Об отношениях Индии и Центральной Азии – дипломат Пхунчок Стобдан
13.02.2020 14:54Пхунчок Стобдан – дипломат и эксперт по внешней политике Индии. До недавнего времени он был Чрезвычайным и Полномочным послом Индии в Республике Кыргызстан. Ранее Стобдан служил в Секретариате Совета национальной безопасности Индии (НСКС). Он также работал директором Центра стратегических исследований в Джамму и Кашмире, в настоящее время является старшим научным сотрудником Института оборонных исследований и анализа в Нью-Дели. О том, какие отношения складываются между странами Центральной Азии и ближайшей к ним внешней столицей – Нью-Дели, – г-н Стобдан рассказывает в беседе с CAAN.
Об этом сообщает Роспрес
Премьер–министр Индии Нарендра Моди посетил Центральную Азию два года назад. Как, по Вашим оценкам, изменилась политика Индии в отношении Центральной Азии после этой поездки? Появились ли какие-то новые проекты, которые стоит обсудить?
Премьер-министр Моди посетил все пять центральноазиатских республик в 2015 году на пути в саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в Уфе (и после него), что на самом деле стало умным стратегическим и дипломатическим шагом для того, чтобы начать попытки по преодолению тех трудностей, которые до сих пор ограничивали роль Индии в регионе. Хотя и много времени было потеряно, чтобы вновь соединиться с «землей саков» («кушан»).
Вы знаете, интересы Индии в регионе выходят за рамки аспектов энергии и безопасности. Это не только деловые интересы, а цивилизационные. Поэтому визиты премьер-министра Нарендры Моди в Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан и Кыргызстан стали символическими и значительными с точки зрения оживления индийской дипломатии в стратегически важном регионе, расположенном в отдалении от Индии. Этот визит также имел большое значение для расширения стратегического периметра и представлений, господствующих среди нашего собственного населения, о регионе за пределами Пакистана и Китая.
Например, Узбекистан – это нервный центр Центральной Азии. Захир-уд-Дин Бабур прибыл к нам из Ферганской долины. Культурные связи между Индией и Узбекистаном глубоки, и их невозможно отнять. Богатый нефтью Казахстан привлекает внимание Индии. Туркменистан имеет значение в контексте проекта трубопровода ТАПИ, если его получится реализовать. Кыргызстан обладает огромным гидроэнергетическим потенциалом и, подобно Монголии, является демократией. Индия пользуется исторической близостью с Таджикистаном. Страна является стратегически важной для Индии в контексте зоны Аф-Пак (Афганистан-Пакистан).
По мере того, как Центральная Азия де-европеизируется, здесь происходит интенсивное соперничество держав. Регион уже захлестнули китайцы, так же и экстремистские силы. Интересы Китая в экономике и безопасности в Центральной Азии уже взаимоувязаны. Что, наконец, положило конец российской монополии, господствовавшей в регионе на протяжении последних 150 лет. Именно Китай теперь контролирует поток товаров и услуг в регион и из него, и это не вызывает никакого реального сопротивления со стороны России, а также каких-то усилий по сдерживанию со стороны Соединённых Штатов и Индии.
Индия рассматривает хрупкость Центральной Азии как источник нестабильности, потому что регион является северной границей исламского мира. За нынешними светскими фасадами идёт серьёзный сдвиг в сторону политического ислама. Исламское движение Узбекистана (ИДУ), которое имеет связи с «Аль-Каидой», продолжает иметь сильные позиции. Хуже того, даже Исламское Государство активно рекрутирует сторонников в Центральной Азии. Пока региональные режимы хорошо застрахованы от падения благодаря поддержке России, но будущее остается неопределенным. Присутствие России было предпочтительным вариантом для Индии с самого начала. Но её влияние в регионе ослабевает. Россия вместо этого стремится к сближению с Китаем в результате обострения собственного противостояния Западу. Индия в равной степени обеспокоена всеми этими проблемами.
Конечно, в Индии пока нет убедительной политики в Центральной Азии. Но визит премьер-министра Моди даёт более чёткие очертания этой политике. Индия хочет стать частью процесса региональной экономической интеграции в Евразии. Но главная проблема, с которой она сталкивается в Центральной Азии, – отсутствие прямой географической связи. Доступ через Иран и Афганистан или через международный транспортный коридор «Север – Юг» – это важные цели, но даже те проекты, которые больше всего нацелены на коннективность и развитие трубопроводов, такие как ИПИ и ТАПИ, пока не были реализованы. Конечно, эти варианты не следует исключать, но задержки, связанные с их реализацией, противоречат экономическим интересам Индии.
Чтобы преодолеть географическую изоляцию Индии от Центральной Азии и увеличить роль Индии в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), премьер-министр Моди уже предпринял ряд инициатив, которые сегодня дают результаты.
Многие индийские аналитики рассматривали этот визит как важную возможность противовеса Китаю. Но это, возможно, неправильная оценка.
Хотя и в центре внимания не было больших проектов, но эффектное присутствие самого премьер-министра, похоже, произвело большое впечатление на людей, возможно, не меньшее, чем ранее вызывали Радж Капур, Индира Ганди и Митхун Чакраборти. Моди стал фактором в Центральной Азии, и это важно. Фактически, прошли десятилетия с тех пор, когда какой-либо популярный индийский лидер посещал эти страны, и им было приятно. Такого визита давно желали: как сказал мне один из моих друзей, «нам это было нужно, потому что индийские лидеры всегда были популярны в Центральной Азии».
Визит премьер-министра имел сильную культурную коннотацию, хотя контакты с Центральной Азией в недавнем прошлом пока не принесли желаемых результатов. Важно отметить, что Моди затронул общее исламское наследие и суфийские традиции, хотя, конечно, возникает вопрос, сохранились ли до сих пор в Индии традиции суфиев Кубравии, Нурбахши и Яссави. Моди подарил Исламу Каримову репродукцию поэмы “Хамса” персоязычного поэта Индии Амира Хусрава Дехлави (1253-1325). Надеюсь, узбекскому диктатору понравился подарок. Моди также ссылался на лингвистические связи с таджиками. Понятно, что визит вызвал сильную совместную социокультурную риторику – ссылки на йогу, хинди, суфизм, информационные технологии, среди прочих, добавили содержания к «мягкой силе» Индии.
Борьба с терроризмом, укрепление обороны, экономические и энергетические связи и расширение коннективности стали повторяющимися темами в обсуждениях премьер-министра с лидерами этих стран. В целом, двадцать одно двустороннее соглашение, подписанные с пятью странами, давно назрели, хотя и на протяжении последних двух десятилетий они фактически действовали, но с очень малым успехом. Причин такого положения дел много, и они все объективны – их трудно перебороть.
Особенный фокус в обсуждении лидеров получила тема коннективности: обсуждались Международный транспортный коридор «Север – Юг», присоединение к Ашхабадскому соглашению, проект через порт Чехбехара и т. д. Во время своего визита Моди обсудил идею обхода Афганистана для соединения с Центральной Азией через наземную, цифровую и воздушную связь. Многие задаются вопросом, связано ли его посещение с растущим разочарованием Индии в укреплении отношений Афганистана с Пакистаном.
Также был подписан ряд соглашений о защите и безопасности. Они, возможно, имеют только символическую ценность, но Индия продолжает поддерживать авиабазу Айни в Таджикистане после того, как инвестировала 70 миллионов долларов США в её ремонт в 2007 году. Индия также построила военный госпиталь в Фархоре. Оборонное сотрудничество с Кыргызстаном продолжается уже несколько лет и включает в себя создание Горного био-медицинского исследовательского центра в Кыргызстане.
Борьба с терроризмом, особенно угроза со стороны Исламского государства, была одной из основных тем. Индия рассматривает терроризм как «угрозу без границ». Но Центральная Азия, несмотря на то, что находится в непосредственной близости от основного источника терроризма, не является очагом терроризма.
Конечно, некоторые из центральноазиатских государств представляют особенную важность для Индии, потому что являются членами Евразийского экономического союза, с которым в скором времени будет подписано Соглашение о свободной торговле. Важным было подписание Меморандума о взаимопонимании между выборными комиссиями Индии и Кыргызстана.
Нью-Дели является самой близкой внешней столицей к Центральной Азии, но никаких крупных инициатив в области сотрудничества пока нет, как Вы это сами упомянули. Как Индия, в общем, рассматривает ЦА и может ли она предложить свой собственный проект «Шелкового пути» в регионе? Некоторые проекты представляются интересными в экономической сфере: информационные технологии, логистика, торговля… Что удерживает индийские компании от инвестиций в ЦА?
Конечно, для Индии условия для сотрудничества в Центральной Азии не были столь благоприятными. Наша торговля с регионом носит неконкурентный характер из-за географической близости Китая. Китай способен реализовать свои непосредственные экономические потребности. У Китая также есть свои стратегические мотивы, чтобы быть активным в регионе.
Но у нас есть нормальные экономические связи со странами Евразии. Подписанный в 2014 году контракт с Узбекистаном на поставку 2000 тонн урана был важным. С этой стороны, визит в Ташкент Моди был значительным.
Всего можно упомянуть о трёх важнейших достижениях. Во-первых, решение Назарбаева подписать крупный контракт на возобновление долгосрочных поставок 5000 тонн метрических тонн урана в Индию в течение следующих пяти лет является наиболее значительным достижением визита премьер-министра. Это на самом деле является более перспективным, чем достижения, связанные с углеводородами.
Во-вторых, индийская компания ONGC-Videsh Ltd (OVL), наконец, сделала свой первый прорыв, когда с помощью Моди 7 июля 2015 года начала бурение ервой разведочной скважины на блоке «Сатпаев».
В-третьих, Уфимский саммит и визит Моди в Туркменистан, возможно, также помогли продвинуть проект трубопровода ТАПИ немного далее. В Ашхабаде премьер-министр назвал проект ТАПИ «ключевым элементом» и призвал к его «скорой» реализации.
Центральноазиатские запасы нефти и газа предлагают привлекательные возможности для Индии. Тем не менее, попытки OVL участвовать в торгах были непростыми, поскольку власти Казахстана неоднократно игнорировали их. Операция по бурению в Сатпаеве была успешной.
Непременно, Россия является и останется важным фактором, определяющим возможности Индии вести бизнес в Центральной Азии. Страны региона по-прежнему интегрированы с Россией. У них нет полной свободы для проведения внешних отношений без согласования с Россией. Россия по-прежнему поддерживает Индию как баланс против монополии Китая на экспорт урана из Казахстана. Это будет продолжаться, пока импорт топлива в Индию не будет превышать определенные объёмы, а связи с Казахстаном не углубятся. Но учитывая растущее сближение России и Китая, индийские ядерные связи с Казахстаном будут обусловлены изменениями в геополитическом климате, так как геополитика решительно подрывает импорт углеводородов из Центральной Азии.
Преждевременное невнимание Индии к России было ошибкой. Фактически, такая политическая линия не только отложила успех Индии, но и сделала её дипломатию в Центральной Азии более сложным делом. Для того, чтобы удовлетворить потребности Индии в энергетических ресурсах Центральной Азии, необходимо сохранять позитивные отношения с Россией.
Центральноазиаты, несомненно, считают, что Индия является надежным, заслуживающим доверия и предсказуемым партнёром. Но в то же время они хотят, чтобы Индия исполняла задуманное. Казахстан осознал важность привлечения Индии, и между Индией и Казахстаном многое происходит.
Что Вы думаете о новой региональной динамике с приходом нового президента Узбекистана Шавката Мирзиёева? Как вы оцениваете региональное сотрудничество в Центральной Азии?
Как Вы оцениваете ситуацию с безопасностью в Афганистане и регионе? Каково отношение Индии к потенциальному усилению участия России в Центральной Азии из-за угроз со стороны Афганистана?
Политический подход Индии к Афганистану был очень последовательным. Мы поддерживаем правительственное управление, за исключением талибов, потому что мы не можем принять правительство, во главе которого стоят террористы. Это единственное исключение. Поэтому, независимо от того, какое правительство приходило к власти в Кабуле, Индия поддерживала его. Индия участвует в процессе реконструкции в Афганистане. И политически мы выступаем за правительство Афганистана, за мирное урегулирование этого вопроса и отстранение экстремистов и террористов от власти, потому что мы не видим разницы между пакистанским ИГИЛом и талибами, они были созданы пакистанцами. В то же время, особенно в отсутствие последовательного мышления в Афганистане, мы видели много формулировок, которые могли бы содействовать разрешению конфликта. Но ситуация не изменилась, и, возможно, сохранение обострения в Афганистане является намерением основных игроков.
Например, Пекин страховал свои собственные интересы, агитируя за создание субрегиональной группы безопасности с участием Афганистана, Пакистана и Таджикистана. Механизм диалога министров иностранных дел Китая, Афганистана и Пакистана, призванный включить афганский Талибан в процесс примирения, вызывает тревогу у Индии. Афганистан также озвучил намерения более тесно сотрудничать по инициативе «Один пояс, один путь». Президент Гани ценит дружбу с Китаем. Россия и Китай обсуждали возможности возрождения контактной группы ШОС по Афганистану, которая была приостановлена в 2009 году. Конечно, они видят, что западные державы, НАТО и т. д. е имеют большого желания вмешиваться в афганские дела. В какой мере Индия может помочь в формулировании регионального консенсуса о мире в Афганистане в рамках ШОС, остается вопросом. Посмотрим, как это сработает. Но Индия стремится внести свой вклад в гражданскую реконструкцию Афганистана.
Последний вопрос о Китае. Каковы последствия последнего саммита ШОС и в чем причины присоединения Индии к ШОС? В чем заключается принципиальная позиция Индии по отношению к ШОС и инициативе «Один пояс, один путь»?
Индия только присоединилась к ШОС, и наш премьер-министр выразил полную веру в уставы ШОС и пообещал сыграть конструктивную роль в региональной группировке. На этот раз Индия изложила своё видение и свои чаяния в ШОС, конечно, с оговоркой, что: а) государства-члены ШОС должны уважать территориальную целостность друг друга и б) в ШОС должна быть нулевая терпимость к терроризму. Однако практические последствия ШОС вряд ли будут значительными. За исключением политической риторики, государства-члены будут продолжать функционировать через двусторонние и другие многосторонние обязательства, хотя Китай может стремиться к включению двустороннего содержания в сферу действия ШОС.
Если региональное сотрудничество и стремление к коннективности будут реализовываться в рамках ШОС, то организации придётся вынудить Пакистан открыть свои границы для расширения торгового сотрудничества в рамках афгано-пакистанского соглашения о транзите и торговле. Иначе, это не имеет смысла. Если Пакистан отнесётся к этому положительно, то это может способствовать улучшению отношений между Пакистаном и Индией. Однако мы не можем игнорировать те аспекты терроризма, которые касаются Пакистана. Но учитывая опыт участия Пакистана в Южно-Азиатской ассоциации регионального сотрудничества (СААРК) и Организации экономического сотрудничества (ОЭС), вовлеченность Пакистана окажется пагубной для роста ШОС. На самом деле ни один из трансграничных механизмов региональной интеграции, включая Четырёхстороннее соглашение о транзитных перевозках между Пакистаном, Китаем, Кыргызстаном и Казахстаном (QTTA), афгано-пакистанское соглашение о транзите и торговле, cоглашение о трансграничном транспорте в рамках CAREC, рамочное соглашение о транзитных перевозках в рамках ОЭС и СААРК и многие другие не позволили реализовать свой полный потенциал из-за неконструктивной роли Пакистана.
Борьба с «тремя силами зла» является центральной опорой консенсуса между нынешними членами ШОС, и ШОС должна затруднить чрезмерную поддержку Пакистана со стороны Китая или игнорирование вопросы терроризма.
Решения ШОС, достигнутые на основе консенсуса, позволят Индии участвовать в обсуждении результатов, которые отвечают её интересам в области региональной безопасности и стабильности. Хотелось бы надеяться, что ШОС сможет предоставить Индии возможность работать вместе с Россией и республиками Центральной Азии. Это может помочь решить хотя бы некоторые проблемы. Индия могла бы использовать атмосферу ШОС для улучшения конвергенции с Китаем и Россией. Возможна совместная индийско-российская инициатива по реализации проектов в Центральной Азии.
Что касается «Один пояс, один путь», Индия не выступает против каких-либо проектов коннективности в Азии, включая проекты Китая. У Индии есть только оговорки и возражения по поводу тех проектов транспортных коридоров, нарушающих суверенитет и территориальную целостность Индии, таких как китайско-пакистанский экономический коридор (CPEC), проходящий через оккупированный Пакистаном Кашмир, который мы рассматриваем юридически как часть Индии. Но Индия присоединилась к финансовому учреждению – Азиатскому инфраструктурно-инвестиционному банку (AIIB), который является частью инициативы «Один пояс, один путь». Индия является вторым по величине вкладчиком в AIIB, и индийские деньги участвуют в банке. AIIB предоставил кредит в размере 100 миллионов долларов для совместного финансирования участка Шоркот-Ханевал автомагистрали М-4 в Пакистане, 27,5 млн. долларов США для пограничного проекта между Узбекистаном и Таджикистаном, а также 300 млн долларов для гидроэнергетического проекта «Тарбела 5» в Пакистане. Это означает, что Индия уже является частью проектов «Один пояс, один путь» или CPEC.
