«Я тебя угощу таким вином, которого ты никогда в жизни не пробовал»

Процесс по делу экс-министра Минэкономразвития Алексея Улюкаева, которого обвиняют в получении взятки в 2 миллиона долларов у главы «Роснефти» Игоря Сечина, движется к финалу: 27 ноября в Замоскворецком суде защита и обвинение допросили самого подсудимого, после чего последует стадия дополнений, прения, последнее слово и приговор.

Процесс этот запомнится в первую очередь тем, что за трибуной так и не появился главный свидетель по делу — Игорь Сечин, который нашел повод четырежды не явиться в суд, чтобы рассказать, когда, где (в обвинении на этот счёт разные версии, а других свидетелей вымогательства взятки нет вообще) и как именно Улюкаев показывал ему два пальца и вымогал 2 миллиона долларов за якобы положительную позицию министерства относительно приватизации «Роснефтью» «Башнефти». Как сообщил суду в письме адвокат Сечина, 27 ноября его доверитель снова находится «в командировке». На этот раз в Риме.

В отсутствии Сечина адвокаты вынуждены были приступить к допросу своего подзащитного, что ранее планировали сделать только после допроса главы «Роснефти». Суд вынужден констатировать: Сечин вряд ли явится, а процесс должен двигаться дальше.

Перед началом защита снова предложила судье Ларисе Семеновой вернуть уголовное дело обратно в прокуратуру. Причина — не указано ни точное место, ни время «совершения преступления». В разных документах по делу (рапорты ФСБ, заявление экс-главы службы безопасности «Роснефти» Олега Феоктистова в правоохранительные органы и др.) местом вымогательства у Сечина взятки указывается то Гоа (Индия), то Москва, то место и время вовсе называются «неустановленными». Разнятся в бумагах и даты: в одном месте говорится, что вымогалась взятка 15 октября, в другом — 28 октября, в третьем — в ноябре. Ну и главное — не указан способ вымогательства взятки, а само обвинительное заключение противоречит оглашенным уже в суде данным: так, на следствии Сечин говорил, что это Улюкаев настоял на встрече в офисе «Роснефти», в то время как даже прослушки разговоров обоих показывают то, что это глава «Роснефти» настойчиво приглашал министра к себе «показать компанию».

— В связи с тем, что свидетель Сечин не является и, по всей видимости, не явится в связи с «напряженностью его графика», единственное правильное решение — вернуть дело прокурору. Поскольку в деле есть существенный пробел — вообще отсутствует способ вымогательства взятки, — подытоживал адвокат Улюкаева Тимофей Гриднев.

Прокуроры охарактеризовали просьбу как «попытку затянуть процесс» и «нежелание» Улюкаева давать показания. Судья Семенова, посовещавшись в своей комнате 40 минут, с прокурорами согласилась, постановив, что для возврата дела «нет оснований».

Встав за трибуну, подсудимый Улюкаев предупредил, что будет пользоваться своими заметками. Отвечая на вопросы адвоката Гриднева, экс-министр начал с того, что в очередной раз заявил, что не признает свою вину:

— Я категорически отрицаю, что требовал от Сечина какое-либо вознаграждение. И я никогда не угрожал ему подготовкой отрицательных заключений от Минэкономразвития. Впрочем, как и положительных. Что касается угроз — я думаю, что всем очевидна надуманность этого утверждения. Ложность данных показаний (Сечина — Ред.) свидетельствует о заведомо ложном оговоре в отношении меня.

По словам Улюкаева, в июле 2016 года в Минэкономразвития поступило поручение от вице-премьера Аркадия Дворковича сделать доклад относительно сделки по приватизации «Башнефти» «Роснефтью». В поручении участие государственной компании («Роснефть» контролируется государством через «Роснефтегаз») в сделке называлась «нецелесообразным». Поручение правительства было вызвано обращением Игоря Сечина на имя президента с просьбой включить компанию в участники по покупке акций «Башнефти».

Лично у него как у министра, подчеркивал Улюкаев, не могло быть полномочий приостановить данную сделку. И распоряжений таких он никому не давал. О нецелесообразности участия «Роснефти», продолжал Улюкаев, также заявляло Минэнерго. Высказывалось и Росимущество, заявляя, что сделка с компанией с государственным участием возможна только при соответствующем (разрешающем) акте правительства.

— Изучив эти позиции, мы согласились с заключением Росимущества, — сказал Улюкаев и признал, что в начале августа 2016 года он заявлял журналистам, что да, считает «Роснефть» «ненадлежащим покупателем» и сделку с её участием «нецелесообразной» именно по той причине, что компания контролировалась прямо или косвенно государством.

— И в этом утверждении я был не одинок. Об этом — если почитать прессу того времени — говорили видные члены правительства, вице-премьеры Шувалов, Дворкович, пресс-секретарь президента Песков, помощник президента Белоусов и другие чиновники высокого ранга. Более того, как специалист по экономике я и сейчас так считаю, что ПАО «Роснефть» является ненадлежащим покупателем. Но одно дело — моё мнение как специалиста, и совсем другое — моё дело в правовой плоскости как руководителя ведомства, ответственного за процедуру, — заявил экс-министр, отметив, что закон все же позволял такую сделку, и именно это он указал в докладе правительству и президенту.

30 сентября, вспоминал Улюкаев, прошло совещание с участием агента «ВТБ-Капитал», на котором обсуждалось единственное обязывающее предложение от «Роснефти» на участие в приватизации за 329 млрд рублей. «ВТБ-Капитал» рекомендовал одобрить продажу акций «Роснефти». По словам экс-министра, предложенная цена была выше рыночной. Основываясь на рекомендациях агента, 6 октября 2016 года Улюкаев отправил в правительство свой доклад, где предлагал одобрить сделку. По его словам, сделка позволяла не только пополнить бюджет от продажи акций, но и получить выгоду за счёт увеличения стоимости «Роснефти».

В ходе подготовки доклада, говорил Улюкаев, он с Сечиным не встречался. Общение было лишь по официальной деловой переписке. Встретились они 15 октября на саммите БРИКС на Гоа в холле отеля.

— Я заметил, что глава ВТБ Костин и Сечин играют в бильярд. Все к ним подходят, здороваются. Я тоже подошел. Мы все были в хорошем, приподнятом настроении, в частности, Сечин был в таком настроении. Он сказал: «Как хорошо мы поработали над приватизацией ПАО «Башнефть», мы просто молодцы». Там такие шутливые были сказаны фразы еще: «Ты можешь прокручивать дырочки в лацкане пиджака», намекая на возможность представления меня к государственной награде.

Ещё он сказал: «Я тебя угощу таким вином, которого ты никогда в жизни не пробовал, ты должен достойно отметить такую хорошую работу», — вспоминал Улюкаев.

Затем он и Сечин коротко обсудили приватизацию 19,5 % акций ПАО «Роснефть». Улюкаева, по его словам, беспокоило то, что до закрытия сделки остается мало времени. «Мы договорились о том, что необходимо обсудить эту ситуацию, он пообещал дать мне полную информацию в Москве в удобное для нас обоих время», — рассказывал экс-министр.

По его словам, беседа эта проходила очень быстро, не более 2 минут. Присутствовал ли кто-то из третьих при этой беседе, Улюкаев точно не помнит: «Но вряд ли Костин слышал. В холле был шум». После Индии они увиделись с Сечиным только через месяц, как раз в день задержания Улюкаева — 14 ноября.

— Это был понедельник, я только что приехал из командировки и на следующий день должен был улетать в Лиму на саммит стран АТЭС. Когда я пришел на работу, увидел на экране компьютера сообщение секретарей в системе Outlook, что был звонок от Сечина, он хотел со мной переговорить. Я попросил секретаря соединить меня с ним. Сечин сообщил, что «есть неисполненные поручения президента по работе в Гоа». Настойчиво приглашал к себе в офис, обещая, что покажет компанию, центральное диспетчерское управление. Но так как я на следующий день улетал в командировку, то сказал, что очень занят, и предложил продолжить разговор в Лиме, куда он тоже летел. Но он настойчиво просил меня приехать в офис. Я согласился на вечер, к 17 часам.

У входа в офис, вспоминал Улюкаев, его встречал сам Сечин.

— На улице к тому времени было уже не темно, но сумеречно. Довольно холодно. Я предполагал, что сразу зайду в здание, и поэтому не стал брать верхнюю одежду, был в костюме. У входа меня встретил Сечин, он был одет в тёплую спортивную куртку и тёплый свитер. Сразу попросил моего водителя не выходить из машины и вместо того, чтобы сразу зайти в подъезд, он отвел меня на несколько метров в сторону от бокса. Там буквально скороговоркой сказал, что задержал выполнение поручений, ездил в командировку, «собирал объёмы» (по словам Улюкаева, он был уверен, что под «объемом» имеется в виду «необходимость сбора денежных средств «Роснефтью» для приобретения на свой баланс того объёма акций в 19,5 %, которые подлежали приватизации, и о котором говорил президент на Гоа» — Ред.), после чего указал на стоящую рядом с ним сумку. Сказал «возьми и пойдем чайку попьем». После чего мы пошли.

Я не сомневался, что в сумке — высококачественные элитные спиртные напитки, помня, что Сечин обещал мне подарить вино, которое я «никогда в жизни не пробовал». Эта сумка и по форме, и по весу — около 15 кг — не оставляла сомнений, что в неё упакованы коробки с вином, — отмечал подсудимый. — По дороге Сечин сунул мне ключ от сумки. Я отнёс сумку к машине, водитель помог мне её положить в багажник.

Потом мы пошли пить чай. Это было какое-то маленькое помещение, а не кабинет Сечина. Я ещё удивился. И как только мы стали более подробно обсуждать приватизационную сторону сделки, Сечин уже начал заканчивать встречу, ссылаясь на свою и на мою занятость. Вся встреча была какой-то скомканной. Компанию мне никто так и не показал, никакого центрального диспетчерского управления. Все заняло минут 15. На выходе мне вручили корзинку с колбасой.

— До этого случая Сечин когда-либо приносил вам какие-то сумки, коробки в виде каких-либо презентов, подарков? — спрашивал адвокат Гриднев.

— Я в компании «Роснефть» был в первый раз. Сечин же два или три раза приезжал ко мне в министерство и каждый раз заходил в кабинет с объёмистой сумкой, там оказывались то какие-то часы, один раз — макет буровой вышки, в третий раз — что-то ещё. Это, я так понимаю, было нормой делового этикета, с точки зрения главного исполнительного директора компании «Роснефть».

По словам Улюкаева, как только они с водителем на министерской машине стали выезжать из гаражного бокса «Роснефти», их остановили сотрудники ФСБ. Изъяли у министра и его водителя мобильные телефоны и спросили, что в сумке. Улюкаев сказал, что, скорее всего, там вино. Сотрудники ФСБ пытались досмотреть сумку, но оказалось, что она закрыта. Улюкаев вспомнил о ключе, который лежал у него в кармане. Ключом оперативники открыли сумку и стали доставать оттуда пачки денег.

— Для меня это стало полной неожиданностью, и с этого момента я понял, что этот визит к Сечину, о котором он так настойчиво уговаривал, был абсолютной, заранее спланированной провокацией, — подчеркнул Улюкаев.

По его словам, от момента задержания до подписания им протокола прошло 6–7 часов. Все это время с ним был сотрудник, запрещавший ему передвигаться. Постоянно велась видеозапись. От него и водителя требовали показать руки, посветили каким-то прибором. «Сначала никаких следов не было, потом руки обработали каким-то препаратом, и появились зелёные пятна. Отчего они появились, я не понял», — говорил Улюкаев, припоминая, что ему и водителю не объясняли, что за действия с ними проводят и какие права у них есть.

— С самого момента задержания ни о какой добровольности с моей стороны речи не шло. Меня принудили.

Около часа ночи Улюкаева доставили в Следственный комитет к следователю Ведюкову. К 5 утра следователь сообщил ему, что он задержан.

— А следователь вам разъяснял права обратиться за квалифицированной помощью и обратиться к адвокату? — уточнял адвокат Гриднев.

— Нет. Ближе к утру мне разрешили позвонить жене, я попросил её найти мне адвоката, — дальше, по словам Улюкаева, в 6–7 утра с ним начался допрос в качестве подозреваемого. Тогда адвоката ещё не было. Квалифицированную юридическую помощь он получил только в 9 утра, когда в СК приехала адвокат Лариса Каштанова.

За допрос Улюкаева взялся прокурор Павел Филипчук. Вопросы его содержали личные комментарии (судья после замечаний защиты их снимала), а один и тот же вопрос он мог задавать по нескольку раз в разных интерпретациях, вкладывая в них утверждения Улюкаева, которые он не произносил. Например, слова якобы про «вред» от сделки по приватизации «Башнефти». Но начал прокурор издалека.

— Что касается подарков. Вот Вы сказали, что Сечин Вам дважды приносил подарки — нефтяные вышки и часы. А вы что-нибудь дарили ему?

— Я просто поздравлял на праздники, открытки посылал, — отвечал подсудимый, уточняя, что праздники эти были официальные на службе, а не в кругу семьи или друзей. Так близко они не общались.

— А у вас неприязнь, обида на него была?

— Нет. Отношения были официально-уважительные.

— Вот Вы говорили, что вам Сечин ранее передавал уже спиртное? А какое именно?

Судья вопрос сняла. Опросив Улюкаева далее по обстоятельствам сделки, Филиппчук получил добро от суда огласить часть его показаний на следствии ввиду «противоречий» в нынешних показаниях. Итог: зачитанное полностью дублировало то, что произнес только что в суде Улюкаев. Разве что на следствии экс-министр несколько больше характеризовал Сечина.

Так, говоря о пресловутой сумке, обвиняемый на следствии сказал, что если бы знал, что в ней, то никогда бы её не взял. «Она специально была закрыта на ключ, чтобы невозможно её было открыть сразу на месте. Сечин все делал незаметно, не давая мне возможности заметить провокационность его действий. Сечин лжесвидетельствует, а я говорю правду».

— Какие у него основания для оговора? — спрашивал Улюкаева следователь.

— У меня нет об этом сведений.

Уточнения к Улюкаеву были и у судьи.

— А с какой целью вы вообще поехали в «Роснефть»?

— С целью получения ответов на вопросы по тем «неисполненным поручениям» на Гоа. Это первое. А второе — было настойчивое приглашение «посмотреть компанию» со стороны Сечина.

После допроса защита сообщила, что закончила представление доказательств. Следующее заседание 28 ноября, на нём обвинение выступит с дополнениями.