Осень олигарха Кагаловского

Дорога вдоль побережья после Ниццы сворачивает на небольшой полуостров Сен-Жан-Кап-Ферра. Маленький ресторанчик на берегу найти несложно. Белые ставни, белоснежные столы отражают летнее солнце, и этого человека в тени можно и не заметить. Жарким июльским днем он единственный клиент в ресторане. Константин Кагаловский, в голубой рубашке навыпуск и в шортах, прячется от жары, отвернувшись от лазурного моря. От своей виллы на Лазурном берегу Франции, где он проводит все лето, на встречу с корреспондентом Forbes предприниматель дошел пешком.

Кагаловский вполне мог стать одним из лидеров российского списка Forbes. Он все время был на расстоянии вытянутой руки от огромных денег и власти. Сначала в гайдаровском правительстве, где отвечал за взаимодействие с МВФ. А затем и в крупном бизнесе. Именно он разработал в 1995 году схему залоговых аукционов, которая по сей день служит точкой отсчета состояний большинства лидеров списка Forbes, и был правой рукой Ходорковского в операции по приватизации ЮКОСа. В 1999 году он оказался вовлечен в скандал с русскими капиталами в Bank of New York, завершивший романтический период отношений России и Запада. Кагаловский оказался одним из немногих ключевых людей в «Менатепе», кого не коснулись уголовные дела, заведенные на совладельцев и менеджеров нефтяной компании ЮКОС.

Однако предприниматель уже 10 лет находится в Великобритании в добровольной ссылке и на родину не торопится. В России его почти забыли. Но на Украине Кагаловский в последние годы стал чуть ли не главным защитником свободы слова. Телеканал, принадлежащий Кагаловскому, превратился в ведущий оппозиционный ресурс страны, на защиту его от посягательств власти выходило 10 000 человек. При этом на трибуна он не похож. «Это получилось ситуативно, совершенно случайно», — говорит, разводя руками, Кагаловский в разговоре с корреспондентом Forbes. Он совсем не готов бороться за украинскую демократию и с гораздо большим энтузиазмом рассказывает о политике… в Камбодже.

Из Бибитево в Вашигтон

«Ты приготовила что-нибудь? К нам едет Костя, надо его кормить», — кричал молодой семьянин Михаил Леонтьев жене. Примерно раз в неделю в квартире Леонтьева появлялся худой и сутулый аспирант Константин Кагаловский. Когда он приезжал к другу, то наедался на неделю вперед. Будущий телеведущий и апологет путинского режима Михаил Леонтьев познакомился с Кагаловским еще до поступления в институт. Они были в одной неформальной компании, пили портвейн, периодически переходя на водку. В компании они казались белыми воронами, потому что имели интересы за пределами общего раздолбайства. Кагаловский, к примеру, где-то раздобыл и прочел толстенную «Экономику» Самуэльсона — классику западной экономической теории, переведенную на русский «для служебного пользования».

После вуза Кагаловского забрали начфином в воинскую часть в Забайкалье, недалеко от границы с Китаем. Леонтьев рассказывает: «Вел он себя вызывающе. Военная контрразведка изъяла у него девять страниц тезисов будущей диссертации». В работе говорилось о неравенстве доходов советских людей. Однажды Кагаловского обвинили в том, что тот «принудил бойцов отказаться от пищи». Он ответил, что этого быть не могло, «поскольку пищи в наличии не было». После армии молодой экономист пошел работать в ЦЭМИ, Центральный экономико-математический институт РАН, — знаменитый закрытый НИИ, где пытались найти математические решения экономических проблем. В ЦЭМИ, кроме Кагаловского, о судьбах советской экономики размышляли Андрей Вавилов, Сергей Шохин, Петр Авен, Владимир Машиц и другие экономисты, которые потом вошли в состав первого демократического правительства, сформированного Борисом Ельциным.

Хотел ли Кагаловский быть ученым? «При социализме, если люди не хотели делать партийную карьеру, наука оставалась единственной нишей, где можно было делать что-то интересное, — говорит Кагаловский. — Половина тогдашних ученых при другом раскладе учеными бы и не стали». Кагаловский очень быстро вошел в круг Егора Гайдара, работавшего в дружественном ВНИИ системных исследований (ВНИИСИ).

Однако пока Кагаловский учился и работал в ЦЭМИ, денег ему не хватало даже на мебель. «Он снимал квартиру в Бибирево. Там вообще отсутствовала мебель и была только кухня, — рассказывает Леонтьев. — Туда периодически заселялись люди, и потом их Костя долго и муторно выселял. Он лишал их пищи, доступа, воздуха, сортира».

Ельцин назначил Гайдара ответственным за реформы, и тот стал формировать правительство. План реформы и состав первого правительства рисовался на госдаче №15 в Сосенках, и Кагаловский был одним из основных разработчиков. Его ставили всегда в пару Егору Гайдару, когда упоминали о «независимых экспертах», разрабатывавших план.

Как рассказывает Кагаловский, он сам придумал для себя должность полпреда по связям с мировыми финансовыми организациями. Сначала он взаимодействовал с кредиторами в Москве и в командировках, а в октябре 1992 года, почувствовав, что правительство Гайдара вот-вот падет, Кагаловский решил ехать в Вашингтон, где стал директором Международного валютного фонда от России.

Как рассказывает близкий друг Кагаловского, американские контрагенты были немного шокированы манерой общения нового директора. «Они говорили, мол, Кагаловский делает вид, что плохо понимает по-английски. Наиболее употребляемый глагол Кагаловского в разговоре с американцами был must».

Содержательные тезисы Кагаловского удивили американцев еще больше. Кагаловский доказывал, что Россия является не дебитором, а нетто-кредитором, взвалив на себя большинство стран постсоветского пространства. Простив им долги и отпуская им энергоносители по демпинговым ценам, Россия решала проблему МВФ. Жесткость Кагаловского оказалась очень полезной, когда он торговался по квоте России при включении в МВФ. Ему удалось довольно существенно ее повысить — с 2,5% до 3%. Цифра только кажется небольшой, на самом деле благодаря этим полпроцента кредиты обходились дешевле и просить можно было больше, а главное — выше становился экономический и политический статус России, поскольку по размеру квоты страна стояла сразу за «большой семеркой» и Канадой.

С окончанием срока в ноябре 1994 года он покинул свой пост. «У меня не было желания делать государственную карьеру, а в МВФ все прорывы уже были сделаны и осталась рутинная работа», — объясняет Кагаловский. Но есть и другая версия. «В Вашингтоне Кагаловский не терял времени даром — он там обзавелся хорошими знакомствами и, что важнее, выяснил современные финансовые технологии. Как работают рынки капиталов, инвестиционные и просто банки… по тем временам такое знание было настоящим товаром», — вспоминает бывший подчиненный Кагаловского. — А в Москве было много покупателей…»

Из чиновников — в бизнес

С Михаилом Ходорковским и его ближайшим партнером Леонидом Невзлиным Кагаловский стал приятельствовать еще в Вашингтоне. Кагаловского интересовала возможность начать бизнес, а Невзлина — связи и понимание финансовых рынков. «Бизнесовая сфера для меня тогда была непонятна, — говорит Кагаловский. — Это был взаимовыгодный контакт. Не в смысле выгоды, как принято сейчас, — я чиновник, ты нам помоги это, а мы тебе дадим то. Это был контакт скорее на интеллектуальном уровне».

Когда у Кагаловского стал заканчиваться контракт с правительством, он решил уйти в бизнес. Предложений было много, в том числе и от нынешних лидеров списка Forbes, говорит Кагаловский, не называя фамилий. Однако экс-чиновник решил идти в «Менатеп».

По его словам, в партнеры «Менатепа» его не взяли, однако предложили «очень серьезную зарплату».

Первое время Кагаловский смотрел по сторонам, общался с подчиненными, пытаясь вникнуть в бизнес-процессы: «Было непросто. У меня ушло несколько месяцев на то, чтобы понять, как все функционирует». По словам Кагаловского, руководитель «Менатепа» рассчитывал, что он станет общаться с чиновниками. «Был Невзлин, который был довольно эффективным менеджером по GR, все сотрудники, которые взаимодействовали с правительством, были под ним, — рассказывает бывший акционер и директор по стратегическому планированию ЮКОСа Алексей Голубович. — Но не все топ-менеджеры компании могли с ним работать». Михаил Ходорковский отказался ответить на вопросы Forbes о Кагаловском.

«Ходорковский смотрел, как у этого человека получится, — рассказывает о себе в третьем лице Кагаловский. — Не у всех чиновников в бизнесе хорошо пошло. Но Ходорковский думал, что из меня выйдет прок». И, похоже, он не ошибся.

Бой за ЮКОС

Оправдывать надежды Кагаловский начал уже через несколько месяцев. Он придумал масштабную сделку с правительством, которая изменила ход экономической истории России и во многом определила политическую. Сразу несколько источников подтвердили Forbes, что именно Кагаловский придумал идею залоговых аукционов и продвигал ее через все возможные ресурсы. При этом официально автором идеи считается Владимир Потанин. Тридцатого марта 1995 года Потанин совместно с Ходорковским и еще одни банкиром, главой банка «Столичный» Александром Смоленским официально предложил правительству план «займа в обмен на акции». Консорциум банков был готов предоставить правительству кредит почти на $2 млрд под залог акций предприятий. Это была огромная для России сумма, но в список входили лучшие активы страны. В случае невозврата кредита банки получали право продать акции предприятий. Авторы идеи в числе прочего рассчитывали, что реформаторы в правительстве будут заинтересованы в ослаблении позиций «красных директоров».

Сейчас Кагаловский не скрывает, что банки сами хотели приобрести эти акции и стать собственниками предприятий. Владимир Потанин нацелился на «Норильский никель» — крупнейшую горно-металлургическую компанию, а Михаил Ходорковский — на ЮКОС, вторую по объему добычи и в то время первую по запасам нефтяную компанию России.

За эти две жемчужины и конкуренты были не прочь побороться. Основная опасность исходила от зарубежных компаний. Если в России не было денег даже у правительства, то у западных предпринимателей с лихвой хватило бы средств, чтобы перебить цену. Кагаловский, правда, считает, что среди иностранцев не было серьезных инвесторов, а «были одни жулики», и эту мысль тем или иным способом Он доносил до чиновников правительства. Но как не подпустить к аукционам иностранцев? Он придумал простой способ — не прописывать четко, кого считать иностранной компанией, а кого нет. «Когда четко не прописано — это значит, что решение вопроса остается на усмотрение российского суда. Если суд признает, что конечный бенефициар иностранный, деньги конфискуют в российский бюджет».

Между тем именно на иностранный капитал рассчитывал Альфа-банк в борьбе с «Менатепом» за ЮКОС. Кагаловский рассказывал, что Альфа-банк даже предлагал «Менатепу» перепродать ЮКОС американцам, поделив прибыль пополам. По словам Кагаловского, Альфа-банку удалось привлечь к сделке в качестве партнера калифорнийского нефтепромышленника, основателя Martin Oil Марвина Девиса. «Я не поленился ж… оторвать, слетать в Лос-Анджелес и поговорить с Девисом», — рассказывает сейчас Кагаловский. «Вы должны понимать: если мы докажем, что деньги ваши, результаты конкурса аннулируются, а деньги останутся в российском бюджете», — пересказывал ход той встречи Кагаловский. Девис выслушал его с большим интересом и вскоре после этого разговора отказался от сделки. Источник в Альфа-банке подтвердил, что переговоры с иностранным партнером действительно велись, но исход войны решился не отказом Девиса, а неожиданным ходом Анатолия Чубайса.

Альфа-банк все же решился участвовать в конкурсе, объединившись с «Российским кредитом» и Инкомбанком, однако консорциум не был допущен по формальным причинам — из-за того, что часть из депонированных $350 млн они внесли акциями ГКО. Как рассказывает источник в «Альфа-Групп», к тому времени консорциум договорился со всеми, включая Центробанк, однако всю операцию прикрыл в последний момент Чубайс, отказавшись брать ГКО. «Чубайс изначально был на стороне покупки ЮКОСа Ходорковским», — объясняет источник. По его словам, в «Альфа-Групп», действительно, именно Кагаловский занимался аукционом и позиционной войной с консорциумом банков.

В итоге 45% акций ЮКОСа достались «Менатепу» за $159 млн — всего на $9 млн больше стартовой цены. Позже выяснилось, что ранее правительство разместило в банке депозит на $120 млн.

Как получилось, что правительство разместило именно в «Менатепе» крупную сумму незадолго до того, как попросить ее в качестве кредита?

В Минфине тогда в ранге первого заместителя министра финансов работал давний друг Кагаловского Андрей Вавилов. Именно Вавилов от имени министерства финансов подписывал документы по залоговым аукционам. Но Кагаловский этот факт отрицает, а Вавилов на вопрос Forbes о том, он ли принимал решение о передаче $120 млн на хранение в банк «Менатеп», заявил, что такого не помнит.

Как отразилась эта блестящая лоббистская операция на состоянии Кагаловского? Сейчас Кагаловский говорит, что Ходорковский его не обидел. По его словам, по итогам сделки ему хорошо заплатили. Однако достался ли Кагаловскому хоть сколько-нибудь значимый пакет ЮКОСа?

В число бенефициаров Group Menatep, владевшей 61% акций ЮКОСа, Кагаловский не вошел. Алексей Голубович, другой миноритарий ЮКОСа, утверждает, что не видел Кагаловского в составе акционеров. Другой топ-менеджер компании говорит, что если Кагаловскому и достался пакет компании, то не более 2%. По словам бывшего топ-менеджера ЮКОСа, Кагаловский продал акции в 2003 году и мог получить за них до $800 млн (8 октября 2003 года стоимость компании достигла максимума — $43 млрд). Сам Кагаловский не отрицает и не подтверждает заявленную сумму, скромно напоминая, что о деньгах в Европе говорить не принято.

Черная метка

После покупки за бесценок ЮКОСа Кагаловский еще раз сослужил службу Ходорковскому, нейтрализовав опасного врага. Американский инвестор Кеннет Дарт купил акции дочерних компаний ЮКОСа на несколько десятков миллионов долларов, а затем блокировал любые решения компании, жалуясь на то, что вся прибыль оседает в головной компании. В ЮКОСе расценили эти действия как шантаж, классический «гринмейл».

Война шла в несколько этапов. Сначала акции компании была спрятаны в офшорные зоны, затем были подготовлены планы размывания доли Дарта в компаниях, параллельно велись переговоры о покупке доли миноритария за адекватную цену. На борьбу с миноритарием был брошен Кагаловский. Применялись самые неожиданные средства. Например, в июне 1999 года, когда представители Дарта прибыли в офис ЮКОСа на собрание акционеров «Томскнефти», они увидели записку о том, что собрание перенесено в городок на юге Подмосковья. Когда же они помчались туда на машине, то по указанному адресу обнаружили здание в процессе реставрации. Поднявшись по лестнице без перил, они увидели комнату с семью стульями и на столе повестку дня собрания. «Собрание закончилось минут 20 назад», — сообщил им человек в помятой куртке строителя. По словам близкого к Кагаловскому источника, тот с помощью родственников Дарта даже выяснял психотип этого человека, чтобы знать все его слабые места. В итоге Дарт получил более $120 млн, хотя первоначальные требования доходили до $750 млн. Кагаловский справился с этим делом, сэкономив для компании немалые средства и выведя из-под удара дочерние предприятия.

Но уже в том же 1999 году Кагаловский был исключен из совета директоров ЮКОСа — «в немалой степени из-за недовольства его деятельностью со стороны Невзлина», вспоминает бывший чиновник правительства, хорошо знакомый с Кагаловским (Невзлин от комментариев для этой статьи отказался). Это совпало с тем, что Ходорковский взял курс на рост капитализации, создание открытой публичной компании. По несчастливой случайности именно в это время один из ключевых его менеджеров оказался вовлечен с крупный международный скандал. Жена Кагаловского, глава восточно-европейского отделения Bank of New York Наталья Гурфинкель стала фигурантом громкого дела. Западные СМИ обвинили руководство этого крупного американского банка в пособничестве при отмывании денег русской мафии. Статьи про русскую мафию и американский банк появились в ведущих мировых СМИ в конце августа 1999 года. В одной говорилось, что с октября 1998-го по март 1999-го через Bank of New York прошло $4,2 млрд, в другой речь шла о сумме $10 млрд. Упоминали деньги Инкомбанка, которые якобы выводили менеджеры втайне от собственника Владимира Виноградова.

Ни следствия, ни суда в связи с этими обвинениями так и не было, однако Гурфинкель отправили в отпуск, а затем освободили от должности, а финансовые связи Кагаловского на Западе стали рассматривать исключительно через призму этого дела. Кагаловский говорит, что эта история отразилась на семье скорее психологически. «Константин, конечно, был ни при чем, просто пострадал за жену», —рассказывает бывший коллега Кагаловского в «Менатепе». Гурфинкель подала в суд на руководство банка, обвинив его в незаконном увольнении и нанесении ущерба репутации, и в итоге заключила мировое соглашение, получив от банка несколько миллионов долларов.

Однако для ухода из ЮКОСа у Кагаловского были и другие причины. Он сам говорит, что устал от рутины. Но и это не все. Он не всегда подчинялся корпоративным требованиям. Михаил Леонтьев рассказывает, что Кагаловский не захотел отдавать свои акции в «общий котел», когда Ходорковский собирал всех акционеров в Group Menatep. Это был первый конфликт Кагаловского с Ходорковским. Потом конфликты стали возникать все чаще.

Оказавшись без работы, Кагаловский поначалу пытался встроиться в политический истеблишмент. По словам Леонтьева, экс-менеджер «Менатепа» основал небольшой исследовательский институт и занялся прикладной экономикой. При этом большую часть времени Кагаловский уже жил в Лондоне. Но поработать не удалось даже в таком «половинчатом» формате. Началось «дело ЮКОСа».

Когда Ходорковского арестовали, Кагаловский успел ему позвонить — у того еще не отобрали телефон. «Костя, я сейчас не очень могу говорить, я в прокуратуре», — сказал Ходорковский. Это был последний разговор Кагаловского с Ходорковским. Буквально через пару недель Кагаловский улетел в Лондон. Дел в России он больше не вел.

Лишь однажды Кагаловский вступился за родную компанию. В мае 2004 года он собрал группу иностранных инвесторов, которая обратилась в правительство России с предложением выкупить долги ЮКОСа в обмен за право приобрести контрольный пакет компании. В число инвесторов входили самые разные люди — от Джорджа Миллера, главы IWMS (компании, чей основной бизнес — очистка систем стоков британских свиноферм), до семьи Аль-Мактум, из которой происходят шейхи и наследные принцы ОАЭ. Однако его инициатива наткнулась на полное непонимание российской стороны.

Приватное дело

После увольнения из Bank of New York Наталья Гурфинкель переехала из Нью-Йорка в Лондон, и Кагаловские замкнулись в семейном мирке. «Обсуждали детей, школу, другие вещи, как там в Лондоне быт — тысячу вопросов. Но мы никогда не касались бизнеса», — рассказывает его товарищ, предприниматель Андрей Вавилов.

Из спячки Кагаловского вывел беглый предприниматель Владимир Гусинский. Бывший медиамагнат и основатель НТВ предложил ему вложиться на двоих в новый медиапроект на Украине. Кагаловский, в отличие от Гусинского, мог свободно перемещаться по миру и согласился туда съездить. «Решил — посмотрим, любопытно, телевидением я никогда не занимался».

Проект ТВi партнеры основали в 2008 году. Гусинский пригласил на работу двух человек, сыгравших ключевую роль в создании НТВ, — бывшего президента телекомпании НТВ Игоря Малашенко, который стал главным внешним консультантом и де-факто управляющим, и Евгения Киселева, который начал вести еженедельную телепрограмму, а также стал главным редактором-консультантом.

Почти сразу отношения партнеров не заладились. Кагаловского не устроило то, что весь менеджмент привел Гусинский, не дав ему возможности влиять на управление. К тому же возник финансовый спор: большая часть эфира была отдана сериалам и фильмам производства компании Гусинского New Media Distribution Company. Пока телеканал присутствовал лишь в кабельных сетях, сериалы обходились компании в копейки. Но амбиции бывших олигархов требовали иного масштаба. Свободных частот на тот момент не было, поэтому они решили арендовать региональные передатчики у телекомпаний, у которых оставался свободный местный эфир.

После того как ТВi стал полноценным эфирным каналом, расценки на фильмы и сериалы пошли вверх. Кагаловского раздражало, что Гусинский «сгружал» на ТВi фильмы, которые другие не брали, по ценам, сравнимым с теми, что выставляли другим украинским каналам. «Я Гусинскому сказал: у тебя конфликт интересов — ты отвали от правления и сиди тихо, — рассказывает Кагаловский. — А он: я на это пойти не могу».

Малашенко считает, что конфликт интересов, наоборот, возник бы, если сериалы продавались бы ТВi по дешевке. Миноритарным акционером New Media Distribution Company была страховая компания AIG, которой было бы сложно объяснить, почему сериалы отдаются за бесценок. Мотивация Кагаловского была иной, считает Малашенко: «Он хотел быть главным, чтобы его уважали как некоего медиамагната. Он вложил деньги в канал ради уважения и самореализации. Но так этого и не приобрел. В этом была главная причина, почему он начал разрабатывать план захвата канала».

К сентябрю 2009 года инвестиции Гусинского в общий бизнес составил $12 млн, а Кагаловского — $11,6 млн. К этому времени ТВi поднялся в рейтинге украинских телеканалов с 47-го на 14-е место.

Кагаловский забрал канал у партнера привычными методами — как он сам говорит, «по старинному российско-украинскому рецепту», который называется «дополнительная эмиссия». «Доля Гусинского с 50% уменьшилась до одного. Что вы, не слыхали, что в России это делается?» — с ласковой улыбкой говорит Кагаловский. В результате серии транзакций в сентябре 2009 года 99% ТВi стало принадлежать компаниям Aspida и Seragill, которые, в свою очередь, принадлежат компании Кагаловского Beta Trust.

Как следует из материалов нью-йоркского суда, в котором разбирался спор Гусинского и Кагаловского, вся операция обошлось Кагаловскому в $68 000. Чтобы Гусинский не заподозрил неладное, Кагаловский присылал ему письма, в которых говорил о важности сотрудничества. Спокойный и довольный Гусинский продолжал финансировать по сути уже чужой канал и перевел с сентября 2009-го по январь 2010 года более $3 млн структурам Кагаловского.

Узнав об изменениях в составе акционеров компании, Гусинский подал в арбитраж Нью-Йорка. Двухлетнее судебное разбирательство завершилось его полной победой (решение суда есть в распоряжении редакции Forbes). Кагаловский остался должен Гусинскому вместе с процентами и издержками около $36 млн (сейчас дело на апелляции).

Хотя дело и было проиграно в суде, в течение двух лет Кагаловский мог чувствовать себя полноценным медиамагнатом. Постепенно телеканал стал одним из влиятельных независимых медиаресурсов. Фильмы производства NMDC сначала заменили на более дешевые сериалы National Geographic, а позже этот жанр и вовсе исчез из эфира, который насыщался новостными программами и расследованиями.

В начале 2010 года Национальный совет по вопросам телерадиовещания наконец выделил ТВi частоту. Однако в феврале президентом Украины стал Виктор Янукович и освободил от должности и. о. главы Нацсовета, а лицензию ТВi не получил.

Следующей мишенью новой украинской власти стали владельцы телеканалов. С украинскими предпринимателями удалось сладить довольно быстро. И неожиданно ТВi оказался главным независимым и оппозиционным телеканалом в стране. По словам бывшего гендиректора ТВi, депутата Верховной рады Николая Княжицкого, канал стал главным общественным явлением Украины: «На него ориентировалась вся интеллигенция. Пика влияния канал достиг в мае 2012 года». В сентябре 2012 года, когда канал стали отключать в регионах, а на Княжицкого завели уголовное дело в связи с неуплатой налогов, в Киеве вышли на митинг более 10 000 человек. Когда Княжицкий объявил о сборе средств на телеканал, чтобы заплатить налоги, за несколько дней люди принесли сумму эквивалентную €400 000, рассказывает депутат.

Зачем Кагаловскому понадобилось становиться знаменосцем оппозиции в украинском телеэфире?

Он пожимает плечами: «Это ситуативно произошло. Но отступать в этой ситуации уже было западло».

Весной 2012 года ТВi был настолько популярен на Украине, что в рейтингах обогнал полноценный эфирный «5 канал». Однако с осени 2012-го начал постепенно терять аудиторию. Сказалось как отключение от региональных телеэфиров, так и промахи Кагаловского, который, по утверждению Княжицкого, лично участвовал в подборе программ, ведущих и тем. Депутат напоминает, что украинская аудитория с трудом восприняла новую программу Павла Шеремета, на кандидатуре которого настоял основной акционер. «Кагаловский просто захотел быть очень большим игроком и мнил себя великим, — убежден Княжицкий. — И это всех, с кем я разговаривал, раздражало».

Дальнейшая судьба этого телеканала в чем-то повторяет судьбу «старого» НТВ. 23 апреля 2013 года гендиректор ТВi Наталья Катеринчук пришла, как обычно, на работу, но в офис ее не пустили. Оказалось, что компания «Медиа инфо», которая владеет 100% «ТРК ТелеРадиоСвит» (владелец лицензии на вещание) провела собрание акционеров, на котором приняла решение об увольнении Катеринчук с поста гендиректора. От владельцев участвовал только генеральный директор «Медиа Инфо» и ее же миноритарий (1%) Олег Радченко. Бенефициаром «Медиа инфо» и владельцем канала объявил себя предприниматель Александр Альтман.

Буквально за несколько дней от менеджмента Кагаловского не осталось и следа. Часть журналистов уволилась с канала в знак протеста против рейдерского захвата, часть — осталась. Кагаловский называет операцию рейдерским захватом и утверждает, что ее курировал замсекретаря Совета безопасности Украины Владимир Сивкович (его представитель от комментариев отказался), а технически осуществлял Николай Княжицкий. Княжицкий от участия в судьбе канала открещивается, заявляя, что всего лишь хочет, чтобы канал продолжал дальше работать.

Кагаловский уехал в Лондон, откуда теперь уже сам пытается вернуть канал. Он подал иск в Высокий суд Англии, где сейчас неспешно разбирается это дело. Кагаловский говорит, что рассчитывает вернуть хотя бы часть вложений. Он не рассчитывал, что канал станет бельмом в глазу власти, — он всего лишь «хотел с помощью него заработать». Заработать у него как раз не получилось: по словам Княжицкого, даже на пике популярности доходы канала покрывали лишь половину его расходов (по оценке Княжицкого — $4 млн из $8 млн).

Говорить о размере своего состояния Кагаловский отказывается, намекая, впрочем, что денег хватит еще не на один проект. Во что он готов их вкладывать? Теперь только холодный расчет, все инвестиции под контролем супруги — финансиста Натальи Гурфинкель.

Увидит ли Россия человека, который в свое время изменил ее судьбу и породил первых долларовых миллиардеров? «Сейчас в России любая деятельность — это конкуренция. В любой конкуренции дружба и связь с Ходорковским будет использоваться против меня», — убежден Кагаловский. Разговор о политике в России плавно переходит на ситуацию в Камбодже. Там тоже недавно прошли выборы, партия власти умудрилась их провалить. Кагаловскому это очень интересно.

Для увеличения изображения нажмите на него мышкой

Посмертное свидетельство

Через несколько дней после таинственной смерти Бориса Березовского в марте 2013 года Константин Кагаловский неожиданно объявил, что покойный владел долей в «Сибнефти». За полгода до этого Лондонский суд и судья Элизабет Глостер пришли к прямо противоположному выводу: доли в «Сибнефти» у Березовского не было.

Кагаловский рассказал Forbes, что документальных подтверждений у него не было. Однако интересно, что во время работы Кагаловского в «Менатепе» ЮКОС впервые предпринял попытку слияния с «Сибнефтью». В январе 1998 года ЮКОС и «Сибнефть» подписали протокол о намерении объединить свои управленческие и операционные структуры. Создаваемый холдинг ЮКСИ по доказанным запасам нефти и газа (3,2 млрд т) должен был занять первое место среди мировых нефтекомпаний, а по нефтедобыче (65 млн т) стать третьим после Shell и Exxon. Вскоре после сообщений о создании ЮКСИ появились слухи о скором развале этого холдинга. Кагаловский говорит, что в объединении компаний задействован не был, но правду насчет Березовского «знала каждая собака». Свидетельствовать об этом в суде Кагаловский не стал.

Илья Жегулев