Перестрелка на Рочдельской
11.06.2020 16:07
Перестрелка на Рочдельской
В 2015 году обострилось противостояние между ФСБ и СК. К этому моменту Следственный комитет в качестве независимого органа существовал всего шесть лет — в 2011 году его официально отделили от Генпрокуратуры — однако ведомство успело зарекомендовать себя как незаменимый инструмент, в том числе необходимый для давления на бизнес или несогласных. Генпрокуратура полностью утратила полномочия по возбуждению уголовных дел, а составы, по которым может инициировать расследования ФСБ, ограничены законом. В связи с этим у спецслужбы возникла необходимость усилить свой контроль над СК. Как и в случае с арестованным главой ГУЭБиПК МВД Денисом Сугробовым, решила эту задачу череда громких уголовных дел против высокопоставленных сотрудников силового ведомства. В числе прочих потеряли свои должности и были арестованы глава УСБ СК Михаил Максименко, его заместитель Александр Ламонов, экс-глава СУ СКР по ЦАО Москвы Алексей Крамаренко, замглавы ГСУ СК по Москве Денис Никандров, а впоследствии и его руководитель — глава ГСУ СК по Москве Александр Дрыманов. В качестве финального удара по другому делу был арестован один из самых влиятельных генералов — глава СК по Волгоградской области Михаил Музраев, воспитавший не одно поколение следователей и метивший на должность председателя Следственного комитета. В отличие от соркестрированной Шестой службой операции против ГУЭБа, подчинить сотрудников Следственного комитета помог своевременно подвернувшийся случай. Цепочку событий, приведших к дискредитации высокопоставленных генералов из СК, громким отставкам и арестам, запустил малозначительный коммерческий конфликт, связанный с ремонтом ресторана Elements.
Владелица ресторана Жанна Ким недоплатила 8 миллионов рублей Фатиме Мисиковой, которая разрабатывала дизайн помещения. Чтобы разрешить финансовый спор, обе женщины обратились за помощью: на стороне Ким выступал экс-сотрудник Управления «М» ФСБ, адвокат Эдуард Буданцев, а за Мисикову вступились возглавляемые Андреем Кочуйковым по кличке «Итальянец» люди криминального авторитета Захария Калашова, более известного как Шакро Молодой. Кочуйков помогал Мисиковой, поскольку их связывали близкие отношения, а вот Эдуард Буданцев, судя по всему, до этого не был знаком с Жанной Ким. За силовой поддержкой она обратилась к некоему «шефу». Сам Буданцев рассказывал сотрудникам полиции, что его прислал «хороший человек». По версии журналистов, им мог быть казахский олигарх Кенес Ракишев, приближенный к экс-президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву.
Видео перестрелки. Источник: РБК
В ходе завязавшейся на Рочдельской улице перестрелки Буданцев убил двоих людей Шакро, еще восемь были ранены. «Итальянца» и еще одного участника разборок Эдуарда Романова вскоре арестовали за хулиганство. За их освобождение вор в законе Калашов передал высокопоставленным сотрудникам СК две взятки на общую сумму полтора миллиона долларов, однако в итоге и они, и сам Калашов оказались за решеткой.
Именно этот незначительный хозяйственный конфликт дал старт полномасштабной операции Управления «М» ФСБ против СК. Стрелявшего Эдуарда Буданцева связывали тесные отношения со спецслужбой. После перестрелки, когда участники были задержаны полицией, сотрудники управления «М» ФСБ обращались к полицейским с требованием отпустить адвоката, однако те передали Буданцева следователям. Вскоре дело против полицейских завел уже сам СК — за то, что те, приехав на вызов, не предотвратили перестрелку. Согласно материалам прослушек, это также могло произойти по инициативе сотрудников ФСБ.
М2 — Трухачев [замглавы Управления „М“ ФСБ] звонил по поводу этого [речь, скорее всего, идет о Буданцеве]. ЛА — А-а. М2 — Я вспомнил, который … ЛА — Они … это самое. М2 — Они, наоборот, за него зацепились. ЛА — Ну и хрен с ним. Главное, что … есть … М2 — Да. Да. И они даже написали на ментов … которые сидели … в защиту этого (Разговор неизвестного лица с замглавы УСБ СК Ламоновым 11 января 2016 года)
«Подъехали сотрудники управления „М“ ФСБ России и заявили, что Буданцев — их бывший коллега… Мне доложили, что Буданцев имеет награды, у него четверо несовершеннолетних детей. И я сказал Синяговскому, что есть основания избрать ему меру пресечения, не связанную с заключением под стражу».Дрыманов уточнил, что, по словам чекистов, Буданцев являлся экс-сотрудником Департамента оперативной информации ФСБ (занимается разведкой за рубежом, например, в Южной Осетии и Украине). Кроме того, адвокат работал еще в КГБ СССР, а его первая жена, предположительно, трудилась в «Россельхозбанке», который возглавлял Дмитрий Патрушев — сын экс-директора ФСБ.
«По данным „Росбалта“, в 1980-е годы Буданцев работал в КГБ — занимался охраной первых лиц и даже поработал личным телохранителем тогдашнего министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе. В 1990-е он перешел на службу в РУБОП — в команду Владимира Рушайло. Первая жена Буданцева — топ-менеджер Россельхозбанка Ольга Гатагова, утверждает источник NT, близкий к окружению стрелка. По данным из социальной сети LinkedIn, Гатагова зарегистрирована как замдиректора одного из департаментов Россельхозбанка. А на официальном сайте банка опубликован приказ (от октября 2016 года), в котором Гатагова упоминается как сотрудник административно-хозяйственного департамента банка. Как известно, глава этого банка — Дмитрий Патрушев — сын секретаря Совбеза, экс-директора ФСБ Николая Патрушева». (The New Times)По словам источника Центра «Досье» (s1), связанного с ФСБ, именно работа Буданцева с Рушайло была причиной стремления управления «М» не допустить его ареста. Как утверждает источник, во времена Рушайло сотрудники РУБОПа были причастны к нескольким убийствам обвиняемых в ходе допросов. Эти убийства и связь с ними сотрудников РУБОПа впоследствии расследовали в ФСБ, однако по неизвестным причинам руководство приняло решение не привлекать никого к ответственности. По словам источника, Буданцев был одним из лиц, в отношении которого велась проверка. Некоторые сотрудники РУБОП после увольнения Рушайло в 2001 году перешли на работу в управление «М» ФСБ. Таким образом, «эмщики», предположительно, оберегали Буданцева не только из-за былой совместной службы, но и из опасений, что в неволе он может заговорить и об убийствах, к которым были причастны подчиненные Рушайло.
ЛА — А вот, со стороны где фэйсы курируют. Там у них свой человек. И они, адвокаты приходят, там встречи были, адвокаты, с теми адвокаты встречались. Там просто с той стороны, тоже есть сотрудники спецназа, которые служили вместе с этим, который стрелял. Там же знаешь? НД — Ага. Ага. Ага-ага. Бу- Бу- Буланцев … ЛА — Буданцев, служил вместе … (Разговор Ламонова и Никандрова 4 марта 2016 года)
«По данным источника «Ъ», после выписки из больницы господину Максименко вместе с сослуживцами удалось обнаружить „закладку“, однако предпринимать в связи с этим какие-либо действия они не стали. „У меня тут напихано, и слава богу. Пусть видят, что я нормальный и взяток не беру“ — так, в частности, объяснил свое отношение к прослушке сам господин Максименко, а соответствующая фраза попала в его будущее уголовное дело», — передавала газета «Коммерсант».Генерал Максименко занимал одну из важнейших должностей внутри СК — возглавлял службу собственной безопасности, которая занималась проверками всех следователей, согласовывала их назначения на должности и обладала существенным влиянием на происходящие внутри ведомства процессы. СМИ называли Максименко ближайшим соратником и «правой рукой» главы СК Александра Бастрыкина, а также близким другом и учеником некогда одного из самых влиятельных генералов СК Михаила Музраева, возглавлявшего на тот момент управление Следственного комитета по Волгоградской области. Максименко практически сразу стал проявлять повышенный интерес к делу о перестрелке на Рочдельской, а управление «М» ФСБ через два дня после ареста людей Шакро Молодого начало прослушивать генерала. Кроме прослушек, об интересе Максименко к делу впоследствии рассказали на допросах и его коллеги, в частности заместитель главы Главного следственного управления Следственного комитета по Москве (ГСУ СК по Москве) Денис Никандров — еще один ученик Музраева, начинавший карьеру в Волгограде. По сведениям «Новой газеты», работу в ГСУ СК ему предложил сам Михаил Максименко. Оказавшись в Москве, он расследовал громкие дела и вскоре занял должность старшего следователя при председателе СК Александре Бастрыкине (всего таких следователей было 22).
«„Получив информацию [об уголовном деле], я пошел к своему руководителю Дрыманову (начальнику ГСУ СК по Москве. — А. С.). В его кабинете находился Максименко, который сразу проявил интерес к этому делу и показал мне видеозапись с камер наблюдения, которые, видимо, получил от следователей. Задача была такая: объективно подойти к расследованию, особенно в части товарища Буданцева, которого следствие поместило под домашний арест“, — рассказывал в своих показаниях Денис Никандров». (Новая Газета)Максименко не скрывал свою заинтересованность делом о перестрелке на Рочдельской и перед ФСБ. Так, в феврале 2016 года он поделился своим недовольством с руководителем управления «М». В своих показаниях генерал не называет имени руководителя, но, судя по всему, речь идет о Сергее Алпатове, который тогда возглавлял управление.
«…Я лично видел видеозаписи перестрелки на Рочдельской. И у меня появились вопросы. Как бывший сотрудник управления „М“ ФСБ адвокат Эдуард Буданцев, убивший и осознанно добивавший своих жертв, не содержится под стражей, а Кочуйков и Романов (криминальный авторитет Итальянец и его охранник Эдуард Романов.— „Ъ“) — в СИЗО? Через какое-то время я вручал памятные медали сотрудникам управления „М“ и сказал его руководителю, что считаю Буданцева убийцей. Он же заявил, что в его действиях нет состава преступления». (Коммерсант)Как утверждает источник Центра «Досье», в прошлом близкий к команде Алпатова (s71), Максименко был откровенен с главой управления «М», поскольку он и руководство ГСУ СК по Москве сотрудничали с влиятельным главой управления «К» СЭБ Иваном Ткачевым и считали, что защищены от претензий со стороны «эмщиков». Однако Алпатову, который лишь недавно занял пост главы управления, было необходимо заработать себе репутацию. Кроме того, источник отмечает, что Буданцев был приближенным к Алпатову человеком: «Никто не стал бы считаться с Алпатовым, если бы он не смог защитить своего». Заместитель начальника управления «М» Алексей Трухачев пожаловался на Максименко руководителю ГСУ СК по Москве Александру Дрыманову. Он, впрочем, сразу же рассказал о разговоре c ФСБ самому Максименко — этот диалог фигурирует в прослушках по делу генерала.
ДА — Ну, как бы, он мне высказал о том, что якобы у нас бытует м/есть мнение такое, что, мол, все это на тормоза, там, туда-сюда. Я говорю: «Вы что? С чего вы взяли? Только объективная истина. Только расследование». (усмехается)
МИ — Так, а такой разговор-то и был, что: «Давайте, объективно будем разговаривать». Такого не было, что/ Так- такого не было, что мы, мы, там, отпускаем кого-то или еще что-то. …
ДА — Не, нет, конечно. Я, я, я говорю: «Вы, говорю, на/ вы чего-то, говорю, неправильно, наверно, поняли информацию. У нас никогда никто не ставит таких задач: кого-то отпускать, кого-то не отпускать. Всегда, говорю, задача ставится — объективно разобраться, по закону».
МИ — Ну, в общем, так и есть.
ДА — Ну, мы так и делаем.
МИ — (Смеется) А он что, сказал, что какие-то команды прошли кого-то выпускать?
ДА — Да, он, типа: «Крен какой-то неправильный», что крен не в ту сторону. Я говорю: «Да мы все объективно». То есть, таким вот образом.
МИ — Нет, просто я ему говорю, что: «Даже, если они бандиты, они должны сидеть за свое. В противном случае, типа, говорю, ну, потеряете людей». Там же тоже как бы надо/
ДА — Ну, да, да.
МИ — Объективно к этому подходить.
<…>
МИ — И я говорю: «Вы знаете, ситуация-то, вот вы ее так зря расцениваете. Там как-то такие люди, другого уровня-то, не, не правовики, не силовики, и не какие-то там бродяги. Там разговор идет о том, что в преступном мире существует своя епархия, и, когда на них наговаривают, они какими-то своими решениями, определенными, принимают какие-то возможные действия».
ДА — Ну, да.
МИ — Если вы бережете человека, то это не правовики. Вы их на место только х-й поставите с такой позицией. Надо разработать другой комплекс мероприятий, чтобы кого-то с та- там ну, по-другому эти вопросы решаются. Если вы/».
ДА — Ну, они, просто они в меру своей испорченности, понимаешь, подумали.
МИ — Не-не-не, это ни в коем случае не так.
ДА — Нет?
МИ — Такого не было вообще, что надо кого-то выпускать. Я просто говорю: «А как вы будете оправдываться, когда человек, который стрелял? Вот каким образом, да? Я до/ Мне, допустим, известна характеристика, что он на охоте с двухсот метров косулю на бегу бьет в голову. И вы хотите сказать, что это он там случайно все производил, отстреливая, на видеозаписи, добивая?» Ну, это же характеризующие такие вещи, мы же говорим о законе.(Разговор между Максименко и Дрымановым 15 февраля 2016 года)
Согласно показаниям Никандрова, активные попытки облегчить судьбу Кочуйкова и Романова следователи начали предпринимать как раз в феврале 2016 года, когда Дрыманов попросил его сменить следователя, ведущего дело, а позднее, «когда спадет ажиотаж», спустить дело в СУ СК по ЦАО. 15 февраля 2016 года дело было изъято у следователя А. Б. Супруненко и передано в отдел, который курировал Никандров. Как следует из прослушек, решение сменить следователя было вызвано подозрениями в том, что он сотрудничает с ФСБ и является сослуживцем Буданцева.
МИ — Да. И, и опять же я говорю: «Вы же говорите о какие-то вещах, которые, там, не сопоставимы с чем-то, да? А если, допустим, вы ищ- ищете каких-то вот людей, то дело поручили тому человеку, с которым он раньше служил, и более того, встречается с какими-то там людьми, о- осу- обсуждая те моменты рабочие, получая задачи, что там никого, категорически, не выпускать, а кого-то там оправдывать. Ну, где же она, истина-то?»
(Максименко о разговоре с руководителем управления «М», 15 февраля 2016 года)
До конца не ясно, имели ли почву эти опасения: участники прослушек позже опровергали, что следователь сотрудничает с ФСБ, но жаловались, что стороне защиты Буданцева новости по делу становятся известны на неделю раньше, чем положено.
Уже 21 апреля дело действительно было передано в СУ по ЦАО, после чего, по версии обвинения, глава управления Алексей Крамаренко получил свою «долю» взятки, а 16 мая дело против Кочуйкова и Романова переквалифицировали с «Хулиганства» на «Самоуправство», что смягчало возможное наказание. В обмен на это подручные Шакро Молодого должны были признать вину: это позволило бы изменить им меру пресечения. Однако, несмотря на то, что уговаривать их подписать явку с повинной в здание СУ СК по ЦАО приезжал сам Шакро, оба отказались признаваться в инкриминируемом им преступлении.
«Предложение признать вину в совершении самоуправства поступило в мае 2016 года от следователя Бычкова А. Н. при предъявлении обвинения.
Примерно через неделю после этого его привезли в СУ по ЦАО ГСУ СК России по г. Москве, где следователь Бычков А. Н. в настойчивой форме начал требовать признания вины в совершении самоуправства. В результате начавшегося конфликта он (Кочуйков А. Н.) выбежал из кабинета в коридор, где увидел своего знакомого Калашова З. К. Последний предложил ему успокоиться и рассказать правду, на что он ответил отказом, так как был слишком возбужден».(Пересказ показаний Кочуйкова в обвинительном заключении по делу Максименко)
В результате было принято решение отпустить обвиняемых в связи с истечением срока содержания под стражей: он заканчивался в ночь с 14 на 15 июня. Как пишет «Росбалт», перед этим следователи около двух недель не давали сотрудникам прокуратуры ознакомиться с делом Кочуйкова. Из показаний Никандрова следует, что Крамаренко не договорился о переквалификации с прокурорами, которые выступали против освобождения членов банды Шакро Молодого. В итоге вечером 14 июня прокуратуре все-таки удалось получить материалы. Их передали в УВД ЦАО, где в отношении Кочуйкова и Романова возбудили новое уголовное дело — за вымогательство восьми миллионов рублей у Жанны Ким. В полночь возле изолятора Итальянца ждали друзья из криминальной среды, однако встретиться с ними Кочуйков не смог: сразу же после выхода из СИЗО его задержали по новому делу — на этот раз сотрудники ФСБ.
Как утверждал Life.ru, в СИЗО ФСБ прослушивала мобильный телефон Кочуйкова, с которого он обсуждал с Шакро Молодым возможность своего освобождения — в этом бандитам должен был помочь некий генерал, имя которого скрывалось. Когда спустя месяц, 12 июля 2016 года, Шакро Молодого задержали, в его телефоне якобы обнаружилось сообщение от бывшего сотрудника МВД Дмитрия Звонцева: «С Никандровым встретились. Пообещал скоро все решить». На следующий день Шакро арестовали, а уже 19 июля ФСБ нагрянула с обыском в офис ГСУ СК по Москве. Были задержаны сам замглавы ведомства Денис Никандров, а также глава УСБ СК Михаил Максименко и его заместитель Александр Ламонов. 30 июля стало известно, что из СК уволились руководитель следственного управления СКР по Центральному административному округу (ЦАО) Москвы Алексей Крамаренко, его заместитель Александр Хурцилава и следователь по особо важным делам Андрей Бычков. Крамаренко после увольнения устроился в службу безопасности «Роснефти», однако это не помогло ему избежать уголовного преследования. Он был задержан в декабре 2017 года. Эдуарда Буданцева, на тот момент все еще обвиняемого в убийстве двух человек, тем временем отпустили из-под домашнего ареста, заменив его на подписку о невыезде.
«Александр Бастрыкин, в силу закона обладавший исключительным правом на привлечение высокопоставленных подчиненных к уголовной ответственности, поначалу отказывался выносить постановление о возбуждении уголовного дела. „Он вообще не понимал, что происходило в его ведомстве. Нес какую-то ахинею про боевых товарищей…“ — рассказывает собеседник».Копия постановления о возбуждении дела, в соответствии с законом, была направлена в прокуратуру, после чего замгенпрокурора Виктор Гринь принял решение о передаче расследования дела в ФСБ — для объективности. Роль Генпрокуратуры в деле следователей может объясняться давним конфликтом между ведомствами: до 2011 года Следственный комитет не был отдельным институтом, а входил в состав прокуратуры. Вскоре после разделения ведомств СК начал громкое расследование против подмосковных прокуроров, которых подозревали в крышевании казино. В расследовании дела активное участие принимал будущий генерал Денис Никандров, а противостоял ему, в числе прочих сотрудников прокуратуры, все тот же Виктор Гринь: например, замгенпрокурора признал незаконным возбуждение дела против одного из прокуроров. После нескольких лет расследования дело подмосковных прокуроров зашло в тупик: следователи не смогли передать дело в суд, поскольку прокуратура отказывалась его утверждать, и к ответственности так никого и не привлекли. Примечательно, что если Генпрокуратура в деле против прокуроров всеми силами оказывала противодействие и СК, и ФСБ, в итоге добившись победы, то глава СК Александр Бастрыкин в деле следователей вступаться за своих подчиненных не стал, а тогдашний пресс-секретарь ведомства Владимир Маркин уже через день после задержаний поспешил осудить своих коллег, которые «бросили тень на все ведомство». Денис Никандров поначалу не признавал вину и связывал свое задержание с межведомственным конфликтом между группой Алпатова и группой Ткачева.
«„Наше дело является следствием конфликта отдельных представителей управления „М“ ФСБ и УСБ (управление собственной безопасности) СКР“, — пишет Никандров. Причиной, по мнению генерала, стало то, что руководитель управления службы безопасности Михаил Максименко, который также является фигурантом коррупционного дела, „не шел на поводу при назначениях в органы СК“» (РБК). «„На меня сотрудниками управления „М“ ФСБ оказывается давление, они приходят ко мне, говорят, что все судьи Лефортовского суда подконтрольны им и они примут нужное им решение. Мне нет повода не верить им. Я считаю, что вопрос о продлении ареста должен рассматривать другой суд“, — заявил Никандров. Защита Никандрова заявила отвод всему составу Лефортовского суда и прокурору, который, как утверждают адвокаты, находится в подчинении замгенпрокурора Виктора Гриня, вынесшего постановление о передаче уголовного дела ФСБ. „Я считаю, что это месть Гриня за „дело подмосковных прокуроров“— сказал Никандров». (Новая Газета)Его коллега Максименко на суде утверждал, что экс-сотрудник ФСБ и решальщик Дмитрий Смычковский, по версии обвинения, передавший взятку, предупреждал главу УСБ СК о готовящейся сотрудниками спецслужбы провокации:
«Примерно за день до моего задержания мне на телефон позвонил Дмитрий Смычковский и сообщил, что в отношении сотрудников Следственного комитета РФ готовится провокация с целью дискредитации ведомства. На эту провокацию выделено около 3 миллионов долларов и к ее осуществлению могут быть причастны сотрудники Управления „М“ ФСБ. Данную информацию я рукописно записал на листок и намеревался доложить ее председателю СК, но сделать этого не успел, поскольку был задержан. Данную записку у меня изъяли в ходе обыска».
На протяжении следующего года ФСБ, по свидетельствам участников процесса, оказывала давление на фигурантов, чтобы добиться от них признательных показаний. Об этом, в частности, рассказывал в письме Владимиру Путину Александр Ламонов: по его словам, сотрудники управления «М» обещали ему смягчить условия в обмен на сделку со следствием, а в случае отказа угрожали новыми уголовными делами. К Путину Ламонов решил обратиться из-за того, что, по словам сотрудников ФСБ, дело следователей находилось на личном контроле президента.
Свои обещания чекисты, судя по всему, сдерживали: так, в апреле 2017 года под домашний арест из СИЗО выпустили бывшего сотрудника МВД Евгения Суржикова, который участвовал в передаче 500 тысяч долларов Максименко (от общей суммы экс-полицейскому досталось 25 тысяч). Схожая судьба постигла и другого участника цепочки сотрудника СК Дениса Богородецкого: в июле 2017 года его задержали и поместили в СИЗО. В начале августа он, согласно материалам дела, подписал явку с повинной, поэтому 18 августа его отпустили под домашний арест, а в конце месяца уголовное преследование прекратили.
Сбывались и угрозы «эмщиков». В сентябре 2017 года в деле Максименко и Ламонова, отказывавшихся признавать вину, появился новый эпизод — о передаче взятки размером в 500 тысяч евро бизнесменом Олегом Шейхаметовым. Очевидно, дело было возбуждено на основе показаний Суржикова, Богородецкого и самого предпринимателя, который якобы спустя полтора года после дачи взятки самостоятельно решил дать признательные показания сотрудникам ФСБ. В связи с деятельным раскаянием всех троих освободили от уголовной ответственности за дачу, получение и посредничество во взятке (однако Суржикова впоследствии осудили на семь лет и десять месяцев за вымогательство в составе банды Шакро).
Если миллион долларов, переданный Смычковским, судя по всему, был получен непосредственно от Шакро Молодого, то источником второй взятки, в передаче которой признался Шейхаметов, возможно, являлся депутат Госдумы от «Единой России» Андрей Скоч. Его имя неоднократно фигурирует в прослушках генерала Максименко:
МИ — Дима [Смычковский] говорит: «Никто … нашелся вот этот вот или Григорий, или как там называется вот этот Олег … Олег Александрович (речь идет о Шейхаметове Олеге Ибрагимовиче)».
ЛА — (Говорит шепотом). Олег платит, платит бабки. И вот по, по указанию этого/
МИ — Олег? Я у Димы спрашиваю/
ЛА — Ну?
МИ — «Кто такой Олег?». Он говорит: «Ты знаешь, он пытается быть при ком-то».
ЛА — Так это человек, который при Скоче …
МИ — Вчера встречался со Скочем …
ЛА — Ну?
МИ — «Не вопрос. Вообще не … Вам нужен самолет Скоча? Так хоть завтра, б-дь, куда надо, туда и полетите». Я ему: «В чем вопрос?». Он: «Понимаешь, как и у нас, Саш, история, как у нас под копирку. Кто-то хочет быть рядом с теми сейчас. Вот Олег захотел быть рядом, х-й знает, с Итальянцем, там/
ЛА — Угу.
МИ — Или еще с кем-то, и начал, б-дь …
ЛА — Ну, правильно.
МИ — Огороды городить, б-дь.
ЛА — У вас же … или напрямую?
МИ — Скоч сказал: «Решим вопрос».
ЛА — Ну да.
МИ — Сказал.
ЛА — Ска- сказал Олегу.
МИ — Нет, Олег пришел к Скочу, говорит: «Я решу вопрос».
ЛА — А, ну какая разница?
МИ — Нет, разница вот здесь, Саш, большая.
ЛА — А-а.
МИ — Одно дело, когда тебе говорят: «Саш, занимайся».
ЛА — Угу.
МИ — Другое дело, подойдет ко мне там, не знаю, Никитин, б-дь, и скажет: «Я хочу заняться, б-я».
ЛА — Угу.
МИ — «Хочешь? Займись». Понимаешь, да?
ЛА — Ну тот сказал, ну, тот дал добро: «Позанимайся».
МИ — «Позанимайся». Была вчера встреча со Скочем.
ЛА — Угу.
МИ — Ребята, такая же вот, как я тебе уже говорил …
ЛА — Угу.
МИ — … даже. Ну … ходил … и чего? Скоч посмеялся, говорит: «Ну, и х-й с ним, б-дь, пятьсот баксов(?) и …».
ЛА — Ну и х-й с ним … короче, я ему сказал … чистая благодарность за то, что его выпустят.
МИ — Девятнадцатого июня его выпустят.(Разговор Максименко и Ламонова 18 мая 2016 года, в ходе которого Ламонов передал Максименко 400 тысяч долларов)
Несмотря на упоминания роли Скоча в передаче взятки в прослушках, депутата Госдумы расследование не коснулось: он не допрашивался даже в качестве свидетеля. Как пишет журналист «Росбалта» Александр Шварев, изначально следователи упоминали имя Скоча на допросах, однако вскоре их интерес к персоне депутата сошел на нет. По словам журналиста, это произошло в октябре 2018 года, после того как группа компаний «Цитадель», связанная с партнером Скоча Алишером Усмановым, приобрела контрольную долю в стартапе «Бастион», который основал 23-летний Борис Королев — сын главы СЭБ Сергея Королева. Журналист отмечает, что генерал Королев лично курировал расследование дела в отношении сотрудников СК. Источник Центра «Досье», связанный с ФСБ (s1), считает, что покупка «Цитаделю» 51 процента в компании Королева-младшего могла быть взяткой за игнориование следствием многократных упоминаний Скоча в материалах прослушек. «Господин Скоч передал миллион долларов взятки
за освобождение Кочуйкова, но после возбуждения уголовного дела отдал
сотрудникам ФСБ куда больше, чтобы избежать ответственности и не светиться в деле», — отмечает собеседник «Досье».
После появления в деле второго эпизода неоднократно жаловавшийся на давление сотрудников спецслужб Ламонов согласился сотрудничать со следствием. Обвинения по первой взятке с него сняли. Денис Никандров заключил сделку со следствием в октябре 2017 года. Впоследствии экс-генерал объяснил свое решение «предательством» коллег:
«Это меня изначально подставили, а потом сдали Дрыманов и Крамаренко, купив оговором себе два года свободы… Я больше года находился в “Лефортово” и не давал никаких показаний. Спустя год я узнал, что это Дрыманов и Крамаренко дают показания на меня, которые не соответствуют действительности, скрывают важные доказательства с целью переложить всю вину на меня. Только на их показаниях я находился столько времени в СИЗО».
Следующей «мишенью» управления «М» оказался глава ГСУ СК по Москве Александр Дрыманов. С 2013 года он находился под госзащитой, а его кабинеты регулярно осматривали сотрудники ФСБ и ФСО. Слухи о его отставке распространились сразу после ареста его подчиненных, но в течение следующих двух лет ему удавалось сохранять свою должность. Добившись показаний от Никандрова, сотрудники управления «М» смогли получить на Дрыманова необходимый компромат.
По словам Никандрова, он дал взятку в размере около десяти тысяч евро своему руководителю — «в качестве благодарности за содействие его назначению на должность первого заместителя руководителя ГСУ по Москве, а также за общее покровительство на службе». Еще в ноябре 2017 года дело против Дрыманова выделили в отдельное производство и направили Александру Бастрыкину, а в конце января 2018 года при оглашении обвинительного заключения по делу Максименко гособвинитель упомянул, что Дрыманов также получил часть взятки от Шакро. Согласно источникам информационного агентства ТАСС, СК дважды отказывался возбуждать уголовное дело против генерала. Эту информацию подтверждает и «Новая Газета» — по данным издания, дело против Дрыманова хотели возбудить еще до начала слушаний по Максименко, однако на этот раз глава СК категорически отказался сдавать своего сотрудника:
«Александра Ивановича не стоит ругать — он просто не понимает, что происходит, и поэтому реагирует в привычной манере: мол, никто не забыт, ничто не забыто. Он ведь и на предновогоднем съезде Союзов ветеранов следствия заявлял, что дело сфабриковано. Поэтому никого и не увольнял — все арестованные сотрудники оставались в штате. А когда пришли за Дрымановым, распорядился поместить его фотографию на обложку ведомственной газеты. Ну такой он человек» — цитирует газета одного из своих собеседников.
Дрыманов оставался главой ГСУ СК по Москве до лета 2018 года. Незадолго до ареста он предпринял попытку обезопасить себя от уголовного преследования со стороны ФСБ. Дрыманов прописался в Волгограде в доме, принадлежащем, согласно документам, некоему Исмаилову Али Курбан оглы (листок с копией его паспорта позже изымут у генерала при обыске). Этот дом делил общую придомовую территорию и был огорожен общим забором с домом главы СК по Волгоградской области Михаила Музраева. Прописка в Волгограде нужна была Дрыманову, чтобы получить адвокатский статус в этом регионе (соответствующее заявление он подал в конце июня). Если бы Дрыманов стал адвокатом в Волгоградской области, то, согласно закону, инициировать его уголовное преследование мог лишь глава областного СК, то есть его друг Михаил Музраев. Однако рассмотреть заявление генерала о смене вида деятельности волгоградская адвокатская палата не успела.
В начале июня источники издания РБК сообщили об отставке Дрыманова, 13 июля упоминание о нем исчезло с сайта Следственного комитета, хотя в тот же день он опровергал информацию о выходе на пенсию. В результате вместо пенсии Дрыманов попал в СИЗО: 16 июля его задержали сотрудники ФСБ — причем, как он позже рассказывал, при задержании оперативники спецслужбы выпили его дорогой коньяк и красной краской написали слово «ВОР» на воротах.
К этому моменту заключившие сделку со следствием Никандров и Ламонов уже выслушали свои приговоры — Никандров получил пять с половиной лет колонии и освободился по УДО, а Ламонов продолжал отбывать пятилетний срок . Экс-генерал Максименко не признал вину. Его приговорили к 13 годам тюремного заключения по эпизоду с получением взятки от Олега Шейхаметова и еще одному эпизоду, не связанному с делом Шакро. Во время процесса он неоднократно сообщал об угрозах со стороны ФСБ, а член ОНК Ева Меркачева заявляла о том, что его здоровье стремительно ухудшается и он теряет вес. 18 марта 2020 года суд вынес приговор Дрыманову, Максименко и Крамаренко по делу о взятке, переданной Дмитрием Смычковским. Все трое не признали свою вину. Дрыманов, которого обвиняли в двух эпизодах получения взяток, был приговорен к 12 годам колонии и штрафу в размере 196 миллионов рублей, Максименко по результатам сложения с предыдущим приговором получил в общей сложности 14 лет строгого режима и штраф в размере 250 миллионов рублей, а Алексей Крамаренко был приговорен к 10 годам тюремного заключения и 195 миллионам рублей штрафа.
«На меня оказывали давление с целью получения показаний на Александра Ивановича Бастрыкина, других сотрудников Следственного комитета».Как утверждает источник, знакомый с ходом расследования, главной задачей сотрудников ФСБ действительно был глава СК. Эта же информация появлялась и в СМИ:
«Еще один источник NT, имеющий доверительные отношения с арестованными офицерами СКР, утверждает, что чекисты пытались вытащить из них показания „в отношении руководителей СКР по любым известным фактам“. Такой компромат ФСБ в итоге получила, но хода ему не дала, утверждает источник NT в правоохранительных органах. „Полтора месяца (сотрудники ФСБ) пытались эту информацию реализовать, согласовывали с президентом. Но он не дал добро (на продолжение разработки)“, — констатирует собеседник NT». (The New Times)Дело против адвоката Эдуарда Буданцева, за которого вступалось управление «М» ФСБ, до суда не дошло. Сначала его переквалифицировали с «Убийства» на «Превышение пределов необходимой самообороны», однако прокуратура отказалась утверждать это обвинение. В феврале 2018 года уголовное преследование ветерана ФСБ было прекращено. Источник Центра «Досье» (s1) утверждает, что все арестованные следователи были для ФСБ «отработанным материалом» и не представляли никакой оперативной ценности. Михаил Максименко и Александр Дрыманов, будучи приближенными Бастрыкина, проявляли излишнюю независимость от спецслужбы. По информации «Новой газеты», Денис Никандров, несколько лет находившийся под охраной и кураторством сотрудников спецслужбы, стал отстраняться от ФСБ после ареста генерала Сугробова, с которым его связывали приятельские отношения:
«Денис Никандров был единственным, кто не отказался от своей поддержки полицейских, что повлияло и на его отношения с оперативниками 6-й службы УСБ ФСБ. Он продолжал получать их задания через Алышева, но летом 2015 года перевелся в московское следственное управление и дистанцировался от старых знакомых».
«Несмотря на внимание к волгоградскому бизнесу, основной сферой интересов Михаила Музраева был контроль над госаппаратом. Из четырех губернаторов, которые возглавляли область одновременно с его работой в прокуратуре и Следственном комитете, хорошие отношения у Музраева были, очевидно, только с одним — Николаем Максютой (покинул должность в декабре 2009 года после 13 лет губернаторства). Двух следующих губернаторов — Анатолия Бровко (возглавлял область два года начиная с 2010-го) и Сергея Боженова (январь 2012-го — апрель 2014-го) — Музраев сумел отправить в отставку. В том, что уволил глав региона именно Музраев, уверены многие собеседники „Медузы“». (Медуза)Как упоминалось выше, арестованная верхушка московского СК состояла из друзей и воспитанников Михаила Музраева, и это не было совпадением. В Волгограде находится Академия МВД, и многие ее выпускники, попав под опеку Музраева, сумели сделать успешные карьеры.
«В начале 2000-х Михаил Музраев расследовал сложные экономические преступления в прославившейся своими финансовыми пирамидами Волгоградской области, и поэтому отбирал только лучших выпускников местных вузов, которым обещал хорошую школу и перспективы уехать в Москву. Многие его ученики принимали активное участие в расследовании „дела ЮКОСа“, на котором ковались звания и карьера». (Новая Газета)Арест соратников и неудачная попытка сделать адвокатом Дрыманова подорвали позиции Музраева, которые к тому моменту и так были достаточно шаткими. Генерал конфликтовал с новым губернатором Андреем Бочаровым, кроме того, его сыновья стали фигурантами скандалов: младший в 2016 году насмерть сбил человека, а старший подрался в ресторане и позже в нетрезвом состоянии отказывался пускать полицейских в свою квартиру, утверждая, что он спецсубъект. Полиция сняла переговоры с сыном генерала на видео, которое в середине декабря 2017 года оказалось в интернете.
Сюжет РЕН ТВ о сыне Михаила Мурзаева. Источник: РЕН ТВ. Новости
«Дружба с Бастрыкиным долгие годы обеспечивала ему крепкий аппаратный тыл: уволить волгоградского следователя при таком влиятельном товарище было затруднительно. По свидетельствам нескольких источников „Медузы“, дружба Музраева и Бастрыкина зародилась в начале 2010-х и пережила много испытаний. В 2017 году, когда недовольство Музраевым в администрации президента из-за его столкновений с губернаторами достигло предела, Бастрыкин волгоградского коллегу увольнять отказался. Более того, свою поддержку продемонстрировал публично: в декабре 2017-го Бастрыкин вручил Музраеву нагрудный знак „Почетный сотрудник Следственного комитета Российской Федерации“, а его заместителю Дмитрию Костину — медаль „За заслуги“». (Медуза)Неприкосновенный статус и приближенность к Бастрыкину делали Музраева удачной мишенью для сотрудников ФСБ, чьей задачей было поставить СК под свой контроль. 31 декабря 2018 года, спустя полгода после ареста Дрыманова, указом президента Михаил Музраев был освобожден от занимаемой должности. Спустя две недели глава СК Александр Бастрыкин демонстративно назначил генерала своим советником, но помогло это лишь ненадолго. Уже 11 июня 2019 года СМИ сообщили, что ФСБ задержала советника Бастрыкина по обвинению в терроризме. По версии следствия, Музраев заказал поджог дома губернатора Волгоградской области, который произошел в ноябре 2016 года. Тогда неизвестные пробрались на территорию особняка Андрея Бочкарева и облили кирпичную стену горючей смесью. Особого ущерба зданию инцидент не нанес: губернатор даже не стал вызывать пожарных.
«Место Музраева в Следственном комитете занял бывший замруководителя главного следственного управления по СК Астраханской области Василий Семенов. При нем расследование покушения на губернатора, длившееся уже не один год, оживилось: был арестован Ремезов (как заказчик), который пошел на сделку со следствием. Основываясь на его показаниях, по делу о покушении и теракте были арестованы Музраев и близкий ему предприниматель Владимир Зубков». (Медуза)
«Музраев говорил Ткачеву, что вы приходите и уходите, а я тут уже много лет. Когда Ткачева перевели на должность главы „К“ Музраев не смог оценить ситуацию и считал, что Ткачев потерял свой вес, что он уже никто. Естественно, Ткачеву это докладывали».Следственный комитет несколько раз отказывал ФСБ в возбуждении уголовных дел против генерала.
В итоге, по словам источника Центра «Досье», было выбрано обвинение в организации теракта, по которому 60-летнему Музраеву грозит до 20 лет лишения свободы. Как утверждает собеседник «Досье» (s1), «на деле Музраев не имел никакого отношения к поджогу, и это было показательно необъективное и устрашающее решение, призванное продемонстрировать следователям на всех уровнях, что неприкосновенных для ФСБ в ведомстве не существует».
Впрочем, есть и другая версия, согласно которой Музраев действительно организовал поджог, чтобы губернатор был вынужден обратиться к нему за помощью. Сам генерал своей вины не признает, приговор по его делу в настоящее время не вынесен.
В результате противостояния силовых ведомств ФСБ одержала полную победу: спецслужба добилась смещения всего руководства СК в Москве, демонстративно посадила одного из самых важных следователей, лишила опоры Александра Бастрыкина и послала однозначный сигнал всем сотрудникам СК. После разгрома ГСУ СК по Москве и громких арестов влиятельных следователей ФСБ упрочила свое главенствующее положение в правоохранительной системе, а СК, напротив, утратил надежду на автономность.
