Авторитетные воры Асатрян и Усоян разругались в чате
06.02.2020 13:38
Как стало известно ИА «Прайм Крайм», на днях 44-летнему «вору в законе»
Эдуарду Асатряну, более известному в криминальной среде по кличке Осетрина или Эдик Тбилисский, пришлось в режиме конференц-связи отвечать на неудобные вопросы воров из клана Деда Хасана. Беседа плавно катилась к неприятной для Осетрины развязке и, чтобы не попасть в совсем уж безвыходную ситуацию, Эдик предпочел прервать разговор на полуслове и перенести выяснение отношений на другое время.
Поводом для столь серьезного диалога стала недавняя малява, написанная Бадри Когуашвили в соавторстве с Гией Гиоргадзе и все тем же Осетриной. Рядовое послание воров к заключенным по поводу общего уклада арестантской жизни вызвало бурный всплеск эмоций в дедовском стане, поскольку Бадри, будучи лишенным своего титула, был не вправе обращаться к массе от лица воров. По этой же причине Эдик не должен был подписываться под словами Бадри, фактически узаконивая его статус в глазах каторжанской общественности и подрывая, тем самым, авторитет хасановских воров, которые ранее выносили по нему решение.
Это противоречие мнению дедовского окружения и стало причиной экзаменации Осетрины на профпригодность. Роль обвинителя взял на себя «вор в законе» Алексей Гудына, по кличке Лёха Иркутский, которому в последнее время дают проявлять небывалую активность. Заданные им вопросы поставили Эдика в тупик и у воров возникло впечатление, что он вообще не в курсе того, по какому поводу писалась малява, и даже ее не читал. Поняв, что дело запахло жаренным, Асатрян попытался сменить тему, но, оказалось, Гудына не был настроен шутить. Он ясно дал понять своему собеседнику, что вопросы к нему требуют серьезного подхода. Единственное, что успел сделать Эдик перед тем, как не стало поздно, оборвать разговор, не дав Лёхе закончить свою мысль. Как известно, Эдуард Асатрян всегда имел собственное мнение на многие вопросы, разделяемые большинством единомышленников Деда Хасана. В свое время он остро полемизировал с патриархом по поводу необоснованности лишения статуса Мераба Джангвеладзе. Также Осетрина никогда не скрывал, что продолжает считать Бадри вором и на этом основании через своего титулованного отпрыска Сережу не дал хода прогону по нему в колониях Ростовской области, где ему до недавнего времени прочили место «смотрящего». В июне этого года Эдик в союзе грузинами-тбилисцами пошел на открытую конфронтацию с ближайшим сподвижником Деда Хасана Гелой Кардава, который был инициатором раскоронования Бадри.
Несмотря на всё это, до последнего времени Асатряну удавалось балансировать между враждующими кланами и оставаться вхожим в каждый из них. Разумеется, такой тонкий дипломатизм Эдика не мог не раздражать семью Деда Хасана, где плюрализм мнений никогда не был в чести. Тревожный звонок прозвенел для Осетрины буквально на днях, когда Дед в присутствии других воров не подал ему руки, прогнал и велел не попадаться на глаза. Обескураженный Эдик сделал вид, что не понимает, из-за чего к нему такое отношение, но сочувствия ни у кого из своих коллег так и не нашел. После этого Осетрине не осталось ничего кроме, как окончательно определиться со стороной баррикад.
Поводом для столь серьезного диалога стала недавняя малява, написанная Бадри Когуашвили в соавторстве с Гией Гиоргадзе и все тем же Осетриной. Рядовое послание воров к заключенным по поводу общего уклада арестантской жизни вызвало бурный всплеск эмоций в дедовском стане, поскольку Бадри, будучи лишенным своего титула, был не вправе обращаться к массе от лица воров. По этой же причине Эдик не должен был подписываться под словами Бадри, фактически узаконивая его статус в глазах каторжанской общественности и подрывая, тем самым, авторитет хасановских воров, которые ранее выносили по нему решение.
Это противоречие мнению дедовского окружения и стало причиной экзаменации Осетрины на профпригодность. Роль обвинителя взял на себя «вор в законе» Алексей Гудына, по кличке Лёха Иркутский, которому в последнее время дают проявлять небывалую активность. Заданные им вопросы поставили Эдика в тупик и у воров возникло впечатление, что он вообще не в курсе того, по какому поводу писалась малява, и даже ее не читал. Поняв, что дело запахло жаренным, Асатрян попытался сменить тему, но, оказалось, Гудына не был настроен шутить. Он ясно дал понять своему собеседнику, что вопросы к нему требуют серьезного подхода. Единственное, что успел сделать Эдик перед тем, как не стало поздно, оборвать разговор, не дав Лёхе закончить свою мысль. Как известно, Эдуард Асатрян всегда имел собственное мнение на многие вопросы, разделяемые большинством единомышленников Деда Хасана. В свое время он остро полемизировал с патриархом по поводу необоснованности лишения статуса Мераба Джангвеладзе. Также Осетрина никогда не скрывал, что продолжает считать Бадри вором и на этом основании через своего титулованного отпрыска Сережу не дал хода прогону по нему в колониях Ростовской области, где ему до недавнего времени прочили место «смотрящего». В июне этого года Эдик в союзе грузинами-тбилисцами пошел на открытую конфронтацию с ближайшим сподвижником Деда Хасана Гелой Кардава, который был инициатором раскоронования Бадри.
Несмотря на всё это, до последнего времени Асатряну удавалось балансировать между враждующими кланами и оставаться вхожим в каждый из них. Разумеется, такой тонкий дипломатизм Эдика не мог не раздражать семью Деда Хасана, где плюрализм мнений никогда не был в чести. Тревожный звонок прозвенел для Осетрины буквально на днях, когда Дед в присутствии других воров не подал ему руки, прогнал и велел не попадаться на глаза. Обескураженный Эдик сделал вид, что не понимает, из-за чего к нему такое отношение, но сочувствия ни у кого из своих коллег так и не нашел. После этого Осетрине не осталось ничего кроме, как окончательно определиться со стороной баррикад.
