Микаил Шишханов — РБК: «Я теряю все, спасается только мое имя»

Основной владелец Бинбанка Микаил Шишханов в блиц-интервью РБК рассказал о том, как принималось решение о санации банка, нынешней ситуации в нём и ближайших действиях топ-менеджмента.

— Когда вы поняли, что банку нужна помощь ЦБ?

— С точки зрения экономики банка я понял, что помощь нужна, в начале этого года. Собственно, поэтому я и попросил миноритарного акционера Михаила Гуцериева активно заняться делами в банке. До этого он никак не был вовлечен в процессы управления, принятия рисков, развития. И я понимал, что, может быть, его промышленное мышление поможет. Но тогда была совсем другая модель возможного оздоровления. Всё-таки были банки, которые мы взяли на санацию (напомню, это шесть банков системы Рост Банка, до этого мы взяли на санацию Москомприватбанк, и была скрытая санация МДМ Банка).

В конечном счёте в 2015–2016 годах рынок и экономика не выправились, и мы увидели, что с заемщиками беда, активы, к большому сожалению, не оздоравливаются. Стали понимать, что экономика банка хромает. И мы начали процесс возможной смены инвестора, в том числе на Рост Банке. Когда закон о Фонде консолидации банковских активов был принят, стало ясно, что появилась новая возможность по оздоровлению.

Но банки не рушатся от экономики — экономику всегда можно подтянуть; в большей степени банки зависят от ликвидности. И конечно, те недобросовестные вбросы, которые были в июле — и по поводу «Открытия», и письмо от «Альфа-Капитала» — дали серьёзную нервозность на рынке. Я практически весь август летал по регионам, объяснял клиентам — мол, вы не переживайте, если эта новая технология будет применяться, то никаких проблем не существует.

Буквально неделю назад, исходя из того, как в ликвидности ведут себя клиенты, стало понятно, что эта нервозность продолжается, к большому сожалению. В онлайне, в Twitter, в WhatsАpp и т.д. шли всякие слухи. К большому сожалению, ты становишься заложником ситуации, постоянно доказываешь, что не верблюд, что у тебя все в порядке. Мы стали понимать, что можем подвести наших клиентов, наших вкладчиков, и в том числе и наших кредиторов, и наших заемщиков, потому что у нас активные кредитные линии, компании кредитуются, и надо продолжать их кредитовать, чтобы не допустить по ним дефолта.

Я понял, что ситуация может стать критичной, и принял решение обратиться в Центральный банк за помощью в оздоровлении нашей банковской группы через Фонд консолидации, потому что увидел, как это происходит в «Открытии» — все цивилизованно, банк дальше продолжает работать.

Да, наверное, у первопроходцев иногда случаются какие-то казусы, но в итоге Центральный банк ведёт себя очень логично и очень профессионально. Поэтому я абсолютно спокоен. Я искренне думаю, что это, наверное, самое правильное решение было на тот момент. Конечно, как и любой банкир, как любой собственник, я хотел бы до последнего тянуть, но так бы я подвел всех тех людей, которые верили Бинбанку. А я уверен, что они и дальше будут работать с Бинбанком. Моя задача сейчас — правильно организовать так называемый процесс перехода.

— Есть ли шанс, что в России останутся крупные частные банки, и от чего это будет зависеть? От конъюнктуры, от регулятора или от самих банкиров?

— Я буду субъективен, как и любой человек, который строил бизнес. Но я точно уверен, что крупный частный бизнес в банковской сфере будет. Без частного капитала, я уверен, нет здоровой конкуренции. Поэтому я абсолютный приверженец рынка.

Да, наверное, та бизнес-модель, которую я избрал для развития моей банковской структуры, оказалась немножко агрессивной, и эта модель работала на растущем рынке, или хотя бы на стабильном, но не на падающем. А когда рынок стал падающим — реализовался бизнес-риск. Я как предприниматель в этот бизнес-риск попал. Но я убежден, что нет политической цели национализировать банковскую систему.

Я действительно искренне понимаю логику Центрального банка, исходя из того, что нахожусь на фронте всех событий и вижу, что происходит с заемщиками. Наверное, Центральный банк сейчас просто предвосхищает события. Мы сейчас разговариваем о том, что будет оздоровление, при котором 75% уйдет государству, а 25% останется у нынешних собственников. Как там дальше сложится — жизнь покажет. Но на данном этапе мы очень на это надеемся и будем по этому сценарию двигаться.

— Бинбанк, как и «Открытие», активно работал со строительными компаниями. Сейчас строительный бизнес не самые лучшие времена переживает. Как вам кажется, не повлияло ли это на то, что произошло с банком?

— Я был миноритарным акционером ПИК, но в последние года полтора я продавал свои доли, для того чтобы вливать деньги в капитал банка. Последние вливания я сделал в декабре, это порядка $200 млн. И, собственно, я в феврале и стал обращаться за возможной помощью, потому что понимал, что у меня собственных средств уже не хватит для поддержки.

А строительная отрасль, конечно, переживает сложные времена. У Бинбанка очень большой портфель, связанный со строительством, в том числе и со владением в строительстве. Но здесь знаете как: в строительстве, особенно в жилом строительстве, есть денежный поток, есть покупатель. Ситуация сегодня, наверное, сложнее в коммерческой недвижимости. И не только потому, что рынок просел. Меняется ещё и парадигма бизнесов: с учетом онлайна меньше нужно офисов, люди дома работают. Меньше самих офисных помещений нужно. Торговые помещения меняются из-за того, что торговля очень сильно переходит в онлайн. В мире идёт реорганизация всей коммерческой недвижимости. И очень многие банки, и Бинбанк в том числе, которые имеют в этом секторе большие портфели, должны с ними работать. И мы будем продолжать эту работу.

— Проблемы в девелопменте повлияли на состояние Бинбанка?

— Нет. Ключевая причина — это МДМ Банк. Я не ожидал, что у него будут такие плохие активы. Потому что, когда мы входили, было понимание и уже утверждённый план оздоровления, но в конечном итоге у МДМ, к сожалению, портфель оказался в разы больше и хуже, чем предполагали. Опять же, это был падающий рынок. На падающем рынке сложно предположить, как себя дальше портфель поведет.

— Вы активно санировали банки, как и «Открытие». Можно ли в связи с этим говорить о кризисе санационной модели?

— Мы санировали в общей сложности девять банков. Модель санации, которая существовала, была построена для растущего или стабильного рынка. А в итоге мы попали в ножницы падающего рынка. Простой пример: взяли в санацию Рост Банк. Убыток был зафиксирован на уровне 35 млрд руб. Обсчитали экономику исходя из этого. Через 10–12 дней курс вырос в два раза. Сразу все пассивы банка увеличились в цене в два раза. Убыток сразу увеличился до 70 млрд руб. Как это было предугадать? Невозможно. И чья вина, что нефть в цене упала? Ну не Центрального банка же.

Центральный банк нашел новый механизм, показал на «Открытии», что этот механизм работает. Да, конечно, больно. Да, переживаешь за это. Но здравый смысл всегда побеждает в бизнесе. С точки зрения здравого смысла это правильно, и надо так делать.

— А сколько денег предоставил ЦБ на поддержание ликвидности и под какие условия?

— Это небольшие деньги, не десятки миллиардов. Небольшие деньги для подстраховки по поддержанию ликвидности. Банк работает без этих денег, но когда можешь оказаться в критической точке, лучше заранее все предусмотреть — на то ты и банкир. И, собственно, поэтому поддержку мы получили и спокойно себя чувствуем.

— Как вы считаете, сколько времени санация будет продолжаться?

— Сам процесс, наверное, займет от трёх до восьми месяцев. Главная задача — чтобы банк продолжал работать, никаких заморозок требований, никаких bail-in; правильно выстроенная бизнес-модель, правильный обсчет капитала, чёткое структурирование всех процессов, чтобы эти процессы все были прозрачны и понятны окончательно для Центрального банка. Это сложный тяжелый труд, и я буду всеми силами, всеми возможными средствами поддерживать его, работать 24 часа.

— Фиксировали ли вы наплыв вкладчиков, пришедших снимать депозиты?

— Нервозность, конечно, есть. Но эта нервозность уже месяца полтора последние, к сожалению.

— Чувствительно это было — вывод средств вкладчиков?

— Ну, собственно, это и было ключевой причиной наших последних действий. Мы всё-таки огромный банк, здесь у нас не только вкладчики — здесь корпоративные клиенты, депозиты и т.д. Оттоков не было, все в срок забирают, но с учетом ситуации с «Открытием» все нервничают и ждут, говорят: «Мы подождем две недели, три недели, месяц».

— В пресс-релизе Бинбанка было сказано, что он ведёт переговоры с ЦБ о санации через Фонд консолидации банковского сектора, а ЦБ в своём релизе вообще ни слова об этом не сказал.

— Мы это сказали, потому что журналисты нашли эту информацию и с утра растрезвонили. А самое страшное — перед клиентом быть нечестным. Поэтому, собственно, я и принял решение, когда мы внутри ситуацию обсуждали: «Давайте уже правду скажем: да, мы ведём переговоры». Центральный банк — всё-таки это орган государственной власти, у них есть определенный регламент поведения, когда и что они могут говорить.

— К​ак вели себя вкладчики банка в сентябре? И держите ли вы и члены семьи Гуцериева деньги в Бинбанке?

— Конечно, держим. Держим, какие есть. Что касается моих родственников, они очень сильно меня поддерживали и собственными деньгами, и компании клали депозиты. Благодаря этому мы и держались. Потому что без поддержки было бы сложно. Я, конечно, все деньги только в Бинбанке держу. Где я ещё могу держать?

— Выводить не будете?

— Да нет, ни в коем случае.

— Активы банк будет распродавать?

— Банк будет вести свою операционную деятельность максимально эффективно. Надо будет — продавать будут, не надо будет — не будут продавать. Активов у банка много. Мы, наверное, один из самых капитализированных банков с точки зрения активов. Я вам искренне говорю, у нас активов хватит для работы для многих.

— Какие изменения в руководстве банка ожидаются в ближайшее время? И кто будет опорной командой?

— Опорной командой будет текущая команда Бинбанка. Все ребята на месте. Моя задача — всех мотивировать на дальнейшую работу вместе с Центральным банком. Я с этим справлюсь. Члены временной администрации садятся рядом и с точки зрения принятия риска ограничивают. В остальном банк не меняется по своей работе.

— Рассматриваете ли вы возможность обратного выкупа банка у Фонда консолидации?

— Конечно. Знаете, для меня Бинбанк — это нечто большее, чем просто банк. Поэтому я чувствую его на кончиках пальцев. Я понимаю те возможности, которые есть у банка, и то, насколько технологически правильно и структурированно выстроен банк — это очень сильная платформа для дальнейшего развития.

— Некоторые аналитики считают, что новый механизм санации позволил без негативных последствий решать проблемы владельцев частных банков за счёт эмиссии ЦБ.

— Это какое-то такое очень извращенное мнение. Во-первых, владельцы частных банков — я в частном случае — теряют все. Поэтому мне очень сложно сказать, что здесь спасается… Государство и Центральный банк спасают и отстаивают интересы вкладчиков и кредиторов. Мои интересы здесь никак не спасаются. Спасается только одно — моё имя, чтобы дальше те люди, которые доверяли мне как банкиру и Бинбанку, меня не проклинали потом десять поколений.