Ставленник Шакро свергнет Гули?
06.02.2020 13:50
Московский преемник Шакро, вор «в законе» Бадри Когуашвили прикладывает отчаянные усилия, чтобы собрать сходку по поводу Гули, на встрече с которым неделю назад династический кутаисский вор «в законе»
Гурам Квежович получил по лицу от казаха по прозвищу Дикий Арман.
Не веря в непричастность Гули, Бадри обзванивает знакомых и внушает им, что Гули – не вор, и по нему должно быть принято соответствующее решение. При этом Бадри изначально почему-то хочет не помирить воров, а наказать Гули, как будто его вина уже не нуждается в доказательствах.
Шакро, который стоит за всем, что делает в последнее время Бадри, подливает масла в огонь, говоря что это пощечина и ему, хотя, если быть точным, Гурама ударили кулаком.
Однако другие коллеги не разделяют энтузиазма Бадри, открыто говоря ему, что он обрекает себя на заведомо плачевный и позорный финал. Того, что сделал Арман, не хватит, чтобы тормознуть Гули, даже если у кого-то и хватит смелости лично сделать ему такую предъяву.
Гули не оправдывает поступок Армана и не собирается препятствовать, чтобы воры дали ему справедливую оценку, хотя бы, ради того, чтобы продолжить с Квежовичем, который по своему же вопросу сейчас гораздо менее активен, чем Бадри.
Сам Бадри уже, похоже, вжился в роль жертвенного агнца. Пафос, с которым он примеряет на себя образ шахида, говоря, что «не для того прошел Красноярск, чтобы фраера безнаказанно били воров», достоин лучшего воплощения на сцене Кутаисского драмтеатра.
Не секрет, что среди постоянных российских резидентов есть категория неприкасаемых воров, и речь в данном случае не о коренных «славянах», а о приезжих с Кавказа. Эта славная когорта, в частности, включает Гуджу, Эдика, Вагифа, Гурама и Бадри. Помимо того, что русский для них не родной, их всех объединяет Красноярск.
Широким слоям населения Красноярск известен как место скорби, но мало, кто знает, что на самом деле это — кузница кадров, курсы повышения квалификации для доказавших свою профпригодность. Минимум, что получают кавказские кавалеры Ордена «За прохождение Красноярска», это неприкосновенность, либо, как в случае с Бадри, — серьёзный карьерный трамплин.
Заграничные воры, к числу которых раньше относился и Бадри, мягко говоря, недолюбливают эту категорию своих коллег, которые чувствуют себя в Москве вольготно, но ровно до того момента, пока сами не окажутся на их месте. Бадри поначалу тоже от всего отказывался, но не слишком долго. В конце концов, полицейский карт-бланш бывает в жизни только раз и далеко не у каждого.
Так, тихой сапой, из мученика, пострадавшего за идею, Бадри превратился в приспособленца и слугу системы, на идее наживающегося. Может быть, сытая жизнь, купленная такой ценой, уже опротивела Бадри, но сделка обратной силы не имеет.
По условиям договора, с теми, кто его ругал, охотился за ним и называл не вором (Воскрес, Мирон, Гилани и другие) Бадри сегодня общается как с равными, а с теми, кто в самую трудную минуту поддерживал – не общается вовсе. Это стало одной из причин, почему Бадри отказали мерабовские «турки»: Бахия, Матевич, Рамаз и Коба, с которыми он прекратил общение под влиянием Шакро, и воззвал, когда снова приспичило. И почему именно по этому вопросу? Разве у самого Бадри и в мире в целом нет более важных тем, требующих внимания воров?
Еще у Бадри спросили: «Почему за год с небольшим после выхода на свободу (хотя это было условием возвращения ему воровских полномочий на Ереванской сходке) по поводу своего конфликта с «дедовскими» он не ударил палец о палец, промолчал по поводу своего друга, вора Ники-Еврея, избитого из-за него же мингрелами до потери сознания, но вдруг закипел после того, как один человек один раз ударил Квежовича, которого раньше били ногами несколько воров, с которых он до сих пор не получил?», и он не ответил.
Соберутся воры по этому поводу или нет, Бадри на смертный приговор себе уже наговорил. Сегодня он – личный враг Гули, и крупнейшие игроки постараются, чтобы этот конфликт не утих.
По мнению источника, для достижения желаемого результата – избавиться от Гули или хотя бы втянуть его в войну — Шакро не пожалеет ни Гурама, ни Бадри, тем более, что, кроме Дато и Нодара, в его распоряжении никого не осталось.
При этом политически в конфликте Шакро и Гули больше всех заинтересован Мераб. И, как оказалось, Дикий Арман знает Мераба не хуже, чем Гули. Однако, версия, что вся интрига с Гурамом – Мераба рук дел, пока представляется маловероятной...
Не веря в непричастность Гули, Бадри обзванивает знакомых и внушает им, что Гули – не вор, и по нему должно быть принято соответствующее решение. При этом Бадри изначально почему-то хочет не помирить воров, а наказать Гули, как будто его вина уже не нуждается в доказательствах.
Шакро, который стоит за всем, что делает в последнее время Бадри, подливает масла в огонь, говоря что это пощечина и ему, хотя, если быть точным, Гурама ударили кулаком.
Однако другие коллеги не разделяют энтузиазма Бадри, открыто говоря ему, что он обрекает себя на заведомо плачевный и позорный финал. Того, что сделал Арман, не хватит, чтобы тормознуть Гули, даже если у кого-то и хватит смелости лично сделать ему такую предъяву.
Гули не оправдывает поступок Армана и не собирается препятствовать, чтобы воры дали ему справедливую оценку, хотя бы, ради того, чтобы продолжить с Квежовичем, который по своему же вопросу сейчас гораздо менее активен, чем Бадри.
Сам Бадри уже, похоже, вжился в роль жертвенного агнца. Пафос, с которым он примеряет на себя образ шахида, говоря, что «не для того прошел Красноярск, чтобы фраера безнаказанно били воров», достоин лучшего воплощения на сцене Кутаисского драмтеатра.
Не секрет, что среди постоянных российских резидентов есть категория неприкасаемых воров, и речь в данном случае не о коренных «славянах», а о приезжих с Кавказа. Эта славная когорта, в частности, включает Гуджу, Эдика, Вагифа, Гурама и Бадри. Помимо того, что русский для них не родной, их всех объединяет Красноярск.
Широким слоям населения Красноярск известен как место скорби, но мало, кто знает, что на самом деле это — кузница кадров, курсы повышения квалификации для доказавших свою профпригодность. Минимум, что получают кавказские кавалеры Ордена «За прохождение Красноярска», это неприкосновенность, либо, как в случае с Бадри, — серьёзный карьерный трамплин.
Заграничные воры, к числу которых раньше относился и Бадри, мягко говоря, недолюбливают эту категорию своих коллег, которые чувствуют себя в Москве вольготно, но ровно до того момента, пока сами не окажутся на их месте. Бадри поначалу тоже от всего отказывался, но не слишком долго. В конце концов, полицейский карт-бланш бывает в жизни только раз и далеко не у каждого.
Так, тихой сапой, из мученика, пострадавшего за идею, Бадри превратился в приспособленца и слугу системы, на идее наживающегося. Может быть, сытая жизнь, купленная такой ценой, уже опротивела Бадри, но сделка обратной силы не имеет.
По условиям договора, с теми, кто его ругал, охотился за ним и называл не вором (Воскрес, Мирон, Гилани и другие) Бадри сегодня общается как с равными, а с теми, кто в самую трудную минуту поддерживал – не общается вовсе. Это стало одной из причин, почему Бадри отказали мерабовские «турки»: Бахия, Матевич, Рамаз и Коба, с которыми он прекратил общение под влиянием Шакро, и воззвал, когда снова приспичило. И почему именно по этому вопросу? Разве у самого Бадри и в мире в целом нет более важных тем, требующих внимания воров?
Еще у Бадри спросили: «Почему за год с небольшим после выхода на свободу (хотя это было условием возвращения ему воровских полномочий на Ереванской сходке) по поводу своего конфликта с «дедовскими» он не ударил палец о палец, промолчал по поводу своего друга, вора Ники-Еврея, избитого из-за него же мингрелами до потери сознания, но вдруг закипел после того, как один человек один раз ударил Квежовича, которого раньше били ногами несколько воров, с которых он до сих пор не получил?», и он не ответил.
Соберутся воры по этому поводу или нет, Бадри на смертный приговор себе уже наговорил. Сегодня он – личный враг Гули, и крупнейшие игроки постараются, чтобы этот конфликт не утих.
По мнению источника, для достижения желаемого результата – избавиться от Гули или хотя бы втянуть его в войну — Шакро не пожалеет ни Гурама, ни Бадри, тем более, что, кроме Дато и Нодара, в его распоряжении никого не осталось.
При этом политически в конфликте Шакро и Гули больше всех заинтересован Мераб. И, как оказалось, Дикий Арман знает Мераба не хуже, чем Гули. Однако, версия, что вся интрига с Гурамом – Мераба рук дел, пока представляется маловероятной...
