Медленная смерть банкира Юрова

Банк "Траст" был убыточен всегда — даже тогда, когда входил в империю Михаила Ходорковского. Без денег прежних собственников, одни его долги нарастали на другие, о катастрофе еще в 2010 г. предупреждали Fitch и Moody’s, выставляя банку «преддефолтные рейтинги». Fitch указывало на «непрозрачность некоторых активов» и признаки скрытого связанного кредитования, опасения Moody’s вызывал корпоративный портфель, «существенная доля которого вложена в инвестпроекты» (читай — офшоры). И только Центробанк на протяжении не мене шести лет ничего не замечал подозрительного, словно ждал, когда же 127 миллиардов, направленных на санацию "Траста" окажутся в распоряжении ФК "Открытие", не чуждой Эльвире Набиуллиной.

Напомним, что о санации «Траста», занимавшего в стране 32-е место по активам среди банков, ЦБ объявил 22 декабря 2014 г. Банк с частными депозитами свыше 144 млрд рублей не справился с оттоком 3 млрд руб. вкладов, сообщил регулятор, дополнив свой диагноз существенными «снижением качества активов» и «недостоверностью отчетности». И пообещал 30 млрд руб. на оздоровление.

Всего через четыре дня регулятор признал, что этой суммы недостаточно. И сообщил, что Агентство по страхованию вкладов (АСВ) за счет кредита ЦБ выделит банку 10-летний заем на 99 млрд руб. для покрытия разрыва между его обязательствами и стоимостью активов (тогда он оценивался в 67,8 млрд руб.), а выбранному для банка санатору, финансовой корпорации «Открытие» – еще 28 млрд руб. на шесть лет для поддержания ликвидности «Траста». Выводы были сделаны на основе первого анализа финансового положения «Траста», занявшего всего три дня, сообщил представитель АСВ. Напомним, что фактический владелец "Открытия" Вадим Беляев, известный, как "кошелек Чубайса", далеко не первый раз срывает куш благодаря особому отношению к себе Центробанка. Причиной этого называют тесные связи, объединившие Чубайса, Набиуллину и совладельца "Открытия" Аганбегяна еще во времена премьерства покойного Егора Гайдара.

По итогам комплексного due diligence, проведенного АСВ, «Открытием» и EY в январе – апреле 2015 г., оценка дыры выросла до 114 млрд руб. – это около 45% активов «Траста» к декабрю 2014 г. Санатор считает, что значительная часть исчезнувших денег была выведена прежней командой через офшоры, и пытается взыскать $830 млн с бывших акционеров банка – финансиста Ильи Юрова, остававшегося основным бенефициаром «Траста» до 2015 г., Николая Фетисова, Сергея Беляева и их жен – в Высоком суде Лондона. По мнению санатора, прежние владельцы выводили из банка деньги с момента его основания и маскировали разраставшуюся дыру. Юров это категорически опровергает.

$1 = $100 млн

Дыра в капитале банка «Траст» начала формироваться сразу с его появления, убежден член правления «Открытие холдинга» Дмитрий Попков. В середине 2000-х Юров и команда его менеджеров купили у группы «Менатеп» Михаила Ходорковского банк «Менатеп Санкт-Петербург» и Доверительный инвестиционный банк, впоследствии объединенные в национальный банк «Траст».

Банки достались топ-менеджерам «с ворохом проблем», писал Forbes в январе 2011 г.: «Юров говорил, что розничный банк «Менатеп СПб» был убыточным, к тому же акционеры ЮКОСа по соглашению забрали из него свои средства – около $300 млн. В инвестиционном бизнесе были свои сложности. Попросту говоря, клиенты разбежались». По данным издания, команда Юрова хотела купить «Менатеп СПб» за символический $1, но сошлись на $100 млн за оба банка с совокупным капиталом около $300 млн.

Правда, деньги на сделку покупателям ссудили покупаемые банки, добавляет Попков: «Впоследствии эти кредиты не вернулись в «Траст», а размер долга рос за счет начисления процентов на проценты». В итоге за семь лет дыра достигла $220 млн, продолжает он. Юров опровергает все это.

В 2007 г. Юров и его партнеры снова заняли деньги у «Траста» – на этот раз чтобы выкупить долю в банке еще у одного своего партнера, Олега Коляды, рассказывает Попков. Эти деньги тоже не вернули, долг вырос до $80 млн. Таким образом, на одних только сделках, сопровождавших смену владельцев, «Траст» потерял $300 млн, заключает он.

«Доля Коляды в 2006 г., как и [еще одного партнера] Арташеса Терзяна, в 2007 г. была выкуплена за счет средств Credit Suisse и Merrill Lynch, банк «Траст» вообще никак не участвовал», – негодует Юров (получить комментарии инвестбанков в выходные не удалось).

Есть ли жизнь при ССС

В 2008 г. «Траст», как и компании его бенефициаров, потерпел фиаско на финансовых рынках, его положение стало критическим, считает Попков. Среди наиболее явных симптомов проблем банка, просматривавшихся после кризиса 2008 г., Fitch отмечало большой уровень реструктуризации крупных кредитов с сомнительными перспективами возвратности, занижение объема связанного кредитования и его низкое качество, риски в отношении ряда других активов, рассказывает аналитик Fitch Александр Данилов. В 2010 г. Fitch понизило рейтинг банка до уровня CCC – «возможен дефолт», впоследствии он был отозван.

Если бы тогда банк не смог замаскировать дыру, то прекратил бы существование, уверен Попков. Но банк обслуживал долги еще пять лет за счет выдачи новых кредитов, что привело к существенному увеличению дыры, заключает он.

В России банки падают в основном не из-за качества активов как такового (ведь они могут очень хорошо маскировать свои проблемы), а когда у них случается отток депозитов или ЦБ наконец отзывает лицензию, рассуждает Данилов: «Случай с «Трастом» это очень хорошо демонстрирует – банк находился на грани жизни и смерти несколько лет и выживал за счет привлечения новых депозитов для обслуживания старых обязательств, и надзор по каким-то причинам не замечал проблем с качеством активов».

ЦБ непросто было увидеть дыру, так как проблемные кредиты «Траст» передавал офшорным компаниям, связанным с банком и его бенефициарами, но они не указывались в его отчетности. В показаниях лондонскому суду Юров назвал это управлением балансом. «Это была обыкновенная пирамида под красивым названием», – жестко высказал свое мнение о методах работы банка судья Стивен Мартин Мейлз. И отказался разморозить активы, принадлежащие Юрову и его партнерам, арестованные в феврале 2016 г. по иску новой команды «Траста» о возмещении ущерба.

Это был способ выживания, который использовали все кредитные организации, а не мошенничество, возражает Юров. Когда заемщики из-за кризиса перестали обслуживать кредиты, у банка было две возможности, вспоминает он. Первая – банкротить должников, «зная, что ничего хорошего из этого не выйдет», так как аналогичная ситуация «была у всего рынка, а если все активы, залоги выставить на продажу, много не выручишь». Если бы банк пошел по этому пути, ему пришлось бы сразу отразить на балансе все убытки, а это «могло привести к уменьшению капитала банка больше чем на 20%», что грозило отзывом лицензии, признает Юров.

«Там, где была хорошая перспектива восстановления стоимости, банк принял решение использовать связанные структуры, чтобы стать собственником проектов, активов и дальше их развивать. Вот что я сказал в своих показаниях. Судья просто не понял», – рассказывает Юров. «Я не говорил, что банк фальсифицировал отчетность, чтобы избежать отзыва лицензии», – подчеркивает Юров. По его словам, «Траст» совершенно безнадежные кредиты отражал как убытки и провизии, через офшоры реструктурировал за все время кредиты примерно на 20 млрд руб. (около $715 млн по курсу 2008 г.). По оценке Юрова, в итоге в денежной форме «Трасту» удалось вернуть не менее 6–7 млрд руб.

Новая команда банка оценивает ущерб от офшорной схемы минимум в $830 млн – такова разница обязательств перед «Трастом» 18 фирм бывших бенефициаров с их активами и залогами, объяснил «Ведомостям» представитель «Траста». Но это только часть. Около 30 компаний Юрова, Беляева и Фетисова напрямую получили от «Траста» к началу санации через кредиты, ценные бумаги, дебиторскую задолженность порядка 90 млрд руб., тогда как стоимость активов этих компаний, по разным оценкам, составляет от 10 млрд до 20 млрд руб., сообщил представитель банка. Всего же, по подсчетам новой администрации, у бывших бенефициаров и банка было примерно 300 компаний, в основном офшорных. Банку принадлежали только четыре компании, а остальные – его бенефициарам.

У Юрова прямо противоположные данные. «Офшорных компаний, которые были связаны со мной и моими партнерами и кредитовались в «Трасте», было пять, все остальные – компании банка», – заявил он. «Это был вопрос финансовой службы банка – как наиболее эффективно с точки зрения и налогов, и провизий, и выполнения нормативов ЦБ отражать банковские операции и риски – на балансе банка либо этой сети компаний», – объясняет он.

По его данным, на связанные с банком компании к декабрю 2014 г. приходилось около 46 млрд руб. кредитов, а на компании, подконтрольные бенефициарам, – 5 млрд руб. В целом кредиты связанным компаниям составляли на тот момент около 13% активов банка и почти 90% корпоративного портфеля, следует из слов Юрова.

В 2009 г. кредиты связанным компаниям занимали и вовсе 30% банковских активов, добавил он. В официальной отчетности «Ведомости» таких цифр не обнаружили. В отчетности банка по МСФО за 2009 г. отражены кредиты связанным сторонам на 820 млн руб., или 1,3% портфеля. Эту цифру публично поставило под сомнение Fitch, после чего банк отказался от его рейтинга.

"Обыкновенная пирамида под красивым названием"

Почему новая команда «Траста» считает, что через офшоры выводились деньги? Проекты кредитовались избыточно, рассказывает представитель банка: «Часть этих средств сразу переводилась в офшоры – они шли на обслуживание кредитов других компаний или закрытие долгов владельцев банка. Если проект с изначально чрезмерной долговой нагрузкой мог обслуживать долг, значит, он получился, а нет – так нет». По его словам, в банке даже были такие понятия, как «родной» и «неродной» долг. Первый – деньги, которые достались заемщику, второй – ушедшие дальше средства. Например, у сети ресторанов «Япоша», задолжавшей «Трасту» более 5 млрд руб., «родной» долг – 1 млрд, а 4 млрд были выведены, рассказывает представитель банка.

Компании «Стройэкология», строившей жилье в д. Глухове, было выдано $80 млн, т. е. 5 млрд руб., продолжает он: «Нам удалось получить документальное подтверждение расходов только на 700 млн руб., остальные деньги были выведены, по факту чего проводится расследование».

Проект компании «Стивилон» по строительству гостиницы и коттеджей в Геленджике «Траст» прокредитовал на 3 млрд руб., из них 1,5 млрд руб. были выведены на кипрскую компанию Black Coast, принадлежавшую прежним владельцам «Траста», перечисляет представитель новой команды банка. В год выдачи кредита, по данным СПАРК, «Траст» стал владельцем 19% «Стивилона», а контрольный пакет получила Black Coast. «Траст» подал заявление о банкротстве «Стивилона», суд признал требования банка на 4,6 млрд руб. обоснованными и ввел в компании процедуру наблюдения. Сам «Стивилон» подал иск к Black Coast по взысканию около 1 млрд руб. по займу 2010 г.

По данным представителя «Траста», реально в проект вложен только 1 млрд руб.: «На что пошли остальные средства, мы точно не знаем, но активы Blaсk Сoast равны нулю. У «Стивилона» есть большой участок земли площадью более 15 га в аренде, 17 недостроенных коттеджей и неутвержденный новый проект достройки гостиничной недвижимости». Максимум, что можно вытащить из этого проекта, – около 1 млрд руб., рассуждает он: «Ситуация могла быть иной, если бы не эта история с перекидыванием части кредита на другой офшор. Компании сложно обслуживать долг, если кредитные деньги куда-то исчезли, а не были направлены на создание бизнеса».

В материалах лондонского суда видно: Юров называет Blaсk Сoast компанией банка. «Открытие» оценивает стоимость всех залогов, прав собственности, акций, имущества, земли этого проекта на первой линии моря в центре одного из лучших курортных городов России с дюжиной построенных современных вилл в несколько миллионов рублей – это ничтожно мало», – негодует Юров.

«Позиция бывших акционеров заключается в том, что хорошие компании принадлежат им, плохие – банку, – говорит Попков. – Если проект был успешным, владельцы «Траста» забирали его себе». Если проект не удавался – его оставляли банку и это становилось проблемой кредитора, обычно «догружая» дополнительно кредитами, которые выводились из компании, продолжает он. Себе прежние акционеры «Траста» забрали, например, недвижимость в Москве и акции крупного лесоперерабатывающего предприятия – Приангарского ЛПК.

Проблемным оказался почти весь корпоративный кредитный портфель, резюмирует Попков.

Нарушители конвенции

Временная администрация «Траста» обнаружила фальсификацию отчетности на 18 млрд руб. по кредитам физическим лицам. Оказалось, что прежний менеджмент автоматически реструктурировал кредиты более 110 000 физлиц: им выпускали виртуальные карты, с которых погашались их долги (деньги приходили и тут же списывались), а по кредитам с этих карт давали каникулы в 270 дней, говорит Попков. В итоге в отчетности эти кредиты указывались как обслуживаемые, без просрочки, а проценты по ним были отражены в доходах банка. Вернуть эти 18 млрд руб. будет крайне сложно, сетует он.

Юров говорит, что «не был, в принципе, в курсе деталей розничного бизнеса», но предполагает, что банк просто хотел помочь людям. Его логика похожа на ту, которой он руководствовался в отношении проблемных заемщиков: «В банке была программа реструктуризации задолженности, что совершенно естественно после социального дефолта 2013 г. (многие россияне оказались перекредитованы, – «Ведомости»). Когда группа заемщиков потеряла способность возвращать кредит, есть два варианта: идти их банкротить или помочь им выбраться». Если даже предположить, что у «Траста» была автоматическая программа реструктуризации задолженности физиков, «в этом нет ничего странного», считает он: «Если тебе ухудшают условия кредита – это плохо, а если дают год каникул – не понимаю, что в этом такого?»

Ходорковский гадит

В кризис 2008–2009 гг. государство докапитализировало 18 банков через субординированные кредиты ВЭБа на 900 млрд руб. «Траст» в список счастливчиков не попал.

Более того, в 2008 г. следствие арестовало акции банка, посчитав их имуществом Михаила Ходорковского. «Очевидно, что никто не захочет и не будет покупать новые акции банка (хотя технически их выпустить можно), если акционерный капитал арестован как якобы собственность Ходорковского, – говорит Юров. – Иностранные банки отказывались даже обсуждать с «Трастом» любые сделки по долговому финансированию, как только получали информацию про незаконный арест акций банка как якобы имущества «врага народа» Ходорковского».

Бенефициары, по его словам, сделали с 2008 г. три допэмиссии. «Но наши финансовые возможности закончились. Последний взнос в капитал за счет внутренних источников был в конце 2014 г. – офисное здание, которое банк использовал и владел через связанные компании», – рассказывает он.

Предыдущий взнос в капитал от собственников – на 1,5 млрд руб. в 2013 г. – совпал с увеличением на ту же сумму портфеля корпоративных кредитов, из чего участники рынка посчитали, что банк докапитализировали за счет его же кредитов. «Банк был вынужден прибегать ко всем возможным способам в рамках действующего законодательства, чтобы поддерживать капитал на уровне, требуемом ЦБ», – говорит на это Юров.

Пополнить капитал «Траст» мог бы за счет выпускаемых кредитных нот, но этого не произошло, отмечает представитель «Траста». С 2009 по 2014 г. «Траст», по словам Юрова, выпустил ноты (credit linked notes; CLN) на $350 млн, их выкупили физические лица и компании, например «Фосагро». Представитель «Траста» настаивает, что банк не получал деньги по нотам – ни тогда, когда они выпускались, ни тогда, когда они продавались (см. врез). Все средства, привлеченные «Трастом» от продажи кредитных нот, являлись прямыми балансовыми долговыми обязательствами «Траста», объясняет Юров.

Сама схема размещения кредитных нот относительно проста, рассказывает исполнительный директор Райффайзенбанка Александр Булгаков: есть SPV – техническая компания-эмитент, обычно это компания-сирота и не принадлежит банку. Во всех проспектах эмиссии таких нот сказано, что основная цель существования компании – выпустить ноты и выдать кредиты заемщику (в нашем случае – «Трасту»). Есть два основных лица – эмитент и заемщик, и последний берет на себя весь кредитный риск, а по истечении срока обращения нот возникает обратный денежный поток от банка эмитенту, который направляет средства держателям бумаг.

«Траст», по словам его представителя, выпускал ноты по более запутанной схеме: банк по предоплате передает деньги офшору TIB Investments за будущий субординированный заем; TIB Investments переводит деньги технической компании (например, С.R.R. B.V.) в оплату выпущенных ею CLN; техническая компания, как и полагается, отдает эти средства в субординированный кредит «Трасту», а TIB Investments передает ноты банку в погашение долга. В результате у «Траста» в активе его же CLN, в пассиве – субординированный заем, резюмирует представитель «Траста», но капитал пока не увеличился: фактически банк выдал этот суборд сам себе.

Далее CLN должны выкупить сторонние инвесторы. «Траст» выдает кредит офшорам, те перечисляют деньги TIB Investments, которая покупает у «Траста» CLN. У «Траста» на балансе по-прежнему суборд, а в активе «долг, который, как мы теперь знаем, никогда не будет погашен», говорит представитель банка. TIB Investments продает CLN реальным держателям нот, получает деньги, но не закрывает долг перед офшорами, а те – долги перед банком, а направляет средства на другие офшоры и проекты.

«Никаких кредитов, которые сам банк выдает изначально в рамках выпуска нот, не предусмотрено, при этом, получив деньги, банк может делать с ними что угодно, это не регламентируется эмиссионными документами, в которых направлением использования средств обычно указываются общекорпоративные нужды», – объясняет Булгаков. По его словам, при выпуске субординированных облигаций банк согласовывает кредитный договор, являющийся частью проспекта эмиссии, с ЦБ и получает добро, что все соответствует законодательству по выпуску субординированных инструментов. Без разрешения ЦБ выпустить субординированные бумаги, которые могут быть включены в капитал, нельзя, а дальше это уже вопрос надзора – как банк этими средствами распоряжается, указывает Булгаков.

Юров рассказывает, что TIB Investments была агентом по продаже нот, а ЦБ давал разрешение на включение субординированного кредита в состав капитала 2-го уровня, исключительно после подтверждения факта поступления всех денежных средств на баланс «Траста» (на его корреспондентский счет) и до момента продажи ноты инвестору эти бумаги не оказывали никакого влияния на капитал банка. ЦБ это не комментирует.

"Никто не хотел умирать"

С начала 2014 г. бенефициары «Траста» не видели для себя возможности развивать и даже обеспечить устойчивое и стабильное будущее банка из-за катастрофического ухудшения всех макроэкономических показателей России, говорит Юров. По сделанной менеджментом банка оценке, при сохранении негативных тенденций в экономике потери «Траста» могли бы составить 30 млрд руб. к концу 2015 г., прогноз отрицательных чистых активов был около 15 млрд руб. Юров стал искать покупателя-спасителя.

Летом 2014 г. он с партнерами вел переговоры с «Роснефтью» и в октябре они получили предложение нефтяной компании о покупке банка за $1, известно из его показаний Высокому суду Лондона. Юров решил пойти на это, поскольку альтернативой было банкротство или санация, что привело бы к «необоснованным обвинениям» в плохом управлении банком, но с тех пор никаких известий от «Роснефти» не получил. «Роснефть» эту историю не комментирует.

Если в банке дыра, то, продав его даже за $1, можно переложить на чьи-то плечи обязательство ее закрыть, рассуждает Данилов.

С «Открытием» в итоге тоже все пошло не так, как планировал Юров. Поначалу он был готов сотрудничать с санатором. «С первого дня я говорил акционерам «Открытия», что очень важно получить права на все компании (в частности, офшорные), как связанные, так и не связанные с банком. И что от нас зависит, мы готовы сделать», – вспоминает Юров. В мае 2015 г. на Кипре состоялась встреча представителей «Траста» и «Открытия» с одной стороны и Юрова и Бена Уорсли – с другой. В материалах лондонского суда Уорсли назван управляющим сети офшоров бывших владельцев «Траста».

В частности, были достигнуты договоренности, что компании-заемщики признают долг и направят все свое имущество в счет его погашения, что «Траст» получит доверенности на представление интересов этих компаний в судах для ускорения процедур и т. п., подтверждает Попков.

Но ничего не вышло. «Хотя Юров декларировал свою готовность к сотрудничеству, по факту этого не случилось», – говорит Попков. Юров в показаниях лондонскому суду утверждает, что основной владелец «Открытия» Вадим Беляев обещал ему за банк $50 млн, Беляев это отрицает.

Судя по всему, «Открытие» пытается решать проблему с офшорами через Уорсли.

В ноябре 2015 г. «Траст» заключил с Уорсли мировое соглашение, обязывающее его приложить все силы для передачи офшорных компаний, где он является бенефициаром или которые контролируются банком, либо заключить соглашения по передаче/уступке прав на их активы. В ответ Юров написал в СК РФ заявление «о покушении на хищение имущества» кипрских компаний Willow River и RCP Уорсли и Попковым, где обвинил их в преступном сговоре и нанесении ущерба свыше 5 млрд руб. компаниям и их бенефициарам, и попросил защитить свои бенефициарные права. Willow River и RCP владеют недвижимостью в Москве на $100 млн.

«Банк «Траст» никогда не управлял этими компаниями и не переписывал на себя их акции, потому что это незаконно, – утверждает представитель банка. – Но «Траст» оспорил в суде допсоглашения по кредитам этим компаниям, и суд встал на нашу сторону». Суд признал, что изменения «были заведомо невыгодными для банка и не соответствовали рыночной ситуации, и аннулировал эти допсоглашения», а Уорсли как директор компаний лишь согласился, что требования «Траста» к этим должникам справедливы, и не стал их оспаривать, пояснил он. В апреле 2016 г. кипрский суд назначил в Willow River и RCP временного управляющего, обе компании, по данным «Траста», находятся в состоянии дефолта.