Артем Аветисян прикармливает помощников Путина на охоте

Руководитель направления «Новый бизнес» Агентства стратегических инициатив (АСИ) Артём Аветисян и его партнёры находятся в состоянии акционерного конфликта с фондом Baring Vostok, основанным американским инвестором Майклом Калви. Борьба идёт за банк «Восточный», стороны судятся в лондонском и российском арбитражах: Baring обвиняет Аветисяна с партнёрами в мошенничестве и выводе активов из банка, те, в свою очередь, ставят в вину Baring невыполнение опциона на акции «Восточного» и хищение средств из банка. По заявлению партнёра Аветисяна Шерзода Юсупова против Майкла Калви в России возбуждено уголовное дело. Арест американского инвестора в феврале вызвал широкий общественный резонанс, ситуацию пришлось комментировать и президенту Владимиру Путину.

Через несколько месяцев после возбуждения дела против Калви Аветисян с партнёрами получили контроль над «Восточным», реализовав по решению амурского суда опцион почти на 10% акций «Восточного». Сам Аветисян о конфликте и уголовном деле публично почти не высказывался. «Я давал отдельные комментарии, но не видел причин создавать отдельный информационный повод в виде полноценного интервью», — сказал он РБК. Об отношениях с Baring Vostok, претензиях ЦБ к «Восточному» и работе АСИ по защите бизнеса — в его интервью РБК.

— После начала уголовного дела и резонанса вокруг него лично вам стало сложнее вести бизнес, взаимодействовать с теми, с кем вы раньше общались?

— Ничего подобного я не замечал. От общения никто не отказался. Напротив, мы продолжаем работать, так как по роду деятельности АСИ у нас много проектов, которые мы совместно реализуем cо всеми деловыми объединениями.

— Например, Максим Орешкин приезжал на встречу инвесторов Baring Vostok, Александр Шохин тоже высказывался, комиссия по этике РСПП, в частности, посчитала инициирование дела не соответствующим деловой практике. Не стало сложнее?

— Действительно, после ареста менеджеров фонда Baring Vostok некоторые критично высказывались по поводу сложившейся ситуации. За это их нельзя осуждать, так как в тот момент ещё не были известны многие детали и обстоятельства дела.

Контекст

В августе 2016 года Майкл Калви и Артём Аветисян договорились объединить «Восточный» и «Юниаструм». В объединенном банке кипрская структура Baring Vostok — Evison — получила 51,6%, «Финвижн» Артёма Аветисяна — 32%, его партнёры Шерзод Юсупов и Юрий Данилов — 4,8 и 3,2% соответственно. Evison предоставил «Финвижн» опцион на 9,9% акций банка за 750 млн руб., так как фонд изначально не рассматривал себя в роли контролирующего акционера и готов был отдать контроль.

В марте 2018 года, когда пришло время исполнения опциона, Baring Vostok отказался продавать акции банка, сославшись на нарушение «Финвижн» акционерного соглашения. Согласно позиции фонда, перед объединением банков и после завершения due-diligence «Юниаструма» из него были выведены активы на сумму не менее 3,6 млрд руб. Вместо исполнения опциона фонд пошел в Лондонский международный коммерческий арбитраж (LCIA), где предъявил претензии в мошенничестве на 17,5 млрд руб. к «Финвижн», Аветисяну и Юсупову. «Финвижн» выдвинула контрпретензии более чем на 20 млрд руб. По существу спор не рассматривался. «Финвижн» после возбуждения уголовного дела против Калви подала иск к Evison в Арбитражный суд Амурской области, где добилась права исполнить опцион и в июне вместе с партнёрами получила контроль над банком.

— С какого момента вы отсчитываете начало акционерного конфликта? Когда стало понятно, что вы с Baring Vostok не сможете договориться?

— Акционерный спор начался в марте 2018 года в связи с невыполнением фондом своих обязательств по продаже пакета опционных акций. Вскоре после этого были поданы иски в международные арбитражи. Я не считаю, что точка невозврата пройдена. Компания «Финвижн» всегда готова к мировому соглашению.

— Какие бы условия вас устроили?

— Мировое соглашение не обсуждается на текущий момент, но компания «Финвижн» готова к мировому соглашению и условий никаких не ставит.

— Может быть, фонд вам какие-то условия выдвигает, которые они хотели бы видеть в мировом соглашении?

— Нет, никто сейчас не выдвигает ничего.

— То есть вы с ними не общаетесь?

— Я не общаюсь.

— Летом ваша компания «Финвижн» вместе с партнёрами-миноритариями получила контроль над банком «Восточный». Одновременно начались проблемы с капиталом: пришло предписание от ЦБ о досоздании резервов, капитал снизился. В августе компания, выпустившая бонды банка, сообщала, что «Финвижн» обещает выкупить проблемные активы банка на 2,2 млрд руб. для его поддержки. Выполнила ли компания обещание?

— Вы, наверное, сами понимаете, что благодаря обещаниям невозможно поднять капитал. Действительно, «Финвижн» взяла на себя обязательства по выкупу части непрофильных активов с баланса банка, если их не удастся реализовать в течение двух лет. Смысл предоставления данной гарантии заключается в том, чтобы дать возможность менеджменту банка в нормальные сроки реализовать непрофильные активы, не продавая их за бесценок. Акционер в лице компании «Финвижн», в случае если по каким-то причинам не удастся продать данные активы, их выкупит — не менее чем по балансовой стоимости, но с прибылью для банка — и таким образом поддержит банк.

— Активы зарезервированы банком?

— Какие-то зарезервированы полностью, какие-то частично. Но на данный момент банк реализует мероприятия по продаже непрофильных активов. А на вопрос, как удалось поднять капитал банка, отвечаю: исключительно за счёт прибыли, которую генерит банк благодаря эффективному менеджменту. Банк провел ряд мероприятий по резкому сокращению затрат, оптимизации численности штата, сокращению рекламного бюджета.

— Конкретно называть активы вы не готовы?

— У меня нет сейчас этого списка под рукой.

— Это могли бы быть в том числе активы, которые в качестве отступного банк получил от своих заемщиков?

— Это разные непрофильные активы. На балансе банка непрофильных активов на миллиарды рублей.

— В октябре завершилась проверка ЦБ, и, по нашим данным, регулятор выявил необходимость создать новые резервы в «Восточном» на сумму не менее 5 млрд руб. Действительно ли было такое предписание? На какую сумму?

— В банке действительно недавно закончилась проверка, и получено предписание, которое было выполнено досрочно. Не считаю правильным комментировать её детали.

— Сохраняется ли угроза списания субординированных облигаций банка?

— Угрозы списания субордов на сегодняшний день не существует. В том числе благодаря тому, что банк воспользовался своим правом не выплачивать купоны. Как я уже говорил, банк выполнил предписание в полном объёме без пробития обязательных нормативов.

— Вы, как новый акционер, взаимодействуете с ЦБ, как часто с ним общаетесь, когда в последний раз встречались с руководством и что вообще они говорят после смены акционера? Изменился ли их подход к регулированию банка?

— Вопрос, как в Центробанке относятся к смене контролирующего акционера, стоит, наверное, адресовать представителям Центробанка. С руководством Центрального банка в последнее время не встречался.

— По итогам предписания в мае ЦБ, по нашим сведениям, указывал банку на схемный характер его выполнения. И в течение полугода не подтверждал выполнение этого предписания. Сейчас он считает его выполненным?

— Большая часть [ваших] вопросов так или иначе касается решений, которые принимаются в Банке России, которые я не могу и не должен комментировать. Могу только сказать, что майское предписание признано исполненным. И если бы исполнение носило схемный, как вы говорите, характер, этого бы не произошло.

— Есть ли риски отзыва лицензии, санации банка? Лично вы готовы финансово поддерживать его, если такие риски появятся?

— Рисков отзыва лицензии и санации я не вижу. Со своей стороны я не раз заявлял о готовности оказать поддержку банка, если в этом будет необходимость.

— Вы и Baring Vostok договаривались провести допэмиссию банка. Насколько мы знаем, осенью 2018 года была встреча с председателем ЦБ, на которой стороны дали гарантии. В итоге допэмиссии не было. Была ли такая встреча? Нужна ли сейчас допэмиссия банку? И готовы ли вы в ней участвовать?

— Я действительно подтверждал готовность участвовать в допэмиссии, но на равноправных условиях и по справедливой оценке, без нарушения преимущественных прав компании «Финвижн». Сейчас ни для кого не секрет, что педалирование темы проведения эмиссии со стороны фонда было лишь с одной целью — не дать реализовать опцион, чтобы во что бы то ни стало помешать компании «Финвижн» стать крупнейшим акционером банка. На данный момент мы рассматриваем эмиссию сугубо как возможность дальнейшего развития банка, привлечения новых инвесторов, а также участия в консолидации банковского рынка, которая неизбежно будет продолжаться.

Контекст

В августе 2018 года ЦБ завершил проверку уже объединенного банка «Восточный», а осенью выдал предписание банку почти на 20 млрд руб. Чтобы поднять запас достаточности капитала, Baring Vostok и «Финвижн», уже находившиеся в конфликте, договорились провести допэмиссию на 5 млрд руб. на равных условиях, чтобы не размыть доли друг друга. «Финвижн» отказывалась проводить допэмиссию, так как это размыло бы долю опционных 9,9% приблизительно до 6%. Представители Baring Vostok заявляли о готовности исполнить допэмиссию в полном объёме и указывали, что у оппонентов нет свободных средств, чтобы исполнить её на равных началах. В итоге «Финвижн» заблокировала проведение допэмиссии в Амурском суде.

— Что вы подразумеваете под консолидацией? Вы говорите об объединении «Восточного» с другими банками?

— Под консолидацией имеется в виду потенциальное объединение банков. Чтобы объединить, возможно, надо приобрести. Я говорю о том, что эмиссию мы рассматриваем сугубо для развития. Если будет такая возможность, то, конечно, есть банки, которые нам были бы интересны на российском рынке с точки зрения приобретения и с последующим объединением.

— Например, Азиатско-Тихоокеанский банк (АТБ) потенциально был бы интересен? ЦБ планирует проводить аукцион в начале весны.

— Из тех банков, которые для нас сейчас представляют интерес, это, безусловно, АТБ. И в случае если ЦБ решит проводить ещё один конкурс, мы бы хотели в нём участвовать, так как объединение с АТБ даст максимальный экономический эффект плюс идеально ложится в стратегию усиления рыночных позиций банка «Восточный» на Дальнем Востоке.

— Если вы предполагаете возможное участие в аукционе на АТБ, какие средства вы готовы направить на его приобретение — личные средства или свободный капитал «Восточного»?

— Вы же мне задали вопросы касательно эмиссии, и я вам сказал, что эмиссию мы рассматриваем сугубо для развития банка, в том числе для потенциальных сделок. Там много факторов должно сложиться, и должно быть достаточно капитала у банка, чтобы поучаствовать в этом конкурсе. Если, конечно, ЦБ его будет проводить.

— Выкуп задолженности заемщиков «Восточного» возможен?

— Банк рассматривал возможность продажи части розничного портфеля, но мы пришли к выводу о коммерческой нецелесообразности такой сделки.

— А почему нецелесообразно? Недостаточно предложили?

— Нет. Фактически это [означает] залезать в прибыль будущих периодов. Потому что все хотят купить хорошие портфели, а хороший портфель нам нужен самим. Мы хотели иметь такие предложения на случай, если бы у нас капитал был на грани и нужно было бы избежать пробития нормативов. Но коммерческой целесообразности в этой сделке мы не увидели. Те предложения, которые нам поступали, естественно, мы анализируем.

— Была информация, что Модульбанк может переехать в одну из башен «Москва-Сити». Объявлялось и о переходе в «Восточный» части команды из Модульбанка. Во-первых, на какие деньги будет осуществляться переезд? Во-вторых, возможно ли объединение банков?

— Не знаю, откуда у вас информация о переезде, мне об этом ничего не известно. К менеджменту банка действительно присоединилась часть команды, которая отвечала за разработку и становление проекта Модульбанка. Это одна из самых успешных платформ для работы с малым бизнесом на российском рынке. Это решение было принято совместно с моими партнёрами в Модульбанке и продиктовано желанием и менеджмента, и акционеров «Восточного» двигаться в сторону цифровизации бизнеса, а также более диверсифицированной и сбалансированной бизнес-модели. Объединения банков не планируется.

— Топ-менеджмент Модульбанка продает свою долю. Вы её у них покупаете?

— Мы рассматривали предложение по продаже топ-менеджерами их долей, но не хотел бы за них отвечать. Адресуйте данный вопрос непосредственно им.

— Вы планируете сохранить оба банка у себя?

— Я планирую сохранить свои доли в них.

— Банк «Восточный» сейчас судится в амурском арбитраже с Evison и персонально с Калви — два иска почти на 20 млрд руб. Какая конечная цель этих исков? Вы планируете получить 100-процентный контроль над банком в результате этих судов?

— Ни я, ни мои партнёры никогда не стремились к 100-процентному контролю. Такой цели нет и не было. Речь идёт только о возмещении ущерба банку. Мне непонятно, как возмещение банком ущерба, если он будет доказан и в итоге возмещен, увеличит чью-либо долю.

Компания Аветисяна предъявила претензии Baring Vostok на 12,5 млрд руб.

Финансы

— Это весь ущерб, который нанесен банку? Будут ещё иски?

— Я не могу делать оценки, я не оцениваю этот ущерб. У менеджмента банка есть сформированная позиция, и они будут доказывать её в суде. Дальше только суд решит, обоснованны их требования или нет.

— Суд уже арестовал акции «Восточного», которые принадлежат Evison. Если бы Baring Vostok вышел из состава акционеров, вы бы как отнеслись к этому?

— Отношусь нейтрально. Это их право.

— Когда вы узнали, что ваш деловой партнёр Шерзод Юсупов собирается подавать заявление в ФСБ против Калви и других менеджеров Baring? Как отнеслись к этому? Знали ли заранее?

— Я не помню точную дату, но Шерзод Юсупов ни от кого не скрывал своих планов. Он много раз просил менеджеров фонда вернуть деньги в банк. Он объяснял свои опасения и риски, так как он был одним из тех, кто проголосовал за эту сделку. Мне они не показались беспочвенными. Поэтому я не считал себя вправе его останавливать. Считаю, что если в банке, где хранятся сбережения населения в объёме более 150 млрд руб., аудиторами и внутренним контролем обнаружен факт хищения средств, тем более в таком объёме, то нужно незамедлительно подавать заявление куда угодно, лишь бы иметь шанс вернуть выведенные средства.

Контекст

По версии следствия, Майкл Калви убедил совет директоров «Восточного» уступить кредит Первому коллекторскому бюро (ПКБ, аффилировано с Baring) на 2,5 млрд руб. в обмен на акции люксембургского инвестфонда IFTG. Эту сделку совет директоров одобрил в феврале 2017 года, за неё голосовал и Юсупов. По его словам, позднее аудитор PwC выявил, что акции IFTG из-за ограничений в уставе компании стоили всего несколько тысяч долларов. С заявлением в ФСБ Юсупов обратился в феврале 2019 года, оно рассматривалось неделю и было передано в Следственный комитет, который и возбудил дело. Калви и других фигурантов дела поместили в СИЗО, им вменили хищение 2,5 млрд руб., так как акции IFTG, по версии следствия, стоили всего 600 тыс. руб. Калви неоднократно связывал уголовное дело с акционерным конфликтом. Осенью новая оценка акций, заказанная следствием, показала, что на момент совершения сделки из-за ограничений в уставе акции стоили 260 млн руб., но их рыночная стоимость выше — 3,8 млрд руб. Ограничения IFTG убрала из устава ещё в сентябре 2018 года.

— МВД проводило проверку сделок в «Восточном» летом 2018 года, но не стало возбуждать уголовное дело. Через несколько месяцев после этого Юсупов направил заявление в ФСБ, и дело было возбуждено быстро. Почему именно ФСБ? Есть ли у вас связи в ФСБ? Вы в общественном совете при службе состоите.

— Я не могу комментировать скорость реакции одной или другой службы. Меня с ФСБ не связывают никакие отношения, кроме того, что я состою в общественном совете при ФСБ. Но статус члена общественного совета при ФСБ не даёт каких-либо полномочий по влиянию на правоохранительную деятельность службы.

— Wall Street Journal писала, что, после того как Юсупов подал заявление в ФСБ, вы приглашали Калви на встречу в Москву. Было такое? И знали ли вы на тот момент, что его могут задержать?

— Разумеется, нет. Жаль, что Wall Street Journal плохо проверяет свои источники и факты.

— Вы ожидали такого резонанса после ареста Калви?

— Общественный резонанс был вызван стратегией адвокатов менеджеров фонда, которые сразу связали уголовное дело с корпоративным спором и запустили мощный пиар, чтобы повлиять на общественное мнение как в России, так и на Западе. Многие сразу поверили в эту версию, не разобравшись в деталях.

— После того как РСПП предложил Юсупову отозвать заявление, вы с ним это обсуждали?

— Я не хочу комментировать высказывания и решения РСПП. Могу только сказать, что основанием для заявления Юсупова стали факты, не имеющие никакого отношения к нормальной деловой практике, а имеющие очевидные признаки преступления.

— После возбуждения уголовного дела вызывал ли вас Следственный комитет для дачи показаний?

— Я не комментирую вопросы, связанные со следствием.

— Есть ли перспективы освобождения Калви, прекращения дела?

— Я вообще такой оценкой не занимаюсь. Считаю, что оценку данного дела может дать только суд.

— До или после возбуждения дела вам предлагали продать свою долю в «Восточном»? По нашим данным, третьи стороны готовы были выкупить пакет в банке, встать между двумя акционерами, так ли это?

— И до, и после поступали предложения, если их можно назвать предложениями, так как они звучали вместе с угрозами серьёзных последствий для меня и для банка, если я откажусь. Но продавать свою долю в банке, тем более под давлением, я не планирую.

— Какие угрозы, какого характера? Могут быть угрозы жизни, могут быть угрозы проблем с бизнесом.

— На данный момент не буду раскрывать детали.

— В сентябре появилась оценка акций фонда IFTG, которая была заказана Российскому обществу оценщиков. Знакомы ли вы с этой оценкой? Как вам кажется, может ли она сказаться на ходе уголовного дела? В оценке утверждалось, что рыночная стоимость IFTG значительно выше, чем установило следствие.

— Я не знаком с материалами оценки и поэтому не могу ничего вам сказать по этому поводу.

— Вопрос о кредите Первому коллекторскому бюро, который лег в основу уголовного дела: Майкл Калви в суде рассказывал, что у банка были забалансовые обязательства перед БКС и по ним были заложены евробонды на 5 млрд руб., которые были учтены на балансе банка. Соответственно, неисполнение обязательств привело бы к взысканию бондов и снижению капитала. Вы знали об этом?

— Ни о каких забалансовых схемах мне никто не рассказывал, я впервые об этом узнал из СМИ. А вот о проблемах с кредитом ПКБ узнал на момент обсуждения слияния, ещё в 2016 году. Фонд предупреждал, что кредит ПКБ аффилирован с ними и по нему могут возникнуть трудности со своевременным погашением. Поэтому на момент обсуждения слияния они хотели заручиться нашим согласием на возможную реструктуризацию или погашение альтернативными активами, но, разумеется, соразмерных рыночной стоимости.

— Насколько я помню, в акционерное соглашение входило условие не препятствовать этой реструктуризации. Было такое условие?

— Да. Как я уже сказал, они хотели заручиться нашим согласием на реструктуризацию или погашение альтернативными активами. Но речь шла об активах соразмерной стоимости, а не о фантиках.

— Калви говорил, что с идеей замены активов пришел сам Шерзод Юсупов. Изначально обсуждался вариант выкупа этого кредита, но Юсупов предложил именно обмен активов.

— Вам не кажется абсурдным предположение, что акционер банка, не будучи аффилирован с этим кредитом, будет сам по своей инициативе отказываться от погашения и предлагать какие-то варианты замены? Предлагаю вам этот вопрос как раз адресовать господину Юсупову, но уверен, что это не так.

— Банк получал обязывающие предложения по выкупу пакета IFTG за 2,5 млрд руб., но отказался и предложил цену 3,7 млрд руб. Наложены ли какие-то ограничения на этот пакет? Если у банка были проблемы с капиталом, почему он не был готов его продать?

— Насколько мне известно, никаких ограничений для продажи указанных акций нет. Но ни одной реальной оферты на покупку этих акций банк не получал. Те письма, предложения, на которые вы ссылаетесь, содержали такое количество оговорок и ограничений, которые не позволяют их рассматривать в качестве предложения о заключении сделки. Элементарный запрос KYC (know your client — «знай своего клиента». — РБК) так и остался без ответа. Единственной целью этих писем было создание формальных поводов для очередной пиар-атаки.

— Вы вообще готовы этот пакет продать?

— Если будет реальное предложение за реальные деньги, кто же будет от него отказываться?

— Какие это должны быть деньги?

— Это будет решать совет директоров, если будут реальные предложения.

— Вы сказали, что не ведёте переговоры с Baring. В целом вы рассматриваете возможность договориться с другой стороной?

— Я не связываю судьбу акционерного конфликта с развитием уголовного дела в отношении Майкла Калви. А компания «Финвижн», как я уже сказал, всегда готова к мировому соглашению без всяких условий.

— Baring Vostok связывает уголовное дело с акционерным конфликтом и считает, что у него было две цели. Во-первых, это препятствование процессу в Лондоне, потому что, если топ-менеджеры находятся под арестом, они не могут участвовать в слушаниях, давать свои показания. И вторая их позиция — это то, что они называют выводом активов из «Юниаструма» до объединения. Что вы можете ответить на эти заявления?

— Могу сказать, что эти мотивы несостоятельны. Процессы в Лондоне начались почти за год до ареста, и у менеджеров фонда было время, чтобы подготовить, сформулировать и обосновать свою позицию. На это были направлены большие финансовые и юридические ресурсы. А что касается гипотезы о выводе активов в «Юниаструме», она появилась только в 2018 году, после направления компании «Финвижн» досудебной претензии об исполнении опциона. И была использована как предлог, чтобы уклониться от этого обязательства. Реальных оснований под этой гипотезой никогда не было. И это подтверждается документом об отсутствии претензий к компании «Финвижн», подписанным [менеджерами фонда] спустя почти аж год после объединения банков.

— Вы считаете, что уголовное дело и акционерный конфликт не имеют отношения друг к другу?

— Разумеется, нет. Если следовать вашей постановке вопроса, то получается, что наличие акционерного конфликта между сторонами должно им давать некий иммунитет от последствий в случае правонарушений уголовного характера. Эти вещи нужно и важно разделять. Корпоративные споры, безусловно, должны решаться сторонами в арбитражном суде, но, если есть очевидные признаки состава уголовного преступления, это не должно и не может рассматриваться как часть корпоративного спора.

— Калви в суде рассказывал про несколько кредитов, которые «Юниаструм» выдал трем компаниям («Грибной ферме», «Олимпийскому боулинг-центру» и «Дефстеру» на 3,8 млрд руб.). Он утверждал, что в итоге они были направлены на погашение долга перед Банком Кипра за покупку «Юниаструма». Действительно ли у вас были какие-то непубличные договоренности с Банком Кипра по выкупу «Юниаструма»?

— В чьем-то воображении, возможно, это выглядит как погашение долга за покупку «Юниаструма». Но это не так. Кредиты «Олимпийскому боулинг-центру» и «Дефстеру» были выданы в 2008 и 2012 годах соответственно, это валютные кредиты. Возможно, чтобы избавить «Юниаструм» от валютных колебаний, один из них исторически учитывался на балансе Банка Кипра, а второй — на балансе дочерней компании Банка Кипра.

Это рыночные кредиты. На сегодняшний день один из них полностью погашен, второй наполовину, оба обслуживались без просрочек. Кредит «Грибной ферме» стал результатом реструктуризации проблемного кредита с баланса той же дочерней компании Банка Кипра. При этом проблемный кредит был уступлен Банком Кипра со значительным дисконтом. С учетом решения об уходе с российского рынка Банк Кипра был заинтересован в минимизации exposure (подверженность рискам. — РБК) на российский рынок и на российские активы. Поэтому мы договорились о реконсолидации этих кредитов на баланс «Юниаструма».

— Насколько я помню из того, что говорил Калви, «Грибная ферма» практически сразу запустила дефолт, получив кредит 1,6 млрд руб. Это так?

— Это не так.

— Больше половины корпоративного портфеля «Юниаструма» по информации из акта проверки ЦБ — это кредиты компаниям, связанным с двумя людьми, Вячеславом Зыковым и Алексеем Бакулиным из Клуба лидеров АСИ, который вы возглавляете. Baring Vostok заявлял, что банк при объединении с «Восточным» скрыл информацию о нарушении нормативов по концентрации кредитного риска на связанных лиц. Было ли такое нарушение, вы знали об этом?

— На момент, когда «Юниаструм» выдавал эти кредиты, действовали несколько другие требования по расчету нормативов концентрации. На момент слияния «Юниаструм» не нарушал никаких требований нормативов. Требования изменились уже после слияния. И ряд кредитов стали объединять в группу. Никакого сознательного умысла утаивания информации не было. И в Лондонский арбитраж уже предоставлены развернутые объяснения по этому вопросу. В том числе доказательства, что большая часть якобы скрытой информации о собственниках была в открытом доступе.

А что касается аффилированности — лучше знать своего клиента. Они (Зыков и Бакулин. — РБК) были с нами в разных экспедициях, в том числе и Антарктиде, но говорить об аффилированности абсурдно, у меня нет и никогда не было никакой личной заинтересованности в этих кредитах. Поэтому все было в рамках лимитов, никаких преференций не было, они платили высокие ставки (16–17%), хотя частично они субсидировались.

— У Baring были претензии в целом к корпоративному портфелю, пришедшему из «Юниаструма». По нему же было больше половины всего претензий ЦБ по каждому предписанию по начислению резервов. Несмотря на то что портфель так сильно зарезервирован, есть ли возможность вернуть эти кредиты? Платят ли компании Бакулина и Зыкова по кредитам, обслуживаются ли они?

— Я не буду спорить с таким заявлением, так как резервы по этим компаниям, по корпоративному портфелю «Юниаструма», в 2018–2019 годах действительно имели место быть. Однако у нас разные взгляды на то, что стало причиной таких резервов. Могу только сказать, что компании Вячеслава Зыкова и Алексея Бакулина исправно платили проценты, когда обслуживались в «Юниаструме».

— И когда объединились с банком?..

— Я всё-таки рассчитываю на то, что тот достаточно большой объём резервов, который создан за последние полтора года банком, будет, может быть, не в полном объёме, но частично восстановлен спустя какое-то время после улучшения качества корпоративного портфеля, которому менеджмент банка сейчас уделяет очень большое внимание.

Нельзя взять риск наполовину. «Волгабас» Бакулина в чистом поле во Владимирской области построил современный завод по производству автобусов. Сейчас других таких заводов нет. Ему не хватило на покраску стены, в такой ситуации нельзя обрубать лимиты, но это сделали. Сейчас будет бум автобусов в стране, обновление парка, а площадок не так много. Я уверен, что мы деньги по этому проекту рано или поздно вернем. В текущей ситуации мы бы, наверное, не взяли на себя такой риск.

Мы ограничили выдачу кредитов без согласования совета директоров суммой 50 млн руб. — раньше, когда Baring Vostok был контролирующим акционером, она составляла 750 млн руб.

— А кредит ЧОП «Юнифорт» на €3,4 млн на покупку яхты Princess Yachts Agave? «Юнифорт» — компания бывшего члена совета директоров вашего банка «Региональный кредит» Данилы Лебедева, у Baring тоже были претензии к этой сделке. В чем экономическая целесообразность этого кредита?

— Я не могу сказать, что знаю о каждом кредите, но детали этого кредита я знаю, так как его активно использовали для информационных атак в СМИ. Это обычный кредит для среднего бизнеса, обеспечен твердым залогом, обслуживает проценты и приносит банку прибыль.

— Залог в виде яхты или другой?

— Я не буду раскрывать подробности и детали, это лучше адресовать банку. Это внутрибанковская конфиденциальная информация, и единственной целью её вывода в СМИ является создание информационных поводов и PR-атак, вот и все. А сам по себе кредит нормальный, с залогом, обслуживается.

— Baring Vostok обвиняет «Финвижн» и других ответчиков в Лондонском арбитраже в мошенничестве. Как вы оцениваете перспективы разбирательства?

— Мы рассчитываем на объективное рассмотрение и решение в ходе этих процессов. И поэтому я лично настроен оптимистично. Я считаю, что эти заявления не имеют ничего общего с действительностью, и мне хорошо понятно и известно, чем они продиктованы. Уверен, что получится доказать их несостоятельность.

— Недавно было решение Лондонского суда по иску Baring о запрете банку вести разбирательства в России. Судья сказал, что претензии «Восточного» можно рассматривать в российской юрисдикции, но не претензии «Финвижн». Другая сторона считает, что вы используете банк, чтобы обойти запрет. Используете?

— Действительно фонд обратился в Высокий суд Лондона с очередным абсурдным требованием запретить банку «Восточный» подавать иски на возмещение ущерба. Суд в результате признал за банком такое право, да ещё и обязал фонд возместить банку судебные издержки. Адвокаты коллег, видимо, судят других по своим меркам. Как раз они активно используют возможности для обхода запретов Лондонского суда. Ведь как иначе назвать иски, которые подали сотрудники фонда в качестве якобы независимых сторон? Это те самые сотрудники, которые подписывали документы по нашей сделке.

Также хотел бы сказать, что недавно юристы коллег инициировали и пытаются конструировать уголовное дело против меня лично в Лондоне и бросили на это серьёзные ресурсы. Я вынужден был привлечь адвоката и сейчас также отвлекаюсь от задач банка на этот процесс.

— А претензии, которые подает банк, — это ведь тоже претензии «Финвижн» в Лондоне.

— Банк возмещает ущерб. И это решение менеджмента в первую очередь.

— Это те же претензии, которые «Финвижн» предъявила в ответ на действия Baring?

— Процессы «Финвижн» и банка самостоятельны и неидентичны по своим претензиям. Других комментариев на стадии продолжающихся процессов дать, к сожалению, не могу.

— Насколько мы знаем, было обращение от банка или акционеров в органы по поводу изменения отношения со стороны Центробанка к «Восточному» после того, как в нём появились российские акционеры.

— Это вы из Telegram-каналов берете? Это полный фейк.

— То есть никаких контактов с правоохранительными органами не было для того, чтобы они оценили надзор ЦБ?

— Конечно, нет. А разве у нас в стране правоохранительные органы отвечают за ЦБ? ЦБ — это независимый институт.

— Прокуратура может оценивать некоторые действия, как было с «Югрой». Тогда они сказали, что введение временной администрации было необоснованно.

— Не надо нас ни с кем сравнивать. Мы точно никуда не обращались, и мне, честно говоря, странно, что такое уважаемое издание, как ваше, ориентируется в вопросах на Telegram-каналы. Я прекрасно знаю, кто их оплачивает и с какой целью это делают.

— Я хочу сказать, что это не Telegram-каналы.

— В 2012 году было создано Агентство стратегических инициатив, и вы сразу возглавили там направление «Новый бизнес», запустили Клуб лидеров. Как вы тогда попали в эту структуру? Вы не были публично известным предпринимателем.

— После того как Владимир Путин в 2011 году заявил о создании АСИ, сразу же был объявлен открытый конкурс на директоров. И в конкурсе мог принять участие любой предприниматель. Руководящие позиции в АСИ должны были занять реальные предприниматели со свежим взглядом и пониманием того, какие проблемы мешают им работать и развивать бизнес. В первый отборочный тур попали 200 из 2500 кандидатов со всей страны. А уже во втором туре конкурсная комиссия во главе с Владимиром Путиным выбирала директоров АСИ из 25 человек. Таким образом я и был назначен директором направления «Новый бизнес».

Я тогда не был публично известным предпринимателем, как вы говорите. Да и никто не был, ни Андрей Никитин, ни Дмитрий Песков, ни Владимир Яблонский (сейчас занимают посты губернатора Новгородской области, спецпредставителя президента по технологическому развитию и главы Ассоциации социального развития соответственно. — РБК). А вот из тех кандидатов, которые не прошли в финал открытого конкурса, был сформирован первый экспертный совет АСИ и Клуб лидеров. Таким образом, АСИ стало определенным социальным лифтом для предпринимателей, которые прошли открытый отбор. У предпринимателей Клуба лидеров тогда впервые появилась возможность заявить о проблемах бизнеса на уровне президента, озвучить предложения о том, каким образом эти проблемы можно решать. И многие из этих предложений в дальнейшем легли даже в основу законодательных актов и постановлений правительства.

— Работу АСИ курирует Андрей Белоусов, помощник президента. Его спрашивали о вас, он признавался, что вы давно знакомы, что он считает вас товарищем. Вы с ним как познакомились, до того как пришли в АСИ или после? Какие отношения вас связывают?

— Андрей Рэмович стоял у истоков создания АСИ и Клуба лидеров. Многие инициативы АСИ реализованы при его непосредственной поддержке. Наиболее яркие из них — это Национальная предпринимательская инициатива, Нацрейтинг и другие. Он почётный гость и большой друг Клуба лидеров. Ходил вместе с предпринимателями Клуба лидеров в экспедицию в Антарктиду. А такие, я бы сказал, экстремальные походы, безусловно, объединяют и сближают людей. И действительно за годы совместной работы у нас сложились хорошие отношения. Я понимаю, к чему вы клоните, но это вовсе не означает, что я посвящаю его в текущее положение дел в своём бизнесе, и поверьте, у Андрея Рэмовича много других важных задач, требующих его внимания.

— То есть вы с ним вообще конфликт не обсуждаете?

— Вообще не обсуждаю.

— Он говорил, что просил Эльвиру Набиуллину проконтролировать проверку в «Юниаструме». Это вы его просили?

— Я ни о чём его не просил.

— Никаких советов он вам не давал во время конфликта?

— Я в свои проблемы в бизнесе стараюсь никого не впутывать и не вовлекать.

— Возможно, с чиновниками правительства и Кремля вы обсуждали ситуацию с конфликтом? Ведь президенту пришлось комментировать его на Петербургском форуме.

— Конечно, нет. Со всеми своими проблемами бизнеса я привык справляться сам.

— Ваш бывший коллега Олег Греф — может быть, с ним вы консультировались, потому что известно, что его отец…

— Я ещё раз хотел бы повторить, что не привык свои вопросы в бизнесе обсуждать с кем-либо, тем более с бывшими коллегами.

— Помогает ли АСИ сейчас менять инвестиционный климат? И не перевешивают ли такие ситуации, как дело Baring Vostok, положительный эффект, который приносят такие институты? Многие, когда комментировали дело, связывали его с инвестиционным климатом в стране, с тем, что небезопасно вести бизнес.

— Благодаря АСИ, конечно, в связке со всеми деловыми объединениями и с правительством Российской Федерации был сделан настоящий прорыв, невероятный прорыв в условиях ведения бизнеса в нашей стране. Причём в качестве замера этого выступает не какой-то внутренний рейтинг, а рейтинг Всемирного банка Doing Business. Когда АСИ начинало эту работу со всеми предпринимательскими объединениями и правительством, Россия была на 120-м месте в этом рейтинге по условиям ведения бизнеса, по инвестиционному климату фактически. А сейчас она на 28-м. По некоторым направлениям, например по доступу к электросетям, Россия была на самом последнем, 183-м месте, а сейчас мы в десятку вошли, мы на седьмом месте в мире. И вот вам ответ на ваш вопрос.

— Вы же знаете, что довольно часто эксперты и сами предприниматели критикуют методику. Одно дело — за сколько дней получить разрешение на строительство, другое дело — риск, от которого не застрахуешься и о котором не пишет рейтинг, — риск столкновения с правоохранительными органами.

— Как раз для этого АСИ вместе с Минэкономразвития и предпринимательскими объединениями недавно создали платформу для обращений граждан. Не секрет, что действительно большое количество предпринимателей жалуется на действия правоохранительных органов.

— Есть первые итоги работы, первые результаты работы платформы?

— Да. На сегодня это уже 1174 зарегистрированных пользователя и 490 обращений от предпринимателей меньше чем за месяц. Интерес к платформе очень большой.

— Там есть обращение Baring Vostok.

— Платформа обрабатывает все существующие обращения. Соответственно, обращение Baring Vostok было принято и по правилам платформы направлено для рассмотрения в ведомство, которое они указали в заявлении. Далее ведомство готовит ответ и направляет заявителю. Каким он будет, мне неизвестно, поскольку АСИ не участвует в принятии решений по тому или иному обращению. АСИ лишь разработало платформу и предоставило доступ к ней силовикам и оператору системы.

— То есть, условно, они напишут заявление и получат ответ от ФСБ?

— Я не знаю, какое ведомство они указали в заявлении.

— Вы не видите репутационных рисков для платформы в связи с вашим в ней участием?

— Никаких репутационных рисков для платформы я не вижу. Наоборот, мне поступает шквал звонков и СМС от предпринимателей с вопросами о том, как обратиться за помощью через платформу. И судя по количеству зарегистрированных пользователей и обращений, которые я назвал, интерес к платформе очень большой.

— Бизнес-объединения, которые участвовали вместе с вами в разработке платформы, поддерживали идею о том, чтобы не помещать предпринимателей под арест по делам, которые могли бы рассматриваться в арбитраже. Вы эту позицию поддерживаете?

— Я полностью поддерживаю позицию бизнес-объединений, но повторюсь — ситуация, о которой мы говорим, сложилась не в результате нормальной деловой этики, поэтому говорить о ней, как о возникшей из-за предпринимательской деятельности, нельзя.

— В начале декабря были утечки в Telegram-каналах, публиковались внутренние данные АСИ и данные «Восточного». Что случилось?

— Все, что я видел, это откровенный фейк, и поэтому здесь комментировать нечего.

— Там были в том числе вопросы РБК, которые не были фейком.

— То, что я не отдавал, это точно.

— Мы тоже.

— Но то, что я видел, это фейк. Поэтому здесь даже комментировать нечего.

— Вы будете проводить внутреннее расследование или обращаться в правоохранительные органы?

— Нет, если это фейк, то что там проводить? Кому-то это нужно, кто-то этим занимается системно и целенаправленно. Я не считаю, что на это нужно обращать внимание. Пусть тратят время и силы, бюджеты те, кто хочет это делать. Мне даже показывали коллеги, что кто-то пытается продавать эту информацию.

— Да, так и есть.

— Пусть продают. Может, кто-то хочет её купить, но сразу заявлю, что я покупать не буду.

— Была информация про бюджет направления «Новый бизнес» в АСИ, который составляет 550 млн руб. на 2020 год, из них 115 млн — на пиар.

— Это такой же фейк, и он ничего общего с реальными данными не имеет: пиар-бюджета у нас нет, и цифры на порядок меньше.

— А сколько?

— Я не считаю правильным комментировать бюджет, который даже ещё не утвержден.