шпионскую работу против советских войск. Наряду с ней с августа 1945 года приступила к разведдеятельности еще одна организация – «Теродан». В качестве «крыши» она использовала «Общество взаимопомощи корейцев и японцев», расположенное в Сеуле. За спиной этих организаций стояла разведка США. В Потсдаме руководители стран победительниц продолжали еще вежливо улыбаться друг другу, а спецслужбы уже сошлись в непримиримой тайной схватке за будущее господство над территориями, ресурсами и умами людей. Слабые ростки искренней симпатии и фронтовой дружбы, поднявшиеся на берегах Эльбы ликующим, победным маем 1945 года между русскими, американцами, англичанами и французами, быстро увяли при первых заморозках холодной войны.

Автор

Николай Лузан