Поглотители чужого бизнеса

Краткий словарь рейдера

Перевод с бизнес-акульего на русский

Белый рейдер – использующий относительно законные инструменты захвата: покупку контрольного пакета акций, переизбрание органов управления предприятия.

Болото – мелкие (миноритарные) акционеры предприятия-жертвы.

Возбудиться – возбудить уголовное дело против директора или акционера.

Войти по беспределу – войти на предприятие, используя фальшивые документы с поддельными подписями.

Враги – владельцы пакетов акций предприятия-жертвы.

Вход – силовой захват административного здания предприятия и кабинета генерального директора. В. сопровождается взятием скипетра и державы (см. скипетр и держава), а также выносом тела (см. вынос тела).

Вынос тела – завершающий этап захвата, заключается в силовом выдворении генерального директора.

Гринмэ/е/йл – скупить неконтрольный пакет акций, закошмарить руководство предприятия (см. закошмарить) и предложить руководству выкупить акции обратно, но по большей цене.

Добросовестный приобретатель – конечная компания, приобретатель активов. Часто д.п. – заказчик рейдерского захвата.

Ежики – см. болото.

Елена Петровна – см. мама Кузи.

Жесткий вход – проникновение в административное здание предприятия с использованием бульдозеров, оружия, водометов и сотрудников силовых структур.

Зайти и удержаться – захватить предприятие и обеспечить в дальнейшем контроль над ним.

Закошмарить – портить жизнь руководителям предприятия всеми доступными способами.

Закрыть – обеспечить заключение под стражу генерального директора и прочих руководителей предприятия.

Инициативщики – «пятая колонна» из числа акционеров, недовольных руководством предприятия.

Командные высоты – организации, с которыми необходимо поддерживать постоянный контакт после входа: Федеральная налоговая служба, Федеральная регистрационная служба и пр.

Контрвход – выдворение рейдеров с захваченного ими объекта.

Красный ГД – генеральный директор, который управляет предприятием командными методами, «по-советски».

Кривые меры – фальшивые, либо вынесенные на основании поддельных документов судебные определения.

Мама Кузи – жесткий гринмэ/е/йл с применением закрытия (см. гринмэ/е/йл и закрыть).

Мелкие и жадные – см. ежики.

Меры – определение суда об аресте имущества и акций предприятия, отстранении генерального директора.

Пехота – сотрудники фирмы-рейдера, выполняющие техническую работу.

Переписать устав – принять устав предприятия-жертвы в новой, выгодной рейдеру редакции.

Пионеры – см. пехота.

Прикормить – коррумпировать чиновника (судью, прокурора, милиционера и пр.)

Прокладка – компания-однодневка, которую используют для разовых операций в процессе рейдерского захвата.

Рейдер – налетчик (англ.)

Рейд-пригодный объект – предприятие с дорогими, но слабо защищенными активами.

Скипетр и держава – атрибуты власти генерального директора: печать, право подписи, кресло, кабинет, табличка на двери.

Спилить актив – продать основной актив предприятия, оставить предприятие «пустым».

Техничка – см. прокладка.

Уровень рейд-опасности – аналогичен уровню террористической опасности. Пять цветов – зеленый, синий, желтый, оранжевый, красный – отображают вероятность рейдерской атаки.

Черный рейдер – использующий в основном уголовно наказуемые методы атаки: фальшивые документы, поддельные подписи, физическое и психическое воздействие.

Едем по проспекту Мира, высматриваем нежилые здания, — командует шоферу 29-летний юрист Андрей Тюкалов и открывает ноутбук.

Черный «Мерседес» останавливается у дома 102. Монументальное сталинское здание, желтый гранит, шесть этажей, высота потолков не менее четырех метров. Первым делом рейдеры обращают внимание на внешний вид здания. Если давно не было ремонта, если стекла не мыты, а с оконных рам облезла краска, если на доме вывески мелких предпринимателей типа «Ремонт обуви», «Изготовление ключей» — значит, владельцы едва сводят концы с концами. Мечта рейдера.

— Миллионов на сорок–шестьдесят долларов, — на глаз оценивает Тюкалов. Он перебрался сюда с Алтая 6 лет назад, поначалу трудился на других рейдеров, потом открыл свой «Русский проект» и уже числит за собой 30 успешных захватов, так что опыта хватает.

Ищем вход. Вывеска: «ФГУП “Центромашпроект”».

— Облом, — говорит Тюкалов, — с ФГУПами лучше не связываться.

Чтобы захватить федеральное государственное унитарное предприятие, сперва нужно добиться его приватизации, дождаться аукциона, потом поставить своего директора и вывести имущество на другие компании. Слишком много мороки.

Съезжаем под Северянинский мост. На сером мрачном здании с крошечными окнами реклама конфет и тушенки. ЗАО «Мостранссклад». У ворот очередь грузовиков. Убедительные охранники косят в сторону фотографа Newsweek. Пробиваем по базе. ЗАО «Мостранссклад» — 13 участков по всей Москве. Около 100 га земли. Почти 150 000 кв. м недвижимости. 23 акционера владеют пакетами акций по 1–7%. Еще 15% акций у мелких держателей — «ежиков».

— Отличная картина! — облизывается Тюкалов. Проблема в том, что «Мостранссклад» — компания тертая, ей уже приходилось отбиваться от рейдеров. — Вложения потребуются серьезные, не менее $50 млн. Но и стоимость активов — миллионов четыреста–пятьсот. Есть за что бороться.

Последняя остановка — проспект Мира, 101. Здание НИИ «Гипромез». Это «памятник черному рейдеру». Ребят из рейдерской компании «Россия» отсюда «вынесли» в октябре прошлого года.

«Рейдер» по-английски значит «захватчик». То есть тот, кто пытается приобрести компанию против воли ее крупнейших совладельцев. И если в развитых экономиках это означает по сути скупку акций у мелких акционеров по цене выше той, которую может предложить руководство компании, то в России в самом разгаре рейдерство совсем другого сорта — здесь предприятия не покупают, а захватывают под любым предлогом и любыми средствами на несколько часов, чтобы тут же продать его основные активы заказчику налета. Главный расход в бюджете любого рейдерского захвата — это либо гонорары юристам, оспаривающим собственность, либо банальные взятки чиновникам, судьям, милиции. В результате компании вынуждены нести ненормальные расходы на юридическую и физическую защиту. И пока чиновники и законодатели только готовятся притормозить дикий передел собственности, «акулы» уже знают, как они будут охотиться на чужой бизнес и дальше.

Торгово-промышленная палата России за пять лет с 2000-го по 2004 г. насчитала примерно 5000 захватов, а в прошлом году — уже 1900. «Нигде в мире нет такого рейдерства, как в России, — утверждает Виктор Плескачевский, председатель комитета Госдумы по собственности. — В мировой практике рынок поглощений — один из самых тонких и цивилизованных. Сегодня ни одно АО не защищено от возможности захвата. Только крупняк, у которого есть юридические службы, более-менее защищен. А мелочь, имеющая недвижимость в Москве, — это самый вкусный кусок для захватчика. Проблема прекращается в макроэкономическую — снижается инвестиционная привлекательность России».

Зато привлекательность рейдерства в России вне сомнений. За один захват «Русский проект», в котором трудится полтора десятка человек, запрашивает от $500 000 до нескольких десятков миллионов долларов. Срок — от трех месяцев до нескольких лет.

Сам Тюкалов называет свою фирму белой. Другими словами, он не использует фальшивых договоров, решений суда и других документов, в отличие от тех ребят из «России». Они погорели как раз на фальшивом договоре купли-продажи и попали под суд, а здание «Гипромеза», уже проданное вирджинскому офшору, вернулось к прежним собственникам.

Но при этом Тюкалов прекрасно осведомлен о расценках на услуги, которые с готовностью предоставляют рейдерам госслужащие. Решение судьи — $50 000–100 000. Возбуждение уголовного дела — $25 000. Неофициальный запрос в Федеральную регистрационную службу — от $1000 до $5000. «Вход» на предприятие в сопровождении судебных приставов и бойцов спецназа — $100 000. «Вынос тела» частным охранным предприятием — $25 000. Депутатский запрос от имени рядового депутата Госдумы — $10 000, от имени руководителя думского комитета — $25 000. Участие в захвате «фронта», то есть крупного чина из ФСБ, МВД, прокуратуры, — от $100 000 до $1 млн. И никакого мошенничества (если, конечно, не считать таковым решение судьи). «Деньги чиновникам платят за скорость. За то, чтобы чиновник быстрее принял нужное решение, чтобы не забыл, не потерял твои бумаги», — объясняет Тюкалов.

«Ни один из рейдеров не посмел бы захватывать предприятия, если бы не опирался на коррупционные связи — как в правоохранительных органах, так и в других структурах», — уверен глава думской комиссии по противодействию коррупции Михаил Гришанков.

Игорь Павлов, прокурор Центрального административного округа Москвы, говорит, что на его памяти несколько возбужденных уголовных дел в отношении недобросовестных судей, «вынесших неправомочные решения». Но чем закончились эти дела, рассказывать не захотел.

Судебный пристав Сергей смог припомнить только один случай, когда его коллега оказался за решеткой, и то не по жалобе жертвы захвата, а по воле заказчика — «зарвался, стал слишком много просить». Сергей, который при зарплате в 7000 руб. разъезжает на дорогом японском автомобиле, рассказывает, что в прошлом году принимал участие минимум в 10 захватах. Гонорар платят в конце мероприятия. «Бюджет до $10 000 пристав осваивает самостоятельно, — поясняет Сергей. — Все, что свыше, — отдаем начальству».

Кошмар «врага»

То, чем Андрей Тюкалов занимался на проспекте Мира, — первый этап рейдерской партии. Вообще-то это работа для «пионеров» или «пехоты» — так называют тех, кто за зарплату в $500 рыщет по городу в поисках «рейд-пригодных» предприятий. Они — основные поставщики первичной информации о потенциальных жертвах. Реже ее приносит заказчик рейда. Особая удача — когда к захватчику обращаются «обиженные» — уволенные топ-менеджеры, обманутые акционеры. Последний вариант привлекателен обилием инсайдерской информации. «Обиженные» сразу указывают слабые места в обороне «врага» — например, налоговая задолженность или просроченные кредиты.

Второй этап — изучение «врага» — обходится уже в $10 000–50 000. В эту сумму входит взятка сотруднику Федеральной регистрационной службы за данные об акционерном обществе, сбор сведений о генеральном директоре, членах совета директоров и главном бухгалтере (сколько денег на личном счету, есть ли домик на Кипре, с кем пьет, с кем спит). Еще — покупка у регистратора реестра акционеров предприятия.

Такие базы данных собираются месяцами и стоят немалых денег. На рейдерских форумах в Интернете висят запросы «Куплю базу “Росбилдинга”. Дорого». Про базу лидера рейдерского рейтинга рассказывают, что в ней подробно описано больше 400 предприятий, и организаторы сайта Zахват.ру считают, что им удалось ее раздобыть. Однако, получив от Newsweek список из нескольких предприятий, фигурирующих в этой базе, вице-президент «Росбилдинга» Михаил Вильковский ответил: «Поименованных предприятий в планах компании нет. У нас часто спрашивают про проекты, которые к нам никакого отношения не имеют. Недобросовестные конкуренты пользуются именем компании».

Собрав или купив информацию о жертве, профессиональный рейдер разрабатывает план захвата с подробным бюджетом — как правило, 10–25% от рыночной стоимости объекта.

Теперь можно приступить собственно к игре. Для начала — скупить акции. Проще всего с ними расстаются колхозники — акционеры какого-нибудь животноводческого комплекса. Пролетариат прижимистей, но с ним тоже можно договориться. Самые бережливые — сотрудники НИИ: «Потому как идейные, за науку болеют, коллектив сплоченнее — их расколоть сложнее», — объясняет Тюкалов. Но даже если удалось найти несколько сговорчивых акционеров, необходимо держать скупку акций в секрете. Если руководство компании вовремя распознало рейдера, оно может сделать две вещи — выпустить дополнительную эмиссию и таким образом уменьшить рейдерский пакет почти до нуля или переписать недвижимость на дочерние компании — тогда захватчики тоже останутся ни с чем. «Тут уж кто кого опередит», — говорит Тюкалов. Поэтому истинные планы рейдера становятся явными, только когда он приносит решение какого-нибудь провинциального районного суда о наложении ареста на мажоритарный пакет акций — скажем, по поводу налоговой задолженности или ущемления прав акционеров. В этот момент рейдерский пакет превращается в контрольный, и, пока основные владельцы вызволяют свои акции из-под ареста, спешно созванное собрание акционеров назначает нового гендиректора. А тот, едва получив «скипетр и державу», продает самые ценные активы компании фирме, указанной заказчиком рейда. Если сотрудники сопротивляются приходу рейдерского директора, поможет судебный пристав, с силовиками или без.

Если все-таки арестовать акции основных владельцев не удается, придется «кошмарить» руководство. Организовать всевозможные проверки — от налоговой до пожарной. Внедрить «пехоту» в трудовой коллектив, вывести трудящихся к проходной с плакатами в руках: «Директор, где наша майская зарплата?» В местной прессе организовать серию публикаций о плохом директоре, который развалил производство. Члены совета директоров получают письма с текстом: «На воре и шапка горит» или «Краденое порося в ушах визжит». Депутат Госдумы делает запрос в министерство: доколе этот директор?.. Вот директор уже посылает секретаршу за корвалолом. Хороший признак. Но он еще не готов писать заявление об уходе. В этот момент неплохо провести атаку под названием «гробы». Это изобретение известного рейдера Ильи Дыскина. В кабинет директора вносят гроб и венки, на лентах надписи: «От семьи», «От трудового коллектива». Директор хватает телефонную трубку, а там — траурный марш. Если и после этого не подает в отставку, нужно отправить заявление в прокуратуру — о том, что директор, будучи на Канарах, проиграл в казино майскую зарплату трудящихся. В результате директор может оказаться под арестом, а на его место сядет либо тот, кто готов повторить его путь, либо человек рейдера.

В любом случае, если рейдеру удалось получить контроль над активами жертвы хотя бы на несколько часов, дело сделано. Формально фирма — покупатель захваченных активов — «добросовестный приобретатель», и на то, чтобы отсудить у нее (или у следующего покупателя) эти активы, если это вообще удается, уходят долгие месяцы и годы.

«А у нас иудов нет»

Последним залпом захватчиков по Московскому заводу счетно-аналитических машин им. Калмыкова стало письмо в налоговую инспекцию, где черным по белому написано, что гендиректор Михаил Шурыгин слагает с себя полномочия. Его поддельная подпись заверена нотариусом из Санкт-Петербурга (фамилия неразборчива).

«Нас выживают со всеми рейдерскими приемчиками, от шантажа до подделки документов», — возмущается Шурыгин. Ему не повезло: завод занимает 4,5 га в центре Москвы, возле Красносельской площади. Директор не сомневается, что его предприятие «кошмарят» по заказу Центрального московского депозитария (ЦМД): «Этот “паразитарий” поселился у нас в 1998 году. Арендовал помещения, приобрел 4,5% акций. Затем с помощью прежнего директора мошенническим путем завладел инвестиционным пакетом акций в 21%. Деньги просто прогнали через счет завода, но никаких реальных инвестиций взамен акций не поступило». А потом, рассказывает Шурыгин, ЦМД перевел акции рейдерским фирмам — «Троянс Групп» и «Энерготранском».

«Мы, как самые крупные акционеры, не можем найти на Шурыгина управу, — сердится в ответ член совета директоров ЦМД Валентин Афанасьев. — В период его руководства финансовое состояние предприятия существенно ухудшилось, а основным источником дохода для стратегического предприятия стали “однорукие бандиты”. Это болезнь всех красных директоров».

Красный директор — это воспитанник советской менеджерской школы. Он медлителен, не любит дорогих адвокатов — полагается на заводского юриста и преданность трудового коллектива, скорее проигнорирует судебное заседание где-нибудь в Дагестане или Чечне, которое рассматривает иск к предприятию. «Красные директора не умеют быть собственниками, они жалеют деньги на юридическую оборону, — говорит Виктор Плескачевский из Государственной думы. — Они вялые, медлительные. Просто кричат- ой, грабят! А кричать поздно — уже ограбили». А его коллега Гришанков советует погромче шуметь о захвате в местных СМИ — чем больше чиновники слышат о таком деле, тем осторожнее они себя ведут.

Впрочем, Шурыгин на юридическую оборону уже потратился: нанял советника по безопасности, добился — после многократных отказов — возбуждения уголовного дела по поводу продажи инвестиционного пакета своим предшественником. Еще заручился заключением Роспрома о том, что завод — единственный производитель бортовых вычислительных комплексов «Аргон-16» для космических аппаратов «Союз» и «Прогресс» — увеличивает производство и исправно выплачивает дивиденды государству. А еще провел разъяснительную работу среди мелких акционеров. Один из них, ветеран завода Николай Шелатуркин даже откликнулся стихотворением:

Рассылают по домам
Такую провокацию:
Хорошо заплатим вам -
85 за акцию.

Но у нас Иудов нет,
Это твердый наш ответ.
Если даже скажут «сто» -
Нас не склонят ни за что!

«Вместе мы сила», — мрачно храбрится Шурыгин.

Гринмейл

В отличие от своего старшего коллеги, гендиректор ОАО «Мособлпроммонтаж» Андрей Цыденов бодр и весел, хотя рейдерская атака может вскоре свести на нет сам бизнес его компании. «На защиту от рейдеров мы ежемесячно тратим $10 000–12 000. Это не считая расходов на секретарш и бумагу», — смеется директор.

Молодой энергичный директор перепрофилировал обанкротившийся подмосковный завод металлоконструкций в успешное предприятие по производству алюминиевых сплавов. «Банки для пива, ступеньки для эскалаторов, сплавы для автомобильной промышленности. Нам уже доплачивают за качество, — гордится он. — Если бы не рейдеры, были бы у нас уже две такие печи! — перекрикивает Цыденов шум производства, показывая на новенькую немецкую печь. — Немцы-инвесторы, посмотрев на все эти суды и аресты имущества, отказались от нас».

Сначала на заводе думали, что их «заказали» алюминиевые короли. Потом пришли к выводу, что заказчик — «Альфа-Эко».

Полтора года назад госпакет ОАО «Мособлпроммонтаж» выставили на аукцион. 38% акций, оцененные Фондом имущества Московской области в 2,6 млн руб., купил некто Марат Бабаев — за 5,3 млн руб. Правда, независимые эксперты оценили проданный пакет акций в 17,5 млн руб.

«Бабаев явно был подставным лицом, — рассказывает Цыденов. — Сразу же после аукциона на завод приехала команда, настроенная весьма агрессивно. Возглавлял группу Вадим Кучарин, представлявшийся вице-президентом инвестиционной компании “Альфа-Эко”. Что показательно, незадолго до аукциона ОАО “Мособлпроммонтаж” обращалось за кредитом в Альфа-банк (который входит в тот же холдинг, что и “Альфа-Эко”), предоставив туда всю свою финансовую информацию».

Правда, в «Альфа-Эко» категорически опровергают причастность к этому конфликту и утверждают, что Кучарин не работает в компании.

А на заводе его команда первым делом попыталась сместить руководство путем голосования. Не вышло. Стали «кошмарить». Новые акционеры пытались возбудить уголовные дела против менеджеров, а потом через суд добились ареста имущества завода. После чего предложили выкупить у них те самые 38% акций за $2 млн либо продать им 54% за 3 млн руб.

Завод погряз в проверках и судах. Теперь юристы составляют 10% штата «Мособлпроммонтажа». По словам директора, сил осталось мало: еще на год военных действий. Потом конкуренты уйдут вперед, и производство можно будет сворачивать. Письма писали во все инстанции — в администрацию президента, подмосковного губернатора, Госдуму, профильное министерство. В ответ — отписки.

Вечный рейд

«Это второй передел собственности после приватизации. Кто не в состоянии выдержать борьбы за свои активы, тот вынужден покинуть поле боя и отдать их более энергичным», — объясняет значение рейдерства Альфред Кох. Десять лет назад он возглавлял Госкомимущество, продавая наиболее энергичным государственные компании, а потом занялся недружественными поглощениями — термин «рейдерство» он не любит.

А вот Алексея Тулупова, главу инвестиционной компании «Росбилдинг», это слово ничуть не смущает. «В некоторых случаях это оптимальный рецепт оздоровления экономики», — говорит рейдер. И приводит пример из собственной практики, когда «Росбилдинг» купил кожевенный завод в трех километрах от Кремля, сливавший токсичные отходы непосредственно в Москву-реку: «Неужели кто-то может упрекнуть “Росбилдинг” в том, что он купил этот завод, закрыл производство, продал его недвижимость, и теперь там находится офисный центр и спортивный гипермаркет?» — вопрошает Тулупов.

Анна Попова, директор департамента корпоративного управления Минэкономразвития, по большому счету согласна с крупнейшим рейдером: «Деятельность по скупке акций привлекательных, но недооцененных предприятий вопреки воле их менеджеров — это процесс, необходимый для нормального функционирования экономики, хотя и не для всех приятный». Бороться с ним не надо, надо только ввести его в цивилизованные рамки, полагает чиновник. В министерстве уже написали и отправили в правительство Концепцию развития корпоративного законодательства до 2008 г. Если она пройдет в нынешнем виде, собственность жертвам неправомочных захватов будут возвращать, даже если она трижды перепродана, а судам далеких Урюпинсков запретят рассматривать московские корпоративные споры и накладывать арест на имущество. «А мы откроем филиал своей фирмы в Урюпинске, — смеется опытный рейдер. — И подадим иск по месту регистрации филиала».

Как печально заметил начальник следственного комитета МВД Юрий Алексеев, «пока мы изобретаем замок, плохие парни уже изобрели отмычку к нему».

«Плохие парни» уже изобрели отмычку и к самим себе. Объявление в Интернете: «Защитим или вернем вашу собственность. При необходимостиотправим на нары любой контингент (кроме депутатов)». И номер телефона — тот же, что и под вторым объявлением: «Предлагаем рейд-пригодные объекты».

Маргарита Кондратьева