"Гангстер" Нарусова и черный риэлтор Собчак
06.02.2020 13:56
Две недели назад "Известия" опубликовали интервью с Анатолием Собчаком, которое он дал нашему корреспонденту в Париже. Главная мысль, которую выразил бывший мэр Санкт-Петербурга, сводится к следующему: уголовное дело, которое расследует Генеральная прокуратура и в котором фигурирует он, Анатолий Собчак, не что иное, как преследование его за политическую деятельность.
По его убеждению, сегодня в правоохранительных органах, и в Генеральной прокуратуре в том числе, засели коммунисты, которые сводят счеты с теми, кто в свое время ликвидировал КПСС. Иными словами, дело, в котором он фигурирует, только по форме уголовное, а по сути — политическое. Анатолий Собчак обвинил Генеральную прокуратуру в целом и следственную бригаду, которая расследует дело в Санкт-Петербурге, в частности, в беззаконии и возврате к методам самых мрачных времен.
Предоставив слово бывшему мэру, редакция публикует и иной взгляд на события, в центре которых вот уже который год находится чета Собчаков. При этом редакция не берет на себя ответственности утверждать, виновен А. Собчак или нет, — это дело следствия и суда.
Расселение
Уголовное дело, возбужденное по фактам коррупции в мэрии Санкт-Петербурга, раскололо общество на два лагеря. Одни поддерживают Генеральную прокуратуру, полагая, что следствие обязано довести дело до конца, и Собчак, если виновен, должен понести наказание. Другие, высоко оценивая вклад Собчака в становление демократии в России, требуют прекратить его преследование. Они недоумевают: почему правоохранительные органы уцепились за Собчака, когда вокруг воруют и берут взятки куда в больших масштабах?
К сторонникам последней точки зрения принадлежит и внучка известного политического деятеля советской России Мартемьяна Рютина, того самого, который в 30-е годы пытался создать Сталину оппозицию, но был казнен. В телефонном разговоре она потребовала оставить Собчака в покое. Внучка М.Рютина заявила: мэр такого города, как Санкт-Петербург, не должен жить в квартире, где кухня соседствует с туалетом. Судя по категоричности суждения, моего телефонного оппонента не интересовало, каким способом мэр должен улучшить свои жилищные условия. В этом принципиальное различие российского общества и обществ с большим опытом демократического правления. Там это интересовало бы людей прежде всего.
Живут Собчаки в двух шагах от Эрмитажа, в старом доме на Набережной Мойки, 31. Площадь их квартиры — сто с лишним квадратных метров на три человека. Но мэр решил присоединить еще одну квартиру жилой площадью 137 кв. м. Но как это сделать, если за стеной в коммуналке живут пять семей?
По распоряжению мэра соседей начинают расселять в благоустроенные отдельные квартиры. Одни перебирались туда с радостью. Других — заставляли. Наиболее сильное сопротивление оказала Нина Иванович. Этой талантливой балерине специалисты прочили большое будущее, но однажды во время спектакля она сломала позвоночник и стала инвалидом второй группы.
Почему молодая женщина с ребенком не хотела покидать коммуналку? Этажом ниже живет ее мама — Евгения Васильевна Иванович. Она тоже инвалид, страдает болезнью сердца. Мать и дочь помогали друг другу, особенно ночами, когда то одну, то другую мучили приступы. Вот как выдавливали Нину Иванович из ее квартиры.
— Однажды я поехала на выходные в Комарово, — рассказывает Нина. — От Петербурга меня преследовали несколько человек. В Комарово, возле дома отдыха, когда рядом никого не оказалось, они схватили меня и попытались куда-то тащить. Спасло то, что парни вдруг засомневались — тот ли я человек, который им нужен. Стали выяснять, живу ли я в доме на Набережной Мойки, 31. В это время появился мой сынишка и стал кричать. Из дома отдыха выбежали люди, и нападавшие скрылись. Я думаю, так меня пытались запугать, сделать сговорчивее.
— Люди, которые занимались расселением, — продолжает Нина, — а среди них были сотрудники городской мэрии, районной администрации и РЭУ, не давали мне прохода. То лестью, то откровенными угрозами пытались заставить меня выехать из квартиры. Выдержать это было чрезвычайно сложно. Я сдалась только после того, как они стали давить на ректора Академии балетного искусства имени Вагановой, в которой я работаю ( примечание ИА "Руспрес": иными словами, "давили" на офицера ленинградского УКГБ Леонида Надирова, старого знакомого тогдашнего заместителя Собчака, вице-мэра Владимира Путина)
В конце концов квартиру N17 от жильцов освободили, и Собчаки приступили к благоустройству объединенных квартир. Рабочие разрушали стены, поднимали полы, меняли трубы. Начинали они в семь утра и заканчивали поздно ночью. От грохота отбойного молотка и визга циркулярки особенно страдали старики. Они обращались к властям за элементарной защитой, но чиновники отвечали: "Все вопросы — к хозяйке", то есть к Людмиле Борисовне Нарусовой, супруге Анатолия Собчака и депутату Государственной думы.
Больше других при этом ремонте досталось маме Нины. Евгения Васильевна водила меня по квартире, показывая следы разрушений. Во всех комнатах по периметру потолка разбегались трещины.
— Когда они убрали некоторые стены, — поясняла хозяйка, — нагрузка ослабла, и в иных местах в эти щели проходила ладонь. На этой стене полностью осыпалась штукатурка, здесь потекли трубы. Вибрация от работ была настолько сильной, что со стен то и дело падали картины, часы, зеркало, с потолка падали лампы. Но больше всего я боялась пожара: очень часто происходили замыкания. Однажды, когда наверху отбойным молотком работали наиболее энергично, в ванной разрушилось крепление, и упала газовая колонка.
Евгения Васильевна по профессии архитектор, строила дома в Ленинграде, Киеве и Бухаресте, так что проводила "экскурсию" со знанием дела. Пенсия Евгении Васильевны — 260 тысяч рублей старыми. Она влезла в долги и кое-как восстановила трубы, повесила новую колонку, переклеила обои. На большее у нее не хватило денег. Специалисты подсчитали, что, по самым скромным прикидкам, для косметического ремонта квартиры нужно 10 млн. рублей. Более серьезный ремонт требовал гораздо больше денег.
Евгения Васильевна полагала, что, если она все объяснит Анатолию Александровичу, он непременно войдет в ее положение и компенсирует причиненный ей ущерб, ".надеюсь на вашу добропорядочность", — написала она в письме бывшему мэру. Но ответа пенсионерка не дождалась. И тогда подала заявление в суд.
"В результате неосторожных действий строителей, — писала она, — наша семья длительное время находилась без горячей и холодной воды. Из-за нарушения всей системы отопления до сих пор не обогревается должным образом квартира, а кухня вообще не отапливается. Устройство комфортабельной жизни мэра города нашей семье обошлось слишком дорого".
Уже в судебном порядке Е.Иванович потребовала от бывшего мэра возместить ей материальный ущерб в размере 20 млн. рублей. Каково же было удивление Евгении Васильевны, когда она узнала в суде, что семейство Собчаков никакого отношения к квартире N17 не имеет. Квартира оформлена на подставное лицо.
За что соседу сломали ребро
Совсем иначе повели себя мэр и его супруга, когда сосед этажом выше неплотно завинтил на кухне кран и вода протекла к ним в квартиру. Ту самую, к которой они якобы никакого отношения не имеют.
По утверждению Андрея Моисеенко, Нарусова и ее охранник ворвались в его квартиру в половине второго ночи. Охранник избивал его, как показалось Андрею, без особого энтузиазма, но удары ногами были очень болезненными. Нарусова в это время, по утверждению Моисеенко, стояла в дверях и наблюдала за экзекуцией. Избиение прекратилось только после того, как Нарусова скомандовала: "С него хватит!"
Несмотря на глубокую ночь, Моисеенко отправился в ближайший травмпункт. Там зафиксировали побои, а затем и медицинская экспертиза установила, что Андрей получил легкие телесные повреждения. Одно ребро у него оказалось треснутым. Так появилось уголовное дело по факту избиения гражданина Моисеенко охранником Валентином Гандиловым.
— Воды протекло настолько мало, — сказал Моисеенко, — что в иной ситуации с любым другим соседом все обошлось бы моими извинениями. Но Нарусова потребовала с меня два миллиона рублей за ущерб, который я якобы ей причинил. Уверен: протечка воды — всего лишь повод для того, чтобы лишний раз надавить на меня и выжить из квартиры.
По документам, чета Собчаков владеет квартирой, общая площадь которой 117,7 кв. м. Фактически же жилье составляет около 400 кв. м. Сюда входят уже упоминавшаяся присоединенная квартира N17, оформленная на подставное лицо, и чердачное помещение (площадь 111,9 кв. м), оформленное как "творческая мастерская".
Расширение жилья четой Собчаков на Набережной Мойки, 31 нельзя рассматривать в отрыве от решения жилищной проблемы в целом для их родни. Собчак обеспечил однокомнатной квартирой свою племянницу, приехавшую с мужем из Ташкента, помог с квартирой сестре Нарусовой. В обоих случаях квартиры, как считает следствие, получены незаконно. Следствие убеждено, что, подарив квартиру племяннице Собчака, частная фирма "Ренессанс" тем самым расплатилась за услугу, которую ей оказал мэр.
Фирме понадобился документ, освобождающий ее от необходимости выделить и отремонтировать в одном из домов, принадлежащих фирме, помещение под детсад и построить для него во дворе бассейн. Мэр Собчак подписал такой документ, и освободившуюся площадь фирма отдала в аренду коммерческим предприятиям. В ходе расселения уже упоминавшейся коммуналки на Набережной Мойки, 31 фирма "Ренессанс", покупая квартиру для одного из "отселенцев", выложила 54 тысячи долларов. Она сделала то, что должен был сделать мэр. Взяв на себя его расходы, фирма тем самым дала основания следствию подозревать Собчака еще в одной взятке.
Однокомнатная квартира, 54 тысячи долларов — тот ли это уровень грехов для мэра крупного города? Такой аргумент часто приводят в защиту Собчака его сторонники. При этом они обходят тот факт, что речь идет прежде всего об использовании делегированной обществом власти в ущерб этому обществу и в пользу личного кармана мэра.
Масштабы злоупотреблений, совершенных госчиновником, имеют значение только для суда. Для рядовых граждан, оценивающих его поведение больше с нравственной точки зрения, чем с юридической, не играет существенной роли — вынул он из государственной казны миллион или рубль. Если вынул рубль, значит, может вынуть и больше.
В нашем случае манипуляции с квартирами дают следствию основания утверждать, что доктор права далеко не безупречно использовал власть.
"Я буду действовать, как гангстер"
К сожалению, в россиянах и сегодня живет неистребимая вера в обещания: им кажется, что именно те, кто сулит больше всех, придя к власти, будут управлять умело и честно. С этой верой в России встретили октябрь 1917 года. Как повели себя "умелые и честные", мы хорошо знаем. Казалось, достаточно сменить их на новых, более образованных и воспитанных, и страна забудет, что такое коррупция. Но вот они пришли, и мы заговорили о смычке власти и криминала.
Во время командировки в Санкт-Петербург в моем распоряжении оказалась любопытная аудиозапись. Человек, передавший кассету, пояснил, что на ней — разговор Людмилы Нарусовой и предпринимателя Михаила Мирилашвили, известного в криминальном мире под кличкой Миша Кутаисский. Из короткой беседы приведу лишь строчки, принадлежащие женщине, чей голос похож на голос депутата Государственной думы Людмилы Нарусовой:
"Опять сегодня по радио была прямая трансляция, и Шутов опять витийствовал о коррупции. Вы знаете, надо подействовать через Кумарина. Он. вполне возможно его заткнуть. Здесь уже, извините, я действую, как гангстер. Понимаете, это уж становится неприлично. нужно действовать очень жестко".
Что подразумевала женщина, говоря "вполне возможно его заткнуть": подвергнуть ответной критике, припугнуть, устранить физически? Если иметь в виду, что за полгода до того, как эта запись была сделана (а передавший кассету утверждает, что произошло это в мае 1995 года), бывшего помощника Собчака Юрия Шутова пытались убить, что Кумарина, через которого женщина предлагает "подействовать", местные правоохранители считают лидером тамбовской преступной группировки, то в ответную критику как в способ "заткнуть" оппонента Собчака верится с трудом.
Когда я поинтересовался у человека, передавшего мне кассету, ознакомил ли он с ней правоохранительные органы, тот ответил: "Я не уверен, что этот документ им нужен". К сожалению, не могу развеять пессимизм моего визитера. Из окружения, близкого к генеральному прокурору России, мне стало известно, что два высокопоставленных чиновника — один член правительства, другой из администрации президента — настаивали на свертывании дела, получившего в обиходе название "дело Собчака".
С одной стороны, нельзя исключать, что предложенная газете запись — всего лишь ловкая подделка, с помощью которой противники четы Собчаков пытаются свести с нею счеты. Но с другой, речь идет о безопасности общества: представители политической элиты при достижении своих целей, возможно, используют методы, опасные для жизни граждан. Уже по этой причине содержимое кассеты необходимо предать гласности.
Многие склонны считать, что на рискованные поступки Анатолия Собчака подталкивает именно его супруга — Людмила Нарусова. Она, дескать, его "злой гений". Иные, напротив, полагают, что Людмила Борисовна сродни декабристкам: если понадобится, последует за мужем и в Сибирь. Насчет Сибири не знаю, но то, что в здании, где располагается следственная бригада Генеральной прокуратуры, она яростно сражалась за Анатолия Александровича — факт, зафиксированный видеокамерой.
Говорю без тени иронии: в Нарусовой театр потерял недюжинного таланта актрису. Она блестяще разыграла спектакль и с триумфом покинула сцену вслед за носилками, на которых врачи уносили ее мужа.
В одном из комитетов Государственной думы просматривали видеозапись, сделанную сотрудниками прокуратуры во время беседы с Собчаком. На фоне корректных следователей поведение Нарусовой шокировало: крик, оскорбления. Анатолий Александрович выглядел вполне здоровым, не жаловался на плохое самочувствие. Несколько раз просил жену покинуть помещение и дать возможность поговорить со следователем, но Людмила Борисовна даже не взглянула на мужа.
Фактически Нарусова спасла мужа от предъявления ему обвинения, а в перспективе, возможно, и от конфискации имущества. Ловкая женщина обвела вокруг пальца следователей и поставила Генеральную прокуратуру в весьма затруднительное положение. "Теперь достать Собчака из Парижа можно разве что только с помощью Интерпола", — заявил мне один из бывших сотрудников следственной бригады по расследованию "дела Собчака".
Как бы много сегодня ни говорили о Собчаке, но центр внимания все же сместился в иную сторону — в сторону его супруги. В семье незаметно, исподволь вызрела сила, претендующая на главную роль. От незаметной и тихой провинциалки, приехавшей в Ленинград на учебу, Людмила Борисовна выросла до светской львицы, с которой вынуждены считаться даже в Генеральной прокуратуре. Рядом с мужем-мэром Людмила Борисовна обрела опыт, влиятельные связи и политический вес. Теперь, когда супруг возглавляет всего лишь общественную организацию, лидерство Нарусовой определилось окончательно.
Анатолий Собчак — недавнее, но, видимо, уже прошлое в политической истории России. Людмила Нарусова — ближайшее будущее. Она и близкие ей по духу люди сегодня активно вторгаются во власть, используя ее в целях, ведомых только им одним. Перед этой силой сегодня пасуют многие, в том числе и правоохранительные органы. Решительные до жесткости в случаях с рядовыми гражданами, они переминаются с ноги на ногу, когда речь заходит о представителях политической элиты. Их взаимоотношения с четой Собчаков на протяжении более чем двух лет на глазах у всей страны убедительно демонстрируют уровень недоступности элиты отечественному правосудию. Этот пример автоматически тиражируется по всей России.
В России перед законом равны только стрелочники
В день, когда "Известия" опубликовали интервью А.Собчака, я встретился в Санкт-Петербурге с руководителем следственной бригады Генеральной прокуратуры Владимиром Лысейко.
— Собчак обвиняет Генеральную прокуратуру в том, что она под видом расследования уголовного дела пытается расправиться с ним, как с политическим деятелем, — сказал я. — Обвинение серьезное.
— Ничего серьезного в таком обвинении нет, — ответил В. Лысейко. — Как только политиком или каким-нибудь важным чиновником начинают интересоваться следственные органы, они тут же заявляют, что их преследуют по политическим мотивам. Видимо, никому не хочется, чтобы на него пала тень банального мошенника, взяточника, вора. Коммунисты, привлеченные к уголовной ответственности, утверждают, что с ними сводят счеты демократы, оказавшиеся у власти, а демократы, попавшиеся на тех же преступлениях, доказывают, что им мстят коммунисты, лишившиеся власти. Обычный способ защиты. Если помните, жертвой политического заговора пытался предстать и осужденный судом за кражу раритетов скандально известный адвокат Дмитрий Якубовский.
— Но Собчак утверждает, что против него даже не возбуждено уголовное дело, а его тем не менее преследуют.
— Анатолий Александрович лукавит. Как доктор права он не может не знать, что уголовное дело необязательно возбуждается против конкретного лица. Оно может быть возбуждено по факту какого-то действия. По этому делу могут проходить сотни свидетелей. Когда обнаруживается вина кого-то из них, им предъявляется обвинение.
— Каков же сегодня статус А.Собчака?
— Он — свидетель.
— В интервью Собчак заявил: "Ничего у них нет", видимо, имея в виду отсутствие серьезных доказательств его вины. Вы не могли бы сформулировать, в чем подозревается бывший мэр? Или вам запрещено о таких вещах говорить с журналистами?
— Как следователь я сам решаю, в какой степени и какую информацию по расследуемому мной делу могу дать прессе. Но я не стану этого делать. Идет следствие: накапливаются материалы, работают эксперты, допрашиваются свидетели. В отношении каждого, кто проходит по делу, в том числе и Анатолия Собчака, будет принято предусмотренное законом решение. Затем дело на обвиняемых передадим в суд.
— Многие сомневаются, что это дело дойдет до суда.
— Не сомневайтесь, до суда оно дойдет. Хотя должен сказать, что дела о коррупции в высших эшелонах власти расследуются очень сложно. Вы даже представить не можете, какое мощное давление испытывает следствие, расследуя практически каждое дело, в котором фигурируют люди с большим политическим весом или которые опираются на солидные финансы. Оказывается, без проблем можно отдать под суд только безответную стрелочницу: за нее некому заступиться и денег на оплату услуг дорогих адвокатов у нее нет.
Вместо эпилога
В доме на Набережной Мойки, 31 два подъезда: один — с парадной лестницей, второй — с черной. Отправляясь на встречу с соседями бывшего мэра, я по ошибке оказался в подъезде, которым пользуется чета Собчаков. Здесь было просторно, тепло и уютно: яркий свет заливал помещение, выложенный плиткой пол сверкал чистотой, стены были выкрашены в светлые тона, справа от входа стоял диван, а в глубине вестибюля мерцал экран телевизора. Мне навстречу поднялся охранник в строгом костюме, при галстуке.
— Вы к кому? — поинтересовался он. Тут-то я и узнал, что дом имеет два входа. Свернул в подворотню, пересек небольшой дворик и открыл грязно-бурого цвета плохо подогнанную дверь. Ветер заметал в щели снег и еще больше выстуживал и без того холодный подъезд. Горел тусклый свет. Узкая, грязная лестница вела мимо квартир, которые, судя по потрескавшейся краске на входных дверях, давно не знали ремонта.
Дом на Набережной Мойки, 31 напоминал сегодняшнюю Россию, в которой сильные, ловкие и не очень щепетильные в нравственном отношении люди все активнее захватывают парадные подъезды, оставляя остальным черную лестницу.
По его убеждению, сегодня в правоохранительных органах, и в Генеральной прокуратуре в том числе, засели коммунисты, которые сводят счеты с теми, кто в свое время ликвидировал КПСС. Иными словами, дело, в котором он фигурирует, только по форме уголовное, а по сути — политическое. Анатолий Собчак обвинил Генеральную прокуратуру в целом и следственную бригаду, которая расследует дело в Санкт-Петербурге, в частности, в беззаконии и возврате к методам самых мрачных времен.
Предоставив слово бывшему мэру, редакция публикует и иной взгляд на события, в центре которых вот уже который год находится чета Собчаков. При этом редакция не берет на себя ответственности утверждать, виновен А. Собчак или нет, — это дело следствия и суда.
Расселение
Уголовное дело, возбужденное по фактам коррупции в мэрии Санкт-Петербурга, раскололо общество на два лагеря. Одни поддерживают Генеральную прокуратуру, полагая, что следствие обязано довести дело до конца, и Собчак, если виновен, должен понести наказание. Другие, высоко оценивая вклад Собчака в становление демократии в России, требуют прекратить его преследование. Они недоумевают: почему правоохранительные органы уцепились за Собчака, когда вокруг воруют и берут взятки куда в больших масштабах?
К сторонникам последней точки зрения принадлежит и внучка известного политического деятеля советской России Мартемьяна Рютина, того самого, который в 30-е годы пытался создать Сталину оппозицию, но был казнен. В телефонном разговоре она потребовала оставить Собчака в покое. Внучка М.Рютина заявила: мэр такого города, как Санкт-Петербург, не должен жить в квартире, где кухня соседствует с туалетом. Судя по категоричности суждения, моего телефонного оппонента не интересовало, каким способом мэр должен улучшить свои жилищные условия. В этом принципиальное различие российского общества и обществ с большим опытом демократического правления. Там это интересовало бы людей прежде всего.
Живут Собчаки в двух шагах от Эрмитажа, в старом доме на Набережной Мойки, 31. Площадь их квартиры — сто с лишним квадратных метров на три человека. Но мэр решил присоединить еще одну квартиру жилой площадью 137 кв. м. Но как это сделать, если за стеной в коммуналке живут пять семей?
По распоряжению мэра соседей начинают расселять в благоустроенные отдельные квартиры. Одни перебирались туда с радостью. Других — заставляли. Наиболее сильное сопротивление оказала Нина Иванович. Этой талантливой балерине специалисты прочили большое будущее, но однажды во время спектакля она сломала позвоночник и стала инвалидом второй группы.
Почему молодая женщина с ребенком не хотела покидать коммуналку? Этажом ниже живет ее мама — Евгения Васильевна Иванович. Она тоже инвалид, страдает болезнью сердца. Мать и дочь помогали друг другу, особенно ночами, когда то одну, то другую мучили приступы. Вот как выдавливали Нину Иванович из ее квартиры.
— Однажды я поехала на выходные в Комарово, — рассказывает Нина. — От Петербурга меня преследовали несколько человек. В Комарово, возле дома отдыха, когда рядом никого не оказалось, они схватили меня и попытались куда-то тащить. Спасло то, что парни вдруг засомневались — тот ли я человек, который им нужен. Стали выяснять, живу ли я в доме на Набережной Мойки, 31. В это время появился мой сынишка и стал кричать. Из дома отдыха выбежали люди, и нападавшие скрылись. Я думаю, так меня пытались запугать, сделать сговорчивее.
— Люди, которые занимались расселением, — продолжает Нина, — а среди них были сотрудники городской мэрии, районной администрации и РЭУ, не давали мне прохода. То лестью, то откровенными угрозами пытались заставить меня выехать из квартиры. Выдержать это было чрезвычайно сложно. Я сдалась только после того, как они стали давить на ректора Академии балетного искусства имени Вагановой, в которой я работаю ( примечание ИА "Руспрес": иными словами, "давили" на офицера ленинградского УКГБ Леонида Надирова, старого знакомого тогдашнего заместителя Собчака, вице-мэра Владимира Путина)
В конце концов квартиру N17 от жильцов освободили, и Собчаки приступили к благоустройству объединенных квартир. Рабочие разрушали стены, поднимали полы, меняли трубы. Начинали они в семь утра и заканчивали поздно ночью. От грохота отбойного молотка и визга циркулярки особенно страдали старики. Они обращались к властям за элементарной защитой, но чиновники отвечали: "Все вопросы — к хозяйке", то есть к Людмиле Борисовне Нарусовой, супруге Анатолия Собчака и депутату Государственной думы.
Больше других при этом ремонте досталось маме Нины. Евгения Васильевна водила меня по квартире, показывая следы разрушений. Во всех комнатах по периметру потолка разбегались трещины.
— Когда они убрали некоторые стены, — поясняла хозяйка, — нагрузка ослабла, и в иных местах в эти щели проходила ладонь. На этой стене полностью осыпалась штукатурка, здесь потекли трубы. Вибрация от работ была настолько сильной, что со стен то и дело падали картины, часы, зеркало, с потолка падали лампы. Но больше всего я боялась пожара: очень часто происходили замыкания. Однажды, когда наверху отбойным молотком работали наиболее энергично, в ванной разрушилось крепление, и упала газовая колонка.
Евгения Васильевна по профессии архитектор, строила дома в Ленинграде, Киеве и Бухаресте, так что проводила "экскурсию" со знанием дела. Пенсия Евгении Васильевны — 260 тысяч рублей старыми. Она влезла в долги и кое-как восстановила трубы, повесила новую колонку, переклеила обои. На большее у нее не хватило денег. Специалисты подсчитали, что, по самым скромным прикидкам, для косметического ремонта квартиры нужно 10 млн. рублей. Более серьезный ремонт требовал гораздо больше денег.
Евгения Васильевна полагала, что, если она все объяснит Анатолию Александровичу, он непременно войдет в ее положение и компенсирует причиненный ей ущерб, ".надеюсь на вашу добропорядочность", — написала она в письме бывшему мэру. Но ответа пенсионерка не дождалась. И тогда подала заявление в суд.
"В результате неосторожных действий строителей, — писала она, — наша семья длительное время находилась без горячей и холодной воды. Из-за нарушения всей системы отопления до сих пор не обогревается должным образом квартира, а кухня вообще не отапливается. Устройство комфортабельной жизни мэра города нашей семье обошлось слишком дорого".
Уже в судебном порядке Е.Иванович потребовала от бывшего мэра возместить ей материальный ущерб в размере 20 млн. рублей. Каково же было удивление Евгении Васильевны, когда она узнала в суде, что семейство Собчаков никакого отношения к квартире N17 не имеет. Квартира оформлена на подставное лицо.
За что соседу сломали ребро
Совсем иначе повели себя мэр и его супруга, когда сосед этажом выше неплотно завинтил на кухне кран и вода протекла к ним в квартиру. Ту самую, к которой они якобы никакого отношения не имеют.
По утверждению Андрея Моисеенко, Нарусова и ее охранник ворвались в его квартиру в половине второго ночи. Охранник избивал его, как показалось Андрею, без особого энтузиазма, но удары ногами были очень болезненными. Нарусова в это время, по утверждению Моисеенко, стояла в дверях и наблюдала за экзекуцией. Избиение прекратилось только после того, как Нарусова скомандовала: "С него хватит!"
Несмотря на глубокую ночь, Моисеенко отправился в ближайший травмпункт. Там зафиксировали побои, а затем и медицинская экспертиза установила, что Андрей получил легкие телесные повреждения. Одно ребро у него оказалось треснутым. Так появилось уголовное дело по факту избиения гражданина Моисеенко охранником Валентином Гандиловым.
— Воды протекло настолько мало, — сказал Моисеенко, — что в иной ситуации с любым другим соседом все обошлось бы моими извинениями. Но Нарусова потребовала с меня два миллиона рублей за ущерб, который я якобы ей причинил. Уверен: протечка воды — всего лишь повод для того, чтобы лишний раз надавить на меня и выжить из квартиры.
По документам, чета Собчаков владеет квартирой, общая площадь которой 117,7 кв. м. Фактически же жилье составляет около 400 кв. м. Сюда входят уже упоминавшаяся присоединенная квартира N17, оформленная на подставное лицо, и чердачное помещение (площадь 111,9 кв. м), оформленное как "творческая мастерская".
Расширение жилья четой Собчаков на Набережной Мойки, 31 нельзя рассматривать в отрыве от решения жилищной проблемы в целом для их родни. Собчак обеспечил однокомнатной квартирой свою племянницу, приехавшую с мужем из Ташкента, помог с квартирой сестре Нарусовой. В обоих случаях квартиры, как считает следствие, получены незаконно. Следствие убеждено, что, подарив квартиру племяннице Собчака, частная фирма "Ренессанс" тем самым расплатилась за услугу, которую ей оказал мэр.
Фирме понадобился документ, освобождающий ее от необходимости выделить и отремонтировать в одном из домов, принадлежащих фирме, помещение под детсад и построить для него во дворе бассейн. Мэр Собчак подписал такой документ, и освободившуюся площадь фирма отдала в аренду коммерческим предприятиям. В ходе расселения уже упоминавшейся коммуналки на Набережной Мойки, 31 фирма "Ренессанс", покупая квартиру для одного из "отселенцев", выложила 54 тысячи долларов. Она сделала то, что должен был сделать мэр. Взяв на себя его расходы, фирма тем самым дала основания следствию подозревать Собчака еще в одной взятке.
Однокомнатная квартира, 54 тысячи долларов — тот ли это уровень грехов для мэра крупного города? Такой аргумент часто приводят в защиту Собчака его сторонники. При этом они обходят тот факт, что речь идет прежде всего об использовании делегированной обществом власти в ущерб этому обществу и в пользу личного кармана мэра.
Масштабы злоупотреблений, совершенных госчиновником, имеют значение только для суда. Для рядовых граждан, оценивающих его поведение больше с нравственной точки зрения, чем с юридической, не играет существенной роли — вынул он из государственной казны миллион или рубль. Если вынул рубль, значит, может вынуть и больше.
В нашем случае манипуляции с квартирами дают следствию основания утверждать, что доктор права далеко не безупречно использовал власть.
"Я буду действовать, как гангстер"
К сожалению, в россиянах и сегодня живет неистребимая вера в обещания: им кажется, что именно те, кто сулит больше всех, придя к власти, будут управлять умело и честно. С этой верой в России встретили октябрь 1917 года. Как повели себя "умелые и честные", мы хорошо знаем. Казалось, достаточно сменить их на новых, более образованных и воспитанных, и страна забудет, что такое коррупция. Но вот они пришли, и мы заговорили о смычке власти и криминала.
Во время командировки в Санкт-Петербург в моем распоряжении оказалась любопытная аудиозапись. Человек, передавший кассету, пояснил, что на ней — разговор Людмилы Нарусовой и предпринимателя Михаила Мирилашвили, известного в криминальном мире под кличкой Миша Кутаисский. Из короткой беседы приведу лишь строчки, принадлежащие женщине, чей голос похож на голос депутата Государственной думы Людмилы Нарусовой:
"Опять сегодня по радио была прямая трансляция, и Шутов опять витийствовал о коррупции. Вы знаете, надо подействовать через Кумарина. Он. вполне возможно его заткнуть. Здесь уже, извините, я действую, как гангстер. Понимаете, это уж становится неприлично. нужно действовать очень жестко".
Что подразумевала женщина, говоря "вполне возможно его заткнуть": подвергнуть ответной критике, припугнуть, устранить физически? Если иметь в виду, что за полгода до того, как эта запись была сделана (а передавший кассету утверждает, что произошло это в мае 1995 года), бывшего помощника Собчака Юрия Шутова пытались убить, что Кумарина, через которого женщина предлагает "подействовать", местные правоохранители считают лидером тамбовской преступной группировки, то в ответную критику как в способ "заткнуть" оппонента Собчака верится с трудом.
Когда я поинтересовался у человека, передавшего мне кассету, ознакомил ли он с ней правоохранительные органы, тот ответил: "Я не уверен, что этот документ им нужен". К сожалению, не могу развеять пессимизм моего визитера. Из окружения, близкого к генеральному прокурору России, мне стало известно, что два высокопоставленных чиновника — один член правительства, другой из администрации президента — настаивали на свертывании дела, получившего в обиходе название "дело Собчака".
С одной стороны, нельзя исключать, что предложенная газете запись — всего лишь ловкая подделка, с помощью которой противники четы Собчаков пытаются свести с нею счеты. Но с другой, речь идет о безопасности общества: представители политической элиты при достижении своих целей, возможно, используют методы, опасные для жизни граждан. Уже по этой причине содержимое кассеты необходимо предать гласности.
Многие склонны считать, что на рискованные поступки Анатолия Собчака подталкивает именно его супруга — Людмила Нарусова. Она, дескать, его "злой гений". Иные, напротив, полагают, что Людмила Борисовна сродни декабристкам: если понадобится, последует за мужем и в Сибирь. Насчет Сибири не знаю, но то, что в здании, где располагается следственная бригада Генеральной прокуратуры, она яростно сражалась за Анатолия Александровича — факт, зафиксированный видеокамерой.
Говорю без тени иронии: в Нарусовой театр потерял недюжинного таланта актрису. Она блестяще разыграла спектакль и с триумфом покинула сцену вслед за носилками, на которых врачи уносили ее мужа.
В одном из комитетов Государственной думы просматривали видеозапись, сделанную сотрудниками прокуратуры во время беседы с Собчаком. На фоне корректных следователей поведение Нарусовой шокировало: крик, оскорбления. Анатолий Александрович выглядел вполне здоровым, не жаловался на плохое самочувствие. Несколько раз просил жену покинуть помещение и дать возможность поговорить со следователем, но Людмила Борисовна даже не взглянула на мужа.
Фактически Нарусова спасла мужа от предъявления ему обвинения, а в перспективе, возможно, и от конфискации имущества. Ловкая женщина обвела вокруг пальца следователей и поставила Генеральную прокуратуру в весьма затруднительное положение. "Теперь достать Собчака из Парижа можно разве что только с помощью Интерпола", — заявил мне один из бывших сотрудников следственной бригады по расследованию "дела Собчака".
Как бы много сегодня ни говорили о Собчаке, но центр внимания все же сместился в иную сторону — в сторону его супруги. В семье незаметно, исподволь вызрела сила, претендующая на главную роль. От незаметной и тихой провинциалки, приехавшей в Ленинград на учебу, Людмила Борисовна выросла до светской львицы, с которой вынуждены считаться даже в Генеральной прокуратуре. Рядом с мужем-мэром Людмила Борисовна обрела опыт, влиятельные связи и политический вес. Теперь, когда супруг возглавляет всего лишь общественную организацию, лидерство Нарусовой определилось окончательно.
Анатолий Собчак — недавнее, но, видимо, уже прошлое в политической истории России. Людмила Нарусова — ближайшее будущее. Она и близкие ей по духу люди сегодня активно вторгаются во власть, используя ее в целях, ведомых только им одним. Перед этой силой сегодня пасуют многие, в том числе и правоохранительные органы. Решительные до жесткости в случаях с рядовыми гражданами, они переминаются с ноги на ногу, когда речь заходит о представителях политической элиты. Их взаимоотношения с четой Собчаков на протяжении более чем двух лет на глазах у всей страны убедительно демонстрируют уровень недоступности элиты отечественному правосудию. Этот пример автоматически тиражируется по всей России.
В России перед законом равны только стрелочники
В день, когда "Известия" опубликовали интервью А.Собчака, я встретился в Санкт-Петербурге с руководителем следственной бригады Генеральной прокуратуры Владимиром Лысейко.
— Собчак обвиняет Генеральную прокуратуру в том, что она под видом расследования уголовного дела пытается расправиться с ним, как с политическим деятелем, — сказал я. — Обвинение серьезное.
— Ничего серьезного в таком обвинении нет, — ответил В. Лысейко. — Как только политиком или каким-нибудь важным чиновником начинают интересоваться следственные органы, они тут же заявляют, что их преследуют по политическим мотивам. Видимо, никому не хочется, чтобы на него пала тень банального мошенника, взяточника, вора. Коммунисты, привлеченные к уголовной ответственности, утверждают, что с ними сводят счеты демократы, оказавшиеся у власти, а демократы, попавшиеся на тех же преступлениях, доказывают, что им мстят коммунисты, лишившиеся власти. Обычный способ защиты. Если помните, жертвой политического заговора пытался предстать и осужденный судом за кражу раритетов скандально известный адвокат Дмитрий Якубовский.
— Но Собчак утверждает, что против него даже не возбуждено уголовное дело, а его тем не менее преследуют.
— Анатолий Александрович лукавит. Как доктор права он не может не знать, что уголовное дело необязательно возбуждается против конкретного лица. Оно может быть возбуждено по факту какого-то действия. По этому делу могут проходить сотни свидетелей. Когда обнаруживается вина кого-то из них, им предъявляется обвинение.
— Каков же сегодня статус А.Собчака?
— Он — свидетель.
— В интервью Собчак заявил: "Ничего у них нет", видимо, имея в виду отсутствие серьезных доказательств его вины. Вы не могли бы сформулировать, в чем подозревается бывший мэр? Или вам запрещено о таких вещах говорить с журналистами?
— Как следователь я сам решаю, в какой степени и какую информацию по расследуемому мной делу могу дать прессе. Но я не стану этого делать. Идет следствие: накапливаются материалы, работают эксперты, допрашиваются свидетели. В отношении каждого, кто проходит по делу, в том числе и Анатолия Собчака, будет принято предусмотренное законом решение. Затем дело на обвиняемых передадим в суд.
— Многие сомневаются, что это дело дойдет до суда.
— Не сомневайтесь, до суда оно дойдет. Хотя должен сказать, что дела о коррупции в высших эшелонах власти расследуются очень сложно. Вы даже представить не можете, какое мощное давление испытывает следствие, расследуя практически каждое дело, в котором фигурируют люди с большим политическим весом или которые опираются на солидные финансы. Оказывается, без проблем можно отдать под суд только безответную стрелочницу: за нее некому заступиться и денег на оплату услуг дорогих адвокатов у нее нет.
Вместо эпилога
В доме на Набережной Мойки, 31 два подъезда: один — с парадной лестницей, второй — с черной. Отправляясь на встречу с соседями бывшего мэра, я по ошибке оказался в подъезде, которым пользуется чета Собчаков. Здесь было просторно, тепло и уютно: яркий свет заливал помещение, выложенный плиткой пол сверкал чистотой, стены были выкрашены в светлые тона, справа от входа стоял диван, а в глубине вестибюля мерцал экран телевизора. Мне навстречу поднялся охранник в строгом костюме, при галстуке.
— Вы к кому? — поинтересовался он. Тут-то я и узнал, что дом имеет два входа. Свернул в подворотню, пересек небольшой дворик и открыл грязно-бурого цвета плохо подогнанную дверь. Ветер заметал в щели снег и еще больше выстуживал и без того холодный подъезд. Горел тусклый свет. Узкая, грязная лестница вела мимо квартир, которые, судя по потрескавшейся краске на входных дверях, давно не знали ремонта.
Дом на Набережной Мойки, 31 напоминал сегодняшнюю Россию, в которой сильные, ловкие и не очень щепетильные в нравственном отношении люди все активнее захватывают парадные подъезды, оставляя остальным черную лестницу.
