Через суды к звёздам: как делают карьеру на делах государственной важности

Уголовные дела о государственной измене, шпионаже и разглашении гостайны относятся к самым престижным в уголовном правоприменении. К ним привлекают наиболее перспективных сотрудников следственных органов, тех, кому уготована блестящая карьера. Получить в работу такое дело — удача для любого следователя. По словам адвокатов, занимающихся защитой обвиняемых по этим статьям, хорошо заметно, как сотрудники спецслужб растут в званиях, поучаствовав в таком процессе. В материале Роман Королёв рассказывает, как связаны дела государственной важности с карьерами российских силовиков.

7 июля 2020 года по подозрению в госизмене был задержан журналист Иван Сафронов. В следственную группу по этому делу входят несколько следователей, в том числе Александр Чабан (является также следователем по делу против учёного Виктора Кудрявцева) и Дмитрий Креков (параллельно занимается делом Карины Цуркан).

13 июля следователь Александр Чабан предъявил Сафронову обвинение. Однако, по словам адвоката журналиста Ивана Павлова, обвинение является неконкретным и почти ничем не отличается от постановления о возбуждении уголовного дела в отношении Сафронова. Следствие не представило ни одного документа, подтверждающего вину журналиста. «В отличие от других дел ни нам, его адвокатам, ни суду не предъявляют никаких доказательств того, что подозрения против Ивана хоть как-то обоснованы. Предъявленное обвинение Ивану непонятно. Не ясно кем, по версии следствия, был завербован Иван, какие сведения, кому и как передавал, а также в какое время», — говорит глава «Команды 29».

«По версии обвинения, в 2017 году Сафронов якобы собрал некие сведения, содержащие гостайну, и передал их представителю спецслужбы Чехии. Во-первых, тут следствию необходимо документально проиллюстрировать сам факт передачи какой-то информации. Во-вторых, следствие обязано также документально доказать, что переданные сведения составляют государственную тайну. Ни того, ни другого в деле Сафронова сделано не было», — добавляет Павлов.

Шпиономания и карьерный рост

«В постсоветской истории России мы переживали несколько волн шпиономании, во время которых выдвигалось много однотипных и надуманных обвинений, позволяющих предположить, что эти дела клепаются ради звёздочек, — рассказывает правозащитник, обозреватель «МБХ Медиа» и бывший член Общественной наблюдательной комиссии Москвы Зоя Светова. — Первая такая волна была связана с делом Игоря Сутягина и других учёных, обвинённых на рубеже девяностых и нулевых годов в передаче иностранным разведкам секретных технологий. Вторая началась после присоединения Крыма. Я тогда как раз была членом ОНК Москвы и имела возможность посещать их фигурантов в Лефортовской тюрьме. Многие из них боялись огласки и не хотели разговаривать с правозащитниками. Адвокаты обвиняемых по уголовным делам о государственной измене и шпионаже дают подписку о неразглашении, так что об арестованных людях зачастую можно прочесть в СМИ только через несколько месяцев, а большинство из них и вовсе остаются неизвестными».

Расследованием дел о государственной измене всегда занимается первый отдел регионального
 управления или центрального аппарата ФСБ: элитное подразделение, отвечающее за сохранность
 секретных документов. Расследование происходит в атмосфере тотальной секретности, и наружу 
выдаётся только та информация, которая выгодна самим силовикам. Судьи, которые занимаются 
рассмотрением таких дел, подбираются из числа имеющих допуск к государственной тайне, 
который также выдаются подразделениями ФСБ.

«Оперативные работники, устанавливающие фактические обстоятельства по делам о государственной измене, быстро растут в званиях, — знает адвокат «Команды 29» Евгений Смирнов. — Следователям резонансное дело гарантирует последующий карьерный рост, а это дополнительные деньги, власть и престиж перед коллегами. Как показывает практика, активно получают новые звёздочки и прокуроры, поддерживающие обвинение по таким делам».

«Краснодарские изменницы»

Характерным примером могут послужить карьеры прокурора Леонида Коржинека и следователя ФСБ Романа Трояна, взлетевшие после уголовных дел против жительниц Краснодара, которых обвиняли в госизмене за сообщения своим знакомым в Грузии о передвижении российских войск к границе с их страной.

Леонид Коржинек занимал пост прокурора Краснодарского края с 2006 года. Как объясняет 
руководитель «Команды 29» Иван Павлов, такая должность является политической и плохо 
сообразуется с персональным участием в судебных процессах. Несмотря на это Коржинек лично
 поддерживал гособвинение против Оксаны Севастиди, Анник Кесян и Марины Джанджгавы 
и выступал на закрытых судебных заседаниях, где оппонентом высокопоставленного прокурора 
был адвокат по назначению. Севастиди в марте 2016 года была приговорена к 7 годам лишения 
свободы. Кесян и Джанджгава получили 8 и 12 лет соответственно.

Уже после вынесения приговора в дело Оксаны Севастиди вступили адвокаты Иван Павлов и Евгений Смирнов. По словам Павлова, они «стали доказывать, что приговор был совершенно неправосудным: ведь как может являться гостайной то, что происходит на всеобщем обозрении?» После того, как Павлов рассказал историю Севастиди изданию «Медуза», эта история вызвала большой общественный резонанс. В декабре 2016 вопрос о её деле задали на пресс-конференции Владимиру Путину, и президент согласился, что «общедоступные и незащищаемые специально сведения не могут быть государственной тайной», а приговор назвал «неоправданно жёстким».

7 марта 2017 года президент, руководствуясь «принципами гуманности», подписал указ о помиловании Севастиди. В июле Путин помиловал и Джанджгава, а Кесян была помилована 29 июля 2017 года и 8 августа вышла на свободу.

Что же касается Коржинека, то в 2016 году он получил повышение до заместителя генпрокурора РФ и переехал в Москву. В феврале 2020 года Коржинек подал прошение об отставке, но незадолго
до этого успел обжаловать освобождение из-под стражи подзащитной «Команды 29» Карины Цуркан— бывшего топ-менеджера энергетической компании «Интер РАО», обвиняемой в шпионаже. В результате Цуркан, успевшую провести на свободе 23 дня, вернули в СИЗО.

Следователь ФСБ Роман Троян расследовал все уголовные дела «краснодарских изменниц», гособвинителем по которым был Коржинек, а также вёл дело Анник Кесян и авиадиспетчера Петра Парпулова, приговорённого к 12 годам колонии за разглашение гостайны. Вскоре Троян возглавил следственное управление ФСБ по Краснодарскому краю.

«Ничего личного и никакой большой политики»

Карьерный рост зачастую ждет следователей даже по тем уголовным делам о государственной измене, где адвокатам удаётся добиться оправдания своего подзащитного.

«Давнее дело по обвинению Александра Никитина в государственной измене, в котором я работал защитником в группе адвоката Юрия Шмидта, закончилось в 1999 году его полным оправданием, — вспоминает Павлов. — В 2000 году Верховный суд оставил оправдательный приговор в силе, но, несмотря на это, надзиравший за следствием прокурор и участвующий в суде гособвинитель Александр Гуцан продвинулся и стал сначала заместителем генпрокурора РФ в Северо-Западном округе, а затем и вовсе представителем президента России в этом округе».

43-летний эколог и бывший инженер, служивший на атомных подлодках Северного флота, Александр Никитин в 1995 году был обвинен ФСБ в государственной измене за подготовку доклада «Северный флот — потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона». В феврале 1996 года Никитина арестовали, а в декабре того же года отпустили под подписку о невыезде. В поддержку эколога выступили многие российские и зарубежные правозащитники, а организация Amnesty International признала его первым в постсоветской России узником совести. Несмотря на это, полное оправдание Никитина потребовало пяти лет, за которые мужчине 13 раз пришлось предстать перед судами разных инстанций.

Как пояснил сам Никитин «Команде 29», следствие и прокуратура вряд ли были уверены в его реальной виновности, но и не рассматривали этот процесс как показательный:

«Им случайно попалось дело, которое можно было протащить по 275 статье
 («Государственная измена» — Р. К.), а это получается не так часто, — полагает Никитин. — 
Делом занимались петербургское отделение ФСБ, которым тогда руководил Виктор Черкесов, 
и контрразведка Северного флота по настоянию тогдашнего командующего СФ адмирала
 Олега Ерофеева. Они думали, что дело проходящее, и все останутся в шоколаде, а следователи 
выступали просто в качестве исполнителей. Александр Гуцан тогда был совсем молодым и 
неопытным. Не уверен, что это произошло именно благодаря моему делу, но после этого он 
здорово продвинулся. Все они просто делали то, что им надо было делать, находясь на этих 
должностях. Ничего личного и никакой большой политики».

Доведение до абсурда

Похожим образом сложилась и карьера полковника юстиции Михаила Свинолупа. Бывший на тот момент следователем по особо важным делам первого отдела следственного управления ФСБ РФ Свинолуп занимался резонансным уголовным делом Светланы Давыдовой и лично руководил её задержанием в январе 2015 года.

Проживавшую в Вязьме многодетную мать Давыдову обвинили в госизмене после того, как она позвонила в посольство Украины и сообщила о том, что воинская часть рядом с её домом опустела, а военнослужащие из неё, по всей видимости, отправлены на Донбасс. По словам Зои Световой, Михаил Свинолуп вместе с адвокатом Давыдовой по назначению Андреем Стебеневым убедили женщину дать признательные показания, утверждая, что в противном случае она будет приговорена к 20 годам лишения свободы.

1 февраля Давыдова отказалась от услуг Стебенева. Её интересы стал представлять адвокат Иван Павлов. На следующий день она отказалась от своих прежних показаний. Уже 3 февраля Михаил Свинолуп неожиданно изменил меру пресечения Давыдовой на подписку о невыезде, и женщину выпустили из СИЗО.

«Я с большим интересом входил в это дело: ведь Россия отрицала свое участие в войне на Донбассе. Я думал тогда: «Неужели мне удастся увидеть документы, подтверждающие участие российской армии в этом конфликте?», — вспоминает Иван Павлов. — Выдвигая обвинение против женщины, чекисты по каким-то причинам не подумали, что, признав информацию, которую Давыдова сообщила в посольство, достоверной, суд тем самым де-факто признает участие российских войск в боевых действиях на юго-востоке Украины. Такого, разумеется, произойти не могло, и обвинение развалилось на стадии предварительного следствия».

13 марта уголовное дело Давыдовой было прекращено в связи с отсутствием состава преступления.

Буквально несколько дней спустя, 18 марта, Свинолуп вынес постановление о прекращении уголовного дела «в связи с отсутствием в деянии состава преступления» 49-летнего Сергея Минакова, с января содержавшегося по подозрению в шпионаже в СИЗО «Лефортово». Житель Феодосии Минаков работал на рыболовецких судах Черноморского флота, на момент возбуждения уголовного дела он был электромехаником гражданского танкера «Койда». Как писал «Коммерсант» со ссылкой на собственные источники в силовых структурах, Минакова обвиняли в том, что он передал иностранной разведке данные о дислокации, передвижениях и планах кораблей Черноморского флота.

Отдельного абсурда этому уголовному делу добавляло то, что преступление якобы было совершено в 2008 году, то есть тогда, когда Минаков еще был гражданином Украины, а также то, что моряк сам придерживался пророссийских взглядов и поддерживал вхождение полуострова Крым в состав РФ.

«Дело Сергея Минакова носило откровенно анекдотичный характер и как нельзя лучше свидетельствовало о том, что многие обвинения по статьям о госизмене и шпионаже рисовались для «звёздочек» и «галочек», — полагает Зоя Светова. — Откуда-то сверху была спущена разнарядка о том, что в этом году в Крыму должно быть возбуждено столько-то «шпионских» дел, и этот несчастный Минаков стал ее жертвой».

Михаил Свинолуп в дальнейшем был назначен заместителем руководителя первого отдела
 следственного управления ФСБ. Именно он занимался одним из самых громких за последние
 годы процессов в отношении сотрудников самой спецслужбы: делом о государственной измене,
 по которому 22 года лишения свободы получил экс-глава Центра информационной безопасности 
ФСБ Сергей Михайлов.

Элита следственных органов

«Между уголовными делами о шпионаже и государственной измене есть крайне важное различие, — объясняет сотрудник ФСБ в отставке Леонид Каменев (ФИО изменено), занимавшийся вопросами сохранности секретных сведений. — Дела о шпионаже – это элитное направление, они требуют высокой квалификации следователя, проведения очень затратных следственных мероприятий и долгой разработки. Оперативная разработка по делам о шпионаже, как правило, ведётся от 3 до 7 лет. При этом борьба с иностранными шпионами считается одним из основных направлений деятельности госбезопасности, и хотя бы раз в 5 лет подразделению ФСБ надо возбудить такое дело, чтобы доказать свою квалификацию. Дела о разглашении гостайны, напротив, легки в расследовании: соответствующую информацию, составляющую секретность, нетрудно найти в докладе многих учёных, выступающих на иностранной конференции, или даже сотрудника МИДа, рассказывающего на официальном мероприятии о разработке драгоценных металлов в России. Дела о государственной измене по своим сложности и престижу находятся посередине между этими статьями, но ближе к шпионажу. В то же время под формулировку «оказание помощи иностранному государству в деятельности, направленной против безопасности РФ» из текста этой статьи в Уголовном кодексе фактически можно подвести любого человека. Достаточно подсказать дорогу незнакомому человеку в аэропорту, чтобы де-юре уже оказать помощь сотруднику иностранной разведки. Условно говоря, на каждые 10 дел о шпионаже возбуждается 100 дел о государственной измене.

Заниматься расследованием дела о государственной измене, по словам адвокатов «Команды 29», может как полковник, так и младший офицер: все зависит не от звания, а от отдела, в котором человек работает, но при этом резонансный судебный процесс, разумеется, не поручат неопытному сотруднику.

Люди, которые занимаются раскрытием подобных преступлений, как правило, ведут одновременно одно, максимум два уголовных дела. Они, в отличие от многих своих коллег, не сталкиваются с переработками, воспринимают себя как элиту следственных органов и железобетонно уверены в том, что действительно стоят на страже государственной безопасности. Они ограничивают свой круг общения и получают информацию только из одобренных источников, формируя таким образом специфическое мировоззрение.

«С точки зрения обывателя, шпион – это человек, который совершает преступления против государства, выведывает данные с оборонных заводов, раскрывает страшную государственную тайну, — рассуждает Евгений Смирнов. — А для сотрудников ФСБ госизменником является учёный, который просто пообщался с заграничным коллегой».

Если в начале нулевых в год возбуждалось 3-5 уголовных дел о государственной измене, то сейчас в производстве находится 30 одновременно. Некоторые из них имеют проблемы с доказательной базой, и даже сами сотрудники ФСБ не всегда бывают уверены в том, что такое дело закончится обвинительным приговором. По словам Смирнова, отдельные следователи утверждают, что центральный аппарат спецслужбы старается забирать себе только те дела, в положительном для себя исходе которых уверен на 100 процентов. Остальные остаются региональным управлениям.

«Поскольку поимка шпиона считается вершиной контрразведывательной деятельности, то, естественно, такие уголовные дела будут вести за собой продвижение по службе, — говорит Каменев. — При этом обвиняемыми по ним часто становятся совершенно обычные люди, а игра против них ведется в одни ворота. Существуют не только разные перечни информации, составляющей государственную тайну, для каждого госведомства, но и даже внутри самих министерств фигурируют различные варианты этих списков, принятых в разных годах. Сведения, которые в 2016 году считались секретными, в 2019 могут получить гриф «для служебного пользования», но обвинение все равно продолжит ссылаться на более раннюю версию списков секретности. У адвоката в свою очередь нет никакой возможности привлечь независимую экспертизу и самому ознакомиться с этими перечнями, поскольку они носят закрытый характер».

«То, что охота за «предателями Родины» так активизировалась в последние годы, может быть связано как с обострившейся шпиономанией, так и с тем, что следователи прекрасно понимают: уголовное дело именно по такой статье гарантированно обеспечивает им продвижение по службе. А может быть и результатом обеих этих причин в комплексе», — заключает Иван Павлов.