Империя Glencore создавалась проститутками и чекистами
06.02.2020 11:33
Скончавшийся на 78-м году жизни швейцарско-американский бизнесмен и создатель компании Glencore Марк Рич оставил заметный след в российском бизнесе. В девяностые годы этот бежавший из Америки предприниматель оказался как никто востребован в РФ. Алюминий и нефть, зерно — все эти рынки в той или иной мере в свое время контролировались Glencore, а сама эта фирма заметное оказывала влияние на политику страны. Непубличная компания тогда могла позволить себе достаточно неформальные методы работы с партнерами, среди которых и нынешние крупнейшие российские бизнесмены. Об истории и практике деятельности Glencore рассказывается в одной из публикаций Forbes за 2007 год.
Это крупнейшая непубличная компания планеты: ее оборот в 2006 году составил $116,5 млрд, в полтора раза больше, чем у «Газпрома». Ее бизнес укладывается в одну простую схему: она покупает сырье у добывающих предприятий и продает его перерабатывающим. Детали? Их раздобыть не так-то просто: восемь из десяти бывших и нынешних работников компании (а мы опросили около трех десятков) отказались отвечать на наши вопросы. Те же, что соглашались, обычно говорили анонимно. «Идеология такова: чем мутнее вода, тем крупнее рыба, которую мы поймаем. Как только вода становится прозрачной, нам делать нечего», — объясняет один из них. Эта компания десятки лет не боялась работать в самых отсталых странах и легко находила общий язык с отвергнутыми миром диктаторами. В начале 1990-х, в эпоху развала российской экономики, она была главным экспортером российского алюминия, зарабатывая сотни процентов прибыли.
Знакомьтесь: Glencore International, бывшая Marc Rich + Co. Поменяв владельцев, обломав зубы о молодых российских олигархов и в значительной степени утратив свое влияние в России, компания нашла способ остаться на нашем рынке: она участвует в бизнесе крупных нефтяных и алюминиевых компаний. Но насколько прочен статус-кво?
Штаб-квартира Glencore (аббревиатура от Global Energy Commodities and Resources) расположена в Бааре, городке в крошечном швейцарском кантоне Цуг (весь кантон по площади вчетверо меньше Москвы), в прошлом одном из самых бедных в конфедерации. Именно бедность заставила власти кантона в 1960-х годах добиться права принять крайне либеральное налоговое законодательство, благоприятное для международных холдингов, ведущих деятельность вне Швейцарии: они не платят в кантоне налог на прибыль (федеральный налог платить все-таки приходится). Власти Евросоюза до сих пор негодуют по поводу «офшорной зоны» в Цуге, зато зарегистрированные там компании пользуются преимуществами одновременно безналоговой юрисдикции и статуса солидной швейцарской компании, а не «прачечной» с Каймановых островов.
Именно в Цуге в апреле 1974 года 39-летний коммерсант Марк Рич вместе с партнером Пинкусом Грином создал компанию Marc Rich + Co AG. Бывшие сотрудники американского трейдингового гиганта Philipp Brothers решили уйти на вольные хлеба.
Первые десятилетия Marc Rich + Co — сюжет для авантюрного романа. Компания торговала иранской нефтью в обход американского эмбарго, закупала никель и золото на кастровской Кубе, торговала с опальной Ливией и с ЮАР, когда та оказалась под международными санкциями из-за апартеида. Во время нефтяного кризиса 1973 года партнеры заработали миллионы, прогоняя нефть через десятки созданных ими офшорных фирм. В 1983 году федеральный прокурор Рудольф Джулиани (будущий мэр Нью-Йорка) санкционировал арест Рича и Грина, причем обвинение насчитывало 65 пунктов, в том числе неуплату налогов на $48 млн. Партнеры бежали из США, Рич принял испанское гражданство, Грин — боливийское.
Marc Rich оказалась единственной компанией, решившейся поставлять зерно СССР, наплевав на международный запрет из-за войны в Афганистане. К моменту, когда начала разваливаться экономическая система Советского Союза, Марк Рич был уже давним и проверенным другом советских партийных чиновников и руководителей внешнеторговых объединений. Поэтому в начале 1990-х годов, когда вода в России стала достаточно мутной, Marc Rich без труда начала ловить в ней очень крупную рыбу.
«Наши еще не разбирались в рыночной торговле, у заводов не было денег, они просили у банков, но банки не брали алюминий в залог. Marc Rich приходил с деньгами и брал алюминий», — вспоминает бизнесмен Игорь Вишневский, в начале 1990-х глава алюминиевого департамента, а с 1998-го по 2003 год — всего московского представительства Glencore International. Внутренняя цена алюминия составляла 5–10% от его рыночной цены на Западе, и существенная часть разницы оседала на счетах швейцарской фирмы. Норму прибыли Marc Rich на операциях с российским сырьем в начале 1990-х годов не берется назвать никто, говорят лишь, что измерялась она сотнями процентов. Как только в 1992 году указом президента Бориса Ельцина был разрешен толлинг — переработка российскими предприятиями зарубежного давальческого сырья за оговоренную плату, Marc Rich взяла на вооружение этот инструмент извлечения сверхприбылей. О практике, обычной для того времени, рассказывает высокопоставленный менеджер одной из российских сырьевых компаний, 15 лет назад работавший на швейцарцев: «Ввозили глинозем, не облагаемый налогами, платили только НДС на стоимость переработки, которую всегда можно было занизить, договорившись с заводом. А чиновникам просто платили ренту и везли практически весь алюминий на экспорт». В начале 1990-х благодаря российскому толлингу треть всего алюминия на мировой биржевой рынок, по данным газеты Washington Post, поставляла именно Marc Rich + Co.
Хотя Marc Rich торговала всем спектром биржевых и сырьевых товаров, самый большой интерес для нее всегда представляла нефть. Нефтяных контрактов с СССР у Marc Rich почти не было, а пробраться в систему экспорта нефти было труднее, чем в переработку алюминия: она была монополизирована созданным еще в 1920-е годы внешнеторговым объединением «Союзнефтеэкспорт». Чтобы получить нефть, Marc Rich пришлось создавать производственные СП, поставляя оборудование и модернизируя несколько нефтеперерабатывающих заводов в России, на Украине и в Азербайджане. Разница между внутренней и внешней ценой нефтепродуктов с лихвой покрывала затраты.
Постепенно стал развиваться московский офис компании: в 1992 году в нем работало около 20 человек, а уже через полтора года — больше сотни. «Пришли в основном выпускники МГИМО и бывшие внешторговцы с собственными контрактами», — вспоминает генеральный директор «Мечела» Алексей Иванушкин, дослужившийся в московском офисе Marc Rich до главы департамента ферросплавов. Компания охотно брала на работу людей с аппаратным опытом: отец того же Иванушкина Геннадий, бывший консул в Женеве и генерал КГБ в отставке, возглавил российскую службу безопасности швейцарской компании.
С 1989-го по 1993 год Marc Rich была одним из крупнейших покупателей российской нефти, алюминия, меди, цинка, свинца, угля, поставщиком в страну зерна и сахара. Годовой оборот торговли компании со странами бывшего СССР составлял, по разным данным, $3–4 млрд. Для сравнения: весь российский экспорт 1993 года составлял $43 млрд. Но в том же 1993 году положение компании пошатнулось.
Как устроена Glencore (бывшая Marc Rich) изнутри? Основатели компании распределили руководство между тремя офисами — в Бааре (сделки с металлами и финансы), Лондоне (нефть, нефтепродукты и сахар) и Роттердаме (зерно). Но покупают и продают сырье, зарабатывая деньги для компании, не офисы, а относительно независимые сотрудники-трейдеры. Каждый из них — самостоятельная «боевая единица», он имеет право подписи и в оговоренных пределах распоряжается средствами компании. Как правило, трейдер работает с одним типом товара в одном регионе. Всего, по оценкам, на компанию работает около 300 трейдеров. Они получают не зарплаты, а бонусы, зависящие от объема проведенных ими сделок. Как утверждает один из нынешних сотрудников компании, который поговорил с Forbes на условиях анонимности, нижняя граница годового дохода трейдера превышает $1 млн. Все трейдеры по одному направлению подотчетны главному трейдеру, работающему в одном из головных офисов. Главных трейдеров в компании сейчас примерно 20–30, и все они имеют долю в капитале. «Политика такова: работаешь на топ-позиции — получаешь долю, уходишь — продавай свою долю другим топам», — рассказывает сотрудник московского офиса компании.
Трейдеры — костяк компании по всему миру. В 1998–2003 годах московским офисом руководил «алюминиевый» трейдер Игорь Вишневский, подчинявшийся исполнительному директору и также специалисту по алюминиевым сделкам Вилли Штротхотте в Бааре. Сейчас формальный глава московской штаб-квартиры — юрист Яна Тихонова, при этом ни трейдеры, ни финансисты ей не подчинены. Как утверждают источники Forbes, фактически офисом руководит нефтяной трейдер Владимир Щербак, который в свою очередь подчиняется главе лондонского нефтяного офиса Glencore Алексу Берду.
Марк Рич управлял созданной им империей до 1993 года. К тому времени 60-летний основатель компании был уже не столь энергичен, как 20 лет назад, он болезненно переживал развод со своей женой Дениз, которой выплатил, по некоторым данным, $200 млн отступного, и, как говорят в компании, потерял прежнюю хватку. К тому же сам факт, что компанией руководит беглец от американского правосудия, перекрывал фирме доступ к самым денежным американским потребителям сырья. Закончилось это «бархатной революцией»: группа главных трейдеров во главе со специалистом по алюминию Вилли Штротхотте убедила Рича уйти в отставку.
Рич продал менеджменту компании свой пакет акций (который, по разным оценкам, составлял от 75% до 80%). Расчет «революционеров» оказался верным: вскоре после отставки основателя компания смогла открыть четвертый головной офис — в США, в Стэмфорде (Коннектикут). Весь пакет Рича разделили между собой ведущие трейдеры. Теперь «ни одному не принадлежал ни контрольный, ни просто превалирующий пакет», утверждает Вишневский. «Первым среди равных» стал новый исполнительный директор Вилли Штротхотте. В 1994 году компания была переименована в Glencore International AG.
Сам Марк Рич занялся инвестициями, открыв новую компанию со старым именем, Marc Rich Investments. А в 2001 году президент США Билл Клинтон за несколько часов до ухода из Белого дома помиловал Рича и Грина (в числе 176 человек). Позже Клинтон оправдывался тем, что беглые партнеры согласились внести в казну $200 млн и за них просили такие видные израильские политики, как тогдашний премьер-министр Израиля Эхуд Барак, министр иностранных дел Шимон Перес и бывший глава спецслужбы «Моссад» Шабтай Шавит. Американская пресса писала также о $450 000, которые бывшая жена Рича Дениз ранее пожертвовала на президентскую библиотеку Клинтона (позже Дениз была спонсором предвыборной кампании Хиллари Клинтон). Помилование вызвало нешуточный скандал, поэтому Рич и Грин предпочли все-таки в США не возвращаться, оставшись в Европе.
Пока трейдеры делили власть, в России как раз разворачивалась приватизация, образовались первые финансово-промышленные группы. У предприятий появлялись владельцы, которые начали подгребать под себя все внешнеторговые операции, не желая отдавать их на откуп сторонним трейдерам. «В какой-то момент наш бизнес просто исчезал», — вспоминает Алексей Иванушкин.
«В 1993-м мы решили создать предприятие и поехали по всем крупнейшим фирмам, — вспоминал в интервью газете бывший глава совета директоров Братского алюминиевого завода Юрий Шляйфштейн. — В Marc Rich нам сказали: у вас есть только одна возможность — торговать через нас, потому что мы контролируем этот рынок». Но Шляйфштейн нашел другую возможность — он договорился с братьями Дэвидом и Саймоном Рубенами, владельцами значительно меньшей по размерам конкурирующей фирмы Trans World Metals. Рубены взяли в долю российских предпринимателей братьев Льва и Михаила Черных, которые помогли им захватить контроль над экспортом второго крупнейшего российского производителя алюминия, КрАЗа, а потом и над Саянским и Новокузнецким алюминиевыми заводами. И уже к середине 1990-х Glencore стал лишь вторым экспортером алюминия из России, уступив лидерство Рубенам и Черным. В 1996 году, пиковом по объему экспорта алюминия из России, Glencore вывез 750 000 т металла, а Trans World — более миллиона, вспоминает Вишневский.
Новое руководство Glencore в 1995–1996 годах коренным образом меняет стратегию компании: если ранее это был почти чистый трейдер, который приобретал промышленные активы главным образом для получения доступа к выпускаемой продукции, то теперь компания начинает участвовать в управлении предприятиями. В России Glencore скупает крупные пакеты металлургических заводов: Челябинского меткомбината, Среднеуральского медеплавильного, Дальполиметалла. Упущенное время компания пытается компенсировать значительными инвестициями в производство, но затея не удается.
А в 1998-м российское подразделение Glencore и вовсе прекращает работу на перспективу. После обвала финансовых рынков в августе головной офис дал команду распродать российские активы и сосредоточиться на выбивании долгов из поставщиков. Вернуть удалось не все: например, $25 млн, выделенных на закупку нефти у получившего скандальную известность в связи с реконструкцией Кремля и торговлей с Ираком РАО «МЭС», исчезли безвозвратно. «Ни одной тонны нефти не было поставлено, все деньги были украдены», — сетует один из бывших нефтяных трейдеров Glencore. Все свои промышленные активы Glencore к началу 2000-х продал российским компаниям. Развивать производство вне России у компании получалось гораздо лучше: швейцарская сырьевая компания Xstrata, к управлению которой менеджеры Glencore приступили в 1996 году, за 10 лет превратилась в одну из самых больших горнодобывающих групп мира, действующую в Австралии, Чили, ЮАР и еще десятке стран, и стала крупнейшим в мире экспортером энергетических углей, крупным производителем меди, никеля, феррохрома и цинка.
В 2000 году Glencore получила шанс вернуть себе роль крупнейшего экспортера российского алюминия: злейший конкурент, группа Trans World к этому моменту была изгнана из России. Ее заводы купили Борис Березовский и Роман Абрамович. Вместе с Олегом Дерипаской они создали «Русский алюминий». У новорожденной алюминиевой компании практически не было собственной сбытовой сети за рубежом, поэтому около 80% экспорта приходилось проводить через западных трейдеров. «Сначала им было трудно, и в первые года два после образования «Русала» Glencore продавала довольно большое количество их алюминия, — рассказывает Вишневский и тут же оговаривается: — Маржа, правда, была совсем другая уже».
Гендиректор «Русала» Александр Булыгин в первом же интервью после назначения заявил о намерении снизить зависимость от трейдеров и обещание выполнил: в прошлом году их доля в сбыте компании упала до 15%. Но Glencore не упустила свой шанс: в этом году она вместе с СУАЛом и «Русалом» вошла в число совладельцев объединенной компании «Российский алюминий» (в обмен на принадлежащие ей глиноземные заводы в Ирландии, Италии и на Ямайке, а также алюминиевый завод в Швеции). Теперь она с большой вероятностью может претендовать на продажу упомянутых 15% произведенного алюминия, а это 600 000 т металла в год примерно на $1,7 млрд. Но, как утверждают источники в московском представительстве компании, заработает Glencore на этом алюминии лишь посреднические проценты.
В 2002 году в Glencore происходит новая и почти незаметная извне смена власти: исполнительным директором компании становится еще один главный трейдер, на этот раз угольный, Айван Глазенберг. Принцип «уходящий продает все» незыблем, поэтому Вилли Штротхотте занимает место председателя совета директоров — «царствует, но не правит», ожидая, пока его коллеги соберут достаточно денег для расчета с ним. Место главы лондонского офиса, традиционно второго человека в компании, с недавнего времени занимает нефтетрейдер Алекс Берд, который долгие годы курировал нефтяное направление в России. Возможно, именно Берд убедил менеджмент Glencore решиться на участие в бизнесе крупной российской нефтяной компании. До недавнего времени у Glencore была только доля в маленькой «Нобель-Ойл», ведущей добычу нефти на севере Республики Коми: швейцарская компания боялась вторгаться в эту опасную для иностранных инвесторов отрасль российской экономики. Но в 2003 году Glencore выделяет владельцу нефтяной компании «Русснефть» Михаилу Гуцериеву, по оценкам, не менее $300 млн на покупку новых месторождений, получая взамен от 40% до 49% в трех добывающих «дочках» нефтяной компании: «Варьеганнефти», «Ульяновскнефти» и «Нафта-Ульяновске».
Зачем? Компании понадобилась новая нефть, утверждает один из собеседников Forbes в московском офисе Glencore. Компания потеряла поставки ЮКОСа, «окологосударственные» нефтяники предпочитают иметь дело с трейдинговой компанией Gunvor Геннадия Тимченко, старого знакомого президента Путина... По словам менеджера московского офиса Glencore, швейцарская компания не вмешивается в управление «Русснефтью», не претендует на дивиденды, довольствуясь лишь тем, что вся экспортная нефть компании проходит через Glencore («Русснефть» в последние годы экспортирует около 66% добытой нефти на сумму около $2,5 млрд в год).
Инвестиции оказались и вправду рискованными: в ноябре 2006 года Генпрокуратура возбудила уголовные дела по факту незаконного предпринимательства в отношении нескольких «дочек» НК «Русснефть», обвинив их в неуплате налогов, а в январе 2007 года появилось уголовное дело по факту неуплаты налогов самой «Русснефтью». Когда этот номер Forbes готовился к печати, правоохранительные органы предъявили обвинения в неуплате налогов и незаконном предпринимательстве уже Гуцериеву. «Гуцериев обещал все решить, — признавался сотрудник московского офиса Glencore еще до последних событий, — но ходят слухи, что все может быть продано какой-нибудь госкомпании».
Похоже, что роль Glencore в российском нефтяном экспорте всерьез беспокоит руководство компании. Швейцарский офис фирмы, в полном соответствии с традициями корпоративной закрытости проигнорировавший большинство вопросов Forbes, именно на вопрос о нефти ответил. «В 2006 году Glencore перевез около 34 млн т нефти и нефтепродуктов из России», — сообщила пресс-секретарь компании Лотти Гренахер. Помимо «Русснефти», Glencore торгует нефтью «Татнефти», «Башнефти», ТНК-BP, «а также ряда небольших компаний», добавила она.
Времена изменились. Теперь, чтобы получить сырье для экспорта, нужно договариваться не с директорами заводов. При всех своих гигантских ресурсах и возможностях Glencore не может сравниться с нынешним главным нефтетрейдером страны — компанией Gunvor, подконтрольной бывшему сослуживцу президента Путина Геннадию Тимченко, продающей, по оценкам, от 70 млн т до 80 млн т российской нефти в год на $32–37 млрд (для справки: весь российский экспорт в 2006-м — 248 млн т). «Glencore — иностранцы, и с определенного момента это испортило им жизнь, — рассуждает менеджер одной из фирм-конкурентов. — У них есть выходы на Полянку (улицу в Москве, где расположен главный офис «Транснефти»), но выше — нет».
Сейчас Glencore не монопольный и даже не крупнейший торговец российским сырьем, как в начале 1990-х. Для нее это, возможно, проигрыш, но любой другой трейдер наверняка был бы счастлив занять то место на сырьевом рынке России, которое занимает «проигравший» Glencore.
Это крупнейшая непубличная компания планеты: ее оборот в 2006 году составил $116,5 млрд, в полтора раза больше, чем у «Газпрома». Ее бизнес укладывается в одну простую схему: она покупает сырье у добывающих предприятий и продает его перерабатывающим. Детали? Их раздобыть не так-то просто: восемь из десяти бывших и нынешних работников компании (а мы опросили около трех десятков) отказались отвечать на наши вопросы. Те же, что соглашались, обычно говорили анонимно. «Идеология такова: чем мутнее вода, тем крупнее рыба, которую мы поймаем. Как только вода становится прозрачной, нам делать нечего», — объясняет один из них. Эта компания десятки лет не боялась работать в самых отсталых странах и легко находила общий язык с отвергнутыми миром диктаторами. В начале 1990-х, в эпоху развала российской экономики, она была главным экспортером российского алюминия, зарабатывая сотни процентов прибыли.
Знакомьтесь: Glencore International, бывшая Marc Rich + Co. Поменяв владельцев, обломав зубы о молодых российских олигархов и в значительной степени утратив свое влияние в России, компания нашла способ остаться на нашем рынке: она участвует в бизнесе крупных нефтяных и алюминиевых компаний. Но насколько прочен статус-кво?
Штаб-квартира Glencore (аббревиатура от Global Energy Commodities and Resources) расположена в Бааре, городке в крошечном швейцарском кантоне Цуг (весь кантон по площади вчетверо меньше Москвы), в прошлом одном из самых бедных в конфедерации. Именно бедность заставила власти кантона в 1960-х годах добиться права принять крайне либеральное налоговое законодательство, благоприятное для международных холдингов, ведущих деятельность вне Швейцарии: они не платят в кантоне налог на прибыль (федеральный налог платить все-таки приходится). Власти Евросоюза до сих пор негодуют по поводу «офшорной зоны» в Цуге, зато зарегистрированные там компании пользуются преимуществами одновременно безналоговой юрисдикции и статуса солидной швейцарской компании, а не «прачечной» с Каймановых островов.
Именно в Цуге в апреле 1974 года 39-летний коммерсант Марк Рич вместе с партнером Пинкусом Грином создал компанию Marc Rich + Co AG. Бывшие сотрудники американского трейдингового гиганта Philipp Brothers решили уйти на вольные хлеба.
Первые десятилетия Marc Rich + Co — сюжет для авантюрного романа. Компания торговала иранской нефтью в обход американского эмбарго, закупала никель и золото на кастровской Кубе, торговала с опальной Ливией и с ЮАР, когда та оказалась под международными санкциями из-за апартеида. Во время нефтяного кризиса 1973 года партнеры заработали миллионы, прогоняя нефть через десятки созданных ими офшорных фирм. В 1983 году федеральный прокурор Рудольф Джулиани (будущий мэр Нью-Йорка) санкционировал арест Рича и Грина, причем обвинение насчитывало 65 пунктов, в том числе неуплату налогов на $48 млн. Партнеры бежали из США, Рич принял испанское гражданство, Грин — боливийское.
Marc Rich оказалась единственной компанией, решившейся поставлять зерно СССР, наплевав на международный запрет из-за войны в Афганистане. К моменту, когда начала разваливаться экономическая система Советского Союза, Марк Рич был уже давним и проверенным другом советских партийных чиновников и руководителей внешнеторговых объединений. Поэтому в начале 1990-х годов, когда вода в России стала достаточно мутной, Marc Rich без труда начала ловить в ней очень крупную рыбу.
«Наши еще не разбирались в рыночной торговле, у заводов не было денег, они просили у банков, но банки не брали алюминий в залог. Marc Rich приходил с деньгами и брал алюминий», — вспоминает бизнесмен Игорь Вишневский, в начале 1990-х глава алюминиевого департамента, а с 1998-го по 2003 год — всего московского представительства Glencore International. Внутренняя цена алюминия составляла 5–10% от его рыночной цены на Западе, и существенная часть разницы оседала на счетах швейцарской фирмы. Норму прибыли Marc Rich на операциях с российским сырьем в начале 1990-х годов не берется назвать никто, говорят лишь, что измерялась она сотнями процентов. Как только в 1992 году указом президента Бориса Ельцина был разрешен толлинг — переработка российскими предприятиями зарубежного давальческого сырья за оговоренную плату, Marc Rich взяла на вооружение этот инструмент извлечения сверхприбылей. О практике, обычной для того времени, рассказывает высокопоставленный менеджер одной из российских сырьевых компаний, 15 лет назад работавший на швейцарцев: «Ввозили глинозем, не облагаемый налогами, платили только НДС на стоимость переработки, которую всегда можно было занизить, договорившись с заводом. А чиновникам просто платили ренту и везли практически весь алюминий на экспорт». В начале 1990-х благодаря российскому толлингу треть всего алюминия на мировой биржевой рынок, по данным газеты Washington Post, поставляла именно Marc Rich + Co.
Хотя Marc Rich торговала всем спектром биржевых и сырьевых товаров, самый большой интерес для нее всегда представляла нефть. Нефтяных контрактов с СССР у Marc Rich почти не было, а пробраться в систему экспорта нефти было труднее, чем в переработку алюминия: она была монополизирована созданным еще в 1920-е годы внешнеторговым объединением «Союзнефтеэкспорт». Чтобы получить нефть, Marc Rich пришлось создавать производственные СП, поставляя оборудование и модернизируя несколько нефтеперерабатывающих заводов в России, на Украине и в Азербайджане. Разница между внутренней и внешней ценой нефтепродуктов с лихвой покрывала затраты.
Дело, впрочем, инвестициями не ограничивалось. Технология заключения выгодных нефтяных контрактов была обкатана партнерами еще в 1973 году, когда они, по данным журнала BusinessWeek, купили на юге Франции роскошный особняк и поселили там дорогих парижских проституток. Здесь проводили переговоры с арабскими шейхами. «Метод для шейхов» был с успехом опробован на «первом советском миллионере»
Артеме Тарасове. В своих мемуарах «Миллионер» он описывает, как в конце 1980-х специально для него был снят люкс в роскошном лондонском отеле, арендована яхта с оркестром, как люди Марка Рича водили его по ночным клубам, предлагая взять в номер любую танцовщицу — фирма платит за все. Тарасов не только подписал выгодный для швейцарской компании контракт, но и вывел ее на тогдашнего министра хлебной промышленности СССР, и вскоре Marc Rich стала по бартеру менять аргентинское зерно на российские нефтепродукты.
Постепенно стал развиваться московский офис компании: в 1992 году в нем работало около 20 человек, а уже через полтора года — больше сотни. «Пришли в основном выпускники МГИМО и бывшие внешторговцы с собственными контрактами», — вспоминает генеральный директор «Мечела» Алексей Иванушкин, дослужившийся в московском офисе Marc Rich до главы департамента ферросплавов. Компания охотно брала на работу людей с аппаратным опытом: отец того же Иванушкина Геннадий, бывший консул в Женеве и генерал КГБ в отставке, возглавил российскую службу безопасности швейцарской компании.
С 1989-го по 1993 год Marc Rich была одним из крупнейших покупателей российской нефти, алюминия, меди, цинка, свинца, угля, поставщиком в страну зерна и сахара. Годовой оборот торговли компании со странами бывшего СССР составлял, по разным данным, $3–4 млрд. Для сравнения: весь российский экспорт 1993 года составлял $43 млрд. Но в том же 1993 году положение компании пошатнулось.
Как устроена Glencore (бывшая Marc Rich) изнутри? Основатели компании распределили руководство между тремя офисами — в Бааре (сделки с металлами и финансы), Лондоне (нефть, нефтепродукты и сахар) и Роттердаме (зерно). Но покупают и продают сырье, зарабатывая деньги для компании, не офисы, а относительно независимые сотрудники-трейдеры. Каждый из них — самостоятельная «боевая единица», он имеет право подписи и в оговоренных пределах распоряжается средствами компании. Как правило, трейдер работает с одним типом товара в одном регионе. Всего, по оценкам, на компанию работает около 300 трейдеров. Они получают не зарплаты, а бонусы, зависящие от объема проведенных ими сделок. Как утверждает один из нынешних сотрудников компании, который поговорил с Forbes на условиях анонимности, нижняя граница годового дохода трейдера превышает $1 млн. Все трейдеры по одному направлению подотчетны главному трейдеру, работающему в одном из головных офисов. Главных трейдеров в компании сейчас примерно 20–30, и все они имеют долю в капитале. «Политика такова: работаешь на топ-позиции — получаешь долю, уходишь — продавай свою долю другим топам», — рассказывает сотрудник московского офиса компании.
Трейдеры — костяк компании по всему миру. В 1998–2003 годах московским офисом руководил «алюминиевый» трейдер Игорь Вишневский, подчинявшийся исполнительному директору и также специалисту по алюминиевым сделкам Вилли Штротхотте в Бааре. Сейчас формальный глава московской штаб-квартиры — юрист Яна Тихонова, при этом ни трейдеры, ни финансисты ей не подчинены. Как утверждают источники Forbes, фактически офисом руководит нефтяной трейдер Владимир Щербак, который в свою очередь подчиняется главе лондонского нефтяного офиса Glencore Алексу Берду.
Марк Рич управлял созданной им империей до 1993 года. К тому времени 60-летний основатель компании был уже не столь энергичен, как 20 лет назад, он болезненно переживал развод со своей женой Дениз, которой выплатил, по некоторым данным, $200 млн отступного, и, как говорят в компании, потерял прежнюю хватку. К тому же сам факт, что компанией руководит беглец от американского правосудия, перекрывал фирме доступ к самым денежным американским потребителям сырья. Закончилось это «бархатной революцией»: группа главных трейдеров во главе со специалистом по алюминию Вилли Штротхотте убедила Рича уйти в отставку.
Рич продал менеджменту компании свой пакет акций (который, по разным оценкам, составлял от 75% до 80%). Расчет «революционеров» оказался верным: вскоре после отставки основателя компания смогла открыть четвертый головной офис — в США, в Стэмфорде (Коннектикут). Весь пакет Рича разделили между собой ведущие трейдеры. Теперь «ни одному не принадлежал ни контрольный, ни просто превалирующий пакет», утверждает Вишневский. «Первым среди равных» стал новый исполнительный директор Вилли Штротхотте. В 1994 году компания была переименована в Glencore International AG.
Сам Марк Рич занялся инвестициями, открыв новую компанию со старым именем, Marc Rich Investments. А в 2001 году президент США Билл Клинтон за несколько часов до ухода из Белого дома помиловал Рича и Грина (в числе 176 человек). Позже Клинтон оправдывался тем, что беглые партнеры согласились внести в казну $200 млн и за них просили такие видные израильские политики, как тогдашний премьер-министр Израиля Эхуд Барак, министр иностранных дел Шимон Перес и бывший глава спецслужбы «Моссад» Шабтай Шавит. Американская пресса писала также о $450 000, которые бывшая жена Рича Дениз ранее пожертвовала на президентскую библиотеку Клинтона (позже Дениз была спонсором предвыборной кампании Хиллари Клинтон). Помилование вызвало нешуточный скандал, поэтому Рич и Грин предпочли все-таки в США не возвращаться, оставшись в Европе.
Пока трейдеры делили власть, в России как раз разворачивалась приватизация, образовались первые финансово-промышленные группы. У предприятий появлялись владельцы, которые начали подгребать под себя все внешнеторговые операции, не желая отдавать их на откуп сторонним трейдерам. «В какой-то момент наш бизнес просто исчезал», — вспоминает Алексей Иванушкин.
«В 1993-м мы решили создать предприятие и поехали по всем крупнейшим фирмам, — вспоминал в интервью газете бывший глава совета директоров Братского алюминиевого завода Юрий Шляйфштейн. — В Marc Rich нам сказали: у вас есть только одна возможность — торговать через нас, потому что мы контролируем этот рынок». Но Шляйфштейн нашел другую возможность — он договорился с братьями Дэвидом и Саймоном Рубенами, владельцами значительно меньшей по размерам конкурирующей фирмы Trans World Metals. Рубены взяли в долю российских предпринимателей братьев Льва и Михаила Черных, которые помогли им захватить контроль над экспортом второго крупнейшего российского производителя алюминия, КрАЗа, а потом и над Саянским и Новокузнецким алюминиевыми заводами. И уже к середине 1990-х Glencore стал лишь вторым экспортером алюминия из России, уступив лидерство Рубенам и Черным. В 1996 году, пиковом по объему экспорта алюминия из России, Glencore вывез 750 000 т металла, а Trans World — более миллиона, вспоминает Вишневский.
Новое руководство Glencore в 1995–1996 годах коренным образом меняет стратегию компании: если ранее это был почти чистый трейдер, который приобретал промышленные активы главным образом для получения доступа к выпускаемой продукции, то теперь компания начинает участвовать в управлении предприятиями. В России Glencore скупает крупные пакеты металлургических заводов: Челябинского меткомбината, Среднеуральского медеплавильного, Дальполиметалла. Упущенное время компания пытается компенсировать значительными инвестициями в производство, но затея не удается.
А в 1998-м российское подразделение Glencore и вовсе прекращает работу на перспективу. После обвала финансовых рынков в августе головной офис дал команду распродать российские активы и сосредоточиться на выбивании долгов из поставщиков. Вернуть удалось не все: например, $25 млн, выделенных на закупку нефти у получившего скандальную известность в связи с реконструкцией Кремля и торговлей с Ираком РАО «МЭС», исчезли безвозвратно. «Ни одной тонны нефти не было поставлено, все деньги были украдены», — сетует один из бывших нефтяных трейдеров Glencore. Все свои промышленные активы Glencore к началу 2000-х продал российским компаниям. Развивать производство вне России у компании получалось гораздо лучше: швейцарская сырьевая компания Xstrata, к управлению которой менеджеры Glencore приступили в 1996 году, за 10 лет превратилась в одну из самых больших горнодобывающих групп мира, действующую в Австралии, Чили, ЮАР и еще десятке стран, и стала крупнейшим в мире экспортером энергетических углей, крупным производителем меди, никеля, феррохрома и цинка.
В 2000 году Glencore получила шанс вернуть себе роль крупнейшего экспортера российского алюминия: злейший конкурент, группа Trans World к этому моменту была изгнана из России. Ее заводы купили Борис Березовский и Роман Абрамович. Вместе с Олегом Дерипаской они создали «Русский алюминий». У новорожденной алюминиевой компании практически не было собственной сбытовой сети за рубежом, поэтому около 80% экспорта приходилось проводить через западных трейдеров. «Сначала им было трудно, и в первые года два после образования «Русала» Glencore продавала довольно большое количество их алюминия, — рассказывает Вишневский и тут же оговаривается: — Маржа, правда, была совсем другая уже».
Гендиректор «Русала» Александр Булыгин в первом же интервью после назначения заявил о намерении снизить зависимость от трейдеров и обещание выполнил: в прошлом году их доля в сбыте компании упала до 15%. Но Glencore не упустила свой шанс: в этом году она вместе с СУАЛом и «Русалом» вошла в число совладельцев объединенной компании «Российский алюминий» (в обмен на принадлежащие ей глиноземные заводы в Ирландии, Италии и на Ямайке, а также алюминиевый завод в Швеции). Теперь она с большой вероятностью может претендовать на продажу упомянутых 15% произведенного алюминия, а это 600 000 т металла в год примерно на $1,7 млрд. Но, как утверждают источники в московском представительстве компании, заработает Glencore на этом алюминии лишь посреднические проценты.
В 2002 году в Glencore происходит новая и почти незаметная извне смена власти: исполнительным директором компании становится еще один главный трейдер, на этот раз угольный, Айван Глазенберг. Принцип «уходящий продает все» незыблем, поэтому Вилли Штротхотте занимает место председателя совета директоров — «царствует, но не правит», ожидая, пока его коллеги соберут достаточно денег для расчета с ним. Место главы лондонского офиса, традиционно второго человека в компании, с недавнего времени занимает нефтетрейдер Алекс Берд, который долгие годы курировал нефтяное направление в России. Возможно, именно Берд убедил менеджмент Glencore решиться на участие в бизнесе крупной российской нефтяной компании. До недавнего времени у Glencore была только доля в маленькой «Нобель-Ойл», ведущей добычу нефти на севере Республики Коми: швейцарская компания боялась вторгаться в эту опасную для иностранных инвесторов отрасль российской экономики. Но в 2003 году Glencore выделяет владельцу нефтяной компании «Русснефть» Михаилу Гуцериеву, по оценкам, не менее $300 млн на покупку новых месторождений, получая взамен от 40% до 49% в трех добывающих «дочках» нефтяной компании: «Варьеганнефти», «Ульяновскнефти» и «Нафта-Ульяновске».
Зачем? Компании понадобилась новая нефть, утверждает один из собеседников Forbes в московском офисе Glencore. Компания потеряла поставки ЮКОСа, «окологосударственные» нефтяники предпочитают иметь дело с трейдинговой компанией Gunvor Геннадия Тимченко, старого знакомого президента Путина... По словам менеджера московского офиса Glencore, швейцарская компания не вмешивается в управление «Русснефтью», не претендует на дивиденды, довольствуясь лишь тем, что вся экспортная нефть компании проходит через Glencore («Русснефть» в последние годы экспортирует около 66% добытой нефти на сумму около $2,5 млрд в год).
Инвестиции оказались и вправду рискованными: в ноябре 2006 года Генпрокуратура возбудила уголовные дела по факту незаконного предпринимательства в отношении нескольких «дочек» НК «Русснефть», обвинив их в неуплате налогов, а в январе 2007 года появилось уголовное дело по факту неуплаты налогов самой «Русснефтью». Когда этот номер Forbes готовился к печати, правоохранительные органы предъявили обвинения в неуплате налогов и незаконном предпринимательстве уже Гуцериеву. «Гуцериев обещал все решить, — признавался сотрудник московского офиса Glencore еще до последних событий, — но ходят слухи, что все может быть продано какой-нибудь госкомпании».
Похоже, что роль Glencore в российском нефтяном экспорте всерьез беспокоит руководство компании. Швейцарский офис фирмы, в полном соответствии с традициями корпоративной закрытости проигнорировавший большинство вопросов Forbes, именно на вопрос о нефти ответил. «В 2006 году Glencore перевез около 34 млн т нефти и нефтепродуктов из России», — сообщила пресс-секретарь компании Лотти Гренахер. Помимо «Русснефти», Glencore торгует нефтью «Татнефти», «Башнефти», ТНК-BP, «а также ряда небольших компаний», добавила она.
Времена изменились. Теперь, чтобы получить сырье для экспорта, нужно договариваться не с директорами заводов. При всех своих гигантских ресурсах и возможностях Glencore не может сравниться с нынешним главным нефтетрейдером страны — компанией Gunvor, подконтрольной бывшему сослуживцу президента Путина Геннадию Тимченко, продающей, по оценкам, от 70 млн т до 80 млн т российской нефти в год на $32–37 млрд (для справки: весь российский экспорт в 2006-м — 248 млн т). «Glencore — иностранцы, и с определенного момента это испортило им жизнь, — рассуждает менеджер одной из фирм-конкурентов. — У них есть выходы на Полянку (улицу в Москве, где расположен главный офис «Транснефти»), но выше — нет».
Сейчас Glencore не монопольный и даже не крупнейший торговец российским сырьем, как в начале 1990-х. Для нее это, возможно, проигрыш, но любой другой трейдер наверняка был бы счастлив занять то место на сырьевом рынке России, которое занимает «проигравший» Glencore.
