За "самодура" - в "дурку"

Случаи круговой поруки, когда судьи из чувства корпоративной солидарности выносят обвинительные решения против журналистов, задевших их коллег, достаточно часты. Даже несмотря на то, что на стороне журналистов стоит закон «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» и постановление пленума Верховного Суда РФ «О практике работы судов по применению Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации»», лазейки находятся всегда. В частности, тверские судьи, для того, чтобы отделаться от назойливого журналиста, фактически возродили в городе практику карательной психиатрии.

Как сообщает «Каспаров.ру», в Твери 25 мая в отделение судебно-психиатрической экспертизы областной психиатрической больницы им. Литвинова решением суда помещен юрист-правозащитник Абдулла Экаев. Об этом сообщил 6 июня корреспондент Каспарова.Ru. Отмечается, что тверским судьям "не понравились" публикации о них на сайте "Тверской репортер", главным редактором которого является Экаев.

Суд вынес решение в рамках расследования уголовного дела по части 2 статьи 297 УК РФ ("Неуважение к суду, выразившееся в оскорблении судьи"). Оскорбленным себя счел судья Тверского областного суда Владимир Андреев за публикацию "Судья-самодур" в ноябре 2011 года, где в отношении него употреблялось слово "самодур".

[Врез Руспрес: «Эхо Москвы», 06.06.2012 "Это произошло 25 мая, но только сейчас Абдулла Экаев сумел связаться со своими близкими и друзьями и сообщить им о случившемся. А именно о том, что он помещен в отделение судебно-психиатрической экспертизы Областной психиатрической больницы им. Литвинова. Цель помещения в столь экзотическое заведение это провести его обследование на предмет выявления у него психического заболевания. Такое решение вынес суд в рамках расследования уголовного дела по ч. 2 ст. 297 УК РФ (неуважение к суду, выразившееся в оскорблении судьи), справедливости ради отметим, что факт оскорбления в адрес судьи Областного суда Андреева произошел не в зале суда, а спустя два с половиной месяца в газете «Тверской репортер», где судью Андреева оскорбил эпитет «самодур». Нам доподлинно известно, что статья 297 УК РФ включает в себя понятие оскорбление судьи при исполнении им должностных обязанностей т.е. непосредственно в зале суда, почему же против Экаева возбудили дело спустя два с половиной месяца нам не понятно. Кстати, филологи-эсксперты, к которым обратился Экаев заявили, что слово "самодур" не является бранным и не относится к обсценной лексике"]

Отметим, что Экаев широко известен в Тверском регионе как юрист, правозащитник и журналист. Он долгое время работал в Отделе по борьбе с экономическими преступлениями, потом в Отделе собственной безопасности УВД по Тверской области, был полковником Налоговой полиции, занимался адвокатской практикой.

В октябре 2006 года Экаев был осужден по приговору Тверского областного суда на 3,5 года за четыре публикации в "Тверской газете", в которых он поднимал вопрос о зависимости судей, коррупции в судейском сообществе. В приговоре отмечено и "вмешательство в деятельность суда и следователя". В январе 2008 года правозащитник был условно-досрочно освобожден, вскоре он стал писать на сайте "Тверской репортер".

Совет судей Тверской области в сентябре 2010 года вновь поднял вопрос о неправомерной деятельности журналиста и обратился в Общественную коллегию по жалобам на прессу. Коллегия рассмотрела дело "Совет судей Тверской области против Экаева". В жалобе было заявлено, что журналист не только распространяет клеветнические сведения в отношении судей и допускает оскорбительные высказывания в отношении них, но и безосновательно пытается сформировать в определенных кругах через средства массовой информации отрицательное мнение о судебной системе Тверской области.

В своем решении Общественная коллегия квалифицировала информационный спор как связанный с освещением судебной деятельности в средствах массовой информации и сделала ряд выводов о том, что Экаев, не будучи профессиональным журналистом, излагал на своем сайте, который не является СМИ, мнение по судебным делам, к которым он имел отношение. При этом была отмечена некоторая несдержанность Экаева и сделан вывод, что польза от его публикаций, по сути, перечеркивалась тем ущербом для авторитета института судебной власти, который наносит заведомо предвзятое отношение к многим конкретным судьям.

[Руспрес: При этом Общественная коллегия в своем решении приветствовала «стремление судейского сообщества апеллировать в спорах со СМИ к институту и процедурам саморегулирования, не прибегая к судебному разбирательству. Общественная коллегия — подчеркивалось в документе — рассматривает такой подход как продуктивный, существенный для возвращения доверия общества как к российским СМИ, так и к системе российского правосудия». Впрочем, уже через полтора года после этого решения, как видим, тверские судьи нашли новый способ «саморегулирования»]

Судья-самодур Владимир Андреев

Кто такой самодур? Толковые словари говорят: «Человек, который действует по своей прихоти, по своему произволу». Самодур плох в любой сфере. В судейской он просто опасен для общества. Адаму Хочубарову не повезло. Его судил судья-самодур Тверского областного суда Владимир Андреев, преисполненный мирскими пороками.

Мне нередко доводилось видеть судебный абсурд. Привык не удивляться. Но Андреев поразил откровенно правовым и человеческим цинизмом. При его имени сразу вспоминаются слова из басни: «Осел, уставясь в землю лбом…» и как наваждение возникает образ упертого Андреева. Так и хочется сказать: «Избави Бог и нас от этаких судей, как избавился соловей от осла после его суда, вспорхнув — и полетев за тридевять полей». Ничего удивительного в том, что Андреев начал процесс с того, что нельзя считать иначе, как воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналиста.

Убийства на бумаге

В практике известны случаи осуждения за убийство и появления «трупа» через какое-то время вполне живым. Несколько лет назад такой приговор вынес судья Новоселицкого районного суда Ставрополья Юрий Иванов. Он осудил несовершеннолетнего парня Дмитрия Медкова за убийство, расчленение и сожжение трупа своей сестры. [как и Экаева, судьи для отправили обвиняемого в психиатрическую лечебницу] А она возьми да и появись через три года живой и целехонькой. Да и не одна, а с ребенком. Иванов же сейчас председатель Кимрского горсуда нашей области. Потому, что он протеже председателя областного суда Карташова.

Бывший коллега по адвокатуре рассказал мне историю осуждения жителя пос. Орша Валерия Самодурова за убийство без трупа. Его мать — пожилая женщина, доказывавшая невиновность сына, тоже подверглась преследованию и была осуждена: чтобы не мешала сажать сына. Судил ее Александр Булавкин, которого считают преступником. Его причастность к делу Самодуровых укрепила мою уверенность в подмене суда судилищем. Однако взяться за эту историю не успел: занялся разворачивающимися событиями странного расследования резонансного убийства. К истории же Самодуровых я еще вернусь.


Вечером, 29 октября 2008 г., возле своего офиса шестью выстрелами явно плохого стрелка была убита нотариус Лариса Вишнякова. Двое малолетних детей остались сиротами. Расследование этого убийства свелось к отработке версии о причастности к нему бывшего мужа — Адама Хочубарова.




Их совместная жизнь началась в студенчестве: она училась на юридическом факультете, он на экономическом. Затем свадьба, которую родственники Вишняковой не приветствовали. Особенно будущая теща Галина Васильевна и ее сын Андрей. Адам по национальности ингуш, а у новых родственников, как сейчас говорят, не хватило толерантности.

Родился сын Тамерлан. Ему не исполнилось и пяти лет, как родители расторгли брак. Но вскоре опять сошлись, родилась дочь. Тем не менее совместной жизни не получилось. При анализе фактов следует вывод: виновной всему была теща, которая не оставляла их своей «заботой». Это был тот случай, когда чем дальше теща, тем она роднее и добрее. У Хочубарова она была не так далеко — в Конаково. А после смерти мужа весной 2007 г., о которой имеются недобрые толки, и вовсе поселилась в их семье. Это привело к окончательному уходу Хочубарова.

О покойном принято говорить хорошо или ничего. Но расследование есть расследование. У него свои законы и свой жанр. Будь расследование предварительным или журналистским. В феврале 2008 г. Хочубаров создал новую семью. Что никак не входило в планы бывшей супруги. И начались скандалы: сначала Вишнякова попыталась сорвать свадьбу через родителей невесты, наговаривая на жениха. После свадьбы последовали новые требования: молодая жена должна жить в Ингушетии. С какого рожна, извините, родившаяся в Магадане, прожившая всю сознательную жизнь в Твери, жена Хочубарова должна ехать в Ингушетию? Даже не в Краснодарский край, откуда ее мать-казачка. Не говоря о том, что сам по себе вопрос абсурдный. Но, очень хотела Вишнякова быть в близости Хочубарова. Выбранные же способы были странными. В их числе был инициированный ею через месяц судебный иск о разделе имущества. Тоже абсурдный, но уже с юридической точки зрения. Были инициированы тяжбы о лишении Хочубарова родительских прав на детей. Попутно все это сопровождалось визитами Вишняковой в новую семью с милым распитием чаев с «младшей» женой, а в другие визиты с попыткой мордобоя. Младшая на 20 лет в прямом смысле и чемпионка России по каратэ и рукопашному бою среди юниоров «новая жена» могла осадить «старую» пяткой в лоб, но предпочитала вызывать милицию.


Продержав ночь и почти весь следующий день после убийства, Хочубарова отпустили из Заволжского РОВД г. Твери. Через день нашлась брошенная ВАЗ-2106 красного цвета, на которой преступники уехали с места убийства. Пистолет тоже оказался рядом. Через месяц удалось установить, что ее купил в автосервисе некий Музаффар Абдуллоев, гастарбайтер из Таджикистана. И его тут же заочно сделали пособником убийцы. «Реализуя достигнутую преступную договоренность, пособничая неустановленному следствием лицу путем предоставления средства совершения преступления, хранил указанный автомобиль в неустановленном месте, где затонировал боковые и заднее стекло автомобиля, передал его в Твери неустановленному лицу для совершения убийства» — написал следователь в постановлении. Но был лишь труп и тонированный «жигуленок» красного цвета. Все остальное — плод воображения следователя, предположения, годные лишь для версий. А версии на то и версии, чтобы их проверять, а не основывать на них обвинение. Тем не менее фантазии сделали юридическим фактом.




Последовал международный розыск. На бумаге. На деле не составляло труда установить у его земляков-гастарбайтеров, что Абдуллоев живет в своем кишлаке и «таксует» на привокзальной площади в г. Яване. Взявшись за журналистское расследование, я сделал это сразу. На этой же площади он и был задержан командированными туда из Твери оперативниками. Но эта часть истории следствие оставило за рамками картины о раскрытии убийства. По официальной версии Абдуллоев сам прилетел в Россию, движимый чувством гражданского долга. Для чего это понадобилось, почему в деле сплошные недомолвки и искажение картины. Потому, что дело «шито» сомнительными доказательствами. В Твери Абдуллоеву, «прилетевшему» выполнять долг гражданина Таджикистана, было предъявлено обвинение и 29 мая 2010 г. он был водворен в ИВС. При допросе Абдуллоев заявил, что купил «жигуленок» по просьбе Хочубарова. И отпали «достигнутая с убийцей договоренность», «тонирование», «передача убийце» и многое другое. Лопнуло обвинение как мыльный пузырь.

На основании показаний Абдуллоева на второй день был арестован и Хочубаров. Но он уперся и вину не признал. Через 9 суток обоих отпустили. 29 декабря этого же года Хочубаров был вновь арестован. Ему предъявили обвинение с еще большими подробностями из области фантазии следователя.


Суд существует для того, чтобы проверить законность и обоснованность обвинения и вынести соответствующий вердикт. 27 июня текущего года началось то, что по внешним признакам считали судом. Но, суд не судил Хочубарова. В приговоре прямо указано, что его судил судья Андреев. Это огромное правовое нарушение. Я уже заключил 5 пари на разные бутылки, что приговор Хочубарова будет отменен. Такое могло случиться, когда судья самодур. «Вы мою репутацию знаете»,- в первом же заседании пригрозил Андреев Хочубарову. Удивляться этому не приходится. Самодурству всегда сопутствует завышенное самомнение. Но в протоколе заседания этих слов нет. Они выразительно зафиксированы лишь в памяти присутствовавших и мною в аудиозаписи.

Трудно в суде искать правду, когда судья демонстрирует предвзятость. Она проявлялась у Андреева на протяжении всего времени, пока вместе с кассационной жалобой дело не ушло в Верховный Суд. Причем Андреев опустился до мелочных пакостей: выданный Хочубарову и защитникам приговор был напечатан самым мелким шрифтом, какой имелся в компьютере. Он уложился на 12 страницах. Читайте, мол, через лупу. Имеющийся же в деле приговор, а также экземпляры, предназначенные для ВС России, состоят из 34 страниц. То есть шрифт в три раза крупнее.

В суд подается оплаченное госпошлиной ходатайство об изготовлении копии протокола, а Андреев несет «пургу», что это в компетенции председателя. Все тянул, хотел получить развернутую жалобу, чтобы увидеть свои недочеты и подшлифовать их в протоколе. Неумные поступки недостойного судьи. Но для самодура вполне подходящие. Поэтому дополнение к кассационной жалобе ушло непосредственно в Верховный Суд лишь добившись жалобами получения от Андреева надлежащей копии протокола заседания и уведомления о поступлении дела в Москву.

Андреевское судилище

Заседания шли так: допрашивают важную засекреченную свидетельницу Нажмиеву, жену Абдуллоева. Она в смежном кабинете, из зала ее не видно. Читая протокол заседания, можно подумать, что Нажмиева по меньшей мере литератор русского языка, а не жена гастарбайтера: правильные слова, полные ответы. Это Андреев сделал ее такой грамотно говорливой. А слушаешь аудиозапись и диво даешься – одни «Нэт». Причем, пока допрашивает прокурор какая-то складность сохраняется. Будто отрепетировано.

С защитой репетиции точно не было. Поэтому ответы Нажмиевой получились почти как «моя твоя плохо понимай». Это когда слушаешь. Но в протоколе заседания Андреева снова все весьма складно. Кабы не аудиозапись. Ее никто в суде не будет слушать. Такова практика. Но ни один здравомыслящий человек не усомнится в ней, поверив безнравственному Андрееву, изложившему искаженную информацию, подгоняя ее в протоколе под некоторые обстоятельства, создавая нужную ему картину.

К тому же оказалось, что Андреев не знает азбучных истин юриспруденции — о том, что для производства аудиозаписи судебного заседания не требовалось ни просить у него разрешения, ни уведомлять его. Он боялся аудиозаписи и ясно почему.

Вот один из многих фрагментов для получения общего представления происходившего на небольшом примере допроса защитником Виктором Красниковым засекреченной Нажмиевой:

-Скажите, пожалуйста, когда пришел Адам, где Вы находились, когда слушали разговор?

-Я за дверами стоял… варота …варота ест. Они за варота …я… они зади варота.

-За воротами?

-Да.

-А ворота из чего сделаны-то?

-Что сдэлана?

-Ворота

-Калитка открыто был, калитка открыто… так стоял держал , стоял…так держала… немножко открыта …немножко закрыта вот так держал и все слышал я

-Скажите, пожалуйста, что Вы подразумеваете под словом калитка?

-Калитка этот …двер (пауза)

-Что дверь?

Тут на помощь Нажмиевой пришел судья-самодур Андреев с упреком защитнику: «А Вам что… Вы что русского языка не знаете? Не знаете, что такое калитка? Я снимаю этот вопрос». Смешно было спрашивать у Виктора Сергеевича, знает ли он русский язык. Не допрос, а сплошное недоразумение Сухова со стариками у ящиков с динамитом в «Белом солнце пустыни»:
-Где взяли?

-Давно здесь сидим.

Другой защитник Валерий Зевахин вполне обоснованно спросил Андреева:

-Ваша честь, возможно свидетель нуждается в услугах переводчика?

Ответ уклончиво записан от третьего лица: «Председательствующий напоминает защитнику, что свидетель на вопрос о необходимости предоставления ей переводчика ответил, что не нуждается в услугах переводчика». Этот вопрос по закону должен был задать Нажмиевой Андреев. Причем до начала допроса. Но он его не задавал. Таким образом, Андреев исказил протокол в значимом вопросе, а потом слукавил. Почему? Да потому, что самодур.

В итоге так и не удалось защитникам путем проверочных вопросов установить множество важных обстоятельств, из которых вытекали другие обстоятельства, раскрывая в целом истинную картину как сомнительных методов расследования, так необоснованности положенных в основу обвинения показаний Абдуллоева, Нажмиевой и им подобных свидетелей.

Обвинительный уклон Андреева виден даже в мелочах. Так, например, отдельные места в приговоре выделены им жирным шрифтом. «В этом нет нарушения закона, но предвзятость очевидна»,- оценил судья в отставке, который не поверил, что вместо суда приговор вынесен судьей, да еще в областном суде.

Одним из заметных способов противодействия защите было проведение допросов основных свидетелей вне их визуального наблюдения. Свидетели эти хорошо были известны Хочубарову, а их личные данные записаны в протоколе, имевшемся у стороны защиты. В деле имелись даже фотографии Абдуллоева годичной давности, снятые следователем. А сам Абдуллоев ходил по ул. Кутузова, где жил до убийства Вишняковой и рассказывал бывшим соседям, что ему теперь ничего не будет. Чего не будет, за что не будет? На подобные и многие другие вопросы от Андреева тут же было слышно только одно: «Я снимаю этот вопрос». Часто не дослушав его.

На самом деле никакого секрета в вопросе с Абдуллоевым не было. Еще до начала судебного процесса я установил в рамках журналистского расследования, что он находится в Клину и даже разговаривал с ним по телефону (909) 992 7378.

«При необходимости обеспечения безопасности свидетеля,-говорит закон,- суд без оглашения подлинных данных свидетеля вправе провести допрос в условиях его невидимости». Так это, когда есть такая необходимость. Кроме надуманных слов Абдуллоева: «Я боюсь», судя по всему подсказанных следователем, не было даже намека на какие-либо разумные основания для беспокойства Андреева. Кроме того, в условиях невидимости допрашивают лиц, чьи личные данные не оглашаются. Но, когда эти данные имеются в деле и известны участникам процесса, то теряется смысл скрывать того, кто известен и визуально, и по личным данным. Незаконная необходимость скрыть Абдуллоева и его жену от глаз участников процесса была вызвана лишь боязнью, что им трудно будет врать, глядя людям в глаза. Да и подсказчиков сложно было бы посадить рядом, в чем вполне обоснованно убеждена защита и все, кто видел и слышал этот процесс.

Нажмиева и Абдуллоев были важными для следствия свидетелями, готовыми показать что угодно, лишь бы самим выйти из воды сухими. Нажмиева во время допроса дорапортовалась до того, что заявила: «Адам сказал, что у нас два-три дня для того, чтобы уехать, иначе он нас тоже убьет, как убил свою жену». Так написано в протоколе, также, но коряво, звучит голос в аудиозаписи. Казалось бы вот прямой обличитель убийцы. Но, при всей своей предвзятости даже Андреев понял, что она хватила через край и это утверждение в приговоре не привел. А в протоколе оно осталось незамеченное Андреевым. По аудиозаписи видно, что он в других случаях подправлял более безобидные вещи. А тут … проморгал.


В череде скандалов и исков дети были главным калибром Вишняковой для воздействия на Хочубарова. Лишением возможности общаться с ними ему наносились болезненные уколы. Очень эмоционально, будто затронули ее личные интересы, выступила в суде руководитель отделением опеки Вера Конева. Я не сразу даже узнал ее. Годы меняют внешность людей. И часто не в лучшую сторону. В 2004 г. я также проводил журналистское расследование о том, как людей обвинили на фальсифицированных показаниях засекреченных свидетелей. Нашел их и выяснил, как уговорили молодых девушек дать ложные показания, зачем следователь Людмила Ленькова их засекретила. Обо всем этом процессе были написаны статьи «Азмь есть царь» и «Упаси нас боже от этаких судей». Я уже многократно убеждался, что засекреченными свидетелями в обычном деле обычных обывателей всегда преследуют цель сокрыть фальсификации следствия. Попутно мною была установлена кражу Леньковой вещдока по делу. Об этом потом писалось в другой публикации. В череде этих событий объектом моего внимания оказалась также и Конева. Тогда она была инспектором по делам несовершеннолетних в Центральном РОВД г. Твери. Оставив мужа-военнослужащего, она сожительствовала тогда с одним дагестанцем. Но ее свободное отношение к спиртным напиткам и ряд других качеств привели к тому, что она опять осталась на бобах. Собранные тогда сведения о ее образе жизни и деятельности по зарабатыванию денег не оставляет у меня сомнений в том, что ее активность в деле лишения Хочубарова родительских прав и выступление в суде с пеной у рта вызваны весьма серьезной материальной заинтересованностью. Ее начальник Светлана Корхова пыталась внушить мне, что она не уважает журналистов. Мне тоже встречаются журналисты, не вызывающие уважение. Но редко встретишь большей безнравственности, чем «торговля» детьми, распространенная среди работников опеки. На вопрос же о проживании Коневой в здании опеки по ул. Веселова, д.20 Корхова так и не ответила. Совсем глупо поступила Конева, тоже отказавшаяся прояснить этот вопрос. Выясню. И не только это. Но и многие другие обстоятельства, которые будут предметом серьезного разбирательства при новом рассмотрении дела Хочубарова. Суда-то у него не было, как уже сказано. Было только судилище самодура Андреева. И Коневой при новом разбирательстве предстоит ответить на вопросы по вновь возникшим обстоятельствам.

Много вопросов и к ближайшей подруге покойной Наталье Туруткиной. Она исполняющая обязанности председателя того суда, в котором Хочубарова лишили родительских прав. Созванивалась с Вишняковой до последней минуты ее жизни. Андреев также отказал в вызове в свое судилище брата Туруткиной. Он был любовником Вишняковой и тоже до последнего общался с ней, переписываясь весьма пикантными SMS-сообщениями.

Сегодня дети воспитываются бабушкой, передающей им свой дух ненависти к их отцу. Но они вырастут. Может кто-то станет юристом. И наверняка сами захотят разобраться в истории родителей. Смогут и уголовное дело из архива скопировать и изучить.

И найдут они в нем сплошное беззаконие. Особенно чувствительное в будущем, когда отношение к праву будет соответствовать должному. И вряд ли дети, ставшие взрослыми, скажут спасибо за то, что волею злодея лишенные матери, они по прихоти бабушки выросли в ненависти к отцу.

Послезавтра, 10 ноября 2011 г. Верховному Суду России предстоит определить обоснованность вынесенного Андреевым приговора. Если у нас существует хоть какая-то законность, то приговор будет отменен. А если не у нас, то в Европейском Суде по правам человека это сделают наверняка. Приговор выносит суд, а не судья. Приговор, вынесенный Андреевым, а не областным судом, не является приговором.


Если Адам Хочубаров причастен к убийству матери своих детей, то это особенно мерзкое преступление. У ненавидевшей Хочубарова тещи Галины Вишняковой на этот счет сомнений нет. Но я юрист с многолетним опытом работы в сфере уголовного судопроизводства и сужу о виновности только по законно добытым и не вызывающим сомнения доказательствам. А что в деле Хочубарова? Какое ни возьми доказательство- сплошное нарушение закона или отсутствие какой-либо разумности.

Есть в деле так называемые распечатки телефонных переговоров Хочубарова за полмесяца до убийства. Для их получения нужно было разрешение суда. И 1 ноября 2008 г. оно было дано. Также суд разрешил прослушивание телефонов Хочубарова в течении полугода. При этом распечатка переговоров была поручена сотовой компании, а прослушивание-УВД по Тверской области. Таким образом, отпустив Хочубарова на второй день после убийства, за его переговорами установили контроль. Для этого следователь аж 13 ноября (с «удивительной» оперативностью) направил судебное постановление в УВД для исполнения. То есть для прослушивания. А сотовую компанию не стал озадачивать. Также оперативно аж 2.02.2009 г. следователь получил распечатки телефонных соединений Хочубарова. Но, есть одна особенность: как уже отмечено, постановление следователя было направлено на исполнение 13.11.2008 г. А распечатки сделаны 7.11.2008 г. То есть исполнитель полез в охраняемую Конституцией России запретную зону частной жизни без судебного постановления. Это грубейшее нарушение закона и доказательства, полученные таким образом, не имеют юридической силы. Кроме того, это сделал сотрудник милиции, а не работник сотовой компании, как это предусматривалось судом. И наконец, часть распечаток телефона не Хочубарова, а Хогубарова. Не совпадают также отчество, год рождения и адрес регистрации. О чем это говорит? Во-первых, о том, что в УМВД по Тверской области имеется несанкционированный доступ к сведения о телефонных соединениях граждан. Используются ли эти возможности для нарушения конституционных прав граждан, можно лишь предполагать. Во-вторых, компьютер не делает ошибок. Значит распечатки явились результатом искусственной, ручной коррекции представленных в дело сведений. Но Андреев их принял к сведению. Без всяких сомнений.

Или другой существенный пример. Защитой на разных уровнях поднимался вопрос о возможном убийстве Вишняковой для отказа в возврате ей денег, уплаченных за трудоустройство нотариусом в Москве. Всего-то дел было следователю или Андрееву запросить, обращалась ли она с этим вопросом и проходила ли конкурс в Москве. Если да, то невозможно было бы просто откреститься от того, что Вишнякова полезла в крайне криминализированный нотариальный бизнес Москвы и заплатила за решение своего вопроса от 100 тыс. долларов и выше. Не пройдя же конкурс, начала предпринимать шаги по возврату денег, что и стало причиной убийства. Но в запросе упорно отказывалось.

Как и в данных о доходах Вишняковой. Вместо этого спрашивали свидетелей. Говорили, что Вишнякова была состоятельной женщиной и все приобретения сделаны за ее счет. Но видели ли свидетели хоть раз документы о ее доходах? Нет. Даже брат. А послушать его, так прямо гоголевский Ноздрев: все и про все знает. Проще пареной репы было бы запросить из налоговой. Но и в этом, как отмечено, было отказано как следователем, так и Андреевым. Потому, что действительная картина бытия опровергала бы сюжет обвинения. В деле имеется неопределенность в ключевом вопросе обстоятельств отъезда Абдуллоева и его семьи, а данные ими показания противоречат имеющимся в деле доказательствам.

Так, согласно комплексу «Магистраль» билет куплен 1.11.2008 в 1 час.29 мин. С этим не согласуются показания Абдуллоева и его жены: на чем он ездил покупать билет в Домодедово в час ночи, сколько билетов было куплено, на чем уехала семья, подтверждается ли все это распечатками по базовым станциям и т.д. На все вопросы у Андреева был один ответ: «Я снимаю этот вопрос».

Все уголовное дело — большой вопрос, который снял Андреев. Чем больше анализирую действия Андреева, тем тверже прихожу к выводу, что ему нужно бы пройти психолога. У него усматривается нездоровая злоба, мелочная мстительность, уязвленное самомнение и патологическое желание показать власть, которую он может продемонстрировать лишь в ограниченное время судебного процесса. Я не имею ввиду одно дело Хочубарова. В деле главы города Олега Лебедева Андреев также во всей красе показал свое самодурство.

Абдулла Экаев
«Тверской репортер», 09.11.2011

Слово редактора

Как хорошо у Карташова все начиналось. В Москве сказали: «Одобрям на судейскую вотчину в Тверском княжестве». Вскоре и царский Указ подоспел. Приехал Карташов в Тверь и получил погоняло Санек. В некоторых кругах, находящихся в местах не столь отдаленных, погоняло означает имя. А каким плохим получилось продолжение. Все «висят» в Интернете. И Ставрополь, и Тверь. Одна половина Расеи, как говаривали в старину, потешается над Карташовым, вторая им возмущается.

Приехал Санек Карташов с челядью. В том числе с водителем Кабаном. В смысле фамилия такая. На какие средства живет, какие особые поручения выполняет этот Кабан известно лишь ему и его хозяину Саньку. И мне немного.

И сразу пошла о Саньке молва, потому что он ее любит и порождает. Это называется пиаром. Спрашивается, зачем? Ведь не звезда какая-нибудь. И стриптиз-шоу вокруг шеста не устраивает (по крайней мере прилюдно). А кабы устроил? Вот бы народ надорвал животы.

До Карташова председателем облсуда был Александр Шмелев. Тоже имел кое-какие грешки – цветочки в сравнении с переспелыми ягодами Карташова. Возможно в будущем я вернусь к этим цветочка. Шмелев дал для этого повод своей занятостью. Хотя третий год мается от безделья и более свободного человека найти трудно. А что касается грешков, то они ему дома малыми не покажутся. Домашний прокурор задаст перца как узнает.

Но ни Шмелева, ни его предшественника Владимира Морозова или в промежутке между ними долго исполнявшего обязанности председателя Геннадия Климова никто не считал взяточником. А Карташова считают. Также утверждают, что он протекционист и мошенник. И не просто говорят, а смотрят «кино» в Интернете. Достаточно набрать в Ютубе всего два слова «судья карташов» или «карташов взяточник».

Да, любит Карташов пиариться. А если бы он приехал в Тверь скромно, как подобает служителю Фемиды, не выпячивался? Тогда пришлось бы довольствоваться тем, что положено по закону. Хоть и скромно, но гордо, независимо, по закону и с чистой совестью. Но главный судья области по части общей юрисдикции с погонялом Санек Карташов закону и совести предпочел роскошные хоромы под номером 14 в тереме № 6 по полю (т.е. улице в бытность Ивана Грозного) Новая Заря. Вскоре приехала вторая половина. Стала определять на чьей стороне у двух бояр-олигархов правда, а кто кривдой хочет завладеть богатствами. Стало быть арбитражный судья. Была она ею всего один год и …уволилась. Существует упорная молва, что попалась. Не мудрствуя лукаво, я спросил об этом человека, который абсолютно точно знает: было или нет. Он отозвался о ней положительно и отверг слухи. Я ему верю, но компетентные источники (правда, не имеющие непосредственного отношения к госпоже Карташовой) говорят, что был грех и это послужило причиной столь раннего ухода по «собственному желанию». А Карташов в это время брал краткосрочный отпуск. Говорят улаживал.
«Тверской репортер», 09.11.2011


До чего же иногда судьи бывают злыми. Не все, конечно. Народ думает, что служители Фемиды не обладают человеческими пороками. Еще как обладают. Они к тому же обостряются ввиду их слабого духа, не выдерживающего проверку властью.

В газете уже писалось, что председатель облсуда Карташов как бы по протекции перевел в Тверь свою однокурсницу по институту Наталью Галкину. Она работала судьей в Кесовой Горе и продолжала бы рассматривать там по несколько дел в месяц. Теперь вынуждена зашиваться в непривычном объеме работы в Центральном райсуде Твери.

Месяца три назад она рассматривала мою жалобу на одного чиновника в погонах. Вслед за жалобой в суд было направлено письменное заявление об отводе Галкиной, считая ее «продуктом» все той же коррупционной деятельности Карташова. Я понимал, что в удовлетворении отвода будет отказано: не могла же она признать, что действительно назначена по протекции. Это тогда, в конце июня я подозревал Карташова в протекционизме. Но уже месяц как утверждаю, что он коррупционер, совершивший деяние, предусмотренное ч. 1 ст. 285 УК РФ. Карташов же в свойственной ему манере юлит, лицемерит, пытается воздействовать на меня административным ресурсом: вместо использования законного способа возбуждения уголовного дела по клевете подачей заявления мировому судье, Карташов руками своего заместителя Сергея Степанова опять обратился в следственное управление Следственного комитета при прокуратуре России по Тверской области. И он, и иже с ним с его подачи пишут на меня только туда. Разбираются с этими заявлениями следователи по особо важным делам. Других там просто нет. И они вынужденно занимаются кляузами Карташова вместо расследования убийств и других особо опасных преступлений.
Я также понимал, что последующая кассационная инстанция не изменить отказ Галкиной принять заявленный ей отвод. Поэтому намеревался подать жалобу в Европейский Суд по правам человека. Достаточно детально изучая последние пять лет практику этого органа, я пришел к выводу, что там по другому отнесутся к судьям, назначенным по протекции и руководимым председателем-преступником. Однако на этот раз не удалось обратиться в Страсбург: областной суд отменил решение Галкиной по другим основаниям и вернул материал на новое рассмотрение.

Спустя примерно месяц после этого судебного заседания Галкина и стала клеветницей. Да-да, я не оговорился. Она совершила преступление, называемое клеветой.

Пишу эти строки и представляю себе картину: кто-нибудь читает эту публикацию на сайте газеты и сообщает о ней Галкиной. Та хватается за телефон и звонит любезному другу души Карташову. Он вызывает пред ясные очи неких Лякишева и Батурского голосом и в позе городничего из «Ревизора», восклицающего «подать сюда Ляпкина-Тяпкина». Первый из них помощник Карташова, второй является помощником одного из судей.Оба выписаны из Ставрополя. На предстоящем Совете на Горького (на Горького расположен областной суд), сравнимом по значению с советом в Филях, будут думать думу, решать как быть с этим неугомонным Экаевым. Все коррупционные планы тормозит.

Читатель, должно быть понял, что я даю Галкиной повод для судебных разбирательств. Дело в том, что после выхода статьи «Ставропольское нашествие» Карташов не придумал ничего умнее, как организовать обращение председателя совета судей Сергея Степанова в общественную коллегию по жалобам на прессу с жалобой на меня. Есть у журналистов такой орган, рассматривающий профессионально-этическую сторону публикаций. В состав коллегии входят известные журналисты, в том числе руководители федеральных СМИ, общественные деятели.

Две трети объема жалобы Степанова посвящена тому, какой я такой-сякой, не люблю судей и обижаю их, непорочных. Для подкрепления этой точки зрения и усиления моих отрицательных качеств понадобилась клеветническая жалоба Галкиной. В паре с ней выступила также судья Татьяна Бичан из того же Центрального райсуда. В голову приходит поговорка «Чья бы корова не мычала, а твоя-молчала»: кому-кому, но не Бичан бы с ее безобразными нарушениями по работе, влекущими бесспорное увольнение из судейской системы, говорить о моем, как она написала Степанову, «наглом, бестактном и вызывающем поведении». Вопрос о ее деятельности и причине, по которой она еще работает — тема ближайшей публикации.

Свернув «шапку» и место, где Галкина расписалась, я показал жалобу одному знакомому. Его реакция была ожидаемой: «Что за кляузница со стилем базарной бабы это написала?».

Правильно подмеченная кляуза Галкиной начинается с того, что 29 июня она рассматривала мою жалобу, а я пытался сорвать процесс, но мне это не удалось. Также Галкина пишет, что ей известно о моем неадекватном поведении в судах и т.д. Заканчивается повествование высокопарной озабоченностью за всю судейскую братию: «В связи с тем, что подобные действия Экаева А.Ю. подрывают авторитет судебной власти, а каждый судья в отдельности не имеет времени и возможности отвечать на его провокационные действия, прошу Совет судей принять меры в отношении Экаева А.Ю. и оградить меня и остальных членов судейского сообщества от клеветы, оскорблений и провокаций с его стороны». В этих словах содержится утверждение о совершении мною преступлений, в этом клевета.

Дело же было так. Пришел я в суд к началу рассмотрения своей жалобы. О явке никого не стал уведомлять. Когда открылся зал заседаний, молча зашел и сел позади чиновника, участвующего в деле. Так обычно усаживаются посетители. Жалоба рассматривалась в порядке ст. 125 УПК РФ. Юристам понятно, о чем идет речь, хотя я с самого начала настаивал на разбирательстве дела в порядке гражданско-процессуального законодательства. Так в последующем и получилось.

В зал вошла Галкина, заняла свое кресло и, не потребовав у секретаря доклада о явке сторон, чем нарушила процессуальные требования, объявила:

Галкина: заседание Центрального суда объявляется открытым… Явка полная... пожалуйста, Экаев, встаньте, назовите правильно Ваши …

Экаев: я не говорил, что я явился

Галкина (замешкав, так как не ожидала такого ответа): секретарь, доложите о явке в судебное заседание.

Секретарь: в судебное заседание не явился Экаев.

Галкина: какие будут … (она хотела спросить прокурора и чиновника, какие будут мнения о возможности рассмотреть дело в отсутствие не явившегося участника, т.е. меня. Но вместо этого я, тихо сидящий позади всех, стал объектом ее внимания) …Пожалуйста, Экаев, встаньте, назовите правильно Вашу фамилию, имя, отчество (про себя думаю: «Чего ты пристаешь. Ведь секретарь тебе доложила, что я не явился, а я только что это подтвердил». А вслух говорю)

Экаев: я еще раз повторяю, что я в этом заседании не участвую. Я участник по делу, но я не участвую в этом … если Вы читали мое дополнение к исковому, то там написано последним пунктом: «Прошу рассмотреть в мое отсутствие». Так что я просто присутствую, но не участвую. ( Про себя продолжаю думать: «Чего тебе еще нужно. Радуйся, что я не участвую в заседании, не буду задавать вопросы своему оппоненту-чиновнику, мало что смыслящему в юриспруденции, не буду выступать со своей оценкой материалов, заявлять возможные ходатайства. Ведь это займет твое время, а ты думаешь, как быстрее мне отказать. Так отказывай, не разводя канитель. Все, что я хотел сказать написано и лежит перед тобой». Но Галкину понесло).

Галкина: Вы пришли для того, чтобы Ваш вопрос был разрешен по существу или для чего? Или для того, чтобы еще …э…устроить?

Экаев: значит … по поводу устроить: давайте оставим эту тему за рамками процесса. По моему мнению участие является правом, а не обязанностью. Если с Вашей точки зрения этот процесс возможен в отсутствии… без участия надлежащим образом уведомленного заявителя, то проведите его… А я просто …как обычный посетитель посижу, послушаю.

Галкина: значит, такое законом не предусмотрено. Вы вправе не давать показания в судебном заседании, вправе не давать …(Вот так фортель выкинула Галкина. Такое мог сказать только полный профан в юриспруденции. Но это сказала судья. О каком законе она говорит, какие показания имела ввиду? Участие заявителя в судебном заседании является его исключительным правом и суд не может его принудить к этому. Что касается показаний, то в этом процессе участники лишь заслушиваются, дают пояснения. Для них не существует такого понятия, как давать показания. Пришлось об этом сказать Галкиной)

Экаев: да здесь никто не будет показания давать (пауза). Показания в этом вопросе не даются, объяснения да (Сказал и присел. Последовала 9 секундная пауза молчания Галкиной. У нее, как говорил Райкин, "шарики крутились, мысли бегали". Не найдя, что сказать, перескочила на другую тему).

Галкина: Вы знаете каким образом заявляются отводы и ходатайства, да?

Экаев: конечно… письменно ( можно и устно, но я подавал письменно и за неделю).

Галкина: письменно … Вы пришли в судебное заседание …( шарики-то крутятся, мысли бегают в хаосе)

Экаев: я пришел не в судебное заседание. Я пришел посидеть вот в качестве просто так дядей Ваней, образно говоря. Мог бы дядя Ваня придти посидеть, послушать, посмотреть? Вот я и есть сегодня в этой роли (пришлось привести такой наглядный сравнительный пример. Галкина же в своему обращении к Степанову так описала этот момент: «Присутствуя в зале судебного заседания, заявил, что он не Экаев, а просто дядя Ваня или Петя, прохожий, невидимка, чтобы проводили процесс без него, а он посмотрит, что с этим дальше делать»).

Галкина: значит … мы Вам направляем … в котором обязывали Вас представить суду заявление. Вы его не представили. Поэтому эти вопросы мы должны разрешить сегодня (опять неправда. За неделю до этого я представил в суд упоминаемое Галкиной заявление. В моем экземпляре имеется штампик канцелярии о получении и регистрации этого заявления. В нем я также писал, чтобы заседание провели без моего участия).

Экаев: обязать Вы меня не можете. Вы конечно написали…

Галкина: нет, ну Вы для чего пришли?

Экаев: ну я Вам объяснил.

Галкина: Вы пришли первоначально и никто, никто вместо Вас не писал заявление в апреле этого года, никто не … это же Вы писали заявление? Вы обратились сами в суд для того, чтобы суд разрешил Ваш спор, рассмотрел Вашу жалобу на постановление начальника инспекции

Экаев: скажите, судебное заседание сейчас идет или нет? Вы открывали его?

Галкина: …Вы же здесь не присутствуете

Экаев: правильно… нет-нет от моего присутствия не зависит начало судебного заседания. Я надлежащим образом уведомлен? Уведомлен! В деле есть об этом извещение ( в смысле нет препятствий для рассмотрения дела).

Галкина: …если хотите просто посидеть…в зале, вот, Вы можете здесь посидеть, а мы тогда можем провести … в кабинете (последний фортель Галкиной за 5 минут и 44 секунды, в течение которых она незаконно продолжала приставать).

Экаев: судебное заседание …

Галкина: …об этом тоже в законе нигде не написано

Экаев: как раз в законе и написано, что в зале судебного заседания должны любое дело рассматривать, а если перейдете в кабинет, то Вы превратите его в зал судебного заседания, куда я могу или еще люди могут придти и сидеть точно также. Но в этом случае будет не совсем правильно, потому что за Вашей спиной не будет герба России, флага России и всех других символов правосудия.

Галкина: значит так. Вы давать показания не будете и надо считать, что Вас здесь нет.

Экаев: да, меня здесь нет.

Галкина: Вас здесь нет.

Экаев: да

Галкина: значит судебное заседание объявляется открытым. В судебное заседание явился представитель…, пожалуйста, представьтесь нам.

Краснопольская: старший инспектор … Краснопольская Алла Владимировна.

На этом Галкина оставила меня в покое. Теперь, я полагаю, понятно, кто и к кому приставал, пытался ли я сорвать процесс. Так же понятно, что неадекватным было поведение Галкиной, связанное плохим знанием законов.

Я бы не сказал, что приставание судей к участникам процесса по примеру Галкиной является редкостью. Так они поступают для судебного разбирательства по задуманному сценарию. То, что это некрасиво и может свидетельствовать об отсутствии стыда и совести, их не волнует.

Организовав подачу Степановым жалобы на мои публикации, Карташов высветил перед руководителями федеральных СМИ свой протекционизм и другую деятельность, очень напоминающую взяточничество. За все это его следовало бы для начала вымести из судебной системы. Что в недалеком будущем и произойдет. Сейчас же мы говорим о делах Галкиной.

Абдулла Экаев

«Тверской репортер», 31.07.2011

Редакция разыскивает Харькова

Возвращаясь к публикациям в СМИ в прошлые годы, редакция «ТР» разыскивает Харькова Владимира Николаевича, уволенного в 2006 г. с должности судьи Пролетарского районного суда г. Твери. Харьков стал широко известен тем, что его предполагалось освидетельствовать у врача-проктолога на предмет выявления гомосексуальных наклонностей в пассивной форме.
«Тверской репортер», 09.11.2011

Надувание уголовного дела

Дело бывшего главы администрации Бежецкого района Михаила Шибанова входит в новую фазу: следствие начало активные действия с тем, чтобы «сшить» ему новую статью Уголовного кодекса – разглашение данных предварительного расследования. О недопустимости таких действий и предусмотренной законом ответственности у Шибанова была взята подписка. Заказной характер и политический подтекст всего дела очевиден из анализа фактов.

В середине октября прошлого года в отношении Шибанова было возбуждено уголовное дело по подозрению в нецелевом использовании бюджетных средств. Сам же он решил оставить пост главы администрации и баллотироваться в депутаты на предстоящих декабрских выборах. Для этого Шибанов в соответствии с требованиями закона ушел в отпуск и занялся подготовкой к выборам.

Однако его не оставили в покое. 28 ноября, за неделю до начала выборов, суд по ходатайству следователя следственного управления СК РФ по Тверской области Романенкова отстранил Шибанова на период следствия от должности. Мотив: может, видите ли, помешать расследованию. Абсурд! Дело основано на финансовых и нормативных документах, а они все изъяты. Свидетельские показания по этому делу какой-либо ценности не представляют. К тому же дело расследовалось уже полтора месяца и Шибанов мог воздействовать на свидетелей при одном условии: если бы желал и было на кого воздействовать. Но не было ни того, ни другого, кроме задачи следователя отстранить его от должности в целях, далеких от высказанных в суде и имеющих хоть какое-либо подобие на разумные основания.

Так для чего нужно было отстранять Шибанова от должности, да еще в период отпуска? А чтобы держать в нервном напряжении, пошуметь перед выборами 4 декабря, создать негативный образ и вызвать недоверие у избирателей. Не получилось. Шибанова не просто избрали. Он один набрал на избирательном участке столько голосов, сколько вся «Единая Россия».

Вмешательство следствия в политическую деятельность Шибанова на этом не закончилось. 28 декабря прошедшего года в качестве новогоднего подарка ему предъявили обвинение в превышении должностных полномочий. То есть то, за что было возбуждено дело назвали по другому. Опять вопрос, для чего нужна была эта спешка? Предъявление обвинение для следователя означает «сжечь мосты», "перейти Рубикон". После этого у него остается лишь два исхода: направить дело в суд или понести наказание. Поэтому лицам, не взятым под стражу, обвинение предъявляется в самом конце расследования. А его и не видно. Свое слово о том, какие материалы нужно приобщить к делу для опровержения обвинения, еще не сказал в полной мере Шибанов.

Впрочем, решение о предъявлении обвинения принимало следственное начальство. Это на бумаге Романенков самостоятелен, а на деле ему отведена лишь роль собирателя и оформителя компромата на Шибанова. Поэтому наказание Романенкову не грозит. А вот положительная статистика следственного управления будет малость подпорчена, если дело не дойдет до суда.

Предъявление обвинения 28 декабря в первую очередь было связано с тем, что на второй день, 29 декабря, депутаты собирались выбирать Шибанова председателем Собрания депутатов Бежецкого района. Поэтому обвинение представляло собой деготь, которой хотели измазать Шибанова. Но не получилось. Вопреки стараниям недругов его-таки избрали главой представительного органа района. Причем тайным голосованием, обеспечивающим большую объективность независимость.

На второй рабочий день нового, 2012 года, на сайте следственного управления появилась новость о предъявленном обвинении. «И пошла писать губерния!»,- как сказал Чичиков. Областные, и некоторые федеральные СМИ оповестили об этом мир. Такую широту и доступность обеспечивает Интернет. Правда ничего конкретного не сообщалось.

А «Тверская газета» раскрыла секрет Полишинеля, опубликовав фрагмент постановления следователя. И все узнали подробности. А как же иначе. Шибанов многолетний политик. Народ имеет право знать, что же ему сказал следователь. Тем более, что сказанное вызывает много скептических улыбок.
И вот теперь попытка «слепить» еще одну уголовную статью. Все пускается в ход, чтобы выполнить заказ и посадить Шибанова на скамью подсудимых. А там ему пусть хоть медаль вешают, лишь бы был признан виновным и получил судимость. Тогда он автоматически потеряет пост председателя Бежецкого «парламента».

«Шитье» новой статьи дела началось с рассмотрения только одной версии: опубликованные сведения, мол, предоставил газете Шибанов. Автор статьи журналист Виктор Богданов был приглашен следователем «поговорить о жизни» с попыткой допроса. Но, факир был пьян, фокус не удался, допрос не состоялся. Не помогли даже угрозы. Офицер-подводник в прошлом Богданов не из тех, кого пробирает дрожь от сдвинутых бровей следователя. Да и закон на его стороне. В схожей ситуации он освобождает журналиста от обязанности раскрывать источник своей осведомленности.

Законное расследование дела должно осуществляться строго в фарватере закона. Романенков же действует по принципу "если очень хочется, то можно". Поэтому и направил незаконное поручение в одно из оперативных подразделений УМВД по Тверской области, суть которого в том, чтобы ему собрали компрометирующий материал на Шибанова. С такими методами нужно бороться через суд.

А на днях следствие решило отстранить Шибанова и от новой должности. Очередной и еще больший абсурд, но сыгравший свою роль: Шибанов оказался на больничной койке. Сердце ведь не железное. Из-за этой болезни следователь вынужден был отозвать из суда свое ходатайство. Тогда за Шибанова взялись другим способом: на днях в Бежецк прибыла комиссия из Твери для проверки обоснованности диагноза, поставленного бежецкими врачами. Он подтвердился, лечение продолжается.

Что все это значит, чьи уши торчат за всей историей с Шибановым, в чьих руках дирижерская палочка, кто и чего добивается? Это тема отдельного изучения и повествования.

Но вот незадача для следствия. Если оно даже добудет доказательства разглашения Шибановым данных предварительного расследования, все равно не сможет привлечь его к ответственности. Потому, что подписка о неразглашении им «секретов» следствия получена Романенковым незаконно. Не буду вдаваться в юридические нюансы. Скажу только, что на обвиняемого не может быть возложена обязанность держать язык за зубами.

"Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать".-

Сказал и в темный лес Ягненка поволок".

Эти слова из известной басни раскрывают сущность стремлений по так называемому делу Шибанова. Но также очевидно, что он не ягненок и не собирается на заклание.

Ретивость же следствия привела лишь к нарушению закона, расходованию ресурсов и времени как самого следователя, так и побеспокоенных им людей.

А что скажет по этому поводу руководитель следственного управления по Тверской области Александр Марьин? Этот вопрос для меня принципиален также и потому, что не приемлю попытки найти соринку в глазу у одного, не видя бревна у другого.
Абдулла Экаев

«Тверской репортер», 28.01.2012