Жизнь после выборов: как изменится судьба кандидатов в президенты

Итоги президентских выборов сенсацией не оказались. Но от этого их значение меньше не стало. Выборы в России, как это давно известно, являются индикативными — они показывают текущие массовые настроения и способность власти этими настроениями управлять. А она, как показали результаты кампании, по-прежнему вне всяких сомнений.

Явка на выборы (67,98%) оказалась даже выше, чем в 2012-м, — в период максимальной общественной активности последних десятилетий, тогда как сегодня эта самая активность — на минимальном уровне. Это яркое свидетельство мобилизационных способностей Кремля. На этом фоне даже собственно результат Путина — почти 77%, который является рекордным за всю российскую историю, представляется не столь важным. В пресловутой формуле 70/70 (явка/результат), которой отводили решающее место в стратегии АП, чуть-чуть не дотянули до первого контрольного показателя, зато с лихвой перевыполнили второй.

Кремлю данный результат был важнее не столько во внутренней политике, сколько во внешней. Он должен опираться для уверенности на эти цифры во взаимоотношениях с противостоящим ему Западом. Адресованное ему послание заключается в следующем: «Ваши санкции не работают, чем сильнее давление на Россию, тем сильнее поддержка её власти народом». Теперь Путин может чувствовать себя ещё более независимым, общаясь и с Трампом, и с Меркель, и с Мэй, и с прочими западными лидерами. Да и свежий конфликт с Лондоном и попытка воздействия на Россию пошли ему только на пользу.

Внутри России следующие шесть лет Путин может спокойно заниматься решением проблемы выбора преемника и выстраивать дальнейшую конфигурацию власти: его положение внутри правящего клана окончательно стало уникальным, и он может не беспокоиться о подсиживании. Любое его решение будет принято безоговорочно.

Что выиграли другие

Куда интереснее будущая судьба его «конкурентов». Как показывает предыдущий опыт, вариантов только два: либо забвение и выпадение из политики, либо «награда» за примерное поведение. Первый путь прошли, например, ныне забытые участники гонки-2000 — Скуратов, Подберезкин, Джабраилов или Михаил Прохоров, если брать выборы-2012. Второй — Элла Памфилова, которая получила в награду должности, одна другой интереснее. Жириновский, Зюганов, Явлинский и Миронов, все эти годы обеспечивавшие массовку, также без призов не оставались.

Для Павла Грудинина будущее наиболее туманно. С одной стороны — второе место. С другой — результат на шесть процентов ниже, чем у Геннадия Зюганова в 2012-м. Для КПРФ данный результат в любом случае позитивный, место «партии номер два» она за собой сохранила. Для Грудинина все гораздо сложнее. Помимо позитива, за кампанию накопился не менее очевидный негатив. Собственной и независимой базы поддержки он не создал. Перехват управления в КПРФ для него практически невозможен. Некое левое движение вокруг него вряд ли сложится, поскольку выявилась противоречивость его фигуры, её уязвимость для критики.

Теперь все зависит от Кремля. Нужен ему будет в дальнейшем такой спарринг-партнёр — Грудинину откроют дорогу, может быть, даже дадут некую должность. Сочтут его потенциал полностью отработанным — отправят на свалку истории. В любом случае совхоз останется при нём, а кампания принесла хозяйству мощную рекламу.

Куда интереснее будущее Ксении Собчак. Да, результат её получился не впечатляющим — менее двух процентов. Однако в политике не все исчисляется формальными показателями. Собчак выполнила главное — она создала реальную конкуренцию Алексею Навальному. Вчерашний их диалог в прямом эфире выявил всю глубину расхождения между ними, причём Собчак держалась уверенно и спокойно, а Навальный откровенно нервничал и нападал на неё. И в данном случае неважно, для чего эта конкуренция. Ксения как бы сказала: «Теперь я тоже хочу выступать на поле либеральной оппозиции и место за собой резервирую».

В ходе кампании немало людей, популярных и знаковых среди либеральной тусовки, поддержали её — достаточно назвать Машу Слоним или Антона Долина. И это принципиально важно. Да, количественный состав этой группы мал, но он куда важнее качественно, ибо эти люди обладают огромными возможностями в СМИ, социальных медиа, играют большую роль в создании культурного контента.

Собчак, в отличие от Навального, устраивает их по многим показателям. Она более предсказуема, более «своя»: всё-таки у Навального в прошлом, о чём она и сказала на дебатах, — заигрывание с националистами; он довольно агрессивный популист, а имидж Собчак в этом смысле безупречен. Светская львица в любом случае предпочтительнее для данной публики, чем связанный с улицей Навальный. Даже то, что в споре с Навальным она приписала Евгению Шварцу «роман», не зная, что «Дракон» — это пьеса, вряд ли сильно подпортит её имидж у либеральных интеллектуалов.

С точки зрения Кремля Собчак также молодец и её опасаться не стоит. Она успешно сорвала план Навального по бойкоту выборов, говорила «правильные» фразы, типичные для прозападного либерала, гарантирующие и её неизбрание, и одновременно чистоту её позиций в глазах единомышленников. Это такой идеальный оппозиционер — неприемлемый для большинства россиян и выше подозрений в собственном стане, при этом не способный на опасные, непредсказуемые поступки. Кто-то вроде Людмилы Алексеевой, только моложе её на полвека.

Поэтому создание партии под Собчак вполне вероятно. Дмитрий Гудков, также разошедшийся с Навальным, в этом смысле её идеальный партнёр. А получив голосов больше, чем Явлинский, она смело может переманивать на свою сторону и его электорат.

В любом случае политика в России на пороге перемен. Все понимают, что время Зюганова — Жириновского — Явлинского — Миронова, а в обозримой перспективе и Путина заканчивается. Нужны новые лидеры, идеи и партии. Процесс их подбора и выдвижения будет идти и внутри кремлевских стен, и за их пределами.