В России ежегодно отмывается два государственных бюджета

В большем разрешении смотреть здесь

Представленная выше схема называется схемой агентирования, поскольку ее участники работают по системе агентских договоров. Действует подобная схема следующим образом: государственная компания организует тендер на поставку оборудования. При этом отправной точкой для запуска всей схемы является предварительная договоренность о победе в тендере конкретной заранее известной компании. Сам тендер в этом случае является чисто технической процедурой и проводится по общеизвестному сценарию: на конкурс заявляются несколько фирм, которые дают заранее завышенное предложение и «обрекают» лоббируемую компанию на выигрыш.

После победы в конкурсе запускается система агентских договоров. Оборудование, цены, сроки поставок и производитель которого давно известны, начинает проходить через систему агентов, которые якобы ищут его для фирмы—победителя тендера. В итоге средства, полученные в качестве оплаты за оборудование, вместе с НДС оседают на фирме-однодневке №1, которая по документам и является поставщиком оборудования. Далее эти средства по следующей схеме перекачиваются в новую цепочку, а фирма-однодневка №1, выполнив свою функцию, обнуляет баланс и «убивается».

— Изменилась ли технология отмывания средств за последние несколько лет?

— Безусловно, изменилась. И менялась она не под натиском интеллекта, а по необходимости. Раньше было достаточно просто: существовала, предположим, некая фирма, а вокруг нее был открытый криминал. Система была такая: «чистая» фирма, после нее шла фирма-однодневка (на сленге — «мартышка»), деньги перечислялись на нее, и в зависимости от поставленной задачи уже совершалась операция: конвертация, обнал или уход от НДС. Сейчас в связи с требованиями налоговой инспекции, правоохранительных органов, технологии меняются: берутся грамотные юристы, экономисты и аккуратно выстраиваются цепочки в зависимости от объемов денежных потоков и от поставленных задач. В каждой цепочке обязательно присутствует какая-то фирма-однодневка или целая сеть фирм-однодневок, которые и являются основным звеном во всех этих цепочках.

— Мы к этим цепочкам еще вернемся, но давайте затронем вопрос о номенклатуре клиента. В 1990-е годы в силу своих профессиональных обязанностей вы наверняка могли составить представление, участники какого бизнеса в наибольшей степени нуждались в подобных услугах. Изменился ли портрет клиента сейчас?

— Да, значительно изменился. Тогда, в 1990-е годы, это были в основном, скажем так, организованные преступные группировки, которые добывали деньги преступным, нелегальным путем и потом пытались их легализовать. Теперь же спектр потребителей этих услуг значительно расширился, и расширился, надо признать, не в лучшую сторону. Если раньше было абсолютно четкое разделение между криминалом и номенклатурой, то есть чиновниками, то теперь все изменилось. Раньше чиновники в большинстве своем были достаточно скромные люди, и у них были достаточно сдержанные потребности — не то, что теперь.

Кроме того, многие крупные компании, которые в прошлом были потребителями такой услуги, как, например, уход от НДС, теперь предпочитают работать честно. А вот, наверное, практически все государственные корпорации продолжают этим заниматься. И, разумеется, реализуют эти схемы не сами, а с помощью людей и компаний, которые обеспечивают их поставками.

— Нельзя ли поподробнее? Люди, которые обеспечивают их поставками, — каким образом они оказываются вовлеченными в процесс обналички?

— Что такое поставка любого оборудования на большие предприятия? Все это связано с определенной процедурой, которая призвана выявить победителя тендера на поставку. Ведь сами корпорации никакую работу по поставкам не ведут. Они распределяют денежные потоки и организовывают работу, которую выполняют, как правило, коммерческие структуры. Обычно эти тендеры выигрывают одни и те же люди, одни и те же компании. Это аффилированные фирмы, которые давно работают с государственными корпорациями. Там абсолютно весь рынок распилен: эта компания занимается одним, та компания занимается другим. А раз выиграли тендеры, значит, нужно принести откаты, потому что тендеры выигрываются только за деньги. Раз нужны откаты, значит, возникает потребность в обналичке. Кроме того, все хотят заработать, значит, нужно как можно больше минимизировать затраты в пользу государства. И здесь возникает вопрос об НДС и налоге на прибыль.

— То есть здесь мы фактически говорим о двух различных тенденциях: первая — это необходимость минимизировать цену контракта и, соответственно, делается уход от НДС, и вторая — это уже необходимость обналички, для того чтобы заплатить откат организаторам?

— Абсолютно верно. И тут же возникает третья криминальная услуга — по выводу заработанных денег (вернее, фактически украденных в результате сокращения НДС денег) за рубеж. Это называется криминальной конвертацией. Одна из самых последних технологий строится на так называемой системе агентирования. Что самое интересное, по новым технологиям фирмы-однодневки имеют юридические адреса, которые совпадают с фактическими адресами, у них есть контактный телефон, они, как правило, регистрируются в зонах дружественных налоговых инспекций. Проработав свои 3—12 месяцев, эти фирмы приводятся к нулевому бухгалтерскому балансу и продаются в регионы. Там эти компании либо дальше используются, либо просто-напросто убиваются. Почему так делается? Потому что ни одному следователю не захочется ехать в регион искать эту фирму. Ну закрылась и закрылась, продали — и бог с ней. И если вести речь о правоохранительных органах, то об этой системе они все великолепно осведомлены, они все знают. Но кому охота поехать, например, в Читу или в Грозный искать какую-то там фирму-однодневку? Как правило, эти фирмы оформляются либо на утерянные паспорта, либо на бомжей. Директора таких структур называются отсиденцами, и уровень их зарплат может колебаться от $500 до $5000.


— По вашим данным, какая может быть разница между реальной стоимостью товара и той суммой, которая в итоге фигурирует в договоре? Ведь получается, что в стоимость товара закладывается откат.

— Нет, не закладывается. Откат никого не волнует абсолютно. То есть, например, если это государственное предприятие — его совершенно не волнует, откуда возьмутся деньги. И цена поставляемого товара увеличивается незначительно, потому что с ростом цены растет и налог на прибыль.

— Но ведь тогда эта схема теряет смысл?

— Почему? НДС-то выведен, и за счет НДС возникают необходимые средства — и на откаты, и на все прочее. Но вот если посмотреть на схему с другой стороны, то увидим, что здесь уже идет игра компаний, которые занимаются поставками. Предположим, стоимость телекоммуникационной вышки для некой газодобывающей компании колеблется от 30 млн до 50 млн рублей, а производитель выпускает эти вышки стоимостью от 7 млн до 10 млн рублей. Вы представляете, какая разница? Казалось бы, чего проще — брать и закупать непосредственно у производителя, минуя посредника-поставщика?

— Но, однако, оказывается, что это не проще.

— Да, всегда между производителем и конечным потребителем существует огромная цепочка. Для чего это сделано? Для того, чтобы увести НДС и подготовить деньги под распределение — то есть либо за рубеж, либо на обнал, на откаты и так далее. Так что это комбинированная система, которая имеет все компоненты абсолютного криминала.

— Получается, что чем цепочка длиннее, тем это выгоднее всем участникам криминальной схемы?

— Чаще всего. Хотя некоторые до поры до времени пытаются минимизировать цепочку, потому что каждое ее звено — это дополнительные расходы. Здесь существуют менеджеры, бухгалтерия, директора — это все зарплаты, причем никто не пойдет работать в эту схему на маленькие оклады, эти выплаты составляют существенные суммы. И поэтому раньше предпочитали действовать по минимуму: я становлюсь «прокладочкой», а сразу за мной идет «помойка». Вот здесь у меня фирма-поставщик, и сразу же за ней идет «мартышка». Но в этом случае под удар ставятся те фирмы, которые их хозяева предпочитали раскачивать деньгами. Поэтому теперь подход существенно изменился. После того как фирма-однодневка регистрируется, она три-четыре месяца «отстаивается» в банке: открывает счет, через нее прокачиваются незначительные суммы, она как бы набирает обороты, чтобы Финмониторинг не мог определить сразу же, что это фирма-однодневка. Так что по каждому звену цепочки теперь идет своя микротехнология, которая учитывает требования налоговиков, Финмониторинга, всех правоохранительных органов — например, департамента налоговой полиции, который занимается и налогами, и конвертацией, и обналом.


— Здесь сразу же возникает вопрос, который, может быть, покажется риторическим. Возможно ли существование таких схем без крышевания со стороны тех или иных правоохранительных органов?

— Конечно, невозможно. Более того, эта схема невозможна не только без крышевания правоохранительными органами, но и без участия высших должностных персоналий. Во-первых, как правило, при каждой фирме работает адвокат, связанный с отдельными сотрудниками правоохранительных органов, которые и осуществляют крышевание этого бизнеса. Почему адвокат? Потому что адвокат является субъектом, который на абсолютно законных основаниях и не подвергаясь допросам (его невозможно вызвать на допрос, его невозможно опросить), может контактировать с сотрудниками правоохранительных органов, не вызывая никаких сомнений и подозрений. Второе (на сегодня — ноу-хау): бухгалтерии в этих офисах выводятся в спецобъекты. Спецобъект — это некое помещение, которое снимается фирмой-однодневкой. Чтобы случайно туда не зашли, на это помещение вешаются таблички «Адвокатский офис». И сотрудники правоохранительных органов, как правило, не имеют желания идти под 286-ю статью. А на самом деле там трудятся криминальные бухгалтерии, происходит бумагообмен.

— По вашим словам получается, что в крупных государственных корпорациях готовят преступные схемы такого рода.

— Да, безусловно, потому что такие схемы невозможны без содействия руководства этих компаний. Ведь чтобы выиграть тендер, на любом государственном предприятии нужен некий административный ресурс, который бы мог сказать «тендер выиграет вот эта фирма». Это очень высокий уровень, уровень начальника департамента или руководителя дочернего предприятия. Мы великолепно знаем, что на должность руководителя дочернего предприятия или руководителя департамента крупной корпорации принципиально невозможно попасть без решения руководителя самой организации, а зачастую и членов правительства, отстаивающих интересы определенных кланов.

— Последние громкие дела, касающиеся обнала, — ну, например, случай с Депо-банком в июле этого года. Связаны ли они с реальной борьбой с отмыванием, либо вызваны разделом сфер влияния или желанием получить дополнительные рычаги давления на банки?

— На самом деле очень интересный и очень правильный вопрос. Это не единственный случай, когда у нас правоохранительные органы и государство начинают вдруг резко бороться с тем или иным банком по обналу. Надо совершенно четко понимать, что такое обнал. Обнал существует в двух форматах. Первое — это деньги российские, второе — это деньги зарубежные. Насколько я знаю, у нас ни Монетный двор, ни Минфин нигде не печатают ни доллары, ни фунты стерлингов. Надо четко совершенно понимать — все обнальные доллары, все обнальные фунты и евро у нас доставляются из-за рубежа. Если это доллары, это Соединенные Штаты; если это евро, то это, как правило, Сербия, Хорватия, Албания, Швейцария. Таким же образом возникает у нас черный рынок бриллиантов и золота — это Швейцария и Англия. Как поставляются деньги? Они не доставляются ни в сумках, ни в женских лифчиках, они доставляются огромными суммами и вполне легально. То есть грузится борт по заказу нашего РКЦ ЦБ на определенное количество денег, предположим, на $3—4 млрд. И параллельно на этот же борт грузят и неучтенные деньги. В данный самолет невозможно загрузить неучтенные деньги без согласования со спецслужбами той страны, в которой деньги заказываются. Так что не надо питать иллюзий: западные спецслужбы тоже абсолютно в доле по черному налу. Они его продают. Дальше борт летит сюда. Сам транзит самолета невозможен без участия «Интерпола», потому что каждый рейс, на котором доставляются оружие, деньги, ценности, всегда отслеживается сотрудниками «Интерпола». Потом эти же деньги встречаются здесь нашими спецслужбами.

— А где обычно приземляются такие борта?

— Жуковский, «Домодедово», «Шереметьево».

— И что потом происходит с неучтенной суммой?

— То же самое, что и с учтенной. Тот банк, который заказал себе такое-то количество валюты, просто покупает эту сумму. С нее точно так же идет откат в РКЦ ЦБ. Точно так же, потому что операция по продаже денег вполне легитимна и законна. А что такое черная продажа денег? Это продажа денег без уплаты НДС, потому что деньги — это такой же товар, как и любой другой, только если ты продал, заплатил НДС — это официальная операция, если ты не заплатил деньги, это неофициальная операция. Наши крупные потребители аккумулируют у себя в банке большие суммы. Затем они более мелким банкам, которые и являются так называемой обнальной площадкой, у которых есть свои фирмы-однодневки, отправляют по $1 млн, $10 млн, $50 млн — в зависимости от спроса.

— А сколько это стоит? То есть, допустим, условно говоря, какому-то банку нужно получить черных $10 млн?

— Договоренности все индивидуальны. По суммам откатов: я знаю людей, которые ежедневно носили по $1,5—2 млн в виде оплаты за совершенные операции в РКЦ ЦБ.

— Это представители тех банков, которые сами по себе вполне легальны и которые продают эти деньги, так сказать, банкам-прачечным?

— Да, совершенно верно. А те уже в свою очередь работают с этими средствами через фирмы-однодневки. Кроме того, есть еще так называемые деньги-перевертыши. Например, приходит в банк чиновник, приносит полученный им на откате $1млн и говорит, что хочет перевести его на свой счет в Швейцарию. И в это же время появляется другой человек и говорит, что ему нужен миллион наличными. Банк соглашается выдать ему наличность, но за это он должен на указанный счет того чиновника этот же миллион перевести. Вот это и есть так называемые перевертыши. Банк имеет порядка 2—7% с такой операции, что в общем-то достаточно прилично.

— А тот человек остается без нала, отправляет деньги на указанный заграничный счет. Он должен будет за это заплатить налог?

— По идее должен, но он отправляет эти средства как пополнение своего якобы корсчета и делает это через схему конвертации.

— Ну это уже классическая схема отмывания, когда криминальные деньги могут превратиться в легальные.

— Совершенно верно. Самое интересно, что все эти схемы известны. Процесс обналичивания денег элементарно невозможен без поставок этих самых денег. Если вернуться к вопросу о крышевании рынка спецслужбами и высшими должностными лицами, то нужно отметить, что тот же РКЦ ЦБ — это среднее звено цепочки. Без решения высших должностных лиц они и пальцем не пошевелили бы.


— Фактически вы утверждаете, что, хотя Банк России и отбирал лицензии у банков, занимавшихся обналичкой, этот процесс не мог происходить без ведома его высокопоставленных сотрудников?

— Безусловно. Дело в том, что сейчас происходит селекция. Посмотрите на картину, которая произошла в Санкт-Петербурге. Из огромного количества обнальных площадок там осталось две-три, их не трогают. Со всеми остальными происходило следующее: им давали указание, что работать они могут полтора года и при этом должны приносить такие-то суммы, а потом должны закрыться. И если они не закрывались сами, продолжая работать, у них отнимали лицензию, возбуждали уголовные дела и так далее.

Сейчас этот же процесс происходит в Москве. Эта питерская модель сейчас интегрируется в московский рынок. Абсолютно все это ощущают, абсолютно понятно, что идет селекция банков, которые могут потом, в дальнейшем, заниматься обналом, конвертацией и работой с НДС. То же самое в экономических схемах: там идет селекция структур, которым будет разрешено курировать этот бизнес. Вопрос: кто разрешает? Ни один самый высокий генерал из силовых структур не позволит себе заниматься самодеятельностью без разрешения чиновника.

— Что касается объема рынка отмывания, есть хотя бы предварительные оценки, сколько он может составлять?

— Порядка двух бюджетов страны в год. Колоссальная цифра. При этом я считаю, что она несколько занижена, я думаю, сумма значительно выше, но это то, что лежит на поверхности. Вообще из всех денег, которые есть у нас в обороте, 70—80% — это черный нал.

— Фактически мы уже предваряем следующий вопрос: нет ли в этом угрозы экономике, и насколько значительные объемы средств теряются для реального сектора?

— Представим: есть высшая политическая воля. Не декларация усилий или, проще сказать, декламирование по телевизору заявлений, что мы сейчас будем бороться, а просто политическая воля, позволяющая одномоментно убрать этот сегмент из экономики. Что произойдет тогда? Экономика рухнет. Сегодняшняя наша экономика не может существовать без таких операций. Из чего складывается прогрессивная экономика? Прежде всего из отечественных производителей. А что у нас творится с производством, вы знаете не хуже меня. Существует масса барьеров, которые не позволяют поднять производителя, начиная с мелких и заканчивая крупными предприятиями. Это рейдерство: хочу это, хочу это, хочу это. Даже, вернее, не я сам хочу, а хочет моя жена, поэтому я тоже хочу. Плюс налоговая система никак не поддается реформированию. Ведь чтобы победить, например, черный нал, достаточно ввести 10% НДС — и все. Рынок черного нала рухнет, потому что он станет нерентабельным для криминала. И помимо всего прочего есть конечная фирма — потребитель черного нала. Почему нельзя ее контролировать, раз она потребитель? Почему нельзя четко и аргументированно проверить договоры? Этим никто не занимается. Финмониторинг декларативно занимается, но только «залетными». А ведь это его работа. Допустим, есть потребность у компании получить наличными $1 млн. Пусть Финмониторинг поинтересуется, подо что? Для чего гражданину или фирме этот миллион? Пусть проверит договоры, пусть возьмет фирму под контроль. И все!


— А кого вы имеете в виду под «залетными»?

— Ну вот кто-то решил не в системе позаниматься некими операциями. Вот он пришел, открыл фирму, прячется от банка, прячется от Финмониторинга, прикрывается бумагами. Ну он проработает год, может быть, даже два проскочит. Но его потом все равно выявят и публично выпорют, если он не отстегнет. Если отстегнет, скажут: «Вот смотри, видишь, как плохо работать одному? Лучше с нами». Идет селекция площадок, селекция цепочек. Этим сейчас занимаются не братки в костюмах «Адидас», этим занимаются юристы, экономисты.

— То есть деятельность финансовой разведки оставляет желать лучшего?

— Не совсем так. Финмониторинг действительно, в основном беспристрастно, работает по тем сигналам, которые ему подают. Но он встречает серьезное противостояние либо со стороны своих же, либо со стороны банков. Хочу отметить, что, работая по различным схемам, мы неоднократно сталкивались с Финмониторингом. И вот с кем сложно договориться, а порой невозможно — так это с ним.

— То есть эта структура в меньшей степени коррумпирована, чем другие?

— Те звенья, которые работают непосредственно «в поле», естественно, менее.

— Что касается проблем законодательства, мы уже упомянули, что одним из методов решения задачи было бы снижение ставки НДС. Какие еще вы видите законодательные изъяны, позволяющие функционировать этой системе?

— Ну на самом деле я, конечно, не экономист, я не могу дать рекомендаций, как поступить с нашей налоговой системой, потому что есть более достойные люди, которые могут это сделать. Я читаю прессу и вижу очень здравые предложения. В любом случае существование системы — это политическая воля, и в данной ситуации ни законодательными, ни правоохранительными методами не исключить этой проблемы. Как бы то ни было, тот же самый человеческий фактор, который порождает систему, невозможен без осмысленной политической воли. Сами посудите, я разговаривал с одним офицером и спрашивал, что происходит сейчас в ДЭБе МВД? Он говорит: «Там совсем все обалдели. Меньше ста пятидесяти — никто не хочет разговаривать». И это мнение самого офицера правоохранительных органов из департамента экономической безопасности.

— $150 или 150 евро?

— 150 тыс. евро. Понимаете, когда абсолютно четко знают, где какие цены и таксы, в каком оперативно-розыскном бюро ДЭБа, то о чем можно говорить?

— Еще один вопрос, если, конечно, у вас по этому поводу есть информация. Что касается биржевых торгов с использованием инсайдерской информации, формально подобная практика запрещена, но фактически она осуществляется в больших масштабах. Или вы с этим не сталкивались?

— Нет, не сталкивался, но и без этого на бирже ценных бумаг присутствуют свои схемы. Как правило, рынки ценных бумаг втемную используются для услуг конвертации. Эта операция называется «переворот».

— Как примерно выглядит эта схема?

— Точно так же, только вместо ГТД (государственных таможенных деклараций. — «Профиль») участвуют ценные бумаги.

— Если можно, опишите чуть-чуть подробнее, потому что мы тему таможенных деклараций вообще в этом интервью еще не затрагивали.

— Например, фирма А хочет приобрести у фирмы Б некий товар. Она отсылает на фирму Б, предположим, $1 млн. Фирма Б — это фирма-однодневка. Она в ответ посылает документы на якобы поставленный товар. На самом деле это фальшивые документы, и фактически она ничего не поставляет. Дальше фирма Б якобы покупает товар у зарубежной компании, для чего пересылает деньги за рубеж, получая взамен подложные документы о поставленном товаре. Таможенная декларация нужна только на время, для банка, — чтобы банк разрешил провести эту денежную операцию.

— Кстати, что касается тех денег, которые уводятся за рубеж. Правомерно ли утверждать, что в общей сумме зарубежных инвестиций в российскую экономику как раз эти деньги и представляют собой неналоговый сегмент? То есть, что это не деньги собственно западных структур, а деньги, которые до этого были уведены через эти схемы и потом вкладываются в какие-то российские бизнесы?

— Не думаю, хотя по этому вопросу не имею точной информации. На мой взгляд, эти деньги все-таки не вкладываются в нашу экономику, а тратятся на ее подрыв, потому что идут на скупку государственных предприятий с помощью рейдерских операций. Предприятия просто отнимаются, потом перепрофилируются и опять-таки перепродаются или государству, или кому-то по надобности, или тем же самым иностранцам. Это иллюзия, что человек украл миллион, вложил его, получил десять миллионов и, как честный человек, вложил их в экономику и стал белым и пушистым. Так не бывает.

— Еще некоторые уточнения. Допустим, я заработал нелегальными операциями $1 млн и хочу перевести его за границу. Во сколько примерно мне обойдется эта операция, если я приду в банк?

— Порядка 5—7%, но вы в банк не приходите. Вы приходите к профессионалам, которые этим делом занимаются. Они создают для вас фирму, у которой появляются эти средства через площадочный банк, эта фирма перечисляет на другую фирму, уже имеющую счет в другом банке. Потом эта фирма закупает у некой западной компании некий товар по зеркальным ГТД или фальшивым ГТД, и ваши денежки преспокойно оказываются за рубежом.

— И это всего 5—7%?

— Да. Но зачастую бывает, что при особых обстоятельствах получается 10%.

— То есть посреднические фирмы, которые этим занимаются, работают на потоке?

— Конечно. Но это не посреднические фирмы, это фирмы, которые организуют схемы и услуги. И, соответственно, в криминальном мире названия этих фирм и имена их руководителей известны, в случае чего вам подскажут, к кому обратиться, кто это делает. Существует рынок. Есть же такие люди, как легендарный Паша Вертолет, который ездил на мопеде и каждый день обналичивал до $10—15 млн. И масса других. Все эти имена на рынке известны. Известно, к кому идти, кого просить, известны цены, известно, кто может кинуть, кто не может. То есть уже работает рынок конвертации и обнала, и существует в этом же криминальном бизнесе свой криминальный сегмент по киданию: кто-то попросил обналичить, едет броневик с этими деньгами, его останавливают на дороге сотрудники правоохранительных органов (все делается легально), накрывают, изымают деньги. А человек, который ждет, не придет спрашивать, вот у меня деньги обналиченные, можно их получить назад? И тут уже надо договариваться — за определенный процент люди получают свои же деньги. Страдает, разумеется, тот, кто слабее. Если человек слабее того, кого он попросил обналичить, ему просто говорят: «Вот видишь, как с твоими деньгами неудачно получилось, накрыли». И все.

— Здесь необходимо второе уточнение. Выше мы рассмотрели ситуацию, когда у меня есть наличные и мне нужно перевезти их за границу. А если у меня, наоборот, потребность получить наличные деньги здесь, сколько это будет стоить от суммы?

— 5—7%. То же самое. В отдельных случаях вообще делают по 3—4% — те, кто сидит на приличных объемах, либо работает системно: человек выстраивает систему поставок, крадет НДС по заданию руководителя этой схемы, тут же предоставляет ему нал и тут же остатки от нала переводит за рубеж. Конвертация — это такой комплексный подход. Конечно, он не наглеет в этих случаях и берет по дружбе меньший процент.

— Раньше такие операции часто проводились для того, чтобы выплачивать зарплату. Это осталось?

— Ну, конечно, да — часть зарплаты, потому что существуют даже специальные таксы, сколько нужно платить честно, сколько нужно приносить в конверте. Поэтому часть идет на зарплату, часть — на оплату специалистов, которые занимаются схемотехникой (это достаточно высокооплачиваемые специалисты), потом на откаты государственным предприятиям, чиновникам, откаты на выигрыш тендеров, в конце концов, на какие-то личные нужды.
«Знаю криминал не понаслышке»

— И в заключение такой вопрос. Если дела обстоят настолько плохо именно с точки зрения государственной, может ли какую-то роль сыграть создание частной структуры, которая могла бы заниматься хотя бы сбором качественной аналитики об этом сегменте криминальной экономики?

— На самом деле это нереально в нашей стране по нескольким причинам. Первая причина — это амбициозность правоохранительных органов. Моя структура «Атолл» существует с начала 1990-х, я крутился в самом криминале и знаю весь этот криминал не понаслышке. Я сам участвовал в разработке и пытался понять, что такое эта схемотехника. И оказывается, что она не востребована, во-первых, из-за амбициозности генералов. И второе. Если у меня раньше были, скажем так, высокопрофессиональные бойцы, то сейчас в основном это финансисты, бухгалтеры, экономисты, юристы. Это высокооплачиваемые люди — кто им будет платить деньги? Государство лучше эти деньги разложит по карманам — на дачи, яхты, футбольные клубы и космические корабли, — чем истратит их на пользу страны. Поэтому, я так думаю, государственные структуры обречены на сотрудничество с преступниками, обречены заниматься криминалом.

За рубежом создание таких частных структур всячески приветствуется. Например, в Италии, в Соединенных Штатах активнейшим образом привлекались и частные структуры, и отдельные профессионалы. Но это делается волевым решением высшего руководства. Когда, например, умер Рузвельт, некоторых персонажей, которые занимались деятельностью, сопредельной с криминальной, позвал Гувер и сказал, что готов предоставить им карт-бланш для борьбы с преступностью, обеспечив их соответствующими полномочиями и финансированием. Где у нас этот Гувер?

Имя Сергея Соколова — руководителя информационно-аналитического агентства «Атолл» — наверняка знакомо читателям «Профиля» еще с 1990-х. Он тогда неофициально титуловался в Москве как шеф тайной полиции Бориса Березовского. Его агентство — в то время ЧОП «Атолл» — слыло весьма грозной структурой, хотя и не схожей с обычными частными армиями олигархов и криминальных авторитетов.

«Атолл» не отвечал за обеспечение личной охраны Березовского — для этого на содержании у олигарха было подразделение ветеранов девятого управления КГБ.

Самым мощным подразделением «Атолла» был агентурный отдел. «Атоллу» удалось создать одну из крупнейших в России коллекций компромата на высокопоставленных чиновников и бизнесменов, отдельные сведения из которой иногда продолжали всплывать в СМИ даже после отъезда опального олигарха из России.

В 2000 году Сергей Соколов прекратил сотрудничество с Борисом Березовским. «Атолл» ушел в свободное плавание с сильно сократившимся штатом. В последние годы Сергей Соколов с группой аналитиков агентства с помощью сохранившихся агентурных контактов начал проводить мониторинг коррупционных и других криминальных схем в российской экономике, — поскольку, как господин Соколов сам заметил в интервью «Профилю», он «знает криминал не понаслышке».

Дмитрий Старостин

Дмитрий Бжезинский