Захарченко: «Меня возят по колонии как каннибала»

Репортаж из зала суда. Во вторник 17 марта судья Лефортовского суда Антон Каргальцев вынес решение по делу № 02а-0008/2020 - иску защиты осужденного на 12,5 года колонии бывшего сотрудника антикоррупционного главка МВД РФ полковника Дмитрия Захарченко к администрации СИЗО-2 («Лефортово») УФСИН России по факту признания его «склонным к побегу».

К ЧЕМУ СКЛОННЫ СОТРУДНИКИ «ЛЕФОРТОВО»

Напомним, 7 ноября прошлого года (перед тем как этапировать из СИЗО в колонию) экс-полковника ознакомили с протоколом комиссии, согласно которому он поставлен на «профилактический учёт». Основанием для этого послужил рапорт от 1 ноября младшего инспектора отдела режима и охраны «Лефортово» А. Розова: якобы тот услышал, как, «находясь в эмоциональном состоянии в своей камере №173», Захарченко обронил несколько фраз, которые он расценил, как скрытые угрозы в адрес «неких Миши и Коли». 6 ноября проводивший проверку этого «сигнала» старший опер по ОВД майор И. Федотов доложил начальнику СИЗО-2 полковнику А. Ромашину о своих выводах: мол, осуждённый Захарченко «планирует совершить акции психологического и физического давления на членов следственно-оперативной группы и их родственников» и попросил «рассмотреть вопрос о его постановке на профилактический учёт как склонного к нападению на сотрудников правоохранительных органов, а также к побегу из-под стражи». (Подробности см. «Откуда у экс-полковника «склонность к побегу…», «Коля с Мишей ещё обо мне вспомнят, я им не забуду…», «Как «лепили» «волчий статус» для зэка Захарченко»).

Бывший полицейский и его защита посчитали решение администрации СИЗО незаконным и подали иск в Лефортовский суд. По мнению адвокатов, таким образом их подопечный наказан за отказ сотрудничать со следствием и оговаривать руководство ГУЭБиПК МВД. Они потребовали у администрации «Лефортово» доказательств - записи с камер видеонаблюдения в камере №173 и видеорегистратора младшего инспектора Розова, который в обязательном порядке крепится к обмундированию сотрудников СИЗО-2.

Однако, как выяснилось из официального ответа начальника СИЗО Ромашина, все записи от 1 ноября 2019 года в камере №173 уничтожены, а младшему инспектору Розову в тот день видеорегистратор не выдавался. Адвокаты выявили ещё несколько «странностей»: заседание комиссии по изменению статуса Захарченко проходило с грубейшими нарушениями инструкции №72 министерства юстиции РФ от «О профилактике правонарушений среди лиц, содержащихся в учреждениях УИС», а сам рапорт Розова попал в личное дело Захарченко в конце января 2020 года, когда он уже находился в мордовской колонии. Следовательно, считает защита, написан задним числом.

РАЗМЫШЛЕНИЯ У ДВЕРЕЙ ЗАЛА ЗАСЕДАНИЙ

Лефортовский суд, 17.03.2020 г., 10.00. У дверей аудитории №28 пресс-секретарь суда сообщила, что начало слушания задерживается по техническим причинам: что-то не так с видео-конференц-связью с мордовской колонией №5.

Явно «что-то не так» и в этом «лефортовском» деле. Там всего несколько документов (частично мы их публиковали) - два рапорта сотрудников СИЗО Розова и Федотова, справка, решение комиссии, ответ начальника СИЗО-2 по поводу видеозаписей, два психолого-лингвистических заключения специалистов. И множество вопросов к сотрудникам СИЗО-2.

Допустим, Захарченко действительно произносил приписываемую ему Розовым фразу о «Коле и Мише». Что помешало это задокументировать? Ведь видеокамеры пишут всё происходящее в СИЗО 24 часа в сутки, а сотрудникам СИЗО выдаются видеорегистраторы. То есть огромные деньги вложены государством, чтобы не возникало двусмысленных ситуаций. (Как выразился на одном из заседаний Захарченко, «если бы запись подтверждала слова Розова, уверяю вас, она бы была приобщена», - FLB.)

Но видеозаписей в деле нет – их стёрли. Видеорегистратор инспектору Розову в тот день, если верить начальнику СИЗО, «не выдавался». По какой причине? Ни сам Захарченко, ни его сокамерник Руслан Стоянов (по сути, главный свидетель) вообще не допрошены. Оба рапорта в журнале учёта не зарегистрированы (что приказом №250 «О регистрации» категорически запрещено – рапорту присваивается входящий номер и только потом начинается его проверка). Вместо положенных по инструкции на разбирательство 10 дней, оно было закончено в «рекордные» 6. Ни Розов, ни Федотов на комиссию вызваны не были. Не многовато ли «случайных» совпадений?

Кстати, продемонстрированное в суде видео заседания самой комиссии тоже вызывает недоумение: видно, как Захарченко зашёл в комнату, на чём-то молча расписался. Ни свидетелей, ни обвинителей. Всего несколько секунд, и всё – «профучёт» в кармане!

О чём говорят эти «голые» факты? О том, что этих фраз Захарченко, скорее всего, не произносил. Видимо, кто-то очень сильно захотел выписать ему «волчий билет». А если это так, значит, и все остальное - липа.

«МОЯ ЗАДАЧА: ЗАМЕТИТЬ И ДОЛОЖИТЬ»

До сегодняшнего дня были надежды, что старший прапорщик Розов и майор Федотов своими показаниями в суде развеют все репортёрские подозрения (мы-то понимаем, что экс-полковник явно не похож на невинную овечку, просто осудили его по надуманным эпизодам, а реальные доказать не смогли).

 Но Розов в суде начал свой рассказ с того, что «много времени прошло и многое стёрлось из памяти».

«Дословно не помню, - неуверенно произнёс он, - но слышал фразу, мол, «Коля и Миша ещё обо мне вспомнят. У них тоже есть дети, я им это не забуду».

Судья: «Видели, кто эту фразу произносил?»
Розов: «Думаю, Захарченко».

«Вы в камеру заходили?», - по видео-конференц-связи поинтересовался бывший полковник.
Розов: «Нет. Я слышал через открытое окошко».

Захарченко: «У вас был при себе видеорегистратор?»
Розов: «Нет».

Захарченко: «Какими доказательствами вы можете подтвердить достоверность написанного вами в рапорте?»
Розов: «Только моими словами».

Захарченко: «Если вы запомнили мои слова… В камере был громко включён телевизор. Какая передача шла в этот момент?»
Розов: «Не могу ответить».

Адвокат: «Вы знаете, кто такие Коля и Миша?»
Розов: «Нет».

Адвокат: «Почему фразу, упомянутую в вашем рапорте, вы расценили как подтверждение планов Захарченко совершить побег, нападение...»
 Розов (перебивая): «Я не даю никаких оценок. Моя задача пресечь, заметить, доложить».

Младший инспектор подтвердил, что свой рапорт в установленном законом порядке у дежурного по СИЗО он не регистрировал. На прямой вопрос, был ли у него конфликт с Захарченко, прапорщик не стал скрывать – «такие случаи были». (Как выяснилось, Розов три месяца не выдавал подсудимому со склада тёплые вещи, из-за чего почти всю зиму Захарченко провёл в неотапливаемой камере в летней одежде, поэтому неоднократно жаловался на него членам ОНК и руководству СИЗО, - FLB.)

Захарченко: «Прошу суд обратить внимание на личную заинтересованность уважаемого свидетеля».

«НЕ УТВЕРЖДАЛ, ЧТО ЗАХАРЧЕНКО - ПРЕСТУПНИК. ПРОСТО ПРЕДПОЛОЖИЛ»

Старший оперуполномоченный по особо важным делам майор ФСИН России Федотов рассказал суду, как он пришёл к своим выводам.

«Изучив материалы личного дела Захарченко, - заявил майор, - я предположил, что Коля и Миша – это действующие оперативные сотрудники ФСБ РФ, которые сопровождали его уголовное дело. На основании этого я написал рапорт с предложениями о постановке подозреваемого на профилактический  учёт».

Адвокат: «Какие материалы личного дела вам подсказали мысль о том, что он склонен к побегу и нападениям?»
Федотов: «В данный момент я не помню. Прошло четыре с половиной месяца».

Адвокат: «Почему вы не зарегистрировали свой рапорт?»
Федотов: «Это внутренний документ – он не подлежит регистрации. Там признаков обнаружения состава преступления нет».

Адвокат: «Давайте я зачитаю то, что вы написали начальнику СИЗО: «Докладываю вам, что в ходе осуществления служебной деятельности оперативным отделом ФКУ СИЗО-2 ФСИН России получена информация в отношении осуждённого Захарченко Д.В., который планирует совершить акции психологического и физического давления на членов следственно-оперативной группы и их родственников, используя преступные или родственные связи». Фактически вы извещаете руководство, что Захарченко планирует совершить преступление, предусмотренное статьёй 294 УК РФ».
Федотов: «Я в соответствии со своими должностными обязанностями доложил. Формулировку взял в документах ФСИН, статью и пункт не помню. А в дальнейшем принимал решения не я».

Захарченко: «Вы сказали, что проводили проверку. Почему вы в установленном порядке не опросили меня? Почему никто даже не спросил, говорил ли я эти фразы?»
Федотов: «В моих служебных обязанностях не прописано, что я обязан вас опросить. Посчитал это нецелесообразным».

Захарченко: «Почему вы решили, что Коля и Миша – это именно сотрудники ФСБ, осуществлявшие оперативное сопровождение, и что им исходит угроза?»
Федотов: «Я пришёл к такому выводу, доложил. А остальные вопросы не ко мне».

Захарченко: «Почему вы, зная, что в камере ведётся видеозапись, не приложили видео к материалам на комиссию, чтобы подтвердить достоверность рапорта Розова?»
Федотов: «Не посчитал это нужным».

«Чем подтверждается, - недоумевал бывший полицейский и сам в недавнем прошлом оперативник, - что я планировал побег, нападения, акции психологического и физического давления на членов следственно-оперативной группы и их родственников?

Федотов: «Это моё личное мнение. Оно основано на рапорте Розова… Я же не просил вас ставить на профучёт».

Захарченко: «Правильно я понял, что это ваше предположение как оперативного сотрудника?»
Федотов: «Совершенно верно».

Захарченко напомнил свидетелю, что «благодаря его предположениям», он теперь должен каждый час отмечаться у сотрудников колонии, терпеть унижения.

«Не буду рассказывать все «ужасы», - поделился он с участниками процесса, - но теперь каждую ночь они приходят и светят мне в лицо фонариком, меня возят закованного в наручники как возят в голливудских фильмах каннибалов… У меня нет сомнений, что это сделано целенаправленно – из мести».

«Как из рапорта Розова следует тот вывод, к которому пришли вы?», - задал последний вопрос адвокат.

Федотов: «Я же не утверждал, что Захарченко – преступник, а только предположил и доложил. И всё…»

Что называется, без комментариев.

«РАПОРТ СФАЛЬСИФИЦИРОВАН»

В прениях адвокаты осуждённого повторили свои прежние доводы. По их мнению, сегодняшний допрос свидетелей полностью подтвердил: в ноябре 2019 года рапорта Розова не существовало. 

«Это следует из рапорта Федотова, который прямо указывает, что «оперативным отделом получена информация». Речь о том, что она получена в результате проведённой проверки рапорта Розова, вообще не идёт. Он написан задним числом, то есть сфальсифицирован. Поэтому и не зарегистрирован в журнале учёта, поэтому его не было в личном деле Захарченко». 

Юристы подчеркнули, что по инструкции ФСИН основанием для постановки на профучёт является наличие достоверных и проверенных сведений о намерении подозреваемого совершить правонарушение. 

«Однако из представленных суду доказательств и допросов свидетелей ясно, что каких-либо достоверных сведений в отношении нашего подзащитного на этот счёт не имеется. Как заявили свидетели, с их стороны это только предположения и «личное мнение», то есть домыслы и гадания. Так что на основании чего комиссия приняла своё решение, непонятно. Оснований для этого нет».

Кроме того, считает защита, у Розова и Федотова были мотивы оговаривать Захарченко – личная неприязнь. На первого он писал жалобы, что тот не выдаёт ему тёплые вещи со склада, а второго злило то, что он требует привлечь к уголовной ответственности сотрудников ФСБ, сопровождавших его уголовное дело. 

«В этом деле нарушения на каждом шагу – где ни копни. Любого из них достаточно, чтобы решение о постановке на профучёт признать недействительным. Просим признать это решение незаконным, необоснованным и отменить».

Если честно, перед вынесением решения, было ощущение, что суд увидит в этом деле то, что видно невооружённым глазом. Но «что-то пошло не так».

«Рассмотрев административное дело №02а-0008, - сухо и не поднимая глаз в зал произнёс Антон Каргальцев, - суд постановил: Захарченко Дмитрию Викторовичу в исковом требовании отказать».