«Все началось, когда Чемезов и Якунин решили разделить Уралвагонзавод между собой»
06.02.2020 12:22
Ехать на УВЗ – это совсем не то же самое, что приехать в Нижний Тагил. Есть четкое разделение: город, к которому относятся районы, окружающие НТМК, и «Вагонка» — совершенно отдельная территория. В советское время трамвай добирался из центра Тагила до вагоностроительного завода полтора часа.
Дзержинский район сразу был задуман отдельной территорией, живущей только ради завода (точь-в-точь городок около Уралмаша). Если называть вещи своими именами – это гетто, со своими законами. Знакомые тагильчане о месте моего назначения отзывались пренебрежительно: на «Вагонке», в Дзержинском районе и люди победнее, и с криминалом дела обстоят хуже, чем в цивильном (по сравнению с «Вагонкой») Тагиле. И в это гетто пришла беда.
«Хватит, не задавайте больше вопросов»
«Разговоры об увольнения начались еще в феврале, — рассказывает Гуля, торгующая выпечкой на рынке «Спутник», прямо перед заводоуправлением. – И мы это почувствовали. Люди стали меньше покупать. Если раньше тратились на одежду, на еду, то теперь только на еду. Да и то не много – у людей денег нет. Была зарплата 20 тысяч, а стала тысяч пять. О чем тут говорить?». Когда я спрашиваю, что будет дальше: с заводом, с ее киоском, да и с ней самой, Гуля отводит глаза. Просто пока пирожки продаются не так уж плохо: «Дальше на рынке – хуже. Спросите сами».
И это похоже на правду – длинные павильоны с обувью, одеждой, игрушками хоть и заполнены товаром, стоят без покупателей. Можно было бы нарисовать апокалипсическую картину, но мне еще кажется, что в будний день так и должно быть – сейчас только 15 часов, подавляющее большинство жителей этого района работают на УВЗ, и покупать ничего не должны. Может быть, здесь все нормально?
Рынок «Спутник» через дорогу от заводоуправления. Вторник, после обеда. В выходные – все точно так же, заводчане тратятся только на еду
Захожу в павильон, торгующий детской одеждой: две продавщицы, лет 35-40, (одна -темненькая и полненькая, вторая – худая крашенная блондинка) проводят ревизию. «Уже несколько месяцев у нас продаж нет, — полненькая брюнетка не делает из бизнеса секретов. – За зиму мы не смогли продать сезонную одежду». Она машет рукой наверх, где висят сотни две детских пуховичков: серые, оранжевые, голубые, красные; на любой вкус. Еще год назад они бы не остались в продаже уже в феврале.
«Так и будут висеть – попробуем продать на следующую зиму», — продолжает моя собеседница. Как будут продаваться летние вещи? Да кто ж это знает, пока – никак. Аренду на рынке никто не снижает. И что дальше? «Хватит, не задавайте больше вопросов, — взрывается коллега-блондинка, до этого момента молчавшая и старавшаяся заполнить бухгалтерскую книгу. – Уходите».
«Это будет катастрофа»
Но идти, на самом деле, некуда: позади завод, впереди улицы-лучи сталинской двух- и пятиэтажной застройки. На первых этажах многих зданий — магазины, кафе или парикмахерские: одни закрыты, другие пустуют… Заглядываю в окно парикмахерской: скучающие мастера переговариваются друг с другом. Две пенсионерки у подъезда на улице Дзержинского рассказывают мне, что сегодня утром их соседке – женщине молодой, работающей в заводском ДК, отреставрированном при Малых, сказали, чтобы на работу она больше не приходила – завод отказывается от социальной сферы, а мэрия прокормить такую империю не сможет.
В соседнем магазине «Фиалка» — просторном супермаркете размером со средний екатеринбургский «Кировский» — ни одного покупателя, только две девчонки-продавцы. Марина с длинными вьющимися волосами говорит, что так здесь уже месяца четыре: «Сейчас 17 часов, и вот тут (жест в сторону кассы) должна быть очередь, люди же идут с завода». «И покупать стали меньше: продукты вроде те же берут, но реже и по весу меньше, — девчонка грустит. – Тоскливо. У нас выручка в разы упала, а от нее зарплата зависит». Про свое будущее Марина тоже ничего не знает, и увольнения 24 тысяч человек ждет с опаской.
«Это будет катастрофа, — говорит мне работник Уралвагонзавода, просивший не называть его имени. – Чтобы понять, сколько человек пострадает, надо эти 24 тысячи умножить на три, а потом еще прибавить к ним весь малый бизнес, который есть в районе, и рассчитывает только на нас. У нас нет денег – у них нет прибыли». Такое положение дел, подтверждает он, с февраля – тогда же в районе стали закрываться и первые магазины.
«Настроение у нас сейчас паническое. Раньше утром на завод река людей шла, а теперь – ручеек. И никто не верит, что можно так легко уничтожить завод, что это большая беда. Когда начали отправлять без содержания на производстве гражданской продукции, танкостроители отмахивались: мол, не у нас — и хорошо. Но теперь и до нас дошли». Рабочий завода, с которым мне удалось договориться о встрече, — везунчик, он все еще работает, и когда пройдет сокращение – останется работником УВЗ. Это хорошо, может быть, удастся закончить ремонт в квартире, который заморозили сразу, как только завод начало лихорадить – ремонтировали на свои, кредиты не брали принципиально. А среди 24 тыс. сидящих без содержания: тысячи — с автокредитами и сотни – с ипотечными. Мыслей о том, где взять деньги на очередной платеж у них нет, – свое дело в маленьком районе изначально ориентированном на завод не начать.
«Я тоже так умею управлять»
Моему собеседнику уже больше 50, и он может рассказывать не только о последних годах экономического подъема, но и о 90-х. Поэтому на вопрос, что будет дальше, ответ у него есть: люди пойдут на улицы бить витрины и громить заводоуправление. В этом он даже не сомневается: в 90-е здесь угоняли танки, и было это не так уж и давно – воспоминания об этом эффективном способе решения проблем из памяти не стерты.
Не ясно только когда это случится. Пока 24 тыс. человек дома на диване смотрят телевизор, сажают картошку и борются с сорняками в огородах… «Еще есть глупый оптимизм, что все решится – приказ об увольнении не подписан. Но настроение может измениться в секунду, как только поймем, что завтрашний день однозначно плохой. От голода никто не умрет, но нервозность будет страшная. У нас такое было на НТМК в 90-е, когда повесилась крановщица, когда рабочий прыгнул в котел».
24 тыс. уволенных с завода – это только начало. А сколько еще закроется предприятий в районе? (на фото магазин «Прогресс», чей владелец уже знает, что такое кризис)
Может людей разбудить последнее заявление профсоюзов, пообещавших акции протеста? «Нет, профсоюз не поведет за собой людей с кувалдами и кирпичами – побоится, а по-другому люди не пойдут. Поэтому сейчас независимый профсоюз создавать будем».
Может новая администрация дает какую-то надежду? «Малых не был авторитетом, он как Хрущев мог наказывать, орать, стучать ботинком, но какой это управленец. Правильно нас РЖД критикует – болты в вагоны забивали кувалдами, а куда ушли кредиты, взятые под заводское имущество? Все же знают, где и как живет Малых, — говорит рабочий. – И программа нового директора поначалу понравилась. А что потом? Уволить 24 тысячи? Знаете, я тоже так умею управлять».
От нового директора коллектив ждал разъяснений антикризисной программы, а получил отказ от общения и информацию об увольнениях. «Мы все узнаем из Интернета. У нас люди распечатывают последние новости и приносят в цех, чтобы все читали». Местное телевидение и пресса о «Вагонке» не пишут – уже устали, о проблемах говорят с февраля, но никто не предпринимает никаких шагов по спасению. Непонятно только, почему.
Как два друга премьера Путина поссорились
Ответ на этот вопрос мне обещают дать на следующей встрече. Ее условие – полная анонимность собеседников. Добиться разговора с ними удалось через длинную цепочку переговорщиков – уважаемых в городе людей.
«На завод пришли ликвидаторы. Так и напиши, — говорят мне они. – Снять Малых хотели еще два года назад, но тогда Чемезову это не удалось, и он подключил к этому Якунина». По версии моих собеседников, два государственных олигарха хотели разделить завод на две части: Чемезов мечтал забрать производство танков, а Якунин – производство вагонов. Если верить этой версии, то кампания РЖД против УВЗ имела своей целью дискредитацию Николая Малых. И этой цели добилась. «Никто же не говорил, что у нас внешнее строение путей РЖД не идеально, что после Алтайского края каждый вагон нагружают в два раза больше норматива, а там вообще дорог нет», — возмущены мои собеседники. И называют фамилию конкретного человека, который осуществил мечту Якунина и Чемезова – Никитин Глеб Сергеевич, заместитель руководителя Федерального агентства по управлению государственным имуществом.
Приказ о переводе тысяч рабочих в режим «без содержания» подписал еще Малых, поэтому многие надеялись на нового генерального. Но его первые решения вызвали один комментарий: «Что это такое? Мы тоже умеем так управлять»
Правда, Олега Сиенко они считают креатурой исключительно Сергея Чемезова, потому что альянс двух государственных олигархов распался сразу после отставки Малых. Глава «Ростехнологий» решил не отдавать прибыльное производство вагонов никому, и теперь Владимир Якунин добивается смены Олега Сиенко. Слухи про Носова – это игра в поддержку РЖД, потому что, он хоть и работает директором РусСпецСтали, но дружественен и Якунину. И вопрос по Сиенко решится скоро, так же скоро, как и по Малых. Поспешная отставка последнего объясняется просто – в начале 2010 года должен пройти аукцион по продаже акций УВЗ, и гендиректор в нем примет участие от имени коллектива. Если бы контракт с Малых не разорвали – он стал бы участником аукциона, а теперь это будет совсем другой человек.
«Раньше здесь была очередь», — вспоминают продавцы магазина «Фиалка». Сейчас к ним заходят редко и покупают мало
Мне рассказывают, что никто сдаваться не намерен, и за завод будет бороться, есть обращения к Малых, и вроде бывший генеральный не против помочь коллегам. На вопрос о коррупции на УВЗ мои собеседники отвечают вопросом: «А ты знаешь людей, кто был бы у колодца и не напился бы водицы?». Эти мужчины уверены, за Малых пойдут люди. Пока не вышли, потому что он просил не митинговать, рассчитывает решить вопрос мирным путем.
А коллектив напряжен. Рассказывают анекдот: после Сиенко Уральский вагоностроительный завод будет называться Уральским велосипедным заводом (гендир возглавляет Российскую федерацию велосипедного спорта). «Нет никаких качественных решений по управлению. Ведут тупо к банкротству предприятия, закрывают производство дорожно-строительной техники, из 168 работников КБ хотят оставить только 41. Хотя качественных кадров не хватает: чтобы установить автомат заряжения для танков до сих пор приглашают старика одного 75-летнего», — рассказывают почти военную тайну мои собеседники. И снова повторяют: такие сокращения – потому что команда Сиенко приехала ликвидировать завод. Все это понимают, и помнят: Малых ходил по городу с одним охранником, а у Сиенко их 15.
В «нулевые» рабочие УВЗ поверили, что их труд востребован и они получат за него достойную плату. Даже в ветхих и аварийных домах вставляли пластиковые окна, вешали спутниковые антенны. Теперь платить за ремонты и по кредитам не из чего
«Те, кто переведен на 2/3 тарифа, в мае получили только половину. Это полторы – две тысячи рублей на руки. За июнь не обещают и этого, — рассказывают коммерсанты. – Пока люди в садах, и лето как-то переживут. Проблемы будут осенью». Спрашиваю, какие? «Будет ж...па».
