Карачаево-Черкесии грозит дагестанский сценарий?

Пока дело Арашуковых больше похоже не на полный разгром республиканской чиновничьей верхушки, как в Дагестане, а скорее на демонстрацию решимости Москвы дожимать неформальные центры влияния на Северном Кавказе

В связи с арестами сенатора от Карачаево-Черкесии Рауфа Арашукова и его отца Рауля много было сказано о реализации дагестанского сценария в этой северокавказской республике, о желании федерального центра нанести удар по местной верхушке, похожий на тот, что имел место в феврале 2018 года в Дагестане, когда там завели уголовные дела на ключевых членов правительства. В деталях и в масштабах правоохранительные операции, проведенные в двух регионах, заметно отличаются. Однако похожи вопросы, на которые в связи с ними ещё предстоит ответить федеральной власти в Дагестане, в Карачаево-Черкесии, а в перспективе, вероятно, и в других регионах Северного Кавказа.

Падение клана

Список тех, кто оказался фигурантами уголовных дел после громкого ареста Рауфа Арашукова, показывает, что пока активность правоохранительных органов ограничивается одной семьей и её ближайшим окружением. В Дагестане же уголовные дела были возбуждены сразу против многих фигур первой величины независимо от их клановой принадлежности. Кроме того, хотя семья Арашуковых очень влиятельна, но её представители все же не формировали ядро исполнительной власти в республике, в отличие от тех, кто был арестован в Дагестане.

Влияние Арашуковых не зависело от того, какие посты занимали члены этой семьи в регионе. Главными были связи Арашукова-старшего на федеральном уровне, его роль, формальная, а затем неформальная, в газовом секторе Северного Кавказа. Обретя сперва вес в газовой отрасли, в основном за пределами Карачаево-Черкесии, Рауль Арашуков стал наращивать экономическое и политическое влияние на своей родине. Арашуковы пережили нескольких глав региона, в отношениях с которыми — и нынешний руководитель Рашид Темрезов здесь не исключение — партнёрство сменялось противостоянием. Когда отношения с региональной властью бывали партнёрскими, кто-то из представителей клана (одно время — сам Арашуков-младший) состоял в республиканском правительстве. Но это, как и пост сенатора, было скорее символическим закреплением союза с главой региона, а не источником силы и богатства.

Поэтому удар по семье Арашуковых — по крайней мере, как он видится сейчас, — все же не тянет на удар по всей сложившейся в республике системе власти. И вряд ли это удар по Темрезову: в конце концов Арашуковы закрепились в местной элите задолго до его назначения. Для дискредитации главы региона в качестве мишени наверняка был бы найден человек, входящий в его ближний круг. Так что пока все произошедшее выглядит не полным демонтажом региональной чиновничьей верхушки, как это было в Дагестане, а скорее демонстрацией решимости федерального центра дожимать неформальные центры влияния на Северном Кавказе.

Восстановление баланса?

Вплоть до недавнего времени важными политическими сюжетами в Карачаево-Черкесии были взаимоотношения Арашуковых и сравнимых с ними по влиянию семей друг с другом, а не с руководством региона. Кланы характерны для всех народов республики, но наиболее жесткой была конкуренция семей, ориентировавшихся на поддержку среди черкесов, а также близкородственного им народа — абазин. На этом поле Арашуковы соперничали последние 15 лет главным образом с семьей Деревых.

Две эти семьи довольно сильно отличались по истории своего восхождения. Братья Деревы, видные цеховики ещё советских времен, после распада СССР сумели построить несколько крупных по республиканским масштабам предприятий, затем пытались конвертировать свои экономические возможности в политическое влияние на региональном уровне и уже через это — искать выходы на кремлевских чиновников. Ныне покойный Станислав Дерев на первых всенародных выборах главы региона в 1999 году был в числе двух основных претендентов. В ситуации, когда вокруг выборов возникла напряженность, угрожавшая миру в республике, он, после уговоров федерального центра, признал победителем своего конкурента генерала Владимира Семенова, оставшись как минимум человеком номер два в республике и приобретя союзников в Москве.

В 2000-е годы противостояние Деревых и Арашуковых шло по нескольким фронтам. Это и борьба за контроль над районами с черкесским и абазинским большинством (здесь Арашуковы были успешнее, взяв под своё крыло Хабезский район, в котором концентрируется наибольшая часть сельского черкесского населения), и борьба за влияние на очередного главу региона или на этнически ориентированных общественников.

Отношения двух кланов были излюбленной темой местных «пикейных жилетов». Но, увы, провинциальный политический фарс может быстро превратиться в трагедию. Жертвы двух убийств, о причастности к которым арестованного сенатора говорит следствие, были заметными в черкесском мире фигурами, не входившими в орбиту Арашуковых.

Когда в 2018 году были арестованы экс-сенатор Вячеслав Дерев и его сын, многие увидели в этом попытку недружественной Деревым семьи свести с ними счеты. После этого события, а также на фоне начавшихся ещё до ареста Деревых хозяйственных проблем на ряде их предприятий, Арашуковы лишились противовеса в черкесской среде. Многие уже назвали их арест восстановлением равновесия, хотя семья Деревых, с учетом её нынешнего положения, вряд ли к этому причастна.

Кризис клиентел

Самое важное сейчас — это не личное будущее лидеров кланов и даже не судьба подконтрольных им предприятий. Дело в том, что устойчивость власти региональных кланов обеспечивают рядовые жители региона, которые им обязаны своим относительным благополучием.

Формировались такие находящиеся в зависимости от кланов группы населения, или клиентелы, по-разному. В первую очередь в их состав входили те, кому тот или иной клановый лидер дал работу. С учетом членов семей речь идёт о тысячах человек. На ряд предприятий, подконтрольных «большим семействам», рабочих организованно подвозили на автобусах из других районов республики, в том числе с весьма депрессивных территорий, где крупных работодателей просто нет. Были и клановые муниципальные образования, как арашуковский Хабезский район с 30-тысячным населением. Утверждать, что все местное население поддерживает недавних покровителей, было бы преувеличением. Но многие — от учителей до молодых спортсменов и религиозных деятелей — получали от Арашуковых ощутимую поддержку.

Именно к этим людям сейчас стоит проявить ​внимание, тем более что в случае со спортсменами, например, речь идёт о хорошо организованных молодежных группах. Опасно, если аресты клановых лидеров обернутся для этой части жителей республики потерей работы и жизненных перспектив. Очевидно, что подачки из бюджета или от специально мобилизованных спонсоров не снимут напряженности, если люди, особенно молодежь, не увидят для себя будущего в постклановой реальности.

Точка выбора

Но поддержку от клановых лидеров получало всё-таки меньшинство жителей республики. Для остальных уголовные дела против ещё вчера неприкасаемых персон могут быть знаком, что (как сказал глава Дагестана Владимир Васильев) в регион пришла Россия. Вопрос в том, как будет заполняться вакуум, образующийся после удаления клановых фигур из бизнеса или от контроля за бюджетными потоками. С этим ясности пока мало.

Если активы и бюджетные потоки окажутся в руках анонимных порученцев из федерального центра, оперативно вводящих свои правила игры, непонятные для местных, — это одна история. И совсем другая, если местный мелкий и средний внеклановый бизнес, долгие годы находившийся под двойным давлением чиновных коррупционеров и региональных олигархов, увидит для себя новые возможности; и не будет препятствий для реальной конкуренции на выборах местного самоуправления, в том числе там, где оно было полностью подмято разгромленными ныне кланами. Но выбор между двумя этими историями, конечно, касается далеко не одного Северного Кавказа.