Роман Авдеев надеется продать Московский кредитный банк за "хорошие деньги"

Летом прошлого года Московский кредитный банк (МКБ) наряду ещё с несколькими крупными банками оказался в центре скандала — менеджер УК «Альфа-Капитал» Сергей Гаврилов в письмах сообщил клиентам о грядущих проблемах в Бинбанке, «ФК Открытие», МКБ и Промсвязьбанке. Из перечисленных банков к настоящему времени три находятся на санации. Как МКБ удалось избежать этой участи, о влиянии на него «Роснефти» и о готовности забрать у Бориса Минца за долги НПФ «Будущее» “Ъ” рассказал владелец концерна «Россиум» и МКБ Роман Авдеев.

— Роман, вы «фигурант» «кремлевского доклада» Минфина США. Как это на вас отражается?

— Думаю, что тому, кто себя в этом списке, который, по сути, является copy-paste с рейтинга российского Forbes, не увидел, надо продолжать напряженно работать.

— Тем не менее вы обсуждали с партнёрами, сотрудниками возможные последствия этого?

— Не понимаю, что тут обсуждать…

— Возможное закрытие иностранных счетов, срыв зарубежных сделок, санкции в отношении вашего бизнеса в России.

— Уже после публикации «доклада» МКБ разместил евробонды на $500 млн, притом спрос на бумаги почти втрое превысил предложение. Интерес к бумагам проявили в основном иностранные инвесторы. Это знак того, что есть доверие к частному банковскому бизнесу в России.

— В проспекте эмиссии МКБ предупреждал инвесторов о возможных рисках в связи с включением вас в «кремлевский доклад». Зачем?

— Мы ведём открытую политику и информируем рынок обо всех аспектах нашей работы. Поэтому мы публично раскрыли факт, что бенефициары банка находятся в этом списке.

— Со стороны инвесторов вопросов не возникло?

— Результаты размещения говорят сами за себя: инвесторы не оценивают эти риски как значительные. В большей мере повлияла волатильность, масштабное падение американского фондового рынка, ралли с американскими акциями: то в красной зоне, то в зелёной.

— Что привлекло инвесторов? На фоне того, что интерес к России в целом падает.

— Никаких секретов здесь нет. Мы открыты и имеем хорошие балансовые показатели, что подтверждено международными рейтингами.

— В последнее время участники рынка обращают внимание на попадание МКБ в сферу влияния «Роснефти», тесно связывают банк с нефтяной компанией. Источники “Ъ” указывают, что структуры «Роснефти» — крупнейшие депозиторы МКБ. Это так?

— У нас страна конспирологических теорий, скажу я вам.

— Но ведь «Роснефть» — один из стратегических партнёров МКБ? В конце октября 2017 года две её структуры — «РН-Няганьнефтегаз» и «Самотлорнефтегаз» — вложили в капитал банка 22 млрд руб. в виде субординированных депозитов. В 2015 году «Роснефть» выдала МКБ субординированный заем на $300 млн.

— МКБ исторически силен в корпоративном сегменте. Работа с компаниями размера «Роснефти» — своего рода показатель «высшей лиги». К счастью, таких клиентов у нас много. При этом мы, безусловно, заинтересованы в том, чтобы банк не концентрировал риски в одном сегменте или на одном клиенте. Поэтому и развиваем корпоративный бизнес, и планируем нарастить розницу.

Когда возник вопрос по субордам, мы обратились в первую очередь к своим клиентам, к тем, с кем уже есть давняя успешная история сотрудничества. Первой откликнулась «Роснефть».

Благодаря субордам от структур «Роснефти» мы достигли капитала в 250 млрд руб. Это другая лига, открывающая перед банком новые возможности.

— 250 млрд руб.— в том числе отсечка для размещения средств Федерального казначейства. МКБ теперь этим займется?

— Пока идёт дискуссия по рейтингам. Банк должен иметь одновременно два рейтинга — от «Эксперт РА» и АКРА на уровне не ниже соответственно ruA+ и А+. МКБ пока недотягивает. Но, как я уже отметил, мы предпринимаем необходимые усилия, чтобы успешно работать в «высшей лиге»

— Видите ли вы риски, связанные с необходимостью рефинансирования средств «Роснефти» и её структур в случае их изъятия?

— Нет, не видим. Мы внимательно отслеживаем и риск ликвидности, и риск диверсификации.

— Первым зампредом МКБ недавно стал Михаил Полунин. Он возглавлял банк «Пересвет», который санируется подконтрольным «Роснефти» Всероссийским банком развития регионов (ВБРР). На рынке есть мнение, что тем самым в МКБ пришел «человек Сечина».

— Мы активно набираем людей, готовых решать задачи, соответствующие амбициям банка, умеющих работать на сложном рынке. Не только из ВБРР. К нам пришел Олег Борунов из ВТБ, Александр Казначеев из Газпромбанка, Павел Шевчук из Сбербанка. Следуя вашей логике — «человек Костина», «человек Акимова» и «человек Грефа».

— Намечаются ли ещё какие-то кадровые перестановки, изменения? В связи с чем происходит реформа команды?

— Ротация кадров — нормальный процесс. Для тех задач, которые мы перед собой ставим, нужны специалисты «из высшей лиги». Собственно, их мы и пригласили. Сейчас у нас нет вакансий на позиции топ-менеджеров.

— Намечаются ли какие-либо сделки по слиянию и поглощению?

— Это не наша история. Мы всё время развивались органически и сейчас от этой своей стратегии не отходим. Правда, если будут какие-то возможности, мы их точно не упустим. Но пока мы таковых не видим — нет объектов.

— Как же? В начале сентября прошлого года концерн «Россиум» объявил о покупке у «Открытие холдинга» инвесткомпании Otkritie Capital International Limited, расположенной в Лондоне.

— Эта другая история, сделка — часть стратегии развития «Россиума». У концерна не было классического инвестиционно-банковского бизнеса. Мы оценивали различные варианты: создание такого блока с нуля или покупка. Самим создавать брокера — долгий и дорогостоящий путь. Покупать что-то дорого мы тоже не хотели — мы вообще не очень склонны что-то покупать дорого — и, соответственно, вели разговоры со многими игроками рынка. Когда условия оказались приемлемыми, мы совершили сделку и переименовали компанию в Sova Сapital Limited (согласитесь, странно, чтобы она до сих пор называлась Otkritie Capital). Мы сразу получили достаточно диверсифицированную клиентскую базу, как российскую, так и иностранную, выход на западные рынки.

— Нет ли риска разворота сделки? Ведь договоренности были достигнуты незадолго до санации «ФК Открытие» с его прежними акционерами.

— Мы совершили сделку уже после введения в банк временной администрации.

— В 2016 году вы уже покупали Банк Сберегательно-кредитного сервиса (СКС) для развития инвестиционного банкинга.

— Мы планировали развивать брокерское обслуживание бизнеса, СКС получил брокерскую лицензию. С приобретением Sova можно говорить о синергии бизнесов СКС и Sova Capital.

— Ещё была известная история, связанная со сделками по слиянию и поглощению. В 2015 году вы хотели купить у Николая Цветкова банк «Уралсиб». Сделка даже была одобрена Федеральной антимонопольной службой. Почему не купили?

— Так звезды сошлись. Коммерчески сделка мне показалась совершенно неинтересной.

— Даже покупка «Уралсиба» за рубль? Источники, знакомые с ходом переговоров, в то время рассказывали, что именно такая конфигурация обсуждалась вами и Николаем Цветковым.

— Условия, которые обсуждались, комментировать не буду.

— К вам же наверняка и сейчас приходят люди с предложениями купить, посмотреть их бизнес?

— Нет. Я даже не понимаю, кто мог бы прийти.

— Например, Дмитрий Ананьев, которому нужно было продать банк «Возрождение»? Он много с кем на эту тему общался.

— Со мной — нет. Мы, безусловно, когда в Промсвязьбанк пришла временная администрация и стало ясно, что братьям Ананьевым нужно продавать аффилированный банк «Возрождение», между собой все это обсудили. Однако решили, что принимать в этом какое-либо участие нам неинтересно. Никаких переговоров с братьями Ананьевыми по поводу «Возрождения» не было.

— Ведутся ли переговоры с какими-либо игроками на рынке по поводу объединения вашего пенсионного бизнеса?

— Мы считаем рынок перспективным, рассматриваем различные варианты. О конкретных сделках говорить рано.

— Мы говорили про «Открытие». Существовало ли «московское кольцо», или БОМП — Бинбанк, «Открытие», МКБ и Промсвязьбанк — банки с «перекрестными финансовыми обязательствами»?

— Это опять какая-то конспирология. При упоминании «московского кольца» я всегда «Властелина колец» вспоминаю. Можно сколько угодно обсуждать мифы, жизнь уже все расставила на свои места.

— В августе прошлого года менеджер УК «Альфа-Капитал» Сергей Гаврилов разослал клиентам письма, в которых говорилось о проблемах в указанных четырёх банках. Как эта история повлияла на МКБ?

— Это какая-то завядшая история. Я и тогда на эти мистификации никак не реагировал, и сейчас реагировать не собираюсь.

— Может, это и мистификации. Но по факту МКБ остался единственным «живым» банком из всей этой четверки. И каждый раз, когда заходит речь про банки, находящиеся на санации в Фонде консолидации банковского сектора (ФКБС) ЦБ, вспоминают МКБ. Отсюда и пошли разговоры, что МКБ фактически спас Игорь Сечин.

— Я могу говорить только за себя. Мне странно, что до сих пор это муссируется… Надо просто изучать балансы, цифры, показатели.

Если оперировать фактами, а не домыслами, то понятно, что не существовало никакого «московского кольца».

— Как вы относитесь к новому механизму санации банков — силами ФКБС?

— Нет в этой жизни ничего совершенного. Но мне кажется, что новый механизм вполне рабочий, отвечает западным практикам и точно более эффективен, чем прежний, который реализовывался силами инвесторов на дешевые кредиты от государства. Важно, чтобы новые механизмы были лучше, чем старые.

— ЦБ объединяет санируемые «Открытие» и Бинбанк и планирует получившуюся конструкцию через два-три года продать. Есть потенциальные инвесторы, которые могут интересоваться таким крупным банком?

— Потенциально да. Сегодня, естественно, продать в рынок нельзя. В будущем все будет зависеть от состояния этого банка и состояния рынка.

— МКБ был акционером Промсвязьбанка с долей 8,58%. Однако сразу после объявления о введении временной администрации МКБ вышел из капитала Промсвязьбанка — в результате закрытия сделки репо. Для вас происшедшее с Промсвязьбанком не стало неожиданностью?

— Как вы указали, это была биржевая сделка репо, чисто финансовая. Контрагентом по ней выступал Национальный клиринговый центр. То есть акции Промсвязьбанка какое-то время отражались на балансе МКБ просто в рамках репо. Наступил срок закрытия сделки, и мы её закрыли.

— Вы хотите сказать, что это совпадение?

— Именно. Как я уже отметил, МКБ был временным держателем, а не стратегическим инвестором. Это рядовая история.

— Вы планируете ещё продавать акции МКБ на бирже?

— Уровень капитала достаточный, так что пока потребности нет. Но если что — вариант публичного размещения мы для себя не исключаем. В любом случае при увеличении капитала я планирую свою эффективную долю — контроль в банке — сохранять.

— Сценарий продажи контроля в МКБ рассматриваете?

— Ко всем своим бизнесам — и к банку, и к НПФ, и к девелоперской компании — я отношусь исключительно как к бизнесу, а не как к делу всей жизни. Если будут предложения их купить за хорошие деньги, я продам.

— Кто-нибудь предлагает?

— Нет. Пока вообще никаких переговоров не ведём. Но если предложит, продам.

— И банк?

— И банк. Но здесь мы говорим о большой сделке, которая просто так, как черт из табакерки, не появляется.

— Регулятор хочет получить право вето при переходе контроля в системно-значимых финансовых организациях, к которым относится МКБ. Согласны ли вы с такой постановкой вопроса с точки зрения рыночного игрока?

— Банковский рынок должен быть регулируемым, он не может быть сам по себе. Например, когда речь идёт о банках системно-значимых — это сделки на миллиарды долларов, высокая концентрация банковского бизнеса, интересы большого количества физических и юридических лиц,— регулятор должен на это влиять. Усиление надзора к тому же — это мировой тренд.

— У вашего НПФ «Согласие-ОПС» крупные инвестиции в банковский сектор: на конец третьего квартала 2017 года в банковский сектор было вложено 40,3% портфеля накоплений, на конец прошлого года — 34,1%. Это на пределе допустимой концентрации.

— Если просмотреть на наш риск-профиль и куда мы вкладываем, то видно, что портфель фонда грамотно диверсифицирован. По состоянию на 30 сентября 2017 доля банковского сектора составляла 39,82% портфеля фонда (законодательное ограничение было 40%), при этом 9,34% составляли денежные средства, предназначенные для покупки ценных бумаг небанковского сектора.

— Держал ли ваш НПФ ценные бумаги банков и финансовых структур «ФК Открытие», ПФГ «Сафмар» или Промсвязьбанка?

— Держал 0,33% от портфеля бумаги Промсвязьбанка. «Открытия» и ПФГ «Сафмар» не было. Разве что минимум каких-то акций сети «М.Видео», которая сейчас входит в группу «Сафмар» (раньше владела Бинбанком.— “Ъ”).

— У «Согласия-ОПС» есть ценные бумаги МКБ?

— Есть, только облигации и в объёме порядка 9% в портфеле фонда. По ним абсолютно рыночная доходность.

— Куда «Согласие-ОПС» ещё планирует в ближайшее время инвестировать?

— Мы стремимся к вложениям в понятные проекты — те же самые банковские инструменты.

— Как у вас все позитивно и просто, сложно поверить в то, что сейчас такое возможно для частного банка.

— А работать всегда непросто. Я потому и получаю кайф от работы, потому что это непросто. Я записался на трейл (марафон по пересечённой местности.— “Ъ”) — будет непросто, придётся преодолеть себя. Так же и на работе. Я вообще люблю конкуренцию, конкурентную среду.

— В том-то и дело, что сейчас конкурентная среда какая-то нездоровая.

— Почему?

— Из частных банков в первой десятке остались только МКБ и Альфа-банк…

— Медицинский факт.

— Остальные — госбанки, в том числе те, которые находятся на санации в ФКБС. За счёт чего МКБ конкурирует?

— Прежде всего за счёт открытости, понятности, скорости, сервиса, прогнозированности. Мы всех клиентов воспринимаем как партнёров.

— Звучит, извините, как лозунг. Но есть же причина, по которой ту же «Роснефть» привлекает МКБ?

— Да и «Роснефть», и другие крупные компании обслуживаются во всех больших банках, и это не секрет. Ну нет у нас никакой волшебной палочки. Кроме общих слов, здесь сказать нечего. Но воплотить эти «общие слова» в жизнь не так просто, требуются долгие годы. Как в байке про английский газон. Туристы, любуясь идеальным английским газоном, интересуются у садовника, в чем секрет его создания. Садовник отвечает, что все просто: надо раз в неделю регулярно его стричь и поливать, стричь и поливать и так на протяжении 200 лет. В России всегда концентрация государственных банков была больше 50%. Но это специфика нашего рынка. И что, сесть и заплакать? Не люблю я все эти разговоры про огосударствление банковской системы, они в пользу бедных. Надо просто больше требований предъявлять к себе.

— Нетипичная позиция. Ещё от вас не слышно модных сейчас терминов «блокчейн», «эджайл» и т. п., что тоже необычно. Вы развиваете новые технологии, новые методики управления?

— High-tech — очень важное направление, это будущее, и мы в него серьёзно инвестируем. Но я не разделяю точку зрения относительно исчезновения банков — никуда они не денутся. Но вот весь фронт-офис перейдет вот сюда (показывает на смартфон.— “Ъ”). Но здесь очень много хайпа.

— Я слышу от вас слово «хайп»!

— Знаю я, конечно, все эти слова, мы внимательно следим за всем новым.

— Что касается офисной сети — пока ещё нужно её поддерживать?

— Да. Я думаю, что мы доживем до закрытия всех банковских офисов, которые перейдут в электронный вид. Но пока люди по-прежнему хотят прийти в банк, увидеть стол, стул, консультанта.

— Персонал оптимизируете?

— К вопросу персонала мы всегда относились очень взвешенно. Безусловно, ротация присутствует: есть, скажем, аттестация, которую кто-то не проходит. Но мне непонятно, когда компания сначала декларирует рост, а потом заявляет: а сейчас мы 30% сократим! А когда брали эти 30%, о чём думали? Что они делали, эти 30%? Вот у нас нет лишних людей.

— Мы поговорили о вашем финансовом бизнесе, а как чувствует себя девелоперский? Компании «Инград» и ОПИН уже полностью объединились?

— Да, компании полностью интегрировались под единым брендом «Инград». К 2021 году выручка должна составить 100 млрд руб. Мы активно занимаемся новыми проектами, в том числе реконструкцией стадиона им. Стрельцова («Торпедо») и сопутствующей ему спортивной инфраструктуры. По благоустройству общественного пространства вокруг стадиона сотрудничаем с КБ «Стрелка» Александра Мамута, кстати, болельщика «Торпедо» со стажем.

— Какова ситуация с долгом O1 Group Бориса Минца МКБ? Ранее СМИ писали, что частью условий сделки по продаже O1 Properties является погашение Laysa Group долга перед МКБ на общую сумму около 25 млрд руб.?

— С Борисом Иосифовичем (Минцем.— “Ъ”) мы очень давно сотрудничаем. Неприятно поэтому узнавать о продаже залогов одного из заемщиков банка из газет.

Нарушен дух партнёрства. Я не сомневаюсь, что кредит будет возвращен в полном объёме. Однако в связи с нашим предположением, что дальнейшее развитие отношений будет связано с юридически значимыми и сложно структурированными операциями, напрямую не связанными с банком, концерн «Россиум» выкупил этот кредит на себя. Для дальнейшей работы мы также наняли компанию River-stretch. Эта компания уже зарекомендовала себя на рынке работы с проблемными объектами (River-stretch известна, например, по успешному взысканию долгов с бывшего акционера «Дон-строя» Максима Блажко.— “Ъ”).

— «Россиум» уже начал процесс взыскания долга?

— Нет, не начал.

— Может ли «Россиум» забрать у господина Минца НПФ «Будущее»?

— «Будущее» у нас в залоге, но «Россиум» предпочитает получить возврат кредита деньгами.

— Как долго, вы считаете, стоит посвящать жизнь бизнесу? Нет ли уже желания полностью заняться семьей, которая у вас, в пример многим, очень большая?

— Я вам расскажу одну историю: какое-то время назад после обсуждения всех деловых вопросов один иностранный инвестор задает мне витиеватый вопрос, такой, в английском стиле. Я ему говорю: простите, не понял, скажите прямо, как есть. Он спрашивает: вы через 15 лет собираетесь играть в гольф или работать? Так вот, и тогда, и сейчас отвечаю — через 15 лет я собираюсь работать.