Для Березовского в Грузии выделили целый виноградник, марку вина назвали "Олигарх"

— Березовский любил выпить? Какие напитки предпочитал? В одном интервью он сказал: «Пить я бросил год назад... Понял, что здоровье не позволяет».

— Березовский пил. Но тут необходимы уточнения. Когда я летал с ним по СНГ, то с утра до вечера у него были запланированы встречи. Зачастую эти встречи уже с утра начинались со спиртного. Я не могу сказать, что пили много, но на накрытом утреннем столе принимающей стороны всегда стоял коньяк. Но, как только оказывался за границей, пил исключительно красное вино. Любимым было французское «Шато Латур». Стоимость этого напитка — от 300 до 600 долларов за бутылку. Сейчас эти вина подорожали, и «Шато Латур» стоит под тысячу. При этом Бадри Патаркацишвили часто снабжал Бориса грузинскими винами — «Хванчкарой» или «Олигархом».

— «Олигарх»? Это вино было приготовлено специально для Березовского?

— Про вино «Олигарх» — отдельная история. В 2000 году мы отмечали день рождения Бориса на Домбае. Вылетели туда из Москвы на самолете типа «Як-40», затем тащились на автобусе. Вечером стали разливать очень вкусное грузинское вино. Я поинтересовался, что это за вино. На мой вопрос получил ответ: «Олигарх». Мне рассказали, что во время одной поездки в Грузию Борис и Бадри продегустировали в какой-то деревне вино. Напиток настолько пришелся им по вкусу, что они купили у хозяина весь виноградник и договорились, что все вино этого виноградника будут поставлять в «дом приемов» на Новокузнецкую. Стоил напиток — один доллар за литр.

— Выходит, Березовский был не настолько прихотливым в алкоголе?

Борис предпочитал дорогие вина. Но, когда не было дорогих и хороших, пил что предлагали. Мы часто сидели с ним в барах, где подавали простое вино по 5—20 долларов за бутылку. Пили без проблем, Борис не морщился. Но в последние годы он вообще не пил. Как-то я поинтересовался, что случилось? Он ответил: «Надоело». Но причины были, конечно же, медицинские. [...]

— Правда, что в последнее время с Березовским творилось что-то неладное? Налицо были все признаки тяжелой затянувшейся депрессии.

— Борис действительно был огорчен, удручен, расстроен и даже подавлен проигрышем в лондонском суде. Я уверен, что его больше всего расстроила не финансовая сторона проигрыша, а морально-политическая. В суде его назвали обманщиком, которому нельзя доверять. В Англии в тех кругах, куда был вхож Березовский, такое заявление делало его, по существу, «нерукопожатным» человеком. Возможно, его состояние можно было с медицинской точки зрения назвать депрессией. И тем не менее я не могу представить, чтобы Березовский наложил на себя руки. Борис был боец, оптимист, любил жизнь. [...]

— Борис Абрамович был азартным человеком? Казино, покер любил?

— Борис был очень азартным человеком, но в другом плане. Казино и карты его не интересовали. Он любил выигрывать в важных для него делах. Как-то он играл с Лужковым на бильярде. Вообще, Борис на бильярде играл не очень хорошо. Но Лужков, видимо, играл еще хуже, если Борис начал у него выигрывать. Шел начальный период налаживания отношений с Лужковым, и Борису важно было подружиться с Юрием Михайловичем. Бадри, присутствовавший при этой партии, подошел к Борису и шепнул: «Проиграй». А Борис взял и выиграл. Не смог проиграть. Партия эта обошлась Борису очень дорого, так как после этого его отношения с Лужковым расстроились. По крайней мере, так утверждал Березовский. Так что азарт выигрыша был основным мотивом в жизни Бориса. Берусь предположить, что проигрыш, а особенно череда поражений, должен был им восприниматься крайне тяжело. [...]

— После смерти Березовского некая Екатерина Сабирова призналась в своих отношениях с олигархом. В своем интервью она поведала, что Березовский, когда писал письмо Путину, советовался именно с последней женой Еленой Горбуновой. Как складывались отношения у Бориса Абрамовича с супругой?

— В личной жизни Борис был сложным, я бы даже сказал, невыносимым человеком, и никакие деньги не могли компенсировать мучений женщин, которые находились рядом с ним. Я никому не пожелал бы участи жены Березовского. Миллионы Бориса не могли компенсировать унизительной ситуации, когда он оставлял за собой право спать, с кем посчитает возможным, но при этом искренне считал, что жена не имеет права ему изменять. И если в начале семейной жизни Лена, может быть, питала иллюзии, что сможет переломить эту ситуацию, то со временем стало ясно: Борис неизлечим.

Лена — мудрая, тактичная и деликатная женщина. Мне казалось, что она была единственным человеком, с которым Борис советовался. С кем Борис точно не мог обсуждать свои дела, так это с друзьями, потому что считал себя выше интеллектом и пониманием ситуации.

А Лена очень часто оказывалась в серьезных вопросах права. Женская мудрость и интуиция ее не подводили. Например, после инаугурации Путина в 2000 году Борис сказал Лене:

— Все, победили, теперь можно поехать отдыхать на острова.

Лена спросила:

— Надолго?

— Надолго. На месяц, на два. Мы же победили!

— Как же мы уедем? А тут кто останется?

— Как кто? Тут же у меня мои друзья: Саша Волошин, Рома Абрамович. Это же мои друзья, они уж точно за нашими интересами последят.

— А-а-а, я все поняла, — ответила Лена. — Собираем чемоданы. Уезжаем надолго. Отдыхать. Навсегда. Потому что если ты считаешь, что твои интересы в России будут отстаивать Саша с Ромой, то лично мне понятно, что мы в эту страну вернуться уже не сможем.

Так и оказалось. А ведь это были первые дни президентства Путина, когда еще Саша с Ромой не понимали, что через несколько месяцев Березовский станет их заклятым врагом. Лена это поняла в первые дни президентства Путина. [...]

— Говорят, он часто помогал людям, причем совсем незнакомым.

— Я помню, как среди ночи мне позвонил писатель Виктор Суворов из Англии: в последнюю минуту сняли с проката на НТВ Гусинского 10-серийный документальный фильм о нем и по его книге, отснятый известным документалистом В.Л.Синельниковым. Суворов позвонил мне в Москву поплакаться. Я ему сказал что-то вроде: «Дай мне телефон Синельникова, я узнаю, что можно сделать».

Среди ночи я позвонил Синельникову, рассказал о звонке Суворова, сказал, что у меня самолет в шесть утра и что у нас осталось несколько ночных часов для действий.

— Юрий Георгиевич, извините, — сказал деликатно сонный Синельников. — Намекните мне одной фразой, почему вы считаете, что вы сможете нам помочь?

— Одной фразой намекну, — ответил я. — Я работаю в аппарате Березовского.

В этом ответе было много преувеличений. И в слове «работаю», и в слове «аппарат». Но на фамилию Березовского Синельников сразу отреагировал, и уже через час мы сидели у него в офисе в гостинице «Москва» и решали, что делать. Формат был понятен: нужно написать факс Березовскому. Но что написать?

Шел 1999 год. Год предвыборной борьбы, и отношения Березовского и Гусинского были враждебные. Я подумал, что, если я начну писать про Суворова и правильность его концепции, Борис факс читать не станет. Поэтому я написал иначе: «Канал Гусинского планирует показ 10-серийного документального фильма «Последний миф» по книге Виктора Суворова «Ледокол». Если я пообещаю, что этот фильм покажут на Первом канале, режиссер фильма, с которым я знаком, заберет фильм с НТВ и отдаст его нам. Это будет серьезным ударом по самолюбию Гусинского. Но решение должно быть принято сегодня». Дальше я написал пару слов о Суворове, Синельникове и фильме. Отправили факс. И пока я с Синельниковым прощался и договаривался о будущих совместных действиях, перезвонил Борис: «Любой ценой отнять фильм у Гусинского для показа на канале ОРТ».

В итоге «Последний миф» был показан на 6-м канале, тоже принадлежащем тогда Березовскому, потому что Константин Эрнст категорически отказался его показывать на ОРТ, пояснив, что «Суворов предатель, и мы фильм о нем показывать не будем». Но Борис остался этой акцией по «отнятию» фильма у Гусинского доволен. [...] — Опишите обычный день Бориса Березовского в Лондоне. Он жил по определенному распорядку?

— Распорядок его дня всегда был жесткий, заранее расписанный по часам, причем иногда на многие дни вперед. Распланированы встречи, перелеты, завтраки, ужины. Все всегда с опозданием, иногда с серьезным опозданием, с отменой и переносом встреч. Более катастрофическая ситуация складывалась в Москве, где Бориса в «доме приемов» на Новокузнецкой люди ждали часами. Администраторы рассказывали мне, что рекорд ожидания поставил человек, дожидавшийся Березовского в «доме приемов» 26 часов.

— Охрана сопровождала олигарха круглосуточно?

— Охрана у Бориса в России была достаточно многочисленная. Когда он выезжал за границу, то распускал всех. Редко мог нанять одного-двух случайных охранников. После того как он окончательно осел сначала во Франции, затем в Англии, охрана рядом с ним была, но спасти она могла его только от хулиганов и папарацци. Некоторые истории про охрану Бориса были совершенно анекдотичны. Как-то водитель и охранник повезли его бронированный лимузин на заправку. Охранник пошел платить за бензин. У него возникла проблема с кредитной карточкой. Тогда он позвал водителя, чтобы тот расплатился. Шофер вышел из авто, оставив там ключи. Когда они вернулись к машине, автомобиля на месте не обнаружили. Его угнали. К вечеру полицейские нашли машину недалеко от заправки.

— Тем не менее Березовский до последних дней не отказывался от личной охраны. Выходит, он чего-то опасался?

— Березовский опасался за свою жизнь. Но паранойи на эту тему у него не было. Мертвый Березовский нужен был очень многим.

Расскажу такую историю. В марте 2007 года на меня вышел некий чеченец из Европы. Человек просил кредит в 20 тысяч евро в обмен на информацию о готовящемся покушении на Березовского в Лондоне. Незнакомец описал, как именно на Бориса будет совершено покушение. Я передал информацию Березовскому. Тот попросил оформить ее письменно на двух языках — русском и английском. Я оформил. Переслал. Когда 16 июня 2007 года из Москвы в Лондон прибыл человек, чеченец по национальности, его уже ждали. Скотленд-Ярд немедленно оповестил Березовского, что убийца прибыл в Лондон с несовершеннолетним мальчиком и что Борису лучше немедленно покинуть Англию. В сопровождении полиции Березовский в тот же день улетел в Израиль.

Далее приехавший человек вышел на Березовского и пытался договориться о встрече. Борис общался с ним в присутствии офицеров под запись из Израиля, делая вид, что находится в Лондоне. Затем чеченского эмиссара арестовали, допросили и выслали обратно в Россию.

Английская пресса после случившегося писала, что ребенка привезли для конспирации. Когда я рассказал об этом одному своему знакомому, имевшему связи с российскими спецслужбами, он рассмеялся: «Юрий, вы ничего не поняли. Убить Березовского во время встречи должен был именно мальчик, а не его взрослый «папа». Это у нас такие специально обученные мальчики есть. И, поскольку он несовершеннолетний, английский суд осудил бы его на символический срок и отпустил бы отсиживать в Россию».

Когда закончилась история с покушением на Бориса, мой чеченский информатор несколько раз звонил мне, жаловался, что его информацией мы воспользовались, а кредит в 20 тысяч евро не выплатили. Я действительно несколько раз поднимал перед Березовским вопрос о том, что нужно заплатить этому человеку деньги. Но Борис всякий раз отказывался. В итоге так ничего и не заплатил.