Собянин назвал Реставрационные мастерские "конторками".

Владимир Мединский ушел, но дело его живет. Это в его бытность министром культуры было принято решение о выселении Центральных научно-реставрационных проектных мастерских (ЦНРПМ) из помещений, которые организация занимает с 1987 года. Здания на Школьной улице, что в Таганском районе Москвы, предписано покинуть в кратчайшие сроки –

​ с 10 февраля по 1 марта.

Переехать предстоит в меньшие по площади и не приспособленные помещения. К тому же по разным адресам, то есть в разрозненные здания. Об этом стало известно совсем недавно, так что реставраторам на подготовку к переезду практически не дали времени. Сотрудники ЦНРПМ считают случившееся катастрофой, которая приведет к гибели самой крупной в России реставрационной организации. Письма с просьбой оставить их на прежнем месте реставраторы направили в Государственную думу, в Администрацию президента, мэру Москвы и, разумеется, новому министру культуры Ольге Любимовой.

Авторы письма считают:
Реализация этого плана не только крайне негативно скажется на самой организации, но и послужит плохим примером для всей реставрационной отрасли страны, которая находится в настоящее время в состоянии глубокого кризиса в силу катастрофической утраты большинства научно-исследовательских и методических центров.

Центральные реставрационные мастерские – солидная структура. Уже более 70 лет здесь занимаются самыми важными архитектурными памятниками страны. В их числе – Дом Пашкова, храм Василия Блаженного, а также монастыри и кремли по всей стране.

Искусствовед, историк архитектуры Наталья Троскина проработала в ЦНРПМ без малого 40 лет. По ее мнению, выселение Мастерских равнозначно ликвидации этой структуры.

– Ставится очень значимая точка в области реставрации памятников России. Вернуться к исходному положению можно будет только через несколько десятилетий. Потому что такой институт создается десятилетиями. Наши предшественники, основавшие Мастерские в 1947 году, прошли очень тяжелый путь, потому что чиновники и профессионалы по-разному понимали дело. Но вот этот институт создан, в нем сохранились лучшие исследователи, архитекторы, реставраторы, инженеры, еще теплится лаборатория. И сейчас так расправиться с нами недальновидно! За это несет ответственность Министерство культуры.

Вышел Протокол Минкульта, в котором обозначены сроки: за три недели нужно все перевезти в какие-то помещения, которые, насколько мне известно, до сих пор еще и заняты! Но как в таком режиме перевезти многотонные сокровища, которые у нас есть?! Наш архив – это 250 тысяч единиц хранения. Они требуют бережного отношения, маркировки, упаковки, предварительной подготовки помещений, расстановки стеллажей. Потому что архив без системы хранения, без учета не представляет никакой ценности. Это будет груда материала. У нас это все налажено. Расставлены по местам все папки с ватманами, альбомы с историко-архитектурными исследованиями, технологические сметы, нормы. Потому что ЦНРПМ задумывались и существовали как центральная реставрационная организация в стране, как комплексная организация, – говорит Троскина.

– Материалы архива – это самые важные объекты, с которыми идентифицируется страна. В частности, мы ведем работы в Московском Кремле. Это и Успенский собор, и Благовещенский собор, и колокольня Ивана Великого, и Архангельский собор. И по регионам я могу посчитать – это вся Россия, а раньше – весь Советский Союз! Так что архив, конечно, нужно оставить на месте.

Наш коллектив озабочен и растерян. Сейчас подготовлены письма, которые говорят о том, что нельзя так распоряжаться государственным достоянием. Прежде всего, письмо направлено новому министру культуры, который должен будет исправить те ошибки, которые были допущены предыдущим руководством, – говорит Наталья Троскина.

Архитектор-реставратор Галина Меньшикова сейчас ведет работы на двух объектах.

– В Новодевичьем монастыре я лично занимаюсь авторским надзором за угловыми стрелецкими караульнями. Это скромные, но интересные постройки. Еще наши Мастерские осуществляют работы в Успенском и Архангельском соборах Московского Кремля. Это настолько захватывающе, что про эти исследования можно написать исторический детектив.

–​ Пространства в соборах, о которых вы говорите, доступны для любого посетителя?

– Нет, их видит не любой посетитель. Но я могу описать свои впечатления, когда мы впервые попали в ризницу Успенского собора. Я просто не понимала, где я нахожусь! Кажется, он такой простой: входишь – эти колоссальные круглые столбы, потрясающая высота. Кажется, что он красив, но прост. Но когда попадаешь в эту его часть, скрытую от публики, то обнаруживаешь что-то совершенно невероятное! Там сохранилась живопись 15-го или начала 16-го веков – то, что не сохранилось в основном объеме. И в течение нескольких столетий эту ризницу перестраивали: сначала это был один объем, потом там высоту расчленили на несколько этажей, появилось несколько лесенок разного рода. Там есть первоначальная лестница, которая выводит на крышу собора, а есть вот эти лесенки между помещениями.

–​ Уже установлено, куда они ведут? Может, в какие-то тайные комнаты?

– Они ведут на разные этажи этой ризницы. Сейчас исследованиями этого места занимаемся как мы, так и художники. Эти архитектурные объемы – как маленький город.

Нам велят переехать по двум адресам на Гончарной улице у Яузских ворот в здания, которые совершенно не приспособлены для нашей деятельности. По моему мнению, это полностью парализует работу нашей организации. Как минимум на несколько месяцев она будет выведена из строя, потому что работать во время переезда невозможно. Более того, после переезда в неприспособленные помещения все будет свалено. Архив – наша самая главная ценность. На словах он охраняется государством, но на деле я не знаю, что с ним будет. Помимо всего прочего, нам предлагают помещения, которые в четыре раза меньше нынешних. Вряд ли там будет достаточно места для архива. Между тем у нас не просто сложены какие-то старинные документы. И это не просто несколько десятков тысяч негативов на пленке и на стекле. Архив – вещь живая. Большая часть этих материалов находится в работе, то есть мы должны пользоваться им. Он практически каждый день должен быть у нас не в виде сваленных где-то папок, а находиться в нормальном организованном пространстве.

–​ Вы ведете объект от самого начала и до самого конца, от первой документации и до завершения реставрации?

– В идеальном случае – да. Мало того, работа на многих объектах продолжается десятилетиями. Это происходит по разным причинам. Где-то просто заканчивается финансирование, и работа прекращается, а потом возобновляется. Где-то (например, стены и башни Московского Кремля) работы были проведены, но потом проходит много-много времени, и они требуются опять. Такая работа продолжается циклами, этапами.

–​ Действительно, мне директор собора Василия Блаженного Татьяна Сарачева рассказывала, что у них никогда не заканчивается реставрация. Как только в одной внутренней церкви завершается, приходит время переходить в другую.

– Совершенно верно. И этим не могут заниматься случайные люди, которые только что, предположим, пришли в профессию. Должна быть школа. Знания о том или ином объекте передаются из рук в руки, из уст в уста. Опять же архив нам здесь в помощь. И вот эта работа, которая продолжалась десятилетиями без перерыва, сейчас обрывается. Мне кажется, Министерство культуры просто старается от нас избавиться. Мы ему мешаем, мы ему не нужны, они не понимают, как мы работаем.

–​ То есть у вас впечатление, что под угрозой само существование Мастерских как институции? Что речь идет не только о выселении с красивой старинной улицы Школьная?

– Я не знаю. Я говорю со своей точки зрения, а это точка зрения человека, который просто работает в профессии. Я не бываю на совещаниях в Минкульте, я по пальцам одной руки могу пересчитать, сколько раз я там вообще была. Я могу судить только по тем действиям, которые мы видим со стороны министерства. Нас завалили какой-то абсолютно ненужной работой по составлению отчетов. Например, забить гвоздь – буквально! – это дело требует отчета, который никому не нужен на самом деле. Никогда этого не было, но отчеты требуют, и за их отсутствие нас штрафуют. Министерство культуры очень часто через свой соответствующий департамент выступает как заказчик. Но впечатление, что эти люди, которые заказывают нам работу, не имеют представления ни о технологии, ни о производстве работ, ни о проектировании.

Нам назначают смехотворные сроки. На проект реставрации любой сложности объекта может быть выделено три месяца и даже меньше – были такие случаи. Даже требуют провести натурные исследование памятников архитектуры зимой. Под снегом. Как это можно?

Я думаю, что беда – в отсутствии специалистов в Минкульте. Потому что дать три недели на переезд такой организации – это равносильно тому, что человеку сказали бы: в 24 часа собирайся и на выход с вещами. При этом наши договорные обязательства, то есть работу, которую мы должны выполнить, никто не отменяет. И если мы не сдадим в срок, то будем автоматически оштрафованы. Причем никто не берет на себя труд поинтересоваться нашими обстоятельствами, то есть обратной связи не существует, нас не слышат.

Слово "реставрация" в последнее время приобрело некоторую скандальную известность, но это связано не с нами, это связано с теми, кто курирует эту область в Министерстве культуры. Я не могу принять это на наш счет.

–​ Вы имеете в виду нашумевшее "дело реставраторов", где были финансовые злоупотребления?

– Да, но они не имеют отношения к нашим проектным, да, собственно, и к производственным отделам, потому что такие вещи происходят на каких-то высоких этажах. До нас это долетает только как скандальная известность нашей профессии, – говорит Галина Меньшикова.

Школьная улица стараниями как раз реставраторов сохранила старинную застройку. По двум сторонам тянутся плотно прижатые друг к другу двухэтажные дома. Здания покрашены в разные цвета, и это придает улице нарядный, но немного открыточный вид. Прохожих мало. Очень тихо. Этот район Таганки – что называется, исторические задворки. Для главного архитектора ЦНРПМ Сергея Куликова угроза переселения не стала неожиданностью.

– С нашими Мастерскими случилось то, что случалось на протяжении последних 15 лет. Все эти годы нас активно пытаются сместить со Школьной улицы. Самое забавное, что вся эта улица была отреставрирована по нашим проектам. Я хорошо помню, что эти дома были в аварийном состоянии, и все они были выселены. В то время мы сидели в Спасо-Андрониковом монастыре. Нам передали Школьную улицу в работу, и мы трудились над ее восстановлением. При этом приспосабливали дома под нужды реставраторов. Так что это была реставрация с элементами приспособления. Многие фасады со стороны дворов были заменены, потому что они уже были руинированы. Это была честная работа, выполненная по всем методикам. То, что было подлинное, нами сохранилось. То, что было руинами, воссоздано из новых материалов.

–​ То есть у вас есть еще и моральные основания оставаться на этом месте?

– Да. И не только моральные. Материальные тоже. Мы тогда добровольно отчисляли какие-то проценты от зарплаты в Фонд восстановления Школьной улицы. Кроме того, шли отчисления от доходов нашей организации. Тем более обидно намерение переместить нас куда-то.

Надо сказать, московские власти в лице префектуры и других структур всегда пытались попасть в эти здания. Здесь были и другие реставрационные организации, но они уже исчезли, распались. Остались только мы в части зданий на Школьной улице. И мы к вялотекущей борьбе за наши помещения даже привыкли. Вроде как жили и жили.

Однако в мае прошлого года началось благоустройство улицы. Как водится, уложили тротуарную плитку. К сентябрю работы закончились. На открытие обновленной улицы приехал Сергей Собянин, заявивший, что наконец-то здесь возникла новая жизнь – пешеходная зона, общественное пространство. На вопрос мэра, а что же располагается в этих замечательных домах, последовал ответ чиновника: всякие конторки. Таким образом, нашу организацию федерального уровня, наш проектный исследовательский институт причислили к "конторкам". Сергей Собянин сказал: "Надо этот вопрос порешать". Чуть позже к нам прилетело из Министерства культуры предложение переехать. Сначала это было намеком, а потом уже предложение закрепили протокольно на оперативном совещании в Минкульте.

Под угрозой оказался не только наш уникальный архив, где хранится информация о работах, выполненных на тысячах объектов. В их числе – на памятниках Пскова, Новгорода, Астрахани и так далее, то есть это не только Москва. Негде будет размещать и нашу специализированную библиотеку, с изданиями 18–19-го веков. Я уже не говорю о шести мастерских, лаборатории и отделе выпуска. Если площадей будет не хватать, хотим мы этого или не хотим, часть коллектива окажется на улице. Иными словами, переезд обрекает ЦНРПМ на гибель.

–​ Известно ли вам, под кого пытаются освободить два ваших домика?

– Нет, мы понятия не имеем. Обозначено только, что под некое количество публичных заведений в виде магазинов, ресторанов, каких-то лавок ремесленников. Короче, под что-то внешнее. Чтобы было ощущение, что здесь жизнь кипит. Однако Школьная улица – это не Тверская и не Дмитровка. Народа мы здесь не видим. Разве что служащие Сбербанка пройдут утром и вечером. Здесь рестораны открывались, но вскоре закрывались. При этом мы готовы вести разговор о том, что мы как старейшая реставрационная организация и сами можем быть объектом показа.

–​ Возлагаете ли вы надежды на то, что сейчас сменился министр культуры, ведь понятно, что решение по Школьной улице было принято еще при Мединском?

– Я думаю, что он лоббирует это по-прежнему. Мединский ведь недалеко ушел. Он все равно будет куратором Министерства культуры. Но надеемся. Я уходил из профессии, болел долго, потом вернулся и все надеялся, что переживу этого министра. Вот пережил, но его наследие нас пока догоняет, – говорит Сергей Куликов.

Ответа на свое письмо Ольге Любимовой реставраторы до сих пор не получили. Радио Свобода также пока не располагает ответом пресс-службы Министерства культуры на запрос, не изменилось ли решение о переселении ЦНРПМ.