"Новые русские" выбирают "ФУФЕЛЬ"

Стартовал официальный антикварный сезон. Начавшись в середине сентября, он продлится по июль. Свой юбилей сезон (неофициально десятый по счету) встретил кое-какими любопытными показателями. Главный из них, безусловно, рост рынка и бизнеса. По данным Минкульта РФ, сейчас в России действуют уже около 240 вполне современных "лавок старья" (год назад было менее 190). В Москве, самом богатом городе России, их 86. Санкт-Петербург, второй богатый город, немного отстает от Москвы, но быстро развивает бизнес: год назад в нем было 52 магазина и салона, сейчас уже 74. Еще 80 антикварных магазинов разбросаны по городам и весям остальной России.

О чем, собственно, свидетельствует этот показатель? О том, что антикварный бизнес более, чем какая бы то ни было иная сфера предпринимательства, обусловлен процессами, происходящими в реальной жизни. Стало больше богатых людей, так называемых "новых русских", значит, стало больше покупателей антиквариата со всеми вытекающими из сего факта последствиями.
Чего бы то ни было необычного тут, надо думать, нет. Еще в петровскую эпоху, когда появились первые "древности", их коллекционирование захватило тогдашних нуворишей, став эдаким обязательным символом принадлежности к высшим слоям общества. То же имеет место и в эпоху демократическую.



Рисунок Рудольфа Вернера

Для многих покупателей подлинник важен как средство сохранения денег. Поэтому картину специально состаривают. Процесс этот сложный. Важно подобрать старый подрамник и холст, состав красок. Одна из заключительных операций — изделие помещают в печь, коптят и сушат при определенной температуре. Поверхность картины делается темной, покрывается паутинкой трещинок-кракелюров.

Вот и покупает, кто может, старые квартиры со столовыми, гостиными, кабинетами. Соответствующий интерьер — мебель, произведения искусства, книги, особая тяга и к раритетным документам, автографам известных личностей!

Спрос растет на вещи, условно говоря, высшего уровня — предметы дворцового обихода, поистине музейного значения, картины самых популярных художников. Цена на ту или иную "древность" достигает сотен тысяч долларов.

По сему поводу в самый канун сезона ("Век" N35) я писал: "Любителям антиквариата все равно, что собирать — Фаберже или иконы. Как все равно, легальны собираемые вещи или нет. Главное, чтобы были подлинные".

Тут, кстати, есть и свой чисто материальный интерес. "Новорусскими" коллекционерами (осознанно, нет ли) движет потребность удачного вложения денег. Илья Трабер, первый антикварный авторитет Санкт-Петербурга, этот мотив формулирует так: "Если вещь настоящая, она будет только дорожать".

Если настоящая... Вот и пора сказать о "настоящем" на антикварном рынке. На этом рынке законом его бытия всегда было взаимное надувательство. "Все друг друга стараются обмануть: дилер — клиента, продавец — дилера, коллекционер — коллекционера", — откровенничает 70-летний Моисей Поташинский, один из немногих российских антикварных "суперспецов". Другие авторитеты выражаются пусть мягче, но в том же смысле.

В таких условиях, если им верить, даже самый прожженный коллекционер обречен совершать ошибки. Что уж говорить о тех, кто только-только занялся собирательством! Таковых же, не очень сведущих в антиквариате, а покупающих чаще всего дорогие "древности", сейчас на отечественном арт-рынке подавляющее большинство.

При этом "те, кто начал заниматься коллекционированием, отойти от него уже не могут, — говорит один из дилеров. — Нет таких людей, которые бы начали собирать, а потом бросили. Это же своего рода "Новые русские" выбирают "фуфель".

Фанатизм, помноженный на невежество, плюс отсутствие необходимого контроля и породили одну из самых сложных проблем современного арт-рынка — подделки. Или "фуфели" на антикварном сленге. Подделок много даже в Санкт-Петербурге — единственном российском городе, где в антикварных салонах проводится предварительная экспертиза антиквариата. "Рынок ими буквально напичкан", — свидетельствует Моисей Поташинский.

В доказательство приводит одну типичную историю: "У меня знакомый купил картину голландской школы, продал англичанину как подлинник. Другой мой знакомый, узнав об этом, пришел к дилеру, пожаловался: почему-де не ему продали. Тот посоветовал зайти через неделю, сказав, что сделает еще одну — точно такую же". Подобных историй, по словам Поташинского, на его памяти великое множество.

На подделки — "фуфели", предлагаемые арт-рынком, "клюют", как говорят, даже крупнейшие наши музеи — Русский, Эрмитаж, Третьяковка. Легенд и баек по этому поводу достаточно — явно неспроста. Что уж говорить о коллекционерах-одиночках!

Проблема, конечно, не нова. Еще в дореволюционные времена высокопрофессиональные "новоделы" изготовлялись в интересах определенной группы коллекционеров, но в строго ограниченном количестве и чаще всего с разрешения высочайших особ.

Новое в проблеме — ее количественное выражение. Сейчас "все напуганы наводнением фальшивок — при практической невозможности от них защититься", — говорит Евгений Слонимский, менеджер одной из самых крупных картинных галерей Петербурга. По некоторым данным, например, только одно серебряное изделие из обращающихся на рынке десяти — подлинное. То же примерно с иконами. На 6-7 картин подлинная одна. "Старая" мебель в основном "новодел". "Раритетные" документы — преимущественно. Сравнительно лучше обстоят дела с антикварной фалеристикой: здесь, по мнению эксперта нумизматического магазина "Гриан" Андрея Герасимова, лишь половина царских наград на рынке — подделки. Оно и понятно: история каждого уникального ордена и медали прослеживается в деталях.

"В Москве и в Питере есть люди, которые могут подделать все что угодно: бронзу, серебро, картины, гравюры, мебель", — рассказывает Илья Трабер. "Очевидно, это рентабельный бизнес?" — спрашиваю его. "Конечно, это рассчитано на тех, кому все равно, что купить, лишь бы дорого, — отвечает Трабер. — Антиквариатом занимаются многие высокопоставленные люди, они могут не разбираться сами, но у них есть консультанты, которые тоже их обманывают. С продавцом предварительно договариваются: "Скажи, что настоящее, получишь тысячу долларов".

Особенно много подделок вращается на "черном рынке" — одной из главных бед антикваров. Этот рынок неизмеримо вырос особенно в последние 2-3 года. Обороты на нем весьма внушительны. По словам Герасимова, наиболее ходовой ширпотреб (от 100 до 1000 долларов) в легальных магазинах и на "черном рынке" представлен примерно одинаково. Зато более дорогие и ценные вещи все чаще "всплывают" именно на последнем.

Иначе, видимо, быть не может. Ведь у нас так и нет цивилизованной антикварной торговли, нет салонов-аукционов, а она — наиболее распространенная форма движения антиквариата во всем мире. Уже четыре года, в марте и ноябре, антикварные салоны проводятся в Москве. Ну а за пределами московского Садового кольца организованный арт-рынок не выживает.

Впрочем, говорят, подделки нет-нет да и проходят даже на самом цивилизованном аукционе "Сотбис"...