"Чиж" - единственный законник Северодвинска
06.02.2020 13:46
На старом кладбище
Северодвинска недалеко от входа совсем рядом с дорогой, стоят 3 скромных памятника людям, носившим одну и ту же фамилию – Чашины. С фотографии на крайнем справа камне на проходящих чуть насмешливым взглядом смотрит мужчина. Это могила единственного северодвинского «вора в законе» Александра Николаевича Чашина – Чижа. Через 17 лет после смерти собрать любую информацию о человеке представляется довольно сложной задачей, тем более, если речь идет о
«коронованной» особе. Жизнь таких людей скрыта от любопытных глаз, да и круг знакомств у них состоит в основном из личностей, не расположенных к публичному общению. О последних, без малого трех годах жизни Чижа, проведенных на свободе, вспоминает его гражданская жена Вера.
"Авторитет" Александр Чашин (Чиж) и его гражданская жена Вера
– Меня познакомила с Сашей подруга – супруга его двоюродного брата. Она иногда рассказывала о нем, но биография отсидевшего 2 десятка лет уголовника меня абсолютно не интересовала. Мартовским вечером зазвонил телефон и подруга радостно сообщила: «Саша приехал! Приходи к нам в гости». Я не сразу поняла о ком идет речь? Ей пришлось снова напомнить мне – кто такой этот Саша. Идти на ночь глядя никуда страшно не хотелось, но я любительница сладкого и соблазнилась возможностью попробовать чего-либо вкусненького. Накрытый стол оказался разочаровывающе-скромным, а одетый с иголочки Александр Николаевич Чашин – довольно молчаливым.
Чашин освободился в январе 1997 года, но в Северодвинск приехал через месяц. Он появился в городе не один, а с сопровождающим. Местная братва сняла для него 3-х комнатную квартиру в новом районе города и приставила к нему водителя на белой Ауди.
– Саша был удивительным человеком – легким в общении, очень позитивным, всегда спокойным и уверенным в себе. Это не только мое впечатление. Сын и дочь быстро привыкли к нему и искренне полюбили его, как друга и мудрого советчика. Он переехал в нашу маленькую однокомнатную квартирку на 8-ом этаже кирпичной девятиэтажки. Первое время ему было очень тяжело подниматься по лестнице и ходить на большие расстояния – последствие долгих лет, проведенных в тесноте камер, но он быстро восстановился. Походка у Саши была своеобразная, вразвалочку, как у моряка. Даже издали его нельзя было с кем-либо спутать.
– Чашин был очень непритязателен в быту, в питании и в одежде. Его никак нельзя назвать гурманом – кушал все, что готовилось в семье. Из заведений общепита отдавал предпочтение простым «шашлычкам». В моде он не разбирался, внимательно прислушиваясь к советам окружавших его ребят. По другому и быть не могло, ведь последние 18 лет он носил только тюремную форму. Его гардероб составляли добротные, качественные вещи – костюм от «Рико Понти», кожаный плащ, сшитый по индивидуальному заказу, фирменная спортивная одежда, кроссовки и еще много чего. Значения внешнему шику он не придавал, но к вещам относился очень бережно и был очень аккуратен. Представить, что на его одежде случайно появится жирное пятно было просто невероятно. Ежедневно Саша тщательно брился и всегда выходил из дома, благоухая парфюмом. Тюремные татуировки покрывали весь торс и руки Чашина. Собираясь в дальний путь на поезде, чтобы не шокировать соседей по вагону и не возбуждать навязчивого интереса у вокзальных ментов к своей персоне, он попросил меня подобрать ему в дорогу только рубашки с длинным рукавом. У нас дома страстью Александра стала чистота. Он собственноручно протирал кафель и мыл ванную. Борясь за антисептику, посуду он не просто тщательно мыл с мылом, а долго кипятил в большой кастрюле. Убедить его в том, что подобная борьба с микробами чрезмерна, было невозможно.
Все 3 года на свободе Чашин не делал никаких попыток вписаться в обычную для большинства людей жизнь. Он не только официально нигде не работал, но даже не создавал видимость легальной деятельности. С первого дня своего возвращения в город он стал выполнять функции «вора в законе» во всей полноте.
– Чашин сразу предупредил, что его дела должны остаться мне неизвестными: «Так будет лучше, в первую очередь, для тебя». К нему приходило много людей, он часто разговаривал по телефону, по невзначай услышанным отдельным словам и фразам, я составила некоторое представление о деловой стороне его жизни. Каждое утро для Чашина начиналось одинаково. Он вставал первым, готовил нам завтрак, провожал меня и детей в школу. Чем он занимался днем я не знаю, но вечерами к нему постоянно шли ходоки. Одни приносили пачки купюр и, передавая их в руки Чашина, обязательно напоминали от кого. Деньги, не считая, Саша складывал в ящичек мебельного гарнитура. Второй категорией посетителей были просители помощи. Бывшие зэки, вернувшиеся из колонии, обычно нуждались в деньгах. Саша плохо ориентировался в покупательной способности дензнаков. Иногда он просил меня: «Отдай ему половину денег». Именно денег, а не конкретную сумму. Деньги выдавались не в долг, а навсегда, без возврата, как единовременная помощь. Чашин жил по принципу «Чем больше отдаешь, тем больше получаешь». Иногда Саша вручал плохо одетому бывшему зэку что-либо из своих, но обязательно новых, неношеных вещей. Кроме денег ему дарили подарки – вещи с рынка, джинсы, куртки и прочие тряпки. Помниться, когда его просили разрешить возникший спор по поводу городского хладокомбината нам заносили в квартиру целые коробки с мороженым, кефиром, ряженкой. Холодильник на кухне был еще советских времен – очень маленький, поэтому остро встала проблема хранения продуктов. Однажды вечером пара посетителей громко и эмоционально просила Чашина вмешаться и прекратить творящийся беспредел. Речь шла о грузовых перевозках, обложенных непосильной для них данью. Саша в подобных случаях внимательно слушал и мог за целый вечер не проронить ни единого слова. Мне он пояснил, что перед принятием любого решения необходимо выслушивать все стороны конфликта. За все время Саша два раза выезжал по своим делам за пределы Северодвинска. Первый раз он навещал местного бизнесмена-торговца лесом в колонии в Карпогорах. Второй – он ездил куда-то за Урал, сейчас точно не помню.
– Помимо посетителей к Чашину шли потоком письма из неволи. Кроме давних знакомых, писали неизвестные ему люди, в основном, жаловались на выпавшие в заключении на их долю несчастья. Чашин не только все внимательно перечитывал, но и зачастую отвечал. У него был каллиграфический почерк. На праздники Саша дарил поздравительные открытки, неизменно заканчивающиеся подписью «Твой «Чиж» С». По совету бывалых зэков, он упорно переписывал лист за листом прочитанные им в тюрьме книги. Помимо идеального почерка и начитанности, это дало ему способность грамотно, с соблюдением всех правил пунктуации, излагать на бумаге свои мысли.
– В чем секрет власти Чашина над людьми для меня так и остался загадкой. Физическими кондициями он конечно же не мог устрашить никого. Саша был невысокого роста и довольно худой. В прихожей валялся нож с выкидывающимся лезвием, но он даже не привлек внимания оперативников во время обыска. На одни сутки в его руки попал потрепанный, расхлябанный револьвер. Саша всегда спал очень беспокойно, дергался, вскакивал. Мне стало страшно оставлять пистолет на ночь рядом с ним. Как только он заснул, я спрятала его, не найдя лучшего места, чем «морозилка» холодильника.
– Сегодня я вспоминаю, что во время наших прогулок с Сашей по городу к нему один за одним подходили поздороваться прохожие. Откуда у него так быстро появилось столько много знакомых? Мне кажется, что его разрывали на части, стремясь привлечь каждый на свою сторону, обычно стараясь решить вопрос за застольем. Ему, безвылазно отсидевшему почти два десятка лет, было очень трудно разобраться в новой жизни и в окружающих людях, может быть поэтому он уютнее чувствовал себя в компании бывших зэков.
– Чашин часто отказывался выпить и у него были долгие периоды, когда он не принимал ни капли спиртного. По его словам, в заключении не было недостатка в алкоголе. Требовалось только умело прятать его от «шмонов». Вне семьи с людьми он был крайне немногословен. Захотев выпить, он становился «душой компании», много разговаривал, шутил.
Единственный в Северодвинске вор в законе попал под неусыпное внимание местных правоохранительных органов.
– Периодически к нам заглядывали опера. Приезжали только солидные чины, просили спуститься вниз, где ждала машина. Чашин всегда довольно быстро возвращался. Как -то раз после подобного визита Саша рассказал мне, что произошла квартирная кража, в результате которой было похищено из сейфа наградное оружие. Его просили сделать так, чтобы оно вернулось назад. Однажды утром в дверь позвонили, я ее открыла, а на пороге стояли 3 сотрудника, предъявивших ордер на обыск. Я растерялась. Сразу вспомнились заполненные разным хламом антресоли. Возвращать обратно на место вещи пришлось бы несколько дней. Невозмутимый Чашин сказал мне: «Не беспокойся. Собирайся на работу» и что-то «перетер» с ними на кухне, после чего они удалились.
Гражданская жена Чижа Вера работала учителем начальных классов в школе. От первого распавшегося брака она воспитывала сына и дочь.
– Несколько раз меня вызывали на беседы в городское управление внутренних дел и интересовались, что может быть общее между профессией «вора в законе» и призванием нести детям «вечное, доброе, светлое». Конец 90-х было временем тяжелым, безденежным для всех. Глядя на холеные лица милицейских начальников и их ладные костюмы, мне думалось – так ли они принципиальны на деле, как на словах? Через много лет пришлось случайно встретиться с бывшим сотрудником уголовного розыска, который приходил к нам с утренним обыском. Я абсолютно не помню его, а он сразу меня узнал. Ветеран сыска признался, что телефон в квартире постоянно прослушивался. Чашин стоял на учете в городском угро, как «особо опасный рецидивист», видимо, поэтому у моего несовершеннолетнего сына, на всякий случай, сняли отпечатки пальцев.
– До Чашина я и представить себе не могла, что в городе живет так много людей, прошедших через тюрьму или тесно связанных с уголовным миром. У них был свой круг общения, свои темы разговоров и проблемы. Я узнала, что есть общак, его держатель, положенцы и много еще чего. Саша был прекрасный рассказчик и хороший психолог. Когда он видел, что у меня неважное настроение он смешил приколами из тюремной жизни. Напротив, когда сам хотел найти сочувствия, он выбирал очень жалостливую историю из своего прошлого. Невозможно было определить – говорит ли он правду или сочиняет?
Помню, я немного приболела и попала в больницу. Поздно вечером, когда все входы и выходы здания были наглухо заперты, ко мне пришел Александр, без халата, в длинном кожаном плаще с белоснежным шарфом на шее. Чашин убедительно рассказал вахтерам, что он летчик, завтра утром надолго улетает в рейс и обязательно должен попрощаться с женой, вконец разжалобив их. Потом еще он несколько раз навещал меня, но уже в зале для посещений, а вахтеры, как давнего знакомого, его приветствовали: «Опять, летчик, прилетел?!»
– Одно время у меня на работе стали упорно циркулировать слухи о грядущем сокращении штатов. Претензий ко мне никогда не было, но всякое могло случиться. Чашин успокоил меня: «Не переживай. Увезу твоего директора в лес и посажу голой задницей на муравейник. Все сразу уладится». Наверное он так шутил, но беспокойство исчезло.
– Как то я его восхищенно спросила: «За решеткой все такие умные, добрые, заботливые и справедливые, как ты?» На мой вопрос он ответил неожиданно жестко: «В тюрьме сидит одна шваль!» Люди из его ближайшего окружения не гнушались мелкими кражами у своего шефа. Из прихожей бесследно исчезали норковые шапки, кожаные куртки, кроссовки, которые, невзначай, прихватывали с собой частые посетители. В числе близких знакомых Александра были не только друзья, но и соглядатаи. За день до обыска я заметила лежащие на полочке мебельной стенки несколько маленьких пакетиков с белым порошком. Поздно вечером, как обычно, в квартиру приходили очередные визитеры. Еще через несколько часов к нам с обыском нагрянула милиция, но пакетики к тому времени бесследно исчезли. Судя по всему, их унесли поздние посетители, но так оперативно «навести» на обыск мог только близкий человек.
– Через 4 месяца после смерти Саши его знакомые по моему звонку без лишних вопросов организовали зимние каникулы моим детям в Златоусте. Они встретили их на вокзале, устроили в доме отдыха, присматривали за ними и посадили на поезд в обратный путь. Сыну тогда было 16 лет, а дочери – 13. Все прошло очень гладко. Каникулы у детей получились отличными, а друзья Чашина оказались людьми слова, высоко ценившими дружбу.
Из родственников, кроме двоюродного брата, в городе у Чашина никого не было. Отец, мама и брат умерли, когда он был в заключении.
– Саша был разведен. В браке у него родилась дочь. Бывшая жена тяжело заболела – что-то у нее было с ногами. Узнав про болезнь, он навещал ее в больнице. Вскоре она умерла. Судьба дочери сложилась не менее трагично. Сначала не получилась семейная жизнь. Потом она запнулась у себя дома, упала и ударилась головой. Травма оказалась смертельной. Внука Чашина забрал на воспитание отец в свою новую семью. Сегодня его следы затерялись. Саша много времени проводил с моими детьми, дарил подарки, гулял с ними, играл, особенно, с дочкой. Любимым их занятием было бороться дома на ковре. Когда дочь гостила у бабушки в Крыму, он попросил меня: «Напиши Мане. Пусть приезжает быстрее. Я ринг готовлю».
Александр Николаевич Чашин умер в Северодвинске 30 августа 1999 года.
– В конце августа 1999 года я собралась ненадолго съездить в Москву. Чашин договорился по телефону с матерью своего друга «вора в законе» Сергея Люблинского (Сергея Фирсанова) приютить меня на несколько дней. Честно говоря, перед самым отъездом я забеспокоилась за свое жилье. Пользуясь Сашиной безалаберностью, его знакомые могли запросто вынести все из квартиры. Я поделилась с ним своими сомнениями, но он меня сразу успокоил, что «перекантуется» в другом месте. На обратном пути случилось разминуться с Чашиным и его шофером на вокзале – они перепутали вагон. Добравшись до дома на такси, у подъезда я столкнулась с Сашей, который уже успел сбегать на 8-ой этаж и вернуться вниз. Он помог поднять вещи, но всем видом показывал, что куда то спешит. Дома он переоделся и быстро ушел. Больше живым я его не видела.
– Сейчас я понимаю, что он не важно себя чувствовал. Все время моего отсутствия он прожил в маленьком домике-вагончике, стоявшем на берегу моря. Он остался ему от отца-строителя. Туда же Саша вернулся в тот день. Потом его подвело сердце. Тело нашли соседи.
– Похороны в памяти не отложились. Их организацией полностью занимались друзья Александра. Пришло очень много народу. Говорили, что из Москвы приехал «вор в законе», давно знавший Сашу. Но мне было не до этого. Сейчас вспоминается другое – за день до похорон в оконное стекло стал биться филин, прилетевший из леса. Я хорошо помню, как Саша мне рассказывал, что перед тем, как ему сообщили о смерти мамы на карниз тюремного окошка села лесная птица.
Андрей Химаныч
"Авторитет" Александр Чашин (Чиж) и его гражданская жена Вера
– Меня познакомила с Сашей подруга – супруга его двоюродного брата. Она иногда рассказывала о нем, но биография отсидевшего 2 десятка лет уголовника меня абсолютно не интересовала. Мартовским вечером зазвонил телефон и подруга радостно сообщила: «Саша приехал! Приходи к нам в гости». Я не сразу поняла о ком идет речь? Ей пришлось снова напомнить мне – кто такой этот Саша. Идти на ночь глядя никуда страшно не хотелось, но я любительница сладкого и соблазнилась возможностью попробовать чего-либо вкусненького. Накрытый стол оказался разочаровывающе-скромным, а одетый с иголочки Александр Николаевич Чашин – довольно молчаливым.
Чашин освободился в январе 1997 года, но в Северодвинск приехал через месяц. Он появился в городе не один, а с сопровождающим. Местная братва сняла для него 3-х комнатную квартиру в новом районе города и приставила к нему водителя на белой Ауди.
– Саша был удивительным человеком – легким в общении, очень позитивным, всегда спокойным и уверенным в себе. Это не только мое впечатление. Сын и дочь быстро привыкли к нему и искренне полюбили его, как друга и мудрого советчика. Он переехал в нашу маленькую однокомнатную квартирку на 8-ом этаже кирпичной девятиэтажки. Первое время ему было очень тяжело подниматься по лестнице и ходить на большие расстояния – последствие долгих лет, проведенных в тесноте камер, но он быстро восстановился. Походка у Саши была своеобразная, вразвалочку, как у моряка. Даже издали его нельзя было с кем-либо спутать.
– Чашин был очень непритязателен в быту, в питании и в одежде. Его никак нельзя назвать гурманом – кушал все, что готовилось в семье. Из заведений общепита отдавал предпочтение простым «шашлычкам». В моде он не разбирался, внимательно прислушиваясь к советам окружавших его ребят. По другому и быть не могло, ведь последние 18 лет он носил только тюремную форму. Его гардероб составляли добротные, качественные вещи – костюм от «Рико Понти», кожаный плащ, сшитый по индивидуальному заказу, фирменная спортивная одежда, кроссовки и еще много чего. Значения внешнему шику он не придавал, но к вещам относился очень бережно и был очень аккуратен. Представить, что на его одежде случайно появится жирное пятно было просто невероятно. Ежедневно Саша тщательно брился и всегда выходил из дома, благоухая парфюмом. Тюремные татуировки покрывали весь торс и руки Чашина. Собираясь в дальний путь на поезде, чтобы не шокировать соседей по вагону и не возбуждать навязчивого интереса у вокзальных ментов к своей персоне, он попросил меня подобрать ему в дорогу только рубашки с длинным рукавом. У нас дома страстью Александра стала чистота. Он собственноручно протирал кафель и мыл ванную. Борясь за антисептику, посуду он не просто тщательно мыл с мылом, а долго кипятил в большой кастрюле. Убедить его в том, что подобная борьба с микробами чрезмерна, было невозможно.
Все 3 года на свободе Чашин не делал никаких попыток вписаться в обычную для большинства людей жизнь. Он не только официально нигде не работал, но даже не создавал видимость легальной деятельности. С первого дня своего возвращения в город он стал выполнять функции «вора в законе» во всей полноте.
– Чашин сразу предупредил, что его дела должны остаться мне неизвестными: «Так будет лучше, в первую очередь, для тебя». К нему приходило много людей, он часто разговаривал по телефону, по невзначай услышанным отдельным словам и фразам, я составила некоторое представление о деловой стороне его жизни. Каждое утро для Чашина начиналось одинаково. Он вставал первым, готовил нам завтрак, провожал меня и детей в школу. Чем он занимался днем я не знаю, но вечерами к нему постоянно шли ходоки. Одни приносили пачки купюр и, передавая их в руки Чашина, обязательно напоминали от кого. Деньги, не считая, Саша складывал в ящичек мебельного гарнитура. Второй категорией посетителей были просители помощи. Бывшие зэки, вернувшиеся из колонии, обычно нуждались в деньгах. Саша плохо ориентировался в покупательной способности дензнаков. Иногда он просил меня: «Отдай ему половину денег». Именно денег, а не конкретную сумму. Деньги выдавались не в долг, а навсегда, без возврата, как единовременная помощь. Чашин жил по принципу «Чем больше отдаешь, тем больше получаешь». Иногда Саша вручал плохо одетому бывшему зэку что-либо из своих, но обязательно новых, неношеных вещей. Кроме денег ему дарили подарки – вещи с рынка, джинсы, куртки и прочие тряпки. Помниться, когда его просили разрешить возникший спор по поводу городского хладокомбината нам заносили в квартиру целые коробки с мороженым, кефиром, ряженкой. Холодильник на кухне был еще советских времен – очень маленький, поэтому остро встала проблема хранения продуктов. Однажды вечером пара посетителей громко и эмоционально просила Чашина вмешаться и прекратить творящийся беспредел. Речь шла о грузовых перевозках, обложенных непосильной для них данью. Саша в подобных случаях внимательно слушал и мог за целый вечер не проронить ни единого слова. Мне он пояснил, что перед принятием любого решения необходимо выслушивать все стороны конфликта. За все время Саша два раза выезжал по своим делам за пределы Северодвинска. Первый раз он навещал местного бизнесмена-торговца лесом в колонии в Карпогорах. Второй – он ездил куда-то за Урал, сейчас точно не помню.
– Помимо посетителей к Чашину шли потоком письма из неволи. Кроме давних знакомых, писали неизвестные ему люди, в основном, жаловались на выпавшие в заключении на их долю несчастья. Чашин не только все внимательно перечитывал, но и зачастую отвечал. У него был каллиграфический почерк. На праздники Саша дарил поздравительные открытки, неизменно заканчивающиеся подписью «Твой «Чиж» С». По совету бывалых зэков, он упорно переписывал лист за листом прочитанные им в тюрьме книги. Помимо идеального почерка и начитанности, это дало ему способность грамотно, с соблюдением всех правил пунктуации, излагать на бумаге свои мысли.
– В чем секрет власти Чашина над людьми для меня так и остался загадкой. Физическими кондициями он конечно же не мог устрашить никого. Саша был невысокого роста и довольно худой. В прихожей валялся нож с выкидывающимся лезвием, но он даже не привлек внимания оперативников во время обыска. На одни сутки в его руки попал потрепанный, расхлябанный револьвер. Саша всегда спал очень беспокойно, дергался, вскакивал. Мне стало страшно оставлять пистолет на ночь рядом с ним. Как только он заснул, я спрятала его, не найдя лучшего места, чем «морозилка» холодильника.
– Сегодня я вспоминаю, что во время наших прогулок с Сашей по городу к нему один за одним подходили поздороваться прохожие. Откуда у него так быстро появилось столько много знакомых? Мне кажется, что его разрывали на части, стремясь привлечь каждый на свою сторону, обычно стараясь решить вопрос за застольем. Ему, безвылазно отсидевшему почти два десятка лет, было очень трудно разобраться в новой жизни и в окружающих людях, может быть поэтому он уютнее чувствовал себя в компании бывших зэков.
– Чашин часто отказывался выпить и у него были долгие периоды, когда он не принимал ни капли спиртного. По его словам, в заключении не было недостатка в алкоголе. Требовалось только умело прятать его от «шмонов». Вне семьи с людьми он был крайне немногословен. Захотев выпить, он становился «душой компании», много разговаривал, шутил.
Единственный в Северодвинске вор в законе попал под неусыпное внимание местных правоохранительных органов.
– Периодически к нам заглядывали опера. Приезжали только солидные чины, просили спуститься вниз, где ждала машина. Чашин всегда довольно быстро возвращался. Как -то раз после подобного визита Саша рассказал мне, что произошла квартирная кража, в результате которой было похищено из сейфа наградное оружие. Его просили сделать так, чтобы оно вернулось назад. Однажды утром в дверь позвонили, я ее открыла, а на пороге стояли 3 сотрудника, предъявивших ордер на обыск. Я растерялась. Сразу вспомнились заполненные разным хламом антресоли. Возвращать обратно на место вещи пришлось бы несколько дней. Невозмутимый Чашин сказал мне: «Не беспокойся. Собирайся на работу» и что-то «перетер» с ними на кухне, после чего они удалились.
Гражданская жена Чижа Вера работала учителем начальных классов в школе. От первого распавшегося брака она воспитывала сына и дочь.
– Несколько раз меня вызывали на беседы в городское управление внутренних дел и интересовались, что может быть общее между профессией «вора в законе» и призванием нести детям «вечное, доброе, светлое». Конец 90-х было временем тяжелым, безденежным для всех. Глядя на холеные лица милицейских начальников и их ладные костюмы, мне думалось – так ли они принципиальны на деле, как на словах? Через много лет пришлось случайно встретиться с бывшим сотрудником уголовного розыска, который приходил к нам с утренним обыском. Я абсолютно не помню его, а он сразу меня узнал. Ветеран сыска признался, что телефон в квартире постоянно прослушивался. Чашин стоял на учете в городском угро, как «особо опасный рецидивист», видимо, поэтому у моего несовершеннолетнего сына, на всякий случай, сняли отпечатки пальцев.
– До Чашина я и представить себе не могла, что в городе живет так много людей, прошедших через тюрьму или тесно связанных с уголовным миром. У них был свой круг общения, свои темы разговоров и проблемы. Я узнала, что есть общак, его держатель, положенцы и много еще чего. Саша был прекрасный рассказчик и хороший психолог. Когда он видел, что у меня неважное настроение он смешил приколами из тюремной жизни. Напротив, когда сам хотел найти сочувствия, он выбирал очень жалостливую историю из своего прошлого. Невозможно было определить – говорит ли он правду или сочиняет?
Помню, я немного приболела и попала в больницу. Поздно вечером, когда все входы и выходы здания были наглухо заперты, ко мне пришел Александр, без халата, в длинном кожаном плаще с белоснежным шарфом на шее. Чашин убедительно рассказал вахтерам, что он летчик, завтра утром надолго улетает в рейс и обязательно должен попрощаться с женой, вконец разжалобив их. Потом еще он несколько раз навещал меня, но уже в зале для посещений, а вахтеры, как давнего знакомого, его приветствовали: «Опять, летчик, прилетел?!»
– Одно время у меня на работе стали упорно циркулировать слухи о грядущем сокращении штатов. Претензий ко мне никогда не было, но всякое могло случиться. Чашин успокоил меня: «Не переживай. Увезу твоего директора в лес и посажу голой задницей на муравейник. Все сразу уладится». Наверное он так шутил, но беспокойство исчезло.
– Как то я его восхищенно спросила: «За решеткой все такие умные, добрые, заботливые и справедливые, как ты?» На мой вопрос он ответил неожиданно жестко: «В тюрьме сидит одна шваль!» Люди из его ближайшего окружения не гнушались мелкими кражами у своего шефа. Из прихожей бесследно исчезали норковые шапки, кожаные куртки, кроссовки, которые, невзначай, прихватывали с собой частые посетители. В числе близких знакомых Александра были не только друзья, но и соглядатаи. За день до обыска я заметила лежащие на полочке мебельной стенки несколько маленьких пакетиков с белым порошком. Поздно вечером, как обычно, в квартиру приходили очередные визитеры. Еще через несколько часов к нам с обыском нагрянула милиция, но пакетики к тому времени бесследно исчезли. Судя по всему, их унесли поздние посетители, но так оперативно «навести» на обыск мог только близкий человек.
– Через 4 месяца после смерти Саши его знакомые по моему звонку без лишних вопросов организовали зимние каникулы моим детям в Златоусте. Они встретили их на вокзале, устроили в доме отдыха, присматривали за ними и посадили на поезд в обратный путь. Сыну тогда было 16 лет, а дочери – 13. Все прошло очень гладко. Каникулы у детей получились отличными, а друзья Чашина оказались людьми слова, высоко ценившими дружбу.
Из родственников, кроме двоюродного брата, в городе у Чашина никого не было. Отец, мама и брат умерли, когда он был в заключении.
– Саша был разведен. В браке у него родилась дочь. Бывшая жена тяжело заболела – что-то у нее было с ногами. Узнав про болезнь, он навещал ее в больнице. Вскоре она умерла. Судьба дочери сложилась не менее трагично. Сначала не получилась семейная жизнь. Потом она запнулась у себя дома, упала и ударилась головой. Травма оказалась смертельной. Внука Чашина забрал на воспитание отец в свою новую семью. Сегодня его следы затерялись. Саша много времени проводил с моими детьми, дарил подарки, гулял с ними, играл, особенно, с дочкой. Любимым их занятием было бороться дома на ковре. Когда дочь гостила у бабушки в Крыму, он попросил меня: «Напиши Мане. Пусть приезжает быстрее. Я ринг готовлю».
Александр Николаевич Чашин умер в Северодвинске 30 августа 1999 года.
– В конце августа 1999 года я собралась ненадолго съездить в Москву. Чашин договорился по телефону с матерью своего друга «вора в законе» Сергея Люблинского (Сергея Фирсанова) приютить меня на несколько дней. Честно говоря, перед самым отъездом я забеспокоилась за свое жилье. Пользуясь Сашиной безалаберностью, его знакомые могли запросто вынести все из квартиры. Я поделилась с ним своими сомнениями, но он меня сразу успокоил, что «перекантуется» в другом месте. На обратном пути случилось разминуться с Чашиным и его шофером на вокзале – они перепутали вагон. Добравшись до дома на такси, у подъезда я столкнулась с Сашей, который уже успел сбегать на 8-ой этаж и вернуться вниз. Он помог поднять вещи, но всем видом показывал, что куда то спешит. Дома он переоделся и быстро ушел. Больше живым я его не видела.
– Сейчас я понимаю, что он не важно себя чувствовал. Все время моего отсутствия он прожил в маленьком домике-вагончике, стоявшем на берегу моря. Он остался ему от отца-строителя. Туда же Саша вернулся в тот день. Потом его подвело сердце. Тело нашли соседи.
– Похороны в памяти не отложились. Их организацией полностью занимались друзья Александра. Пришло очень много народу. Говорили, что из Москвы приехал «вор в законе», давно знавший Сашу. Но мне было не до этого. Сейчас вспоминается другое – за день до похорон в оконное стекло стал биться филин, прилетевший из леса. Я хорошо помню, как Саша мне рассказывал, что перед тем, как ему сообщили о смерти мамы на карниз тюремного окошка села лесная птица.
Андрей Химаныч
