Расстрел Колчака, предистория…

Во время падения Временного правительства в Петрограде, в Сибири и в Приволжье, при содействии чехо-словацких войск в России сформировались новые правительства, главнейшим из которых считалось Самарское - составленное из членов Учредительного Собрания, названное впоследствии Директорией. Директория переехала в Омск, в резиденцию Сибирского Правительства, своего служебного аппарата она не имела, поэтому решено было переформировать Совет Министров Сибирского Правительства в Совет Министров Всероссийского Правительства.

Адмирал Колчак принял назначение на должность Военного и Морского Министра и вступил в эту должность 5-го ноября 1918 года. В это время шла борьба между членами Директории и Сибирским Правительством окончившаяся победой Сибирского Правительства, низвержением Директории и провозглашением Адмирала Колчака Верховным Правителем России.

Свою цель он выразил в обращении к населению, которое гласило:
«Всероссийское Временное Правительство распалось, Совет Министров принял всю полноту власти и передал ее мне, Адмиралу Александру Колчаку. Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной apмии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миpy».

Провозглашение адмирала Колчака не прошло вполне гладко. Находящиеся в Уфе и в Екатеринбурге члены Учредительного Собрания, во главе с Черновыми., заявили, что они не признают власти адмирала Колчака, что они откроют фронт большевикам и будут всеми силами противодействовать новой власти. Чернов и его сподвижники были арестованы Сибирскими войсками, но по пути отбиты от них чехами. Чернов пробрался в Советскую Poccию. С этого времени деятельность партии социалистов - революционеров ушла в подполье. Они заявили, что им ближе большевики, чем националисты и во всем дальнейшем течении гражданской войны в Сибири они занимались агитацией в армии, возбуждением против власти земств и коопераций и подготовкой заговора.

В тылу Сибирского правительства также произошли неблагоприятные события. Атаман Семенов, командир корпуса в Забайкалье, заявил, что не признает власти адмирала Колчака, прислал ему дерзкую телеграмму с требованием передачи власти одному из указанных им лиц: генералу Хорвату, атаману Дутову или генералу Деникину. В ответ на это Семенов был отрешен от должности, но он не сдал ее. Тщетны были уговоры других казачьих генералов и атамана Дутова - Семенов был не уступчив. Когда Колчак послал войска против него из Иркутска, то японцы заявили, что не допустят военных действий против Семенова.

Таким образом основной целью признания власти оставалось апеллирование Колчака к царским административным органам местной власти, земским и городским самоуправлениям, которые по законам Временного Правительства 1917 году, были преобразованы в Советы. Нельзя упускать из внимания то, что Сибирь – место ссылки, а ее жители – жертвы царского режима, и попытки Колчака восстановить административные порядки «царской» власти воспринимались в штыки. Итогом «работы» Колчака явилось образование социалистического Политического Центра состоявшего из представителей земств, Городской Думы и правосоциалистических партий - эсеров и меньшевиков, который выставил своей программой - мир с большевиками и прекращение гражданской войны. Политический Центр надеялся образовать в Сибири буферное социалистическое государство, подобие Дальне-Восточной республики, которое было бы признано Советским Правительством. Это была борьба Колчака не с большевиками, как описывает современная историография, а это была борьба с Советами, народной властью.

В ноябре прибыл во Владивосток представитель обще-союзного командования французский генерал Жанен, с декабря 1918 г. в Омске. В интервью, данном представителям печати, он, между прочим, сказал: «В течение ближайших пятнадцати дней вся Советская Poccия будет окружена со всех сторон и будет вынуждена капитулировать».

Инструкция, предъявленная генералом Жанен, явно не соответствовала создавшейся обстановке. На противо-большевистском фронте действовали только русские войска, чехо-словаки после заключения перемирия в Европе перестали сражаться и начали отходить в тыл, в Сибири уже существовало единое Русское Правительство, возглавляемое адмиралом Колчаком. Подчиненье этого правительства иностранному генералу дискредитировало бы его, так как оно являлось носителем Русской Государственной идеи. Поэтому адмирал Колчак заявил генералу Жанен, что он скорее откажется от иностранной помощи, чем признает его инструкцию. Генерал согласился, что его инструкция не соответствует обстановке и предложил пересмотреть ее и в новом виде телеграфировать в Париж для утверждения. В результате дальнейших переговоров и сношений с Парижем в Омске было опубликовано следующее правительственное сообщение:

«Прибывший по поручению союзных правительств генерал Жанен, представитель высшего между-союзного командования, вступает в исполнение своих обязанностей в качестве Главнокомандующего войсками союзных с Poccией государству действующими на Востоке Poccии и в Западной Сибири. Для достижения единства действий на фронте, высшее Русское командование, осуществляемое Верховным Главнокомандующим Адмиралом Колчаком, будет согласовывать с генералом Жаненом общие оперативные директивы,о чем Верховным Главнокомандующим даны соответствующие указания начальнику штаба. Одновременно вступает в исполнение своих обязанностей генерал Нокс, сотрудник генерала Жанена по вопросам тыла и снабжения, предоставляемого союзными правительствами для нужд русского фронта, вследствие чего Верховным Правителем предписано военному министру согласовать свою работу с задачами возложенными на генерала Нокса».

В конце мая произошло неожиданное событие. Часть войск Южной Армии, перебив своих офицеров, перешла на сторону большевиков, получился большой разрыв фронта, в который влились наступавшие большевики, грозившие тылу Сибирской Армии. Началось общее отступление. При отступлении армия таяла, так как мобилизованные жители местностей, оставляемых неприятелю, уходили в свои деревни. Катастрофа надвигалась. Были сделаны две неудачные попытки удержаться, одна у Златоуста, другая на реке Тюмень. В конце октября стало ясно, что Омск - столица Сибири не может быть удержан. Было принято решение перенести столицу в Иркутск. 10 ноября Сибирское Правительство выехало из Омска на восток. Адмирал Колчак решил остаться еще два дня при армии, а затем тоже переехать в Иркутск. Прибыв в Ново-Николаевск адмирал задержался, ожидая подхода армии, которая долго не подходила. Тем временем в тылу произошли грозные события. Когда Совет Министров прибыл в Иркутск 18-го ноября, Чехо-Словацский Национальный Комитет в Сибири выпустил меморандум обращенный ко всем союзным правительствам, в котором заявил, что вследствие реакционности Правительства Адмирала Колчака Чехо-Словацкое войско прекращает отказывать ему поддержку и принимает меры к выезду из Сибири.

В город в массе прибыли всевозможные эвакуируемые обломки колчаковской «государственности» - правительственные учреждения, министерства и т. д. В панике бегущая от большевиков буржуазия также массами оседала в городе.
26 ноября состоялось «знаменитое» чрезвычайное заседание Иркутской городской думы, на которое были приглашены все министры и дипломатический корпус. Здесь устами лидеров правосоциалистических партий Политический Центр возвестил о необходимости ухода правительства Колчака, «соглашение с которым
невозможно», и передачи власти «органам городского и земского управления». Перенесенное в городской театр, - это собрание 27 ноября однако же разгоняется по приказу начальника гарнизона пресловутого ген. Сычева.

Борьба назревает. Политический центр сначала ведет переговоры и с чешским командованием, и с компартией, и с колчаковским правительством. Однако же, в конце концов, и для Политического Центра становится совершенно ясной необходимость вооруженной борьбы с колчаковщиной. 24 декабря на окраинах Иркутска произошло восстание. Железнодорожный вокзал и предместье Глазково были захвачены повстанцами. Правительство оказалось в осаде. Союзные представители, находившиеся в своих поездах на вокзале, объявили, что повстанцы не большевики и что они останутся нейтральны в сношениях Сибирского Правительства с повстанцами.

Колчаковское правительство было бессильно подавить черемховское восстание, но зато оно решило расправиться с Политическим Центром и расстроить назревавшее в Иркутске восстание. 22-го декабря начались аресты. Колчаковской контрразведке удается арестовать в земельном отделе Губземуправы ряд видных членов политцентра во главе с с.-р. Павлом Михайловым, которые впоследствии все погибли при кровавом избиении так называемых «заложников» на Байкале.

Наступило время действовать. Политцентр перешел в наступление 24-го декабря восстал расквартированный в казармах Главковского предместья 53 полк. Повстанцам много помогло два обстоятельства: во-первых, чехи хранили, правда очень подозрительный, но все же «нейтралитет», во-вторых, 21-го декабря ледоходом был сорван понтонный мост через Ангару и сычевский гарнизон города был лишен возможности принять меры к подавлению восстания.
Чрезвычайно быстро и без всякого сопротивления были заняты Военный городок, что под Иннокентьовской, самая станция Иннокентьевская и, наконец (после перехода колчаковского гарнизона на сторону восставших) чрезвычайно важная для Ревкома ст. Батарейная с ее огромными складами снарядов, снаряжения и обмундирования. В Глазково к восстанию присоединились ж-д. рабочие.

В этот критический момент командующий войсками Иркутского военного округа, ген. Артемьев передал командование начальнику Иркутского гарнизона ген. Сычеву, отчаянному семеновцу и авантюристу, но не лишенному энергии и упорства. Перепуганные на смерть сычевцы массами арестовывали застигнутых событиями случайных прохожих, и запирали их в разных пунктах города.
Но сычевцы, в распоряжении которых находились сильные количественно и качественно части - юнкерские училища, Егерский полк, Оренбургская кавалерийская школа, офицерский отряд и др, - могли еще развить сильные оборонительные операции, - и бои грозили затянуться. Несмотря на развиваемое ими отчаянное сопротивление, участь сычевцев была предрешена

Силы восставших стихийно росли. Партизанским отрядом был дан приказ подтягиваться к городу. Так как тюрьма находилась под обстрелом города, то после нудных, трехдневных переговоров с Политцентром ночью 30-31 декабря из тюрьмы было освобождено до 500 политических заключенных, вступивших в ряды борцов.
К вечеру 31 декабря к городу подошли с бронепоездом семеновские части и немедленно перешли в наступление против глазковских частей Политсовета. Начался жестокий бой. Оставив до 70 пленных и с большими потерями семеновцы отошли наконец к своему бронепоезду, который к отвели в район Михалеве (30 вер. от Иркутска).

Тем не менее, со стороны Байкальского тракта пешком в город вошло сотни две семеновцев, которые начали свои дикие расправы и порки. Но уже сычевский гарнизон пал духом и начал разлагаться. Началось дезертирство, иногда целых частей.
1 января начинается большое наступление на город восставших частей, которые, после большого обходного движения, спустившись с Иерусалимских улиц, проникают в центр города. Но с помощью семеновцев сычевцы отбивают и эту атаку с большими для нас потерями.
2 января сычевцы уж группируются на ю-в. окраине города в районе Оренбургского уч. Готовясь к бегству по байкальскому тракту. С собою они берут до 60 «заложников».

3 января заключается «перемирие» на сутки и в поезде ген. Жанена начались переговоры с пепеляевским правительством о передаче власти Политцентру. Как потом выяснилось, это «перемирие» было ничем иным, как только ловким маневром со стороны колчаковской «головки» (министры, ген. Сычев. Артемьев и пр. «герои»), нужным им для прикрытия задуманного ими неожиданного бегства.

Вечером 4 января 1920 года генерал Сычев со своими «сподвижниками» позорно бежал из Иркутска и в сданный им, таким образом, без боя город начали входить войска так называемого «Политического Центра». Белогвардейская «головка» бежала позорно, предательски, не позаботившись даже о том. чтобы предупредить о своем бегстве те воинские части, которые сражались за них в городе. Об одном они не забыли: захватить с собой приличный запас золота и 31 заложника по своему выбору.

Заложников же сычевцы успели с собой увезти, и через 2 дня, вечером в январе, на ледоколе «Ангара» все заложники были убиты неслыханно зверским образом: в одном белье несчастных вытаскивали из трюма, подводили к борту «Ангары» и убивали ударом колотушки, предназначенной для скалывания льда с бортов ледокола. Расправу производили известные всем теперь палачи: Сипайло, Грант, Годлевский, Лукин.

В это время поезд адмирала Колчака и поезд с золотым запасом стояли в Нижнеудинске, в 250 верст, к западу от Иркутска. Генерал Жанен послал телеграмму адмиралу Колчаку с просьбой не двигаться до выяснения обстановки. У адмирала Колчака было при нем около 1500 человек солдат.

Иркутск был взят повстанцами 5-го января 1920 года. Союзные представители дали письменную инструкцию генералу Жанен провезти Адмирала Колчака под охраной чешских войск на Дальний Восток в то место, куда он сам укажет. Сами представители выехали из Иркутска на восток. Генерал Жанен предложил Адмиралу Колчаку оставить его поезд и поезд с золотым запасом под охрану чехо-словаков, а самому с теми лицами, которых он хочет взять с собой, перейти в один вагон, который был прицеплен к поезду 8-го Чехословацкого полка. На вагоне были подняты флаги: английский, французский, американский, японский и чешский, означавшие, что адмирал находится под охраной этих государств. Адмирал взял с собой из поезда 80 человек, все они поместились в одном вагоне. Поезд благополучно прибыл на станцию Иннокентьевскую и дальше не двигался. Адмирал не раз в дороге говорил, что у него есть предчувствие предательства, но это предчувствие не могло подавить в нем веру в человеческое благородство. Предательство казалось ему слишком низким. Помощник коменданта чешского поезда вошел в вагон и заявил, что адмирал выдается Иркутским властям. Адмирал воскликнул: «Значит, союзники меня предают». Как впоследствии выяснилось, выдача адмирала его противникам была заранее предусмотрена соглашением Чешского представителя в Иркутске доктора Благош с Политическим Центром.

В конце января и первых числах февраля 1920 года весь трудовой Иркутск переживал небывало тревожные дни; появились сведения о движении за Нижнеудинском группы войск Каппеля, последних остатков разгромленного колчаковского фронта, - и с этого момента и вплоть до бегства каппелевцев к Байкалу город не знал покоя. Только что освобожденный от кошмара колчаковщины, Иркутск находится под угрозой нападения и разгрома со стороны озверевших и потерявших всякий человеческий облик колчаковских банд.

Первое сведение, всех поразившее, было сведение о занятии каппелевцами Нижне-Удинска и о произведенной ими там резне. Шел враг грозный и беспощадный, доведенный до отчаяния и способный на все. Каковы были силы противника? По чешским сведениям, шло до 35.000 отборных войск.
Теперь этот знаменитый «ледяной поход» каппелевцев изучен хорошо.
Здесь шли, действительно, наиболее стойкие, колчаковские части, прославившиеся уже на всю Сибирь своими «подвигами» и зверствами: «уфимские стрелки», красильниковцы, ижевские и воткинские, волжские добровольцы и пр., отлично понимавшие, что со стороны восставшей рабоче-крестьянской Сибири никакой пощады им ждать не приходится.

Они шли конным походом вдоль линии ж. д. (сама дорога находилась в руках чехов и прочих «союзников»), имея при себе громадный обоз награбленных вещей, больных тифом, обмороженных и т.д. Они безжалостно грабили все расположенные на их пути деревни и беспощадно, зверски расправлялись со всеми, кто попадался им под руку. Боеспособное ядро этих войск, однако, не превышало 10,000 чел.
Перед надвигающейся грозой Политцентр Иркутска фактически бездействовал. Это, с позволения сказать, «революционное правительство» намерено было вступить с ген. Войцеховским (после смерти Каппеля командование перешло к нему) в переговоры и просить заступничества чехов.

Иркутский гарнизон, слабо боеспособный, насчитывал в этот момент только до 4000 чел. 20 Января был организован Военно-Революционный комитет в состав которого вошли наиболее активные члены Политического центра, взяв на себя всю полноту власти в городе, для защиты. Началось молниеносное формирование боевых добровольческих дружин, протекавшее стихийно. Все, кто только был способен носить оружие, весь трудовой Иркутск шел в эти дружины: левые эсеры, анархисты, эсеры, меньшевики, большевики, рабочие, молодежь и т. д. Дружины эти в несколько дней дали еще до 2.000 бойцов.
Город быстро превращался в ощетинившийся вооруженный лагерь.

Чехи все это время держали «нейтралитет». Скоро события показали, как осторожно нужно было относиться к этому «нейтралитету». Это показал бой частей Ревкома с каппелевцами на ст. Зима. Посланный в Зиму наш заслон, в количество 800 чел., под командой т. Нестерова и Грингофа - потерпел в этом бою полный разгром, вследствие предательского, неожиданного нападения чехов в самом разгаре боя на наш левый фланг. В Зиме каппелевцы устроили новую резню.

Иркутск стал готовиться к последней, решительной борьбе. На два фронта. Чехам было предложено ультимативно в течение суток очистить город от своих частей и броневиков, что они и исполнили.
Улицы города покрылись баррикадами, устроенными из бревен, досок и снега. Весь город был оцеплен проволочными заграждениями, в целой ряде зданий созданы пулеметные базы, часть территории в возможных пунктах прорыва противника минирована, вся первая линяя домов по Набережной Ангары освобождена от жителей и занята нашими частями, всякая жизнь в городе замерла, по улицам города шагу нельзя было шагнуть без пароля, начиная с раннего вечера.

По мере приближения каппелевцев к городу, росла активность иркутской белогвардейщины, у белогвардейцев было свое знамя, под которым они вели свою агитацию: это: - освобождение «Верховного правителя адмирала Колчака», который в это время сидел в Иркутской тюрьме, и объединение вокруг него «белых армий», катастрофически развалившихся. Портреты адм. Колчак: разбрасывались по городу, разбрасывались также и прокламации, восхвалявшие доблести «Верховного». Несомненно, количество осевших в городе белогвардейцев было громадно, при обысках в большом количестве обнаруживали всякого рода припрятанное оружие.
Было ясно, что в случае нападения на город каппелевцев белогвардейцы выступили бы - и нужно было во что бы то ни стало их обезвредить. Юнкера и белогвардейское офицерство были заключены в иркутскую «пересылку». Аресты и обыски дали хорошие результаты.

Чтобы лишить наконец белогвардейцев возможности в грозный момент выступить под выгодным для них лозунгом и поднять восстание, которое должно было повлечь за собой массу невинных жертв, и на основании данных следственного материала и после сведений о кровавой расправе 31-го заложника на Байкале, Ревком приговорил Колчака и Пепеляева к расстрелу.

7-го февраля около 5 часов утра адмирал Колчак и министр Пепеляев были выведены из тюрьмы на окраину города и расстреляны. Существуют различные рассказы о последних минутах адмирала Колчака, в своей книге М.И. Смирнов «Адмирал Колчак», изданной в Париже 1930 г., так описал последние минуты:
«Колчак и Пепеляев были выведены на холм на окраине города, их сопровождал священник, они громко молились. Я поставил их обоих на вершину холма. Колчак, стройный, гладко выбритый, имел вид англичанина. Пепеляев короткий, тучный, очень бледный, с закрытыми глазами имел вид трупа.
Наши дружинники выпустили первый залп и затем для верности второй - все было кончено».

Весть о состоявшемся расстреле, была сообщена в Ревком. Вскоре об этом узнала и вся дружина. В грозном молчании выслушали все эту весть. Мысли всех уносились к последнему, страшному бою, который приближался. Многие гадали потом о возможных результатах боя, если бы он состоялся. Не подлежит сомнению, что враг встретил бы отчаянный отпор. Как выяснилось впоследствии, каппелевское командование через доброхотных шпионов прекрасно знало количество и качество наших сил, а потому «сочло за благо» не штурмовать города.
Однако же необходимо заметить, что к Иркутску каппелевцы подошли уже расстроенной, деморализованной массой, разбитые в предварительных боях с заслонами. После первого крупного боя (в районе села Александровского) каппелевцы еще несколько рая повторили попытку прорваться на Якутский тракт и, следовательно, напасть на город с тылу и со стороны командующих им высот, прервав наши сообщения и расстроив эвакуацию.

Вскоре весь Иркутск узнал, что, не отважившись на штурм города, превращенного в укрепленный лагерь, каппелевцы, перейдя возле ст. Иннокентьевской железнодорожный путь, обошли город боковыми падями левого берега Ангары, долинами Иркута и Каи, и уже только недалеко от Байкала снова вышли на тракт. Этот маневр спас каппелевцев от окончательного разгрома. Они шли, защищенные «нейтральной» полосой ж. д., занятой чехами.
Выстроенные для обороны части Ревкома недостаточно быстро перешли в наступление для погони за стремительно уходящим противником. Каппелевцы успели перейти Байкал, отделавшись лишь арьергардными  боями с нашими настигавшими их отрядами.
Между тем, их огромный, на громадное расстояние растянувшийся обоз целиком был захвачен отчасти отрядом Ревкома, отчасти все время теснившими каппелевцев партизанскими частями. 7 и 8 февраля можно было видеть из улицах города бесконечные вереницы крестьянских подвод, отбитых у каппелевцев. На них сидели пленные, больные и обмороженные каппелевцы, мрачные желтые, изможденные, зараженные тифом. Страшный, кровавый след оставили за собой эти остатки когда-то огромной армии Колчака. Подводы попавшего в плен обоза красноречиво говорили о кровавых «подвигах» отступающих: на этих подводах было все, что только можно было увезти и награбить: свинина, кадушки со сметаной, самовары, домашняя рухлядь и пр. И среди всего этого добра начали, наконец, прибывать трупы невероятно изуродованных, искромсанных людей - жертвы озверевшего врага.

Город был спасен от разгрома.
Напряженный момент миновал.
Началась быстрая, энергичная демобилизация дружин и город сразу перешел на рельсы мирной жизни.
Благодаря нечеловеческой энергии, проявленной ревкомом, и боевому энтузиазму трудовых масс Иркутска были достигнуты исторически огромные результаты.