Сакральная жертва для БАБа

Что делать, если ситуация в стране стабильная, и все ваши прогнозы о скором и неминуемом крахе один за одним не сбываются. Как быть, если Владимир Путин действительно самый популярный политик в России, а вы одержимы борьбой с ним?

"Есть план, понимаешь, популярность Путина может и упасть, но надо принести сакральную жертву, в интересах демократии, чтобы все содрогнулись и отвернулись от Путина, но это только первый шаг", — такие признания делал беглый олигарх Борис Березовский во время приватной беседы с Владимиром Соловьевым, и о которых журналист пишет в своей книге "Русская рулетка".

Анатолий Морозов

Не случайно, что после выведения с политической арены Бориса Березовского, центра возмущения, чиновники нашли общий язык и дружно консолидировались вокруг фигуры президента Путина.

Вряд ли могло произойти иначе. Потеря Березовским политических позиций однозначно обращала его в политический труп, а политиков, с ним напрямую связанных, — в маргиналов.

Пожалуй, именно Березовский послужил той последней каплей, которая переполнила чашу терпения чиновников. Уровень его неуважения к ним и откровенной манипуляции их судьбами в конечном итоге привел к ответным мерам, и с громадной скоростью Борис Абрамович стал терять позиции. Стиль его общения с окружающим миром я мог почувствовать и на себе.

Первую длительную беседу с Березовским я провел, работая на канале «ТВ-6», владельцем которого он являлся, хотя и проживал уже в Лондоне. Мне позвонил Евгений Киселев, на тот момент главный редактор канала, и сказал, что Борис хочет дать мне интервью. Для этой цели я должен полететь вместе со съемочной командой в Лондон. Быстро собравшись, мы оказались в столице Великобритании.

Никакого пиетета к фигуре Березовского я не испытывал, скорее наоборот, так как еще во времена работы на ОРТ мне регулярно объясняло руководство, что мои жесткие замечания в его адрес не очень уместны. Кстати, именно в тот момент времени Березовский и его партнер Бадри Патрикацишвили контролировали денежные потоки на ОРТ, и многомесячные задержки в оплате контрактов были обычным явлением. Денег эти граждане не любили платить никогда.

Интервью было очень жестким. Я спросил Березовского: «Листьева убили вы?» Ответ был минут на пятнадцать, и хотя у меня сложилось впечатление, что именно к этому убийству он отношения не имел, но неприятный осадок остался, от всей грязи вокруг этой трагической истории.

Моя дерзость заинтересовала Березовского, и потом еще не раз он появлялся на телемостах уже в недолгую эпоху ТВС.

По завершении проекта «ТВ-6» у меня осталась выписка из бухгалтерии о задолженности мне по зарплате в сумме, эквивалентной 30 тысячам долларов, и я спросил Березовского, как владельца канала, о том, что он собирается с этим делать. Его ответ стал классическим:

— Деньги были, деньги будут, сейчас — денег нет,

Я рассказал эту историю Виктору Шендеровичу, и он в одной из своих книг ее упоминает.

Не могу сказать, что только деньги интересовали меня при общении с Березовским. Я не очень рассчитывал на их возвращение. Но вот сама фигура Бориса Абрамовича, бесспорно, притягивала внимание. Да и сам он не давал о себе забыть — регулярно звонил с очередной гениальной идеей.

Таких звонков было немного, и они, как правило, заканчивались просьбой немедленно прилететь в Лондон, так как есть архиважная тема для разговора.

Не всегда, но пару раз я пользовался приглашением.

Березовский человек одержимый, создающий вокруг себя аномальное поле. Все попадающие под его влияние оказываются выдернутыми из реальной жизни и помещенными в какую-то карикатурную вселенную, где ездят только на «Мерседесах», до которых перемещаются короткими перебежками под прикрытием накачанных словно насосом телохранителей, рычащих по-английски с французским акцентом себе в манжеты.

Окружают опального олигарха модельки-нимфетки, вызывающие у своего патрона обильное слюноотделение, отчего он производит на редкость отталкивающее впечатление, с годами все больше напоминая стареющего фавна. Особенно мерзко то, что Березовский женат, и тем не менее это его не сдерживает.

БАБ не верит в правила поведения, он даже не презирает их, а попросту дурно воспитан, что забавно сочетается с вычурностью домашней обслуги. Как-то раз я обедал дома в Англии у Бориса. Белые перчатки обслуги, серебро, хрусталь, фарфор, полное ощущение, что присутствую на съемках «Собаки Баскервиллей». Сходство усиливалось и тем, что прислуга была из Прибалтики, так как Борис английского так и не выучил, а прибалты русский так и не забыли. После того как обед был закончен, мы перешли в каминный зал. Благостное настроение было разрушено дикими воплями ссорящейся прислуги. Не столь важно, что они там не поделили, просто слой культуры оказался слишком тонким, этакое микронное напыление.

Каков хозяин, такова и обслуга.

Политика — основа основ жизни Березовского. Он относится к своей деятельности как к театральной постановке. Должно быть, именно поэтому каждое его действие превращается в перформанс. То он выходит из здания английского суда в маске Путина, то под именем Платона Еленина приезжает в Грузию подразнить русского медведя. Во время телемоста с Украиной его шею украшает оранжевый шарфик, должно быть, подарок от Ющенко, как выяснилось позже, совсем не бесплатный.

Борис прекрасно осознает, что политика должна быть интересной и телевизионной. У него нет иллюзий, что основные договоренности всегда в тени, но на потребу публике должен быть представлен яркий и броский пиар — продукт, как правило, самостоятельный, причем люди, его осуществляющие, никогда и не узнают об истинном плане.

Березовский всегда использует людей. Он рассматривает даже не их самих, а их отдельные черты как фрагменты в сложной политической мозаике. Такой подход на бумаге имеет смысл, но не учитывает реалий.

Человек всегда гораздо сложнее, чем представления о нем окружающих. Попытка столь беззастенчивой манипуляции людьми, как правило, приводит Березовского к фиаско. Бытует мнение, что БАБ плохо разбирается в людях. Это неверно. Он и не пытается в них разобраться, считая, что в этом нет никакого смысла.

Пренебрежение привело Березовского к тяжелым материальным потерям — прошло года три, пока до Бориса дошло, как мастерски его оттер Абрамович от всех дел и, по сути, выдавил как из бизнеса, так и из страны, проявив свою кукушенскую натуру.

Но не Романом Аркадьевичем бредит лондонский мечтатель — последние годы Березовский одержим борьбой с Путиным.

Я беседовал с Борисом о сопредседателе «Либеральной России» Михаиле Коданеве, мне этот гражданин казался более чем странным. Борис в своей манере, захлебываясь предлогами, стал объяснять мне, почему выбор пал именно на этого человека.

— Понимаешь, он ведь похож на Путина, плюс ко всему он каратист.

Когда выяснилось, что Каданев заказал убийство Юшенкова, то удивительным это было только для БАБа.

С годами Борису становится лень разрабатывать длинные схемы, и он все чаще пользуется старыми наработка-ми, пытаясь их компилировать. Это я почувствовал на себе, оказавшись в центре одной из комбинаций.

Декабрьские выборы в Госдуму закончились сокрушительным поражением СПС и «Яблока». Удар был тяжелым, пару дней демократическая общественность приходила в себя, пытаясь осмыслить новые реалии. На носу президентские выборы, но никакой кандидатуры, способной объединить рассеянные батальоны и вдохновить их на великий реванш, не наблюдалось. Хотя объединительное брожение происходило и какие-то переговоры велись, буквально через неделю должен был состояться съезд СПС, на котором планировалось решить вопрос об участии в президентских выборах.

В пятницу раздался звонок.

Владимир, это Борис, срочное дело, архиважное, судьба демократии зависит от нашего с тобой разговора. Я знаю, что через пару дней съезд, позвони, пожалуйста, Немцову и попроси, чтобы ничего не решали до того, как мы с тобой переговорим. У тебя есть открытая британская виза?

Нет, только пару недель как завершилась.

Не страшно, я пришлю за тобой самолет, сам поднимусь на борт, ты и не будешь выходить, так что границу пересекать тебе не придется, а если вдруг спросят, то скажешь, что летишь транзитом. Нам обязательно надо поговорить, так что завтра за тобой заедут, доставят в аэропорт, и вечером того же дня ты уже будешь обратно в Москве.

На следующий день я отправился в Лондон. Борис поднялся на борт, улыбнулся длинноногой польской стюардессе и приступил к выбору вина, после чего его телохранители доставили на борт грузинские сыры, несколько часов назад прибывшие из Грузии от Бадри Патрикацишвили, и свежую зелень.

Удобно расположившись, Борис приступил к трапезе, через несколько минут он вспомнил, зачем, собственно говоря, он меня пригласил, и приступил к разговору.

Я не иронизирую, один мой приятель, великий российский поэт, а по совместительству консультант БАБа, рассказывал мне, как его экстренно вызывал работодатель в Лондон. Прилетев в Англию и приехав в мыле к обусловленному месту встречи в лобби отеля, поэт ждал Бориса часа три, под конец тот появился в окружении нимф, морщил лоб, делал прочие мышечные усилия, но мысли так и не пришли, так что, зачем вызывал, что хотел, почему такая срочность, осталось тайной.

Мне повезло больше. Борис знал, чего от меня хотел. Началась беседа довольно традиционно — с потока лести, о том, как я хорош на программе и что никто из политиков мне в подметки не годится, и прочий словесный мусор, очень далекий от правды. Елея было так много, что я насторожился. Закончил Борис довольно неожиданно:

— Ты должен баллотироваться в президенты от объединенной оппозиции. Я поговорил с Леней (Невзлиным), он тебя лично не знает, но ему идея нравится. Под тебя мы поставим «Либеральную Россию», плюс всех демократов, и ты сможешь выиграть. Ты ведь карате занимался? Так что как мужик ты тоже произведешь впечатление.

Мне эта идея совсем не понравилась. Во-первых, какой из меня президент, когда в России эта должность связана с необходимым управленческим опытом, да и мне совсем не хочется становиться главой государства. Во-вторых, меня не привлекает эта работа. А в-третьих, уж если бы журналисту Соловьеву попался на язычок кандидат в президенты Соловьев, то я бы от него мокрого места не оставил.

Борис огорчился и понял все по-своему:

— Ты не понимаешь, президент играет двадцать ролей, он может все. Может быть, ты просто боишься, я это могу понять. В России ведь все боятся чекистов, так мы готовы позаботиться о твоей семье, вывезти их за границу. Если нужны деньги, то дай номер счета и я моментально переведу столько, сколько ты сочтешь нужным. — Он сделал паузу и добавил: — Конечно, в разумных пределах. — Тяжело вздохнул, посмотрел куда-то в сторону и произнес с болью в голосе: — Не то поколение, все думают только о деньгах, за идею уже никто бороться не хочет.

Он поднял на меня глаза, полные любви к деньгам и боли от возможного расставания с ними, и продолжил:

— Надо все вернуть на демократические рельсы — как было при Ельцине. Выборы мы выиграем легко, ты предложишь состав правительства. Конечно, никто не собирается выполнять предвыборные обещания, но в момент агитации важно объединить широчайшие слои недовольных. Смотри, кого можно поставить на должность премьера. Не без иронии я предложил Примакова. Березовского передернуло.

— Я и сейчас считаю, что даже такой Путин лучше Примакова-президента, Если бы не Доренко, то выборы мы бы тогда не выиграли, и всем бы пришел конец.

Обсуждение кабинета министров заняло минут пятнадцать, и выработалась абсолютно популистская и недееспособная команда с Глазьевым, Громовым, Федоровым, Герасимовым и многими другими, которые никогда бы свое согласие не дали, чего от них и не требовалось. Должен отметить, что Борис был предельно откровенен.

— Конечно, как только ты изберешься, все, кто сейчас в изгнании, должны вернуться на родину, ты должен понимать, что руководить государством по основным вопросам буду я, об этом давай сразу договоримся, ты назначишь меня либо министром иностранных дел, либо секретарем Совета безопасности.

Я поймал себя на мысли, что ведь, должно быть, именно такие разговоры Борис вел со многими российскими политиками, когда создавал партии, договаривался о дальнейшей работе в Думе и правительстве, как абсолютными марионетками были многие из публичных фигур, от Рыбкина до Лебедя, хотя генералу удалось вовремя соскочить с крючка.

Я спросил Бориса, понимает ли он, что Путин действительно самый популярный политик в России и что сейчас нет никого, кто мог бы побороться с ним.

Борис задумался. В его стройной, но не имеющей никакого отношения к реальной жизни системе взглядов за последний год наметились трещины.

В течение всех наших предыдущих встреч он предсказывал немедленное падение «режима Путина», буквально через три месяца, и раз за разом ошибался. Верные козыри предыдущих кампаний давали сбои. Истовая вера в популярность журналистов, а главное, в их идеологическую близость или в продажность не находила своего подтверждения на практике. Идея создать оппозиционную партию с тройкой узнаваемых людей во главе была сильным ходом.

Борис даже просил меня весной 2003 года войти в тройку самому, а после моего жесткого отказа поговорить с Шендеровичем, Сорокиной, Максимовской о согласии — предлагались очень приличные деньги, десятки тысяч долларов в месяц, но никто не согласился, что несказанно удивило и огорчило Березовского. Борис понимал, что требуются радикальные шаги, учтя предыдущий опыт, он был к ним готов.

После довольно длительной паузы Борис предложил выйти прогуляться по аэродрому. Как только мы спустились по трапу, к нам подбежали английские пограничники, но на ломаном английском Борис объяснил, что нам надо чуть-чуть подышать.

Конечно, дело было не д. свежем воздухе, скорее в необходимом театрализованном действии, нагнетании обстановки — игра в шпионов.

Было довольно ветрено, да еще и гул двигателей — чтобы услышать друг друга, приходилось напрягаться.

— Есть план, понимаешь, популярность Путина может и упасть, но надо принести сакральную жертву, в интересах демократии, чтобы все содрогнулись и отвернулись от Путина, но это только первый шаг. Если ты согласишься баллотироваться, то мы встретимся еще раз, и я посвящу тебя во все детали кампании.

С этого момента разговор для меня потерял всякий смысл, стало очевидно, что Борис перешел все возможные границы. Говорить с ним было не о чем, я думал, кого он выбрал на роль сакральной жертвы — Немцова, Хакамаду? Через несколько дней, уже вернувшись в Москву, я узнал ответ, но до этого надо было улететь из Англии.

Напутствие было довольно банальным, поговорить с Немцовым, принять решение самому, и в случае положительного ответа уговорить лидеров СПС поддержать меня. Забавно, что так как все происходило накануне Рождества, то Борис заодно передал для всей эспээсовской тройки подарки, куклы с кошачьими лицами. Я подумал, что это современная форма черной метки.

Прилетев в Москву, на следующее утро я отправился в Госдуму, где еще сидел Немцов, вручил ему подарок и рассказал о своем разговоре с Березовском. Борис Ефимович задумался, идея о сакральности жертвы ему не показалась убедительной.

— Он там что, совсем с ума сошел? И кого это он собирается грохнуть? Меня, что ли?

Поиск овцы, не путать с Мураками, продолжался некоторое время, вариантов было несколько. Один из них меня даже развеселил.

Днями позже я встретился на праздновании Хануки у посла Израиля Аркадия Мил-Мана с господином Берегером. Приветствовал меня он несколько неожиданным образом, улыбнувшись, он спросил:

— О, ты еще живой, а мы слышали, что ты будешь кандидатом в президенты, ну и тебя, конечно, грохнут. В этот момент все встало на свои места. И появление в подконтрольных Березовскому СМИ сообщения, что я могу стать одним из кандидатов в президенты от оппозиции, этакое мягкое подталкивание Березовским меня к нужному ему решению, и трогательная откровенность в Лондоне, — вывод очевиден, на каждого мудреца довольно простоты. Убийство политика не столь будоражит народ, как насильственная смерть журналиста. Видно, мой вопрос об убийцах Листьева подсказал Березовскому красивый, хотя и очень кинематографический ход.

Я ни в коей мере не собираюсь сравнивать себя с Владом. Уверен, что если таким был план БАБа, то заказчик был бы разочарован полученным результатом.

Через некоторое время, после громкого старта президентской кампании Иваном Рыбкиным, он вдруг исчез. Это произошло сразу после появления в БАБских СМИ громких материалов о коррупции в ближайшем окружении Путина. Ответ напрашивался вполне очевидный, и я высказал свои предположения и рассказал о своей беседе с Березовским по радио «Серебряный дождь», на котором так и продолжал работать, параллельно с телевидением. К счастью, мудрый Рыбкин выплыл целым, но очень помятым и неубедительным в Киеве. Рассказал анекдотичную историю своего исчезнования, которую, как всегда браво, откомментировал БАБовский чекист в изгнании, усмотревший в бедах распутства Рыбкина следы эфэсбэшных психотропных веществ. Такой отмазки мир супружеских измен еще не знал. Не исключаю возможности, что мудрый Рыбкин таким хитрым образом соскользнул со сковородки, когда почувствовал, что уже припекает.

Мой рассказ по радио не вызвал интереса у российской прессы, но корреспондент «Карреа дела Сера» попросил об интервью, которое и появилось в Италии, переведенное на русский, оно вдруг вызвало страшный ажиотаж, мне пришлось даже давать краткий комментарий в программе «Время». Конечно, так как это появилось незадолго перед выборами, то демократическая пресса попыталась обвинить меня в попытке поднять рейтинг Путина, ну и заодно раскрутиться самому. Березовский заявил, что я сумасшедший агент КГБ, а я предложил пройти детектор лжи, по результатам которого — электрический стул для лгущего. Ответа не последовало.

Должен заметить, что мне позвонила Ирина Хакамада и поблагодарила за смелость.

До нее доходили слухи, что ее жизни может угрожать опасность. Расчет очевиден. Ирина самый яркий демократический участник той президентский гонки. Ее гибель в день голосования бросала бы тень на результаты выборов.

Стороннему наблюдателю вся эта история напоминает шпионский роман. К сожалению, это не выдумка, просто для поколения политиков, к которому относится Березовский, человеческая жизнь ничего не значит. Этот подход — горькое наследие советского прошлого, проявляющееся практически у каждого из политиков 90-х.

Логика Джавахарлара Неру не приживается в России, толстовцев среди российских политиков после академика Сахарова не нашлось.

Элементарная мысль о значимости жизни каждого российского гражданина не стала до сих пор национальной идеей.

Ну не любим мы друг друга и верим в единственное средство исправления — пулю, конечно направленную в соседа.

Владимир Соловьев, "Русская рулетка"