Рассекречено первое в СССР дело педофила-героя войны

Разве может орденоносный защитник Родины быть домашним тираном и насильником родной дочери? Да и даже если так — то какой грандиозный скандал может подняться «на самом верху»!  

Советский суд продемонстрировал в этой истории принципиальность и аполитичность. Родитель-педофил получил 20 лет тюрьмы.  Само заседание было выездным, проходило за закрытыми дверьми. Причем всем участникам процесса настоятельно рекомендовали навсегда забыть о том, что там творилось. 

В распоряжении «МК» материалы, возможно, первого в СССР дела против отца-педофила и домашнего насилия.  

Как герой стал убийцей и насильником

«Сообщаю и заявляю вам, что, когда мой родной отец в феврале 1954 года вернулся к нам, мать лежала в больнице. В одну ночь мой отец изнасиловал меня и с тех пор каждый день имел со мной половую связь. Отец угрожает зарезать меня и мою мать, если я пожалуюсь. Прошу принять меры, так как дальше жить с отцом я не могу. 26 апреля 1955 года».

Это полный текст заявления школьницы, кстати, круглой отличницы. Милиционеры, которые его прочитали, сказали: «Девочка, так не шутят».

Но Ольга не шутила, и это было понятно по ее глазам и дрожащим коленкам. Усадив шестиклассницу в кабинете, стали подробно расспрашивать. Оказалось, что Ольга попала в больницу из-за беременности, там и написала заявление.  А как только выписали, сразу отправилась в милицию.  

В конце своего рассказа Ольга посмотрела в глаза каждому из внимательно слушавших ее милиционеров и твердо сказала: «Я из больницы домой не пойду, пока он там. Он меня убьет за то, что у вас была». В тот день Ольга ночевала у знакомых, а отца скоро задержали.  

Изучаю материалы дела, где есть небольшая биографическая справка о герое-злодее.

Иван Попов (все имена и фамилии изменены, потому что того требует закон в отношении дел против половой неприкосновенности несовершеннолетних и «сроков давности» тут нет) родился в Алтайском крае в 1916 году.  

В 1932-м завербовался на строительство дороги Чита-Романовка, где работал два года. Потом перебивался случайными заработками в различных подсобных хозяйствах, тогда же и женился. Когда началась Великая Отечественная война, пошёл на фронт. И вот тут, не особо примечательный в обычной жизни, он стал настоящим героем на поле боя. С остервенением бил фашистов, не щадил себя, вызываясь идти впереди других во время атаки. И вражеская пуля мимо него каждый раз пролетала как заговоренная.

Участвовал Попов в боях на Волховском и на Первом Украинском фронтах, освобождал Прагу, дошёл до Берлина. Вернулся домой с боевыми наградами: в 1944-ом получил медаль "За отвагу», 2 мая 1945  - «За взятие Берлина», 9 мая 1945 - «За освобождение Праги» и чуть позже медаль «За победу над Германией»  и орден "Красной Звезды". 

В деле есть фотографии наград, копии указов президиума Верховного совета СССР.

Резюмируя: Иван, судя по этим документам, совершил не один подвиг.

Вернулся домой, в поселок городского типа Читинской области. Казалось бы, жить мирной жизнью и детей растить, но в 1950 году Попов в пьяной драке убил односельчанина. Тогда суд гуманно отнесся к герою войны и, лишив наград, дал всего 7 лет лишения свободы, из которых Иван отсидел 4 и вышел на волю досрочно.  

Дома ждала жена, работавшая в школе уборщицей, и пятеро детей, в том числе старшая - пятиклассница Ольга.  

Но после возвращения из тюрьмы Иван сильно изменился.

«Особенно издевался над старшей»  

Из показаний жены: «С тех пор, как муж прибыл из заключения, мы хорошего не видели. Прибыл он внезапно, потому мы его не встретили. Он на это обиделся, стал говорить, что мы его не ждали с первых дней. Возненавидел. Стал нас периодически бить и выгонять из дома. Особенно он издевался над старшей дочерью».

Почему она мирилась с таким положением дел в семье, думаю, и без того понятно. Ей в поселке все завидовали: мужик с войны вернулся с орденами-медалями, руки-ноги при нём, ну а что в тюрьму попал, пьет и бьет — то не беда.  Какой-никакой, да свой. 

Иван часто говорил домочадцам, что в тюрьме ему было хорошо. «Кормили отлично — вдоволь было мяса, сахара и масла» - эта его любимая фраза (как заявляют свидетели по делу) никакого отношения к действительности, скорее всего, не имела. Произносил он ее, чтобы запугать близких. Мол, может сделать что угодно, потому что ни смерть, ни тюрьма ему не страшны.

В первый раз он изнасиловал Ольгу в день своего возвращения. Жена тогда лежала в больнице, так что ничего этого не видела.

Из протокола допроса Ольги (допрос проходил в присутствии врача): «Схватил меня за глотку, я сопротивлялась, вырвалась и залезла под койку. Он меня вытащил из-под койки, повалил на кровать, сдавил одной рукой глотку, второй бил в бок. Я не могла уже ни сопротивляться, ни кричать... После этого я боялась ночевать дома, пряталась в городе. Он меня находил, тащил в дом и насиловал...

Дело дошло до того, что я целыми ночами не спала, это было уже при маме, когда она вернулась из больницы. Я боялась уснуть, так как он насиловал меня спящей. Когда он начинал лезть, я отбивалась от него. Тогда он сгонял меня с кровати и заставлял голую топить железную печь всю ночь».

В материалах дела есть схема дома, нарисованная прокурором на месте преступления. В доме две комнаты, в одной спала жена с тремя сыновьями, в другой муж с двумя дочерьми – Ольгой и маленькой Машей (она спала на отдельной кровати).

Из показаний жены: «Я говорила мужу, зачем спишь с дочерью, она уже взрослая. Он отвечал: «Дура, ты что ревнуешь с родной дочери? Даже не думай про такое, голову отрублю». Я и не думала такие глупости. А потом однажды увидела, что он спит с ней на кровати без кальсон». 

Но и тогда плохие мысли отринула. Ольгина мать не хотела самой себе признаться, что муж насилует собственную дочь.

Из показаний Ольги: «Мать всегда спала отдельно в другой комнате. Она что-то подозревала и пыталась спрашивать меня, но я боялась признаться. Отец часто употреблял спиртное и держал нас в большом страхе. Он частенько поил меня настоянным на перце спиртом. Если я не пила, то бил меня по бокам и угрожал зарезать».  

Заплакала и ничего не ответила

Чтобы Ольга не могла никому ничего рассказать, отец запрещал ей общаться со сверстниками, жестоко наказывал за участие в комсомольских собраниях (однажды заставил всю ночь простоять в углу на коленях с поленом в руках). За Ольгу вроде бы пыталась заступиться ее классная руководительница. Она по крайне мере как-то спросила у родителей: почему девочка приходит в синяках, почему не появляется на собраниях? Отец отличницы отвечал, что та плохо себя ведет и потому бывает наказана. Ему поверили. Возможно, благодаря его героическому прошлому… Не может же герой войны врать?

Из показания материли: «Дочь от себя он никуда не отпускал, говорил, что она якобы к кому-то бегает и чем-то занимается (имелось в виду развратом – прим. автора). Однажды дочь сбежала и спряталась в нежилом доме, а он тогда боялся, чтобы она не удушилась».

С чего бы ему бояться такого? Причина могла быть только одной. В какой-то момент мать Ольги, не выдержала и, взяв обещание молчать, поделилась своими сомнениями с учительницей начальных классов, что вот, мол, муж никуда не отпускает старшую дочь и даже спит с ней в одной кровати. Та потрясенно спросила: "Что значит спит?" На что мать Ольги ответила, что всё же сомневается, что он спит с ней как мужчина: "Правда дочь за последнее время стала часто болеть, кушать стала плохо, конфеты не ест... Мой муж взял спирту, намешал туда перца и заставил выпить это дочь, говоря, что это поможет ей от желудка. Но до этого он говорил, что когда был в заключении, ему врач подсказал, что это может помочь избавиться от нежелательной беременности".

Ни та, ни другая после этого разговора не обратились в милицию. Промолчала и соседка, которая как-то пришла в дом к Поповым рано утром и увидела, что Ольга лежит в одной постели со своим отцом. "Ты что, спишь с ним?" - удивленно спросила она её. Ольга заплакала и ничего не ответила.

Читая это дело, невольно сравниваешь его с историей сестер Хачатурян, которые убили своего отца-тирана. Также никто – ни соседи, ни близкие – не обратились к правоохранителям. Также люди предпочитали верить отцу (напомним, Хачатурян имел обширные связи в правоохранительных органах, всем знакомым представал в виде православного заботливого отца).  Ольге так же, как и трем сестрам, пришлось принимать решение самой.  Выходит, больше чем за полвека мало что изменилось? 

Любопытный момент: в деле есть вещественное доказательство – киноафиша. Весной 1955 года в сельском клубе показывали французский триллер "Плата за страх". Он был с грифом "Детям до 16 лет вход воспрещён", но Попов, который везде таскал за собой дочь, взял её на этот сеанс. Следователям она рассказала, что этот фильм, который рассказывает о четырёх храбрецах и о том, что каждый желает любой ценой изменить свою безрадостную жизнь, помог и ей. Режиссер фильма - Анри-Жорж Клузо - считал свою картину «Плата за страх» эпопеей мужества. Кто же знал, что французская кинолента в глубоком уголке Сибири вдохнет мужество в запуганную девочку и она напишет заявление в милицию.

Все отрицал

Когда Попова взяли под стражу, но он всё отрицал: "С детьми я живу хорошо. Ругаюсь только с женой из-за порванной одежды, которую она не чинит, и если завтрак не готовит". В тот вечер, когда Попова поместили в КПЗ, в камеру по соседству, которая использовалась как вытрезвитель, привезли его приятеля. Иван умолял подгулявшего знакомого, как только тот придет в себя и его выпустят, сходить к ним домой и упросить дочь изменить показания. Тот сходил, но Ольга менять показания отказалась.

Судебное заседание Читинского областного суда было выездным. Оно состоялось 13 июня 1955 года. То есть с момента как Оля пришла в милицию и до суда прошло всего полтора месяца! К рассмотрению дела сестре Хачатурян, совершивших свое преступления в июне 2018 года, еще даже не приступали. 

- Раньше руководствовались принципом, что нужно максимально быстро расследовать и рассмотреть дело, - говорит бывший прокурор Управления по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах Прокуратуры СССР, экс-начальник Управления юстиции г. Москвы Юрий Костанов. – Принцип непрерывности и следствия, и судебного разбирательства был одним из основных. Начал дело и пока не закончил (а для судьи - пока не вынес приговор), не вправе начинать другое. Тогда ничего не выскакивает из памяти и возникает цельная картинка. 

Сегодня и следователи, и суды могут несколько дел вести одновременно, и все в голове перемешивается. Относительно недавно был случай, когда в кабинете судьи в сейфе обнаружилось около 50 дел. Можно представить качество приговоров, которые она выносила. Это отражается даже в конечном документе - масса нестыковок, ошибки в фамилиях потерпевших и т.д. В общем, в советские годы от быстроты следствия и суда не стало качество, а как раз наоборот.

Сейчас гораздо медленнее стало вестись производство по всем делам. Почему? Потому что изменилось законодательство, и в значительной мере снизился уровень профессионализма следователей и судей.  Люди также стали чаще игнорировать повестки в суды, срывают процессы. Но это все от недостаточного уважения. 

Судебное заседание по делу об отце-насильнике было всего одно. Оно началось в 10 утра  и закрылось в 15 часов. В зале только подсудимый, государственный адвокат, прокурор и семь свидетелей.  

Суд начался с допроса обвиняемого. У него спросили про обстоятельства дела.

Ответ: Когда после отбытия наказания приехал домой, семья меня встретила плохо и не радостно… Я жену из дома выгонял, но она не ушла и не заявила. С женой я три месяца совместно не проживал и не трогал. Спал я в основном с двумя дочерями – Ольгой и семилетней Марией, но я ее не трогал.  

Дом только построили, было холодно, и даже сама жена предложила спать с дочерями. Ольгу я действительно везде брал с собой, даже в лес, но почему-то она не заявляет, что я ее в лесу насиловал, а там была возможность. А дома не мог, так как окромя дочери там были сыновья, которые все равно могли слышать.  

Жена меня не любила и настроила дочь на это.

Вопрос: Почему ваша дочь показывает, что вы ее насиловали, и это началось пока жена была в больнице?

Ответ: Я не могу пояснить, почему она так показывает.

Вопрос: Почему суду не поясняете правду?

Ответ: Я поясняю правду, но знаю, от наказания я не уйду и по заслугам получу.

Потом допросили Ольгу. Она снова пересказала все, что пережила.

Вопрос суда: Ольга, вы недавно из больницы, что вы там делали?

Ответ: Мне сделали аборт. Я была беременна от отца.

К слову, в деле есть медицинская справка.

После опроса свидетелей суд удалился в совещательную комнату и вынес решение.

Суд лишил Попова не только родительских прав, но и свободы на 20 лет.  

И все же не слишком ли поторопился суд с выводами? Не было ли места судебной ошибке?

- Не думаю, продолжает Костанов. - Дела о домашнем насилии обычно не сложные. Несколько свидетелей из числа близких, экспертиза – это все, что нужно. Но должен признать, за все советские годы знаю единичные случаи насилия со стороны отцов по отношению к детям.  

Комментарии психолога Натальи Комиссаровой:

«Вероятнее всего, этот человек изначально был с пограничным состоянием психики, которое на фронте (где много сильно травмирующих ситуации) могло перерасти в патологическое. Он видел ужасы войны, дальше его дорога была предопределена еще и тюрьмой. Придя домой, он уже не мог жить как человек обычный и делал то, что делал.

Психическое нарушение выражалось в первую очередь в желании доминировать. Скорее всего, он был в состоянии слабого или на войне, или в тюрьме, и произошла гиперкомпенсация тех обстоятельств уже на свободе в мирное время. Психически здоровый человек насиловать свою дочь точно не будет.

В деле нет заключения от психиатра. Но в советские годы, особенно сразу после войны, психиатрия не была настолько развита, чтобы это диагностировать, и к экспертизе привлекались редко. К тому же что тогда, что сейчас с юридическое точки зрения не все психическое отклонения освобождают от ответственности за уголовные деяния».

Эта история была эксцессом в масштабах всего СССР. И потому никто не знал о ней целых 66 лет. Как сложилась судьба героев – выяснить не удалось. Из оставшихся вещественных доказательств – фото отца, киноафиша и план места преступления. Все это публикуем как доказательство существования первого дела о домашнем насилии в СССР.

Увы, истории повторяются спустя много лет и дело сестер Хачатурян тому живое подтверждение. Закон о домашнем насилии в России так и не увидел свет. Впрочем, поскольку сам термин «домашнее насилие» недавно прозвучал из уст президента, есть все шансы, что он будет принят.

Благодарим за помощь в подготовке материала пресс-службу Забайкальского краевого суда