Яхтсмен Бурлаков на солнечных батарейках

Олег Бурлаков до перестройки занимался секретными военными проектами и сколотил капитал в 90-е. Он пережил корпоративные войны 2000-х и продал бизнес в 2010-е: как сообщало агентство "Руспрес", Бурлаков продал компанию Тельману Исмаилову, иначе она просто ушла бы жене Лужковой — Батуриной (как она ранее произошло с "Новоросцементом"). Сейчас таинственный бизнесмен, с которым удалось пообщаться Forbes, строит яхту на альтернативной энергии

Лучи солнца едва проникают в просторное лобби отеля Le Meridien на побережье Монако. За затемненными окнами виден залив — здесь бросила якорь мегаяхта Ocean Victory владельца ММК Виктора Рашникова. В этой бухте часто стоят лодки других миллиардеров: Madam Gu Андрея Скоча, Dilbar Алишера Усманова, яхта «A» Андрея Мельниченко. На диване спиной к панораме с яхтами расслабленно расположился бизнесмен Олег Бурлаков (№150 в списке Forbes, состояние — $650 млн), свою 106-метровую лодку Black Pearl он строит уже более 10 лет.


Это вторая встреча корреспондента с Бурлаковым, который избегает публичности и настолько привык к конспирации, что во время первой встречи в Москве два часа выдавал себя за своего помощника, и только официант ресторана невольно разоблачил его, обратившись по имени-отчеству. Сфотографироваться для статьи Бурлаков категорически отказался, но рассказал некоторые подробности своего прошлого и поделился планами на будущее.


О 68-летнем Бурлакове практически ничего не известно. И иногда таинственность приводит к казусам. В мае 2017 года в приемной предправления тюменского Стройлесбанка Евгения Ковкова раздался звонок, мужской голос на другом конце провода настойчиво интересовался владельцем банка Олегом Бурлаковым. Звонивший получил предложение якобы с личного сайта бизнесмена Бурлаков.рф поучаствовать в отборе инвестпроектов, но должен был сам заплатить $10 000, и это его насторожило. Олег Бурлаков утверждает, что сайт не имеет к нему отношения. Он написал на мошенников заявление в полицию.

Олег Бурлаков родился в Санкт-Петербурге в семье военного и медработницы. Отец Бурлакова был инженером-испытателем ядерных бомб. Оканчивать школу пришлось вдали от культурной столицы — в поселке Багерово под Керчью. Там был расположен сверхсекретный атомный полигон, куда перевели служить отца Бурлакова. Военных этой части, которая создавалась в 1950-х под руководством Лаврентия Берии, называли глухонемыми из-за того, что им было запрещено что-либо рассказывать об объекте.

Бурлаков решил пойти по стопам отца и поступил в Киевское военное авиационное училище. Свою специализацию он не называет, ограничиваясь размытой формулировкой «связана с глухонемыми». В 1972 году Бурлаков стал офицером Военно-воздушных сил СССР. Основную часть времени он посвящал научно-исследовательской работе и «особым проектам», связанным с получением энергии. Разработки использовались в том числе в авиапромышленности и космической отрасли. Более подробно рассказывать о своих достижениях Бурлаков отказывается: «Занимались темами, которые носили соответствующие грифы, некоторые не сняты до сих пор».

О местах боевой славы Бурлаков тоже не слишком распространяется: «Служил в частях, куда Родина послала». Одним из таких мест была, например, Военно-воздушная инженерная академия им. Жуковского в Москве. Перестройка застала Бурлакова на службе в Харькове.


В 1989 году Бурлаков решил уйти с военной службы по моральным соображениям: «Государство, в котором мы жили и давали присягу, начинало исчезать. Все трещало по швам. Советской армии не стало». Тогда Бурлаков с бывшими коллегами по службе учредил компанию «Интеграл», которая занималась научно-исследовательскими работами. В то время они неплохо оплачивались, объясняет бизнесмен. По его словам, одно изыскание могло принести более 150 тыс рублей, на эту сумму можно было приобрести 15 автомобилей «Волга». «Интеграл», в частности, разрабатывал топливные системы для советской военной промышленности и детали для космических аппаратов. Заказы поступали от госинститутов, с которыми у Бурлакова и его партнеров был налажен контакт со времен военной службы. Почему на услуги «Интеграла» был спрос? «Если государственный НИИ делал научно-исследовательскую работу полгода-год, то небольшая группа людей — в два раза быстрее и в пять раз качественнее», — объясняет Бурлаков. В начале 1990-х годовая прибыль бизнеса Бурлакова достигала, по его словам, $15 млн. К тому времени его интересы вышли далеко за пределы научной работы.

В 1990-м экономика Советского Союза, перед которым уже маячил распад, тоже трещала по швам. Не был исключением и машиностроительный центр Украины Харьков. Магазины пустели, а на совещаниях в обкомах и облисполкомах промышленники жаловались на нехватку денег.

На этом фоне в городе были особенно заметны несколько новеньких Peugeot 605 представительского класса. Увидев такой автомобиль, харьковские милиционеры вытягивались в струнку и на всякий случай отдавали честь. Владельцем одного из них был недавний военный Олег Бурлаков. Купить иномарки порекомендовали французские партнеры. К тому времени он с компаньонами учредил в Харькове еще одну компанию — советско-французское СП «Совинтерфранс». Происхождение иностранных инвестиций Бурлаков объясняет в своем стиле — очень размыто: «Француз хотел приспособить свои личные деньги, чтобы получать доход». Инвестор якобы сам вышел на Бурлакова и его партнеров и предложил совместный бизнес. Назвать имя иностранца Бурлаков отказывается, говорит лишь, что у француза было строительное бюро во Франции.

Иностранные СП были «модной темой», вспоминает другой бизнесмен, они получали тарифные льготы и экспортные квоты. Для этого нередко «находили мифического партнера», долю в СП, например, мог получить небольшой частный банк. На самом деле это были те же советские граждане, которые держали деньги в этом банке, говорит собеседник.

По словам Бурлакова, «Совинтерфранс» начал со строительства складов. Но вскоре СП переключилось на торговлю. Харьковскому электромеханическому заводу (ХЭМЗ), выпускавшему погружные насосы для нефтедобычи, требовались деньги на запуск производства. Хотя товар был востребован, ситуация сложилась патовая, говорит Бурлаков: «Чтобы сделать электронасосы, нужны были деньги. Чтобы были деньги, нефтяникам нужно добыть и продать нефть. А добыть без насосов было невозможно». Восстановить коммерческие связи вызвался «Совинтерфранс».

Бурлаков с партнерами стал закупать у ХЭМЗ насосы и отправлять их в Россию в обмен на нефть. Так «Совинтерфранс» на какое-то время превратился в российского нефтетрейдера. В 1992 году харьковское СП открыло филиал в Санкт-Петербурге, который в том же году экспортировал из России 217 тыс т нефти. На следующий год «Совинтерфранс» прописал в городе свою «дочку». Компанию зарегистрировал питерский Комитет по внешним связям, который тогда возглавлял Владимир Путин. Сырье продавали трейдерам на рынке, рассказывает Бурлаков.


В ноябре 1993 года представитель «Альфа-Капитала» приехал на чековый аукцион по продаже акций крупнейшего в стране цементного предприятия «Новоросцемент», но был вынужден топтаться у входа с сумкой, набитой ваучерами, так как охрана не пустила его даже на порог. Проникнуть внутрь сотруднику «Альфа-Капитала» удалось только после вмешательства главы компании Андрея Косогова.

Еще одним участником того аукциона был «Совинтерфранс». К тому времени президент СП Олег Бурлаков смог заручиться поддержкой гендиректора «Новоросцемента» Леонида Ясуда и считался основным претендентом на предприятие. На том аукционе по продаже 24,5% предприятия «Альфа-Капиталу» удалось получить достаточно крупный пакет «Новоросцемента» (около 10%), но и Бурлаков, купивший меньший пакет, был настроен решительно.

В цементном бизнесе Бурлаков, по его словам, оказался вынужденно: «Было как после войны, везде коллапс». Цемент был нужен для строек «Совинтерфранса» и цементирования нефтяных скважин в Нижневартовске, где у Бурлакова был бизнес по добыче нефти. Чтобы контролировать процесс и получить гарантированные поставки, Бурлаков с партнерами решил купить Белгородский цементный завод, с которым сотрудничал «Совинтерфранс». Осенью 1991 года «Белгородцемент» был акционирован, а спустя год завод мощностью 2,4 млн т цемента перешел под контроль Бурлакова и партнеров. Новые акционеры вложили в предприятие $500 000, рассказывал тогдашний гендиректор «Белгородцемента» Анатолий Литвин. В 1990-е стоимость цементных активов исчислялась сотнями тысяч долларов, вспоминает управляющий партнер исследовательского центра СМ ПРО Владимир Гузь: «На сегодняшнюю московскую квартиру можно было купить пару цементных заводов». После покупки «Белгородцемента» Бурлаков задумался об увеличении доли рынка: «Если ты маленький производитель, то тебя удушат». Приватизация «Новоросцемента» оказалась кстати.

«Новоросцемент» был самым привлекательным цементным активом в России, считает Гузь. Предприятие объединяло три завода общей мощностью более 4 млн т цемента в год и экспортировало около 1 млн т. У завода было уникальное местоположение — он фактически стоял в Новороссийском морском торговом порту.

За актив разгорелась нешуточная борьба. «Альфа-Капитал» создал СП «Альфа-цемент», куда привлек швейцарский цементный холдинг Holderbank и влиятельного предпринимателя, бывшего гендиректора «Горнозаводскцемента» Семена Харифа.

Бурлаков тоже не бездействовал и наладил контакт с главой Краснодарского края Николаем Егоровым, в 1996 году возглавившим администрацию президента Бориса Ельцина. Не последнюю роль в этом знакомстве сыграли близкие связи обоих с силовиками, отмечает бывший топ-менеджер «Альфа-цемента».

Помощь Егорова могла пригодиться на втором аукционе по продаже 25,5% «Новоросцемента», который организовывал фонд имущества Краснодарского края. Было и сражение за акции трудового коллектива, и тут победу Бурлакову мог обеспечить Ясуд, уверены участники тех событий. В итоге Бурлаков с партнерами собрал контрольный пакет предприятия. Противники считали Ясуда несговорчивым «красным директором», но на «Новоросцементе» его называли «дядя Леня». «Авторитет Ясуда был непререкаем», — вспоминает его бывший подчиненный. Симпатию к Бурлакову Ясуда участники событий объясняют тем, что «Альфа-цемент», получив контроль, сменил бы и гендиректора. Уверенность в этом крепла и оттого, что Ясуд не ладил с Харифом, отмечает их знакомый. Бурлаков же пообещал Ясуду сохранить за ним должность. «Альфа-Капитал» вышел из игры и в 2000 году продал Holderbank свою долю в «Новоросцементе» (31,7%), по оценкам, за $15 млн. В 2003 году Бурлаков с партнерами выкупили пакет Holderbank и одновременно продали «Белгородцемент» «Интеко» Елены Батуриной.

Последние числа января 2004 года греческая баржа «Анна» провела на рейде у Новороссийского морского торгового порта. В ожидании загрузки цемента судно проболталось там почти неделю, хотя обычно операция занимала не более суток. Простой объяснялся ремонтом единственного цементного пирса, который затеяла администрация порта. Затем последовал запрет на въезд автотранспорта для отгрузки цемента со склада «Новоросцемента», находившегося на территории порта. Ясуд оценил потенциальные убытки от таких действий в 200 млн рублей.

Портовики хотели использовать цементный пирс под погрузку других товаров и заполучить площадку «Новоросцемента». Конфликт, который то затухал, то разгорался, продлился несколько лет. За это время контроль над портом получили миллиардеры Александр Скоробогатько и Александр Пономаренко. Но Бурлаков не собирался уступать. Для обеспечения «прикрытия» Бурлаков пригласил «авторитетного человека», вспоминает бывший топ-менеджер «Новоросцемента». С 2004 по 2006 год в правление «Новоросцемента» входил друг юности Владимира Путина Виктор Хмарин.

На встрече с владельцами НМТП Бурлаков заявил: «Хотите склад — покупайте весь «Новоросцемент». Все вместе посмеялись, вспоминает участник тех переговоров. Смех смехом, но Скоробогатько и Пономаренко всерьез рассматривали покупку «Новоросцемента», отмечает близкий к ним источник. Бурлаков тоже не шутил — он готовился к операции на сердце и действительно выставил актив на продажу. Правда, цена Бурлакова показалась владельцам порта завышенной. Но вскоре нашелся более сговорчивый покупатель.

В 2006 году Лев Кветной продал Алишеру Усманову и Андрею Скочу доли в совместных металлургических активах, по оценкам, за $1,5 млрд. В этот момент миллиардеру и подвернулся «Новоросцемент». Сыграли свою роль и связи, отмечает знакомый Бурлакова, давний соратник Кветного Владимир Самарин — в прошлом высокопоставленный офицер спецслужб. Бывший сотрудник «Новоросцемента» и один из претендентов на актив говорят, что сумма сделки составила $1,2 млрд. Бурлаков утверждает, что лично ему принадлежало тогда около 25% предприятия. За свою долю бизнесмен мог выручить около $300 млн. Как он распорядился этими средствами?


В сентябре 2015 года политические круги Республики Сербской в составе Боснии и Герцеговины всколыхнул скандал. Бывший посол Боснии и Герцеговины в России Гордан Милинич обвинил президента Республики Сербской Милорада Додика в незаконном получении 1кг золота от инвестора Олега Бурлакова. Тема была настолько острой, что до этого абсолютно непубличный бизнесмен ответил по телефону на несколько вопросов местного ТВ. «Мы никому ничего не давали и не дарили», — заверил Бурлаков, добавив, что Милинич, работавший в его местной компании, чуть не довел ее до банкротства.

В 2008 году Бурлаков приватизировал вишеградскую лакокрасочную фабрику Terpentin, а в 2012-м взял в концессию месторождение бурого угля. И хотя в конце 2016 года генпрокурор Боснии и Герцеговины заявил, что расследования в отношении Додика прекращены, скандал, спровоцировавший серию прокурорских проверок, поставил под вопрос дальнейшие инвестиции Бурлакова в Республике Сербской.

Помимо Балкан Бурлаков инвестировал в Россию. В девелопмент его пригласил бывший заместитель главкома Военно-морского флота по строительству Александр Крипак, а в добычу карельских платиноидов — бывший куратор Гохрана от КГБ Владимир Гришаенко. Строительный бизнес сейчас банкротится, а до добычи платины еще далеко.

Все портфельные эксперименты Бурлакова окупились его инвестициями в тюменскую нефтянку. Вместе с бывшим высокопоставленным тюменским чиновником Павлом Митрофановым Бурлаков в 2005-м создал ООО «Бурнефтегаз». Компания, название которой расшифровывалось как «Бурлаков и его нефтегаз», должна была выйти на добычу в 1 млн т нефти в год. Знакомство с Митрофановым состоялось случайно, когда тот еще был на госслужбе. До 2005 года Митрофанов был первым замом тюменского губернатора Сергея Собянина и курировал в том числе региональный ТЭК. И тоже был одним из сопредседателей комиссии по проведению нефтегазовых аукционов.

Именно скупкой нефтяных участков на аукционах и занялся «Бурнефтегаз». Митрофанов обеспечивал административную поддержку и контакт с основным акционером, который после продажи «Новоросцемента» жил за границей. Бурлаков привлекал финансирование, а гендиректор «Бурнефтегаза» Александр Щербинин, в прошлом замдиректора департамента ТЭК и недропользования тюменской администрации, занимался разведкой нефтяных участков (всего было куплено восемь лицензий).

В 2013 году Соровское месторождение принесло «Бурнефтегазу» 300 тыс т нефти. К этому времени к месторождению была подтянута труба от магистрального нефтепровода «Транснефти». Первый миллион тонн нефти ждали уже в 2015-м. Однако Митрофанов стал фигурантом дела о даче взятки в 5 млн рублей и был вынужден бежать из России, и Бурлаков выставил «Бурнефтегаз» на продажу.

Претендентов было много, рассказывает бизнесмен, среди них и российские игроки, и иностранцы, например Shell и китайская CNPC. Но вести долгие переговоры было некогда, говорит Бурлаков: «Подошло время рассчитываться с долгами». По его словам, в «Бурнефтегаз» было вложено около $700 млн, из них 85% — заемные средства.

Тогда же Бурлакову позвонила друг семьи экстрасенс Алена Курилова и посоветовала не тянуть с продажей. Расторопнее всех оказалась «Башнефть», которая предложила $1 млрд. Эта было ниже альтернативных предложений, но тогдашний владелец компании Владимир Евтушенков был готов быстро рассчитаться. В конце марта 2014 года Бурлаков продал компанию. И вряд ли прогадал — к концу года цена на нефть рухнула с более $100 за баррель до $55.

Примерно $600 млн ушло кредиторам, около $40 млн получил Митрофанов (ему принадлежало 10% «Бурнефтегаза»). Сам Бурлаков выручил от продажи «Бурнефтегаза» $360 млн. Большую часть средств бизнесмен вложил в финансовые инструменты, а на оставшиеся продолжил воплощать в жизнь свою детскую мечту.


На все вопросы о бизнесе Бурлаков отвечает нехотя, постоянно переключаясь на древнегреческие мифы и анекдоты про армянское радио. Но когда речь заходит о яхтах, он заметно оживляется. Бурлаков с детства увлекался судомоделизмом и до сих пор реализует себя на этом поприще, только масштаб другой. В 2005 году он наткнулся на новость о первых гибких солнечных батареях и загорелся идеей использовать их вместо парусов. На яхт-шоу в Монако он встретил единомышленника — дизайнера Кена Фрейвоха. Так родился проект 106-метровой яхты Бурлакова Black Pearl («Черная жемчужина»). Бурлаков хочет построить лодку, способную передвигаться за счет альтернативной энергии — солнечной и ветряной. Он говорит, что уже потратил на яхту более €250 млн, из них €150 млн — кредиты европейских банков.

Лодка нужна не для развлечений, подчеркивает Бурлаков: «Это пилотный проект, который позволяет получить новые знания». Вместо яхты мог быть и грузовой корабль. «Но, во-первых, создание яхты эстетически более приятно, а во-вторых, такой проект легче продвигать», — объясняет он. За Black Pearl якобы уже предлагают вдвое больше, чем вложил Бурлаков. Однако планы у него куда масштабнее. Он считает, что серийный корабль на альтернативных источниках энергии будет стоить в два раза дешевле аналога с двигателем внутреннего сгорания. Проектом уже заинтересовались три крупных автопроизводителя, которые используют грузовые суда для перевозок автомобилей через Атлантику, рассказывает бизнесмен. Для начала понадобится $100-150 млн, но бизнесмен уверяет, что финансировать проект готовы как банки, так и сами автопроизводители, с ними уже подписаны предварительные соглашения. Похоже, Бурлаков снова в деле.