Пепел и вопрос

Гибель президента Леха Качиньского в авиакатастрофе под Смоленском вызвала цепочку событий и явлений. Одним из них стал перелом в отношениях с Россией, другим — досрочные выборы, которые пройдут 20 июня. Их фаворитом считается кандидат от правящей партии «Гражданская платформа» Бронислав Коморовский, который исполняет обязанности президента с момента катастрофы. Ему противостоит брат покойного президента Ярослав Качиньский, представляющий партию «Право и cправедливость». Российская тема остается одной из ключевых в польской политике. Накануне выборов Newsweek задал три одинаковых вопроса о России нескольким знаменитым и самым обычным полякам.

Об этом сообщает Руспрес

 

Вопросы:

1. Как изменилось ваше восприятие России после смоленской катастрофы 10 апреля?

2. Как вы воспринимаете русских: как трудных соседей и славянских родственников или как представителей чуждой цивилизации?

3. Что лучше для Польши: если Россия развалится, если полностью интегрируется в евроатлантические институты или если будет слишком слабой, чтобы вмешиваться в дела соседей?

 

 

Бронислав Коморовский

И. о. президента Польши

 

1. Смоленская катастрофа была великой и неожиданной трагедией для польского народа. В эти трудные дни мы чувствовали сопереживание и солидарность со стороны российского народа и властей. Депутаты и сенаторы 13 апреля выразили свою благодарность за эти жесты. В политике всегда хорошо, когда общие интересы сопровождаются позитивными эмоциями. Лично я приветствую, что после 10 апреля с обеих сторон возросла готовность к диалогу. Этот новый климат должен вдохновить нас на создание новых политических отношений между Польшей и Россией. Есть большие надежды на полное польско-российское примирение, базирующееся на взаимном уважении и правде. Я говорил об этом с президентом Медведевым во время визита в Москву и знаю, что он рассматривает эту возможность в том же свете.

2. Русская философия, культура и искусство принадлежат к европейскому наследию. Я скажу больше: европейскую культуру нельзя представить без работ Герцена, Достоевского, Шостаковича, Прокофьева и Эйзенштейна. Мы принадлежим к одному культурному кругу. Что бы нас ни разделяло в прошлом, русская культура близка полякам, и мне кажется, что польская культура очень близка россиянам. Мое сознание формировалось под влиянием Высоцкого и Окуджавы. Я думаю, что традиция культурных обменов—лучший фундамент для строительства хороших отношений в будущем. Важно принять европейские ценности и уважать права человека. Европа—это прежде всего общие ценности.

3. Я думаю, что европейские ценности и стандарты создают привлекательную модель для российского общества. Будущее ЕС и России состоит в сближении на основе взаимного уважения. После многочисленных встреч с представителями российской элиты я еще больше уверен, что Россия сознательно стремится продолжать сотрудничество с Европой.

 

Лех Валенса

Лидер движения «Солидарность», президент Польши с 1990 по 1995 год, лауреат Нобелевской премии

 

1. Да, конечно, мое отношение к России изменилось, потому что Россия начала разговаривать на современном, общедоступном языке.

2. Русские—такие же, как мы, но им исторически не везло с властями.

3. Ключевую роль для Польши играет интеграция России в евроатлантические институты.

 

Александр Квасьневский

Президент Польши с 1995 по 2005 год

 

1. Мое отношение к России не изменилось. Оно было и остается открытым и дружелюбным, но сейчас я смотрю на наши отношения с еще большим оптимизмом. Важнее всего—сближение польского и российского обществ. Россияне видели польскую трагедию. Я имею в виду и Катынь, и Смоленск. Смерть стольких выдающихся поляков произвела на них впечатление. Они проявили уважение и такт. Поляки это почувствовали. Они проявили интуитивную благодарность, зажигая свечи на могилах советских воинов, погибших при освобождении Польши.

2. Русские близки нам по культуре и ментальности. На личном уровне наши народы проявляют взаимную симпатию и могут многое друг другу предложить. Препятствием является багаж империализма и национализма, который несет на своих плечах российский народ. Россиянам нужно такое руководство, которое могло бы найти баланс между гордостью за великую историю с ее светлыми страницами и необходимостью уважать национальную гордость и стремления соседних народов. Мне кажется, Дмитрий Медведев и Владимир Путин могут дать старт этому процессу. Их слова по поводу катынского преступления важны для меня, потому что они могут означать реальный прорыв.

3. Ответ абсолютно ясен. Любые сценарии дезинтеграции опасны для региональной стабильности и глобальной безопасности. По моему мнению, будущее России заключено в стратегическом партнерстве или даже в присоединении к евроатлантическим структурам. Чтобы этот сценарий стал реальностью, России надо разобраться с темными страницами истории, построить гражданское общество, усилить демократические институты, обеспечить верховенство закона, осуществлять неэкспансионистскую внешнюю политику, придерживаться принципов дерегулирования и открытости экономики. Это задачи на десятилетия, но я оптимист. Место России и россиян—в современной, открытой и дружелюбной Европе.

 

Павел Коваль

Депутат от партии «Право и справедливость» братьев Качиньских

 

1. Во многих европейских странах, включая Польшу, считают, что в России происходят существенные изменения. Они особенно отчетливо проявились благодаря реакции российских граждан на авиакатастрофу. Я думаю, это заслуживает ответной реакции. Когда в России возникает шанс на реальные, а не декларативные перемены, мы должны помочь углубить этот процесс.

2. Если россиянам дадут шанс реформировать страну, если будет нормальный избирательный процесс, то россияне смогут извлечь ту же пользу из открывающихся возможностей, что и другие народы Европы. История России показала, что такие эксперименты, как частичная либерализация или частичная перестройка, не могут увенчаться успехом, потому потребности россиян не отличаются от потребностей немцев или поляков.

3. Превратить Россию в нормально развивающуюся страну, которая уважает права человека и где доминируют принципы свободного рынка, невозможно без глубоких реформ российской экономики, которая должна в большей мере базироваться на современных технологиях. Необходима также полная свобода слова и нормальные выборы.

 

Павел Свебода

Президент аналитического центра demosEUROPA

 

1. В апрельской катастрофе было много трагического символизма, но она не была каким-то божественным знаком. Понятно, что уже до катастрофы российские власти начали рассматривать Польшу как важного члена Евросоюза. Мне кажется, политики должны обращать больше внимание на взаимный интерес, который проявляют друг к другу наши народы. Например, фестивали российских фильмов в Польше привлекают тысячи зрителей, о них много пишут. Политикам не надо отставать от этого тренда.

2. Российское культурное наследие имеет глубокие европейские корни. Было бы прекрасно, если Россия была больше интегрирована в Европу. В то же время Россия—это фьюжн-страна, где есть много факторов, например, растущая роль мусульманского меньшинства. Ясно одно—славянского братства больше нет. Поляки больше не будут доверять русским из-за того, что у нас славянские корни. Надо понимать, что наши страны шли очень разными путями последние 20 лет. В Польше есть современная экономика и процветающая демократия. Знают ли в России, что мы производим 80% телевизоров с плоским экраном в Европе?

3. Лучше всего для Польши, если бы Россия стала полноценным и надежным партнером Запада. Я не уверен, что Россия уже сделала этот выбор, но я верю, что она движется в этом направлении под давлением глобальной конкуренции и экономического кризиса. Мы зачастую представляем Россию как непредсказуемую страну, которая может совершать отвратительные поступки,—часто не по злому умыслу, а по привычке. Чтобы изменить это восприятие потребуется время, но мы придем к этому!

 

Малгожата Ноцунь

Зам. главного редактора журнала «Новая Восточная Европа»

 

1. После смоленской трагедии мое отношение к России не очень изменилось. Просто я нетипичный поляк, я профессионально занимаюсь Россией и всегда считала, что России не надо бояться. К счастью, после трагедии 10 апреля изменилось отношение некоторых политиков. Это дает надежду, что поляков будут меньше пугать Россией.

2. Россия и Польша принадлежат к одному культурному кругу. Наверное, диалогу мешает память о русском империализме, а также подход русских к советской истории. К счастью, он тоже меняется, о чем свидетельствуют высказывания Медведева. Много поляков считает, что Россия—все тот же СССР, большая страна, которая давит мелких соседей. Чтобы наши отношения улучшились, Россия должна научиться понимать чувства малых стран, которые от нее пострадали.

3. Я считаю, что нужно опасаться слабой России—это показала история. Россия должна пройти путь трансформации и стать европейским государством. Россия всегда будет серьезным игроком в современном мире, развал ей не грозит. С точки зрения Польши, будет хорошо, если наши страны будут чаще играть в одной команде.

 

Йоланта Климович-Османчик

Дочь жертвы катынских расстрелов

 

1. Я не понимаю, когда в одну кучу смешивают катынский вопрос, авиакатастрофу и политику. С моей точки зрения, это был несчастный случай. Теперь все твердят о переломном моменте в польско-российских отношениях. Я не могу с этим согласиться. Я слишком много повидала в жизни, чтобы поверить.

2. Я лично ничего не имею против русских. Это народ—если можно назвать народом собрание народов на определенной территории—с огромным историческим опытом. Но это люди, которые не научились бороться за свои права. Мне жалко, что их сознание так деформировано. Если честно, эта часть мира мне не слишком близка.

3. Россия не слабая страна, но я бы выдавала желаемое за действительное, если бы сказала, что она движется к демократии. Дегенерация общества и политической культуры продолжается с давних пор. Но я не политик, чтобы предсказывать судьбу России. Я желаю русским всего наилучшего, но я понимаю, что тут больше всего необходимо изменить ментальность, которая создавалась веками.

 

Кшиштоф Бобински

Глава проевропейской организации Unia & Polska

 

1. Я благодарен за все, что делалось после катастрофы в Смоленске—за поддержку семей жертв, за участие президента Медведева в похоронах президента Качиньского и за обещание рассекретить оставшиеся документы о расстрелах в Катыни в 1940 году. Миллионы людей в России пострадали от сталинских репрессий так же, как и поляки. И это нас объединяет. Только уничтожение сталинского наследия позволит нам с надеждой смотреть в будущее.

2. Нет никаких сомнений в том, что русские—европейцы и наши славянские кузены. Но для того, чтобы это приносило пользу, в России должны начать уважать закон и гражданские права. И нужно вести борьбу с агрессивной коррупцией.

3. Польша несомненно выиграет, если Россия станет демократической, сильной и процветающей страной, интегрированной в евроатлантические институты.

Петр Крезлевич

24-летний электрик

 

1. Я никогда не думал о России плохо. Я думаю, что в этой ситуации они действовали очень корректно—именно так, как я и ожидал, с пониманием и сочувствием.

2. Для меня Россия—не Западная Европа и не часть моего мира. Она не принадлежит к Европе, как принадлежим к ней мы. И к сожалению, я не испытываю никаких братских славянских чувств.

3. Я думаю, Россия будет оставаться великой державой, вкладывая большие усилия в свою целостность. Они никогда не сдадутся. Не знаю, что это значит для Польши.

 

 

Дагмара Крысяк

20-летняя студентка факультета русистики Ягеллонского университета в Кракове

 

1. Катастрофа изменила природу отношений между Россией и Польшей. Сейчас нужно следить за тем, чтобы заново расчищенная политическая площадка не оказалась засорена ненужными политическими диспутами и конфликтами.

2. Россия—не трудный сосед. Конфликт существует только на политэкономическом уровне. Этническое разнообразие на огромной территории России не позволяет назвать всех россиян европейцами. Однако я считаю, что у русских есть центрально-европейская ментальность, которая делает их похожими на поляков.

3. Когда Россия изменит свою политику, она перестанет представлять угрозу для Польши и для Европы. Ее интеграция в европейские структуры должна произойти, хотя для этого потребуется огромное усилие обеих сторон.