Кто боится Михаила Мирилашвили?
06.02.2020 13:23
Поводом для отказа, по заявлению защитников известного петербургского предпринимателя
(полный архив о семье Мирилашвили можно посмотреть здесь), стала отрицательная характеристика из колонии и шесть взысканий, наложенных на него начальником исправительного учреждения. Надо отметить, что судья Ленинского районного суда города Оренбурга, которая рассматривала заявление осужденного, оценивала «успехи» заключенного Мирилашвили только за последние два месяца, которые он провел в исправительной колонии ЮК 25/8 в Оренбургской области, тогда как благодарности и поощрения, полученные, по словам защитника Мирилашвили Александра Афанасьева, за предыдущие пять лет и три месяца, не были приняты в расчет.
Напомним, что Михаил Мирилашвили — один из крупнейших бизнесменов конца 90-х, специализировавшийся на строительстве и игорном бизнесе, был осужден в августе 2003 года на 12 лет с отбыванием срока в колонии строгого режима, который Верховный суд РФ снизил до 8, за похищение человека, совершенное группой лиц по предварительному сговору.
Точкой отсчета так называемого «дела Мирилашвили» можно считать 7 августа 2000 года, когда среди бела дня вооруженные преступники, переодетые в милицейскую форму, захватили и угнали автомобиль, в котором находился отец Михаила Мирилашвили. Через двое суток он был освобожден, его похитители скрылись. Дело N3 31899 — «дело Мирилашвили» появилось в ответ на пропажу двух грузинских бизнесменов (которых иные СМИ называют мелкими уголовниками и ворами-барсеточниками) Двали и Какушадзе, на них якобы пало подозрение в похищении Мирилашвили-старшего.
8 сентября у гостиницы «Астория» были расстреляны Гочи Цагарейшвили (Биркадзе), его спутница — Лиана Ангуладзе, а также водитель Цагарейшвили — Ростислав Ангуладзе. На момент расстрела в «Астории», где проходил экономический форум, находился Михаил Мирилашвили, и по городу поползли слухи, что расстрелянные у гостиницы люди напрямую связаны с похищением его отца, а сам расстрел не что иное, как месть за совершенное.
Михаил Мирилашвили был арестован 23 января 2001 года. Следствие, а затем и суд длились более двух лет, и закончились обвинительным приговором. На данный момент с учетом 2 лет, которые предприниматель провел в изоляторе, он как раз отбыл две трети своего срока, что позволило ему подать заявление на условно-досрочное освобождение.
Путь Михаила Мирилашвили к условно-досрочному освобождению, казалось, был легким. Около двух с половиной лет он провел в благоустроенной колонии, расположенной в поселке Фролово (Волгоградская область). А когда до исполнения двух третей от срока осталось меньше двух месяцев, в колонию зачастили гости. По словам Афанасьева, чаще всего они представлялись сотрудниками Федеральной службы исполнения наказаний, и основной смысл их визитов сводился к пространным разговорам с Мирилашвили о том, почему он не признает себя виновным и не раскаивается.
Неизвестно, эти ли непрекращающиеся визиты, а может, общая обстановка нервозности привели к тому, что 19 апреля у Михаила Мирилашвили произошло очередное обострение, и он попал в больничный стационар. А числа 24-го туда приехала комиссия Федеральной службы исполнения наказаний, для того чтобы забрать его из колонии во исполнение распоряжения руководителя Федеральной службы исполнения наказаний и отправить в другое исправительное учреждение другого субъекта Федерации России. «Мы тогда не знали, чье это распоряжение и чем оно мотивировано, — рассказывает Афанасьев, — 26 апреля Михаила Михайловича на основании заключения врачей, в котором принимали участие и врачи, входившие в состав комиссии, отправили в Волгоград в лечебно-исправительное учреждение 15-го Главного управления ФСИН по Волгоградской области. Только к этому времени удалось выяснить, что перевод Мирилашвили должен быть произведен в Оренбургскую область на основании наряда, подписанного 19 апреля директором Федеральной службы исполнения наказаний г-ном Калининым».
Наряд, согласно которому заключенного должны были снять с «насиженного места», представлял собой престранный документ. На бланке директора Федеральной службы исполнения наказаний короткий текст: «Этапировать Мирилашвили Михаила Михайловича для дальнейшего отбытия наказания в распоряжение Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Оренбургской области». И никаких объяснений. Хотя в данной ситуации их, наверное, и не может быть. Ведь согласно статье 81, части 2, Уголовно-исполнительного кодекса РФ действует следующий принцип – осужденный должен отбыть наказание в одной исправительной колонии. И его перевод в другую колонию допускается исключительно в его интересах, как-то для обеспечения его необходимым лечением или же необходимостью обеспечить его безопасность. Причиной может быть, конечно, и объективная причина, например ликвидация колонии.
Адвокаты Мирилашвили попытались обжаловать данный документ, однако в Тверском суде Москвы (место нахождения ФСИН) заявление не приняли, объяснив «неопытным» юристам, что заявление может подать только сам Мирилашвили или же необходима доверенность, заверенная обязательно нотариусом из Волгоградского региона. Понимая, что процесс может затянуться на несколько месяцев, юристы, в качестве альтернативы, обратились в Дзержинский суд Волгограда (по месту нахождения ГУ ФСИН по Волгоградской области). Там, по словам Александра Афанасьева, заявление было принято, и тут же судья приняла обеспечительные меры: для того чтобы в период рассмотрения этого дела права заявителя не были нарушены, был наложен запрет на его перемещение.
«Это было 2 мая, а 3 мая Мирилашвили «попросили» из больницы колонии в стационар в Волгограде под предлогом того, что заболевание у него серьезное и не везде его можно контролировать и лечить, — рассказывает о событиях того времени адвокат Мирилашвили. — Взяли его в больничном платьишке и вместо специализированной клиники привели к железнодорожному вагону, а вслед за ним туда привезли неизвестно кем собранные вещи. И сказали, что повезут его в Петербург в межобластную больницу имени Федора Гааза». Через трое суток блуждания по России Мирилашвили услышал, что поезд прибыл на станцию Оренбург. Что называется, конечная.
И тут Михаил Мирилашвили, который вел себя всегда спокойно, начал «бузить». Да так неистово, что за неполные два месяца пребывания в учреждениях УФСИН Оренбургской области заработал аж десять взысканий. Напомним, что для достижения двух третей срока, когда можно было подавать прошение об условно-досрочном освобождении, оставалось около 20 дней.
Первое взыскание, по рассказам Афанасьева, его подзащитный получил, еще не перешагнув порог изолятора: «У входа в следственный изолятор его встретил один из руководителей Управления ФСИН по Оренбургской области, который, увидев Мирилашвили в больничной одежде, сказал: «Ну вот именно с этого начнем, не по форме одеты». За это да еще за то, что якобы в его одежде было обнаружено ножовочное полотно (то, из чего очень удобно сделать подобие ножа), он и получил первое взыскание. Это взыскание было признано прокурором незаконным». Второе взыскание он получил уже через трое суток. Вечером 9 мая правоверный иудей Михаил Мирилашвили попросил разрешения у дежурного помолиться после захода солнца. И все бы нечего, все-таки у нас в стране свобода вероисповедания, но за окном было лето, соответственно солнце садится поздно. Позже, чем объявляется отбой. Разрешение на молитву заключенному дали, а потом наказали за нарушение режима. Документ об этом был составлен 10 мая, в этот же день его переводили в колонию на горе Сулак
в Оренбурге – ЮК 25/8 и о наложенном взыскании, видимо, в суматохе сказать забыли.
Дальше поведение Михаила Михайловича становилось все «хуже и хуже», а взыскания посыпались на него как из рога изобилия. То у него в вещах находят два мобильных телефона и наказывают за хранение одного (взыскание снято), то тонометр, которым он пользовался со времен нахождения в изоляторе ФСБ Петербурга и области, и признают вне закона (не снято), то отправляют с ШИЗО за невыход на прием пищи во время нахождения его в режиме голодовки (не снято).
«Дело дошло до того, что 26 июня Мирилашвили дали провожатого и предупредили его, что, куда бы он ни перемещался, в том числе и строем, рядом с ним должен ходить провожатый. А провожатого посадили в штрафной изолятор, – рассказывает Афанасьев, печально улыбаясь. — Приходит вечер, надо идти на ужин. Мирилашвили интересуется, что же ему делать. Если на ужин не пойдет, накажут за невыход, если пойдет — за отсутствие провожатого. Ему разрешили идти на ужин с общим строем. Вечером эта схема прошла. А утром после завтрака, когда осужденные уже расходились по своим зонам, Мирилашвили за 10 шагов до зоны своего отряда остался в окружении четырех человек. И тогда выскочил офицер и влепил ему взыскание за одиночное хождение без строя».
Таким образом, к моменту, когда Ленинский районный суд начал рассматривать заявление об условно-досрочном освобождении, в «копилке» Мирилашвили было четыре снятых взыскания и шесть действующих, из которых два находились на рассмотрении в прокуратуре. 5 июля должно было быть вынесено постановление по ходатайству об УДО, а 4 июля судебная коллегия по гражданским делам Оренбургского областного суда вынесла свое определение, которое лишило возможности Мирилашвили обжаловать в судебном порядке нахоженные на него взыскания. Комментарии излишни.
Адвокаты, конечно, обжаловали решение об отказе об УДО, хотя надежды на иной исход у них сейчас нет. «Иначе как актом судебной расправы все происшедшее и не назовешь», — считает Афанасьев, прекрасно осознавая, что в ближайшие полгода у Михаила Мирилашвили скорее всего нет надежды выйти на свободу досрочно. В связи с чем открытым остается вопрос о том, кто и почему так не хочет, чтобы Михаил Мирилашвили именно сейчас вышел на свободу.
Алена Жданова
Напомним, что Михаил Мирилашвили — один из крупнейших бизнесменов конца 90-х, специализировавшийся на строительстве и игорном бизнесе, был осужден в августе 2003 года на 12 лет с отбыванием срока в колонии строгого режима, который Верховный суд РФ снизил до 8, за похищение человека, совершенное группой лиц по предварительному сговору.
Точкой отсчета так называемого «дела Мирилашвили» можно считать 7 августа 2000 года, когда среди бела дня вооруженные преступники, переодетые в милицейскую форму, захватили и угнали автомобиль, в котором находился отец Михаила Мирилашвили. Через двое суток он был освобожден, его похитители скрылись. Дело N3 31899 — «дело Мирилашвили» появилось в ответ на пропажу двух грузинских бизнесменов (которых иные СМИ называют мелкими уголовниками и ворами-барсеточниками) Двали и Какушадзе, на них якобы пало подозрение в похищении Мирилашвили-старшего.
8 сентября у гостиницы «Астория» были расстреляны Гочи Цагарейшвили (Биркадзе), его спутница — Лиана Ангуладзе, а также водитель Цагарейшвили — Ростислав Ангуладзе. На момент расстрела в «Астории», где проходил экономический форум, находился Михаил Мирилашвили, и по городу поползли слухи, что расстрелянные у гостиницы люди напрямую связаны с похищением его отца, а сам расстрел не что иное, как месть за совершенное.
Михаил Мирилашвили был арестован 23 января 2001 года. Следствие, а затем и суд длились более двух лет, и закончились обвинительным приговором. На данный момент с учетом 2 лет, которые предприниматель провел в изоляторе, он как раз отбыл две трети своего срока, что позволило ему подать заявление на условно-досрочное освобождение.
Путь Михаила Мирилашвили к условно-досрочному освобождению, казалось, был легким. Около двух с половиной лет он провел в благоустроенной колонии, расположенной в поселке Фролово (Волгоградская область). А когда до исполнения двух третей от срока осталось меньше двух месяцев, в колонию зачастили гости. По словам Афанасьева, чаще всего они представлялись сотрудниками Федеральной службы исполнения наказаний, и основной смысл их визитов сводился к пространным разговорам с Мирилашвили о том, почему он не признает себя виновным и не раскаивается.
Неизвестно, эти ли непрекращающиеся визиты, а может, общая обстановка нервозности привели к тому, что 19 апреля у Михаила Мирилашвили произошло очередное обострение, и он попал в больничный стационар. А числа 24-го туда приехала комиссия Федеральной службы исполнения наказаний, для того чтобы забрать его из колонии во исполнение распоряжения руководителя Федеральной службы исполнения наказаний и отправить в другое исправительное учреждение другого субъекта Федерации России. «Мы тогда не знали, чье это распоряжение и чем оно мотивировано, — рассказывает Афанасьев, — 26 апреля Михаила Михайловича на основании заключения врачей, в котором принимали участие и врачи, входившие в состав комиссии, отправили в Волгоград в лечебно-исправительное учреждение 15-го Главного управления ФСИН по Волгоградской области. Только к этому времени удалось выяснить, что перевод Мирилашвили должен быть произведен в Оренбургскую область на основании наряда, подписанного 19 апреля директором Федеральной службы исполнения наказаний г-ном Калининым».
Наряд, согласно которому заключенного должны были снять с «насиженного места», представлял собой престранный документ. На бланке директора Федеральной службы исполнения наказаний короткий текст: «Этапировать Мирилашвили Михаила Михайловича для дальнейшего отбытия наказания в распоряжение Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Оренбургской области». И никаких объяснений. Хотя в данной ситуации их, наверное, и не может быть. Ведь согласно статье 81, части 2, Уголовно-исполнительного кодекса РФ действует следующий принцип – осужденный должен отбыть наказание в одной исправительной колонии. И его перевод в другую колонию допускается исключительно в его интересах, как-то для обеспечения его необходимым лечением или же необходимостью обеспечить его безопасность. Причиной может быть, конечно, и объективная причина, например ликвидация колонии.
Адвокаты Мирилашвили попытались обжаловать данный документ, однако в Тверском суде Москвы (место нахождения ФСИН) заявление не приняли, объяснив «неопытным» юристам, что заявление может подать только сам Мирилашвили или же необходима доверенность, заверенная обязательно нотариусом из Волгоградского региона. Понимая, что процесс может затянуться на несколько месяцев, юристы, в качестве альтернативы, обратились в Дзержинский суд Волгограда (по месту нахождения ГУ ФСИН по Волгоградской области). Там, по словам Александра Афанасьева, заявление было принято, и тут же судья приняла обеспечительные меры: для того чтобы в период рассмотрения этого дела права заявителя не были нарушены, был наложен запрет на его перемещение.
«Это было 2 мая, а 3 мая Мирилашвили «попросили» из больницы колонии в стационар в Волгограде под предлогом того, что заболевание у него серьезное и не везде его можно контролировать и лечить, — рассказывает о событиях того времени адвокат Мирилашвили. — Взяли его в больничном платьишке и вместо специализированной клиники привели к железнодорожному вагону, а вслед за ним туда привезли неизвестно кем собранные вещи. И сказали, что повезут его в Петербург в межобластную больницу имени Федора Гааза». Через трое суток блуждания по России Мирилашвили услышал, что поезд прибыл на станцию Оренбург. Что называется, конечная.
И тут Михаил Мирилашвили, который вел себя всегда спокойно, начал «бузить». Да так неистово, что за неполные два месяца пребывания в учреждениях УФСИН Оренбургской области заработал аж десять взысканий. Напомним, что для достижения двух третей срока, когда можно было подавать прошение об условно-досрочном освобождении, оставалось около 20 дней.
Первое взыскание, по рассказам Афанасьева, его подзащитный получил, еще не перешагнув порог изолятора: «У входа в следственный изолятор его встретил один из руководителей Управления ФСИН по Оренбургской области, который, увидев Мирилашвили в больничной одежде, сказал: «Ну вот именно с этого начнем, не по форме одеты». За это да еще за то, что якобы в его одежде было обнаружено ножовочное полотно (то, из чего очень удобно сделать подобие ножа), он и получил первое взыскание. Это взыскание было признано прокурором незаконным». Второе взыскание он получил уже через трое суток. Вечером 9 мая правоверный иудей Михаил Мирилашвили попросил разрешения у дежурного помолиться после захода солнца. И все бы нечего, все-таки у нас в стране свобода вероисповедания, но за окном было лето, соответственно солнце садится поздно. Позже, чем объявляется отбой. Разрешение на молитву заключенному дали, а потом наказали за нарушение режима. Документ об этом был составлен 10 мая, в этот же день его переводили в колонию на горе Сулак
в Оренбурге – ЮК 25/8 и о наложенном взыскании, видимо, в суматохе сказать забыли.
Дальше поведение Михаила Михайловича становилось все «хуже и хуже», а взыскания посыпались на него как из рога изобилия. То у него в вещах находят два мобильных телефона и наказывают за хранение одного (взыскание снято), то тонометр, которым он пользовался со времен нахождения в изоляторе ФСБ Петербурга и области, и признают вне закона (не снято), то отправляют с ШИЗО за невыход на прием пищи во время нахождения его в режиме голодовки (не снято).
«Дело дошло до того, что 26 июня Мирилашвили дали провожатого и предупредили его, что, куда бы он ни перемещался, в том числе и строем, рядом с ним должен ходить провожатый. А провожатого посадили в штрафной изолятор, – рассказывает Афанасьев, печально улыбаясь. — Приходит вечер, надо идти на ужин. Мирилашвили интересуется, что же ему делать. Если на ужин не пойдет, накажут за невыход, если пойдет — за отсутствие провожатого. Ему разрешили идти на ужин с общим строем. Вечером эта схема прошла. А утром после завтрака, когда осужденные уже расходились по своим зонам, Мирилашвили за 10 шагов до зоны своего отряда остался в окружении четырех человек. И тогда выскочил офицер и влепил ему взыскание за одиночное хождение без строя».
Таким образом, к моменту, когда Ленинский районный суд начал рассматривать заявление об условно-досрочном освобождении, в «копилке» Мирилашвили было четыре снятых взыскания и шесть действующих, из которых два находились на рассмотрении в прокуратуре. 5 июля должно было быть вынесено постановление по ходатайству об УДО, а 4 июля судебная коллегия по гражданским делам Оренбургского областного суда вынесла свое определение, которое лишило возможности Мирилашвили обжаловать в судебном порядке нахоженные на него взыскания. Комментарии излишни.
Адвокаты, конечно, обжаловали решение об отказе об УДО, хотя надежды на иной исход у них сейчас нет. «Иначе как актом судебной расправы все происшедшее и не назовешь», — считает Афанасьев, прекрасно осознавая, что в ближайшие полгода у Михаила Мирилашвили скорее всего нет надежды выйти на свободу досрочно. В связи с чем открытым остается вопрос о том, кто и почему так не хочет, чтобы Михаил Мирилашвили именно сейчас вышел на свободу.
Алена Жданова
