Дома, утепленные снегом

Почему миллионы россиян десятки лет ждут расселения из аварийных домов и как живёт город, где каждый третий ютится в бараке? Исследование и репортаж редакции. В России больше миллиона человек живут в аварийных домах. Этот статус означает , что жилье «создает угрозу жизни и здоровью». По закону, если государство признает дом аварийным, оно должно переселить его жильцов в другое место или предложить им денежную компенсацию. Однако нового жилья часто приходится ждать не один год, а выданных компенсаций не хватает на покупку новых квартир — и россияне продолжают жить в опасных домах под снос. Редакция подсчитали, в каких регионах больше всего людей ждут расселения из аварийного жилья, и поговорили с жителями города в Карелии, где каждому третьему приходится выживать под гнилой крышей, с дырявым полом и без центрального отопления.

«Дом „гуляет“, мебель падает»

«Я живу как в скворечнике, продуваемый всеми ветрами», — говорит 46-летний слесарь Алексей Альхимович, житель двухэтажного деревянного барака в городе Суоярви в Карелии. В Суоярви, часть названия которого переводится как «болото», каждый третий живёт в аварийном жилье. Город с населением восемь тысяч человек находится на территории, которая раньше принадлежала финнам, до границы с Финляндией — всего 100 километров. В советское время Суоярви был процветающим городом: здесь была картонная фабрика, птицефабрика, молокозавод, леспромхоз и строительные организации. После 2000-х эти предприятия прекратили свою деятельность, часть из них обанкротилась, и сейчас жители города в основном работают «на вахте» — то есть уезжают на заработки в другие города. Временные деревянные постройки, «времянки», которые в 1950–1960-х возводили для тех, кто приезжал сюда работать, до сих пор остаются единственным доступным жильем для большинства местных. Зимой такие дома утепляют снегом: засыпают снаружи до окон, чтобы удержать тепло. Во дворах стоят колодцы, куда местные ходят за чистой водой. В одном и том же зале местного кафе проходят дискотеки и поминки, а у многоквартирных домов сохранились покосившиеся от времени сарайчики: раньше, когда горячей воды в домах не было, в них топили дровяные титаны (водонагревательные колонки), а теперь там живут коты и собаки. В доме Алексея Альхимовича заселены только три квартиры из восьми. «Люди, которые имеют возможность, съезжают, берут кредиты, покупают себе новые квартиры, переезжают к родственникам, остальные в прямом смысле замерзают. Подо мной никто не живет: от времени и перекоса здания стекла на первом этаже полопались, и внизу гуляет ветер. Наверху полуразвалившаяся крыша, — рассказывает Алексей. — Дом „гуляет“, чувствуется уклон, на одну стену я мебель поставить не могу, она сразу падает». В доме Альхимовича печное отопление. В день он сжигает по два 50-килограммовых мешка дров, которые привозит из соседнего посёлка, где хранятся запасы его матери. Мать Алексея ветеран труда и работник культуры, каждый год она за это бесплатно получала дрова, а затем смогла переехать в благоустроенную квартиру. Печка не спасает Алексея от холода, поэтому все стены в его квартире завешаны коврами, окна — одеялами, а сам он ходит по дому в валенках. На днях ему пришлось лезть на крышу, чтобы достать из дымоходной трубы обломки кирпичей, которые провалились внутрь: «Пока не достал кирпичи, в комнате не нужен был холодильник: принесешь заморозку — она там заморозкой и лежит».
В доме Алексея нет не только централизованного отопления, но и газа, и воды — за ней он ходит с канистрами к колодцу. Зимой ему приходится обходиться ещё и без канализации: «В туалете на первом этаже замерз стояк, поэтому вода не проходит — пришлось снять унитаз. Теперь, извините за выражение, пользуюсь выносным ведерком с ручкой». В отчете комиссии о признании дома аварийным от 2016 года говорится о разрушении фундамента, стопроцентном износе выгребной ямы, щелях в стенах, протечке крыши, необходимости замены сетей электроснабжения. С тех пор в доме ни разу не проводился капитальный ремонт — государству невыгодно вкладываться в ремонт домов под снос. «Государство в советское время, когда было владельцем по сути всего жилищного фонда, не занималось содержанием домов и толком не проводило текущий ремонт, а потом эти дома стали быстро приходить в негодность, но в период приватизации уже граждане оформили себе квартиры в собственность. В настоящее время это почти 90% квартир в стране», — объясняет Павел Склянчук, эксперт Комиссии по ЖКХ Общественного совета при Минстрое России. В постсоветское время коммунальные службы стали ремонтировать дома за счёт регулярных взносов жителей на капитальный ремонт. Если же государство устанавливает, что ремонтировать дом выйдет дороже, чем снести, оно признаёт жилье аварийным. В таком случае оно обязано переселить жильцов в новые дома или выплатить им компенсации.

«Раз в одной комнате тепло, то жить можно»

По подсчетам редакции, сейчас в России средний срок ожидания расселения с момента, когда дом признают аварийным, составляет восемь лет. Большинству (60 %) жителей аварийных домов придётся ждать расселения от семи до десяти лет. По словам заместителя исполнительного директора некоммерческого партнёрства «ЖКХ Контроль» Андрея Костянова, если нет официально установленной угрозы обрушения дома, «то сам факт признания его аварийным не означает немедленного расселения». В Министерстве строительства и жилищно-коммунального хозяйства и в Фонде ЖКХ на момент публикации не ответили на запросы редакции. В отличие от Алексея Альхимовича, многие жители аварийных домов в Суоярви отказываются называть свои настоящие имена: они опасаются, что из-за жалоб могут потерять даже то жилье, что у них есть сейчас. Пенсионерка Лидия ( имя изменено по просьбе героини.) живёт в таком же восьмиквартирном деревянном бараке. Дому 62 года, Лидия прожила в нём 36 лет. В 2019 году дом признали аварийным, конец расселения и снос запланировали на 2029 год. Пока не расселили ни одну квартиру. «Еще девять лет этот дом не простоит. Комиссия проводила замеры: в год дом проседает на 20 сантиметров, — говорит пенсионерка и показывает окна на уровне метра от земли. — Жить здесь невозможно: кухня и вторая комната не отапливаются, я туда боюсь ходить, вот сижу у печки в одной комнатке, и все. Ходила на приём к главе города, он сказал: „Раз в одной комнате тепло, то жить можно“. Но своих родителей он ведь в такую квартиру не посадил бы, правда?». Жизнь в аварийном доме не только приносит бытовые неудобства, но и дорого обходится. По словам Лидии, все свои сбережения она тратит на поддержание тепла: 30 тысяч рублей ушло на ремонт печки, 20 тысяч уходит на дрова на один зимний сезон. При этом пенсия Лидии — всего 14 тысяч. «В течение года приходится откладывать на дрова с пенсии, остается мало, поэтому в займы залезаю. А лучше бы тратила на детей и внуков», — говорит она. Лидия показывает правую руку с поврежденными пальцами: «Отопление печное, а я инвалид — попала в аварию и повредила руку, — теперь работают только два пальца, и те уже деформировались оттого, что дрова сама таскаю». 72-летняя Наталья Царан из посёлка Найстенъярви в Суоярвском районе Карелии уже почти 30 лет живёт в деревянном доме, который должен был стать её временным жильем — он из числа «времянок», которые строили здесь в 1980-х годах. В 1990-х Наталья приехала в посёлок работать в местной музыкальной школе преподавателем фортепиано: «Умоляли просто приехать, говорили, что некому работать. Вселили в эту хибару, говорили: „Потерпите годик от силы, мы вам квартиру дадим“, но так и не дали». Вторым шансом Царан на переезд могло бы стать расселение аварийного жилья. Её дом признали аварийным в 2017 году, но расселение назначили только на 2026-й. «Куда мне 2026 год? Я не доживу. Стены расходятся, с потолка сыпется, машина проедет по дороге — посуда трясется», — говорит Наталья. Комиссия по признанию дома аварийным обнаружила перекос стен, разрушения кровли и фундамента. Сейчас Наталья всё время держит растопленной дровяную печь, почти каждый день латает дыры в крыше рубероидом, затыкает щели в окнах тепличной пленкой. Из пенсии в 17 тысяч рублей около трёх тысяч уходит на электричество — из-за постоянно включенных обогревателей. Ещё одна статья расходов жителей таких домов — ремонт, который они делают сами, поскольку государство перестает ухаживать за зданием, как только признает его аварийным. Алла Бондарева из Суоярви живёт в брусчатом доме, его признали аварийным в 2020 году, а расселять жителей и сносить здание собираются в 2030-м. «Морозы были, в доме 10 градусов тепла. У меня даже попугай замерз, трясся, обогреватель ставила, чтобы согрелся», — рассказывает Алла. Чтобы утеплить пол в квартире, она потратила 30 тысяч рублей. Сейчас почти каждый (98 %) из ожидающих переселения в России живёт в доме, который стал аварийным по причине «физического износа» — это значит, что здания пришли в негодность из-за давнего срока постройки. 7 % россиян в ожидании расселения живут в домах, которым уже исполнилось 100 лет. «Сейчас сносятся в основном одно- и двухэтажные бараки довоенной и послевоенной построек. А когда придёт очередь сносить хрущевки, которых в 1950-е было построено колоссальное количество, это ляжет непосильной нагрузкой на бюджет. И в нынешних форматах программы ( переселения граждан из аварийного жилья, которая действует с 2008 года. ) её невозможно будет реализовать. За 12 лет удалось расселить 15 миллионов квадратных метров жилья. Прогнозируется, что к 2030 году новым аварийным жильем будет признано ещё 30 миллионов квадратных метров. Тех колоссальных средств, которые уже были выделены, — это 929 миллиардов рублей — и тех почти 500 миллиардов, что будут ещё выделены на эти цели по нацпроекту, недостаточно, чтобы остановить необходимость переселять людей. Нужно почти три триллиона рублей. Это очень тяжелая проблема, и стране ещё несколько десятилетий придётся ей заниматься — восполнять выбывающий жилищный фонд новым», — говорит Павел Склянчук, эксперт Комиссии по ЖКХ Общественного совета при Минстрое России. Темпы расселения аварийного жилья в России в последнее время сокращаются. По данным Минстроя, в 2017 году было расселено 179 тысяч человек, в 2018-м — 72 тысячи, а в 2019-м — 68 тысяч. «Та цель, которую ставил президент, чтобы у нас расселялось больше жилья, чем признается аварийным, пока не достигнута. К 2030 году по Нацпроекту расселят около 10 миллионов квадратных метров аварийного жилья, но к этому времени будет [признано аварийным] ещё дополнительно 20 миллионов по своему фактическому износу», — добавляет Склянчук.

«Крысы у нас тут пешком ходят, а блохи съели кота»

Кроме трат на дрова и ремонт, у жителей аварийных домов есть и другие дополнительные расходы. 61-летняя Галина Китаева из Суоярви называет себя самым давним жильцом аварийного кирпичного общежития — она въехала туда 20 лет назад. Дом был построен в 1961 году и признан аварийным в 2017-м. С тех пор ни одну семью не расселили — это должно произойти до 2027 года. В заключении о признании дома аварийным от 2017 года говорилось, что пол в нём пророс мхом, к разрушенному фундаменту просачивается вода, в стенах – продуваемые щели, сам дом накренился, чердак гниет, а из-за разрушений сетей возможны прорывы труб. Галина говорит, что из-за этих прорывов она часто остается без воды. Оттого, что гниет фундамент, пол в туалете проваливается. Пенсионерка показывает ямы в полу и рассказывает, как вызывала сантехников: «Говорю: „А унитаз как? Скоро провалится в подвал!“ А они отвечают: „Там все гнилое — пальцем ткни, дом взорвется. А в туалет ходите осторожно, чтобы не провалиться“». По словам Китаевой, из-за гнили, влажности и грибка в доме появились блохи и крысы: «Крысы у нас тут пешком ходят, полпенсии трачу на отраву. А блохи съели кота: он чесался, скальп начал с себя снимать, пришлось его усыпить. Я даже внуков не могу привести, они тут были у меня два дня, блохи их заели. Они в садик пришли, их спрашивают: „Что это у вас такое?“ Они же не скажут, что у бабушки блохи. Отвечают: „Комарики покусали“». Галина уже не верит, что дождётся положенного переселения: «Виллы себе строят, а на нас внимания не обращают. Где этот 2027 год ещё? А как самой купить квартиру? Пенсия — 12 тысяч, вот и мучаемся. У меня внуки пяти и семи лет говорят: „Бабушка, какой у тебя страшный дом! Вырастем — купим тебе новый!“». Большую часть комнат в общежитии, где живёт Галина, хозяева покинули сами, не дождавшись расселения, и сейчас в эти заброшенные помещения можно «зайти с улицы, занять и жить» бесплатно. Такая ситуация в Суоярви не редкость. Многие собственники квартир в аварийных домах бросают их и готовы бесплатно заселять новых жильцов — только чтобы те оплачивали коммунальные счета и не копились долги. «В аварийках жить можно только тем, кому уже некуда деваться. В основном люди, кто посерьезнее, снимают жилье, кто ещё посерьезнее — покупают, но там (в аварийных домах) они не живут, то есть дома стоят просто с фиктивно прописанными людьми, и таких домов тьма», — говорит Александр Румянцев, автор блога о Суоярви. Пенсионерка Ирина Заразнова, жительница ещё одного аварийного многоквартирного дома в Суоярви, рассказывает, почему несмотря на холод, блох и подъезд, который каждую весну затапливает водой, ей приходится оставаться в городе: «Мы согласны хоть в деревянный дом переселиться с дровами, хоть куда. Но сами не можем. В деревню нам нельзя: у меня муж после двух инфарктов, а там ни больницы, ни (фельдшерских) пунктов. Случись что, скорая не доедет, третий инфаркт он не переживет. Только из-за этого мы тут и держимся». Некоторые жители Суоярви могут себе позволить купить жилье только в таком же аварийном доме. Например, 21-летняя Анастасия Дудина, менеджер по продажам в магазине электрики, хотела жить отдельно от родителей и купила двухкомнатную квартиру в аварийном доме за 150 тысяч рублей. Однако, по словам Дудиной, при покупке её никто не предупредил, что дом собираются сносить.

«Каждый второй писал Путину»

Республика Карелия — один из регионов с самой высокой долей населения в аварийном жилье в России: здесь каждый одиннадцатый ждёт переселения. Выше доля только в Ямало-Ненецком и Ненецком автономных округах, а также в Якутии — там в аварийных домах остается каждый десятый житель. В мэрии Суоярви и Минстрое Карелии на момент публикации не ответили на запросы редакции.

«Одна из проблем расселения из аварийного жилья — это вопрос, куда расселять, — говорит Павел Склянчук. — У большинства регионов очень низкие темпы строительства нового жилья, жилищный фонд ветшает, маневренного муниципального фонда катастрофически не хватает. Застройщику одновременно хочется начать продавать квартиры на рыночных условиях, но не хочется тратиться на другое (социальное) жилье — и тогда в рамках одного выделенного земельного участка его делают максимально дешевым. Проблема в том, что те дома, куда переселяют, зачастую ещё более недолговечные, чем те, из которых переселили».
Помимо переселения, жильцы аварийных домов могут надеяться на денежную компенсацию от государства. Её можно получить вместо нового жилья до того, как начнётся плановый снос. Дом Алексея Альхимовича был построен в 1950 году, признан аварийным в 2016-м, но переселить всех жильцов и снести дом государство запланировало только к 2025-му. Из восьми квартир пока расселены две — городская администрация выкупила их у собственников. В 2020 году администрация предложила денежную компенсацию и Алексею: его двухкомнатную квартиру площадью 45 квадратных метров оценили в 938 тысяч рублей, вместе с остальными выплатами (за убытки в связи с переездом) — в 1,1 миллиона.

Алексей отказался брать компенсацию и собирается через прокуратуру добиться её пересчета: «Я на один миллион ничего не куплю в городе: на волне выдачи компенсаций ценник поднялся — чтобы купить двухкомнатную, нужно от 1,5 миллиона и выше». Алексей хочет наконец съехаться со своей гражданской женой, которая сейчас живёт отдельно: «Они с дочкой у мамы, потому что здесь находиться невозможно: холодно, опасно. Вот и живем от случая к случаю. Приезжаю к ним — поел, попил и уехал. Разделили нас жилищные условия!».

По словам Алексея, доплатить из собственных сбережений на покупку новой двухкомнатной квартиры у него возможности нет: зарплата слесаря в газовой службе не позволяет. Раньше он работал электриком в администрации Суоярви, но, по его словам, «слишком много возмущался и стал неугоден начальству» из-за своего активизма. Сейчас на одной из стен в квартире Альхимовича рядом с коврами висит портрет Ленина: «Выкинули на мусорку, а я его и подобрал», — объясняет он. Напротив портрета — стол с компьютером. С него Алексей выходит в социальные сети, чтобы помогать другим жителям города жаловаться на жизнь в аварийных домах и другие проблемы. «Мне уже намек поступил: „Горгаз“ ( где работает Алексей) — это „Единая Россия“, а ты против „Единой России“ прешь, значит, можешь лишиться пенсии», — рассказывает Альхимович.
Другая жительница Суоярви Евгения ( фамилия не указана по просьбе героини) всё-таки взяла за свою двухкомнатную квартиру в аварийном доме компенсацию 1,2 миллиона рублей. Чтобы после этого купить дом в городе за 1,8 миллиона, ей пришлось взять ипотеку на 15 лет. «Подвернулась возможность купить дом, и я ходила, обивала пороги. Пришлось поднажать, чтобы получить компенсацию. Хорошо, что дали хотя бы эти деньги, потому что не факт, что дальше будут что-то выдавать», — объясняет она своё решение.

Случай Евгении — редкость для Суоярви. Большинство по-прежнему остается жить в аварийных домах. «Соберусь (переезжать), когда в доме никого не останется и когда дом рухнет», — говорит её соседка. «Нам сказали: „будем переселять“, а когда — не сказали. Никто не вызывает, все молчат, тишина, сами мы делать ничего не собираемся», — говорит пенсионерка Ирина Заразнова из другого аварийного дома.

Многие жители аварийных домов не планируют переезд, потому что даже не знают, что им полагается новое жилье. Так, пенсионеры из посёлка Найстенъярви Мария Соловьева и Анатолий Чернов только от корреспондентки узнали, что их двухэтажный восьмиквартирный дом признан аварийным и должен быть снесен в 2029 году. Сейчас во всем доме остались только они двое. «В этот дом никто не хочет идти: всё сыпется, вода замерзает, коммуникации все гнилые. У соседа пол провалился, он съехал. Старики все поумирали, а их место никто не хочет занимать — для молодежи дом неперспективный», — рассказывает дочь Соловьевой и Чернова.
«Я задавался вопросом, почему здесь люди такие пассивные. Скорее всего, они просто устали от этой безнадеги. Они видят, как воюют их соседи, видят, что никакого результата, и просто опускают руки. Как вот пенсионерам воевать? — говорит блогер Александр Румянцев. — Поначалу каждый второй писал Путину, а когда начинают тоннами получать отписки, у людей отпадает желание — надо же ещё жить, работать, а не только заниматься писаниной. А ещё есть такая гадкая вещь, иногда противная до ужаса — называется родина. Вроде и хотелось бы уехать, но как-то здесь уже прилип, прирос».