Хан или пахан?

Чечня прет поперек прогнозов. По встречке. Очевидное вдруг становится нереальным. Невероятное — обыденным. Единственной константой изменчивой чеченской действительности остается Рамзан Кадыров — хозяин республики. Два года назад Рамзан вызывал у чеченцев насмешку и ненависть.

Появление Рамзана на вершине власти стало возможно потому, что чаяния народа совпали и с равнодушными проектами центра, и с его собственными амбициями

Теперь его любят и уважают. А куда чеченцам деваться?


После гибели Ахмада Кадырова Чечня замерла в ожидании. Кто будет править? Ситуация оказалась тем более непредсказуемой, что на ступенях VIP-трибуны грозненского стадиона “Динамо” погиб не только президент, но и его потенциальный преемник — председатель Госсовета республики Хусейн Исаев, фигура не менее значимая, хотя и не харизматичная.

Сила Исаева заключалась в его интеллекте, до блеска ограненном светским образованием. Боец Кадыров и умница Исаев работали в идеальном тандеме. И после их гибели две самых верхних ступени власти оказались пусты.

В чеченском сознании, всегда отличавшемся смелостью и самодостаточностью, как в приемной, толпились разные кандидаты. От генерал-губернаторов (Казанцев, Трошев etc.) до доморощенных олигархов (Малик Сайдуллаев, Умар Джабраилов). От выбора правителя зависел и выбор пути. Смятение длилось считанные часы. Президент России, утешавший в эфире младшего сына погибшего президента, указал чеченцам и тренера, и дорожку.

Публичное сочувствие Путина явилось исчерпывающим знамением. Для чеченцев лояльность Москвы к их правителю является и гарантией безопасности любого пути, по которому правитель собирается их вести.

И для Рамзана этот прием в Кремле стал не только знаком естественного человеческого участия. Пусть не сразу, но, оправившись от первого шока потери, Рамзан понял, что в одночасье стал достаточно взрослым, чтоб управлять целой республикой.

Однако лояльность Москвы — условие для чеченского лидера хотя и обязательное, но недостаточное. Пример — чисто формальный авторитет действующего президента Алханова. Чтоб подтвердить свое право на первенство, Рамзан должен был добиться повиновения от равных и любви от остальных.


Сторонние наблюдатели чеченской политической жизни, единственным значимым субъектом которой является Рамзан Кадыров, никак не могут выдрать из своих умозаключений два стереотипа, цепких и сорных, как татарник. Во-первых, Рамзан — ставленник Кремля, и поэтому удобный и зависимый от центра правитель Чечни.

Во-вторых, Рамзан — самый дикий экземпляр своего дикого народа, понимающего только язык грубой силы, а значит, опять же самый подходящий начальник для “злых чеченов”. Оба утверждения несправедливы ни к Рамзану, ни к “злым чеченам”. Если судить о них не только по уличным дракам и боевым действиям, но и потрудиться понять складывающийся веками порядок мирной жизни, становится очевидным, что как раз “грубой силы”, “железной руки”, диктатуры чеченцы не принимают на дух. Они никогда не допускали единоначалия внутри своего общества и всегда гордились фирменной горской демократией.

Однако нынешние чеченцы, пережившие подряд две жестокие войны, отличаются от своих отцов и дедов. Они как будто подломлены, растеряны как никогда и потому особенно осторожны. Возможность свободного выбора воспринимается ими как риск очередной катастрофы — живо воспоминание об исламских фундаменталистах, стремительно взявших верх в независимой Ичкерии. Взлелеянная веками любовь к свободе обернулась кровью и унижением палочных наказаний.

И стихийные чеченские демократы решили опробовать на себе противоположные методы правления. Идеальным правителем нынешней Чечни им представляется тот, кто не допускает себе никакой альтернативы. Хватит выбирать из бесконечного числа вариантов! Скажите уже, как надо, — мы все сделаем, лишь бы не было войны и этой изнуряющей борьбы за власть достойных с достойнейшими.

Что касается “ставленника Москвы”, то сегодня в Чечне востребован президент именно с такими покровителями. Если правитель не друг Кремля, значит, он его враг. Что опять же чревато кровью.

Появление Рамзана на вершине власти стало возможно лишь потому, что чаяния нынешнего чеченского народа идеально совпали и с равнодушными проектами центра, и с непомерными амбициями самого Кадырова — младшего. Может, это временно, а может, и навсегда. Война убивает не только физически, но и духовно.


После смерти Ахмада Кадырова Рамзану достались большие деньги и команда отцовских единомышленников. Кадыров-старший располагал серьезными средствами, переданными лично ему как состоятельными чеченцами, живущими в России, так и диаспорой. Ахмад Кадыров сумел убедить многих инвесторов в стабильности и перспективности своей власти.

И они платили, надеясь на будущие преференции при восстановлении чеченской экономики. Деньги аккумулировались в Хосиюрте — центральной усадьбе клана Кадыровых. Тратились в основном на охрану, представительские нужды в Москве и благотворительность в Чечне. Подъемные от Кадырова-старшего мог получить и сдавшийся боевик, и сельский учитель. Деньги, как правило, уходили на добрые дела, но именно через эти добрые дела укреплялась единоличная власть Кадыровых. Тот же сельский учитель, приняв награду, обязан был преподать своим ученикам урок повиновения Кадырову. Но диктатором Ахмад-Хаджи не стал.

Слишком рано погиб, инакомыслящие просто не успели собраться с мыслями, сплотиться в оппозицию и быть раздавленными. К тому же в силу своего религиозного образования и профессиональных привычек духовного лица он предпочитал не уничтожать оппонентов, а перетягивать на свою сторону.

С ближайшим окружением Ахмад обращался жестко. Это была вымуштрованная команда, члены которой, в отличие от большинства, знали, кто станет преемником. Кадыров воспитывал сына принцем и демонстративно закрывал глаза на шалости инфанта.


И тем не менее свита после смерти Кадырова-старшего оказалась не готова к напору его наследника. Они готовились опекать сироту, а тот, не дожидаясь конца поминок, вызвал в Хосиюрт все вооруженные подразделения республики. Тогда, в мае 2004-го, отнюдь не все чеченские силовики являлись единомышленниками правящего клана. Кроме президентской службы безопасности и нефтяного полка, все остальные — ямадаевцы, байсаровцы, какиевцы, злая половина ОМОНа — ограничивались внешней лояльностью.

И эту идеологически разрозненную рать Рамзан пригласил в Хосиюрт под предлогом чрезвычайного военного совета. На поле их ждали десятки репортеров — от местных до зарубежных. Совет превратился в митинг поддержки Кадырова-младшего. Подготовленные ораторы славили Рамзана, остальным пришлось присоединиться. Демарш на поминках выглядел бы слишком невежливо.

— Как он нас развел! — дивились военные. И со смехом выясняли, кто из них громче кричал “Аллаху акбар!”.

Так Рамзан показал всем и сразу, кто хозяин в чеченском доме.

О захвате Рамзаном исполнительной власти, устранении посторонних и ритуальных жертвах — в следующих номерах.

Вадим Речкалов



Собственный деловой стиль Рамзан нашел сразу и остается верен ему по сей день. Стиль редкий для нынешнего чиновника — делать гораздо больше, чем требует должность… И уничтожать всех, кто берет на себя слишком много.


Спустя сутки после смерти отца Рамзан стал первым вице-премьером, курирующим силовые структуры. Должность села как влитая, он воплощал только силу, без примесей, а может, полагал наивно, что на этот пост назначают самых накачанных.

Не дожидаясь конца поминок, Рамзан пересел за другой стол, руками и зубами вцепился в приготовленный для него окорок власти и рвал его жадно, кося отцовским голубым глазом на чужие куски. Влез в политику, в экономику, но первым делом подавил шефа — премьера Абрамова. На фоне “хулигана” Кадырова Абрамов выглядел маменькиным сынком в очках и с нелепой скрипкой.

Абрамов подчинился Кадырову до потери самоидентификации. На митинг в поддержку Рамзана пришел в тюбетейке, а родившегося сына назвал Ахматом.

Нейтрализовав Абрамова как личность, Рамзан уничтожил его как премьера. Абрамова, внедренного в чеченский кабинет московскими финансистами и в череде чиновничьих перестановок случайно оказавшегося у самой вершины власти, столичные покровители теперь не могли не только использовать в своих интригах, но и просто ему позвонить. С Москвой Абрамов говорил лишь с разрешения и под присмотром Рамзана.

Подмяв премьера, Кадыров существенно расширил свои полномочия и дал понять, что способен на большее.

Большее не давалось по малолетству. Дурацких двух лет не хватало до заветного отцовского кресла. А старшие и знаменитые уже нахально к нему примеривались, мысленно входили в кабинет, принадлежавший Рамзану по праву крови. Гантамиров, Сайдуллаев, Джабраилов, Арсамаков, Аслаханов… Как он, наверное, ревновал!

Вопреки расхожему мнению Рамзан не стал бы президентом Чечни в 2004-м, даже если бы подходил по возрасту. На свободных выборах его бы обошли более образованные и степенные. Так, в свое время не хватающий с неба звезд Масхадов победил на выборах 1997 года харизматичного Басаева.

Но и в условиях показного плебисцита Москва в 2004-м не могла поставить на Рамзана. Это не в ее стиле. Тот Рамзан даже чисто внешне не походил на главу субъекта Федерации, не имел надлежащего бюрократического лоска, не умел ни говорить, ни одеваться, ни сдерживаться.

Я уж не говорю о том, что власть в России хотя и принято в последнее время передавать проверенным и заранее сосватанным преемникам, но именно преемникам, а не родственникам — чай не монархия.

При этом команда погибшего президента, а пуще ее огромная служба безопасности клана Кадыровых сильно ограничивала Москву в маневре. Нового чеченского правителя нужно было подобрать, учитывая мнение этой силы, любая противная кадыровцам кандидатура вмиг раскалывала властную элиту. Именно элиту, мнение народа никого не заботило.

Поэтому ни один известный московский чеченец в президенты не годился, хотя любой из них — Гантамиров, Сайдуллаев, Арсамаков, Аслаханов, Джабраилов — мог в то время серьезно потеснить Кадырова. И все они этого хотели, но не решились пойти поперек федеральной власти. Первых четырех тормознул Кремль, а дальновидные братья Джабраиловы, Умар и Хусейн, сами договорились с Рамзаном.

И теперь Хусейн — вице-премьер по промышленности и энергетике в кабинете Кадырова. А Умар представляет Чечню в Совете Федерации, исподволь восстанавливая нефтяной комплекс республики.

Москве был нужен честный, застенчивый, образованный кандидат из команды Кадырова. Который бы прилично выглядел на высокой должности, не вступал в конфликт с федеральной властью, не раздражал широкие слои россиян бандитским прошлым и усыпил в кадыровцах беспокойный дух соперничества. Министр внутренних дел республики Алу Алханов был создан для этой роли.

И Рамзана он устраивал. Явному политическому аутсайдеру можно было без опаски доверить на время дорогое президентское кресло. Не сломает, не испачкает, не украдет, будет сидеть на краешке сколько надо и при необходимости скажет “занято”.

Прибрав свое хозяйство, обезопасив его от соседей, Рамзан перескочил на более сложный уровень. К роли августейшего отпрыска он решил прибавить авторитет самого могучего царедворца. Для этого Рамзану пришлось морально уничтожить знаменитого соратника своего покойного отца.

Сбитая папаха

Таус Джабраилов был рядом с Ахматом Кадыровым с самого начала политической карьеры. Замом по идеологии. Служил рупором, “говорящей головой” в тех случаях, когда присутствия шефа не требовалось. Играл ту же роль, что Удугов при ичкерийских вождях. Они и внешне похожи, маскарадные горцы в каракулевых папахах. Но в отличие от Удугова Джабраилов бесхитростный.

После гибели президента лицо Джабраилова чаще других появлялось в телевизоре, оглушенные взрывом на стадионе люди по инерции прислушивались к пиарщику потерянного лидера, а Джабраилов неосторожно и, кажется, безотчетно злоупотреблял интересом к своей персоне.

Слишком часто в своих выступлениях апеллировал к авторитету покойного, слишком самоуверенно рассуждал о будущем республики. Видел ли он себя преемником Ахмата Кадырова — неизвестно, но у окружающих такое мнение крепло с каждым его выступлением. Это была гибельная позиция. Рамзан хотел утвердиться, и Таус Джабраилов сам поставил себя на место подходящей жертвы. И достаточно крупной. Будучи довольно слабой фигурой, Джабраилов формально занимал очень высокий пост председателя Госсовета Чечни.

С ним Рамзан расправился просто. Не спорил, не одергивал, позволил поверить в свою исключительность, наблюдал. Джабраилов попался на пустяке. В частном разговоре неуважительно отозвался о Рамзане, мол, сын папе не ровня. Опустим чудовищные подробности расправы. Джабраилов был вышвырнут из истеблишмента, просил прощения в телевизоре, снял свою кандидатуру с выборов в новый парламент. С тех пор Таус Джабраилов на публике не появлялся.

И все всё поняли. Что священных коров нет. Что от гнева Рамзана не спасут никакие прежние регалии и заслуги. Что никому не дозволено прятаться за отцовской тенью. И самое главное — методы расправы одинаковы и для врагов, воюющих с оружием в руках, и для политических оппонентов. С тех пор у Рамзана их практически нет. А те, что есть, живут не в Чечне.

Надо только отметить, что как бы изощренно ни выглядели шаги Кадырова-младшего, в них совсем не чувствуется натуги профессионального интригана. Рамзан не рисует схем, но со звериной серьезностью идет по следу власти, ориентируясь не на аналитические записки, а на звуки и запахи. И поэтому он всегда будет переигрывать даже самых высокооплачиваемых политтехнологов.

Итак, Рамзан внушил страх, но ему этого мало. Он добивается благоговения и любви.

Вадим Речкалов

****

Часть 3-я

Неизвестный боксер Кадыров дерется с “лапами”. Удар, отдаленно напоминающий джеб

Сегодня развенчаем миф о чудовище. Или о богатыре — кому что нравится. Миф, который создали сами. Все, что мы думали о Рамзане, зиждилось на усвоенном с колыбели атавистическом страхе перед “злым чеченом”. Если обратиться к фактам, сказка уйдет. А страха прибавится.

Чеченский цирюльник

Рамзана либо хвалят, либо ругают, не разбираясь в мотивах его поступков. Анализ его личности — набор глухих штампов. Амбициозен, жесток, деспотичен. А почему? Окажись на месте Рамзана русский парень, мы бы всё про него разнюхали. А с Рамзаном весь анализ: он чечен, и это многое объясняет.

На официальном сайте чеченского правительства перечислены все его регалии: Звезда Героя России, орден Мужества, медали “За заслуги в проведении переписи”, “За службу на Кавказе”. “Почетный член академии естественных наук”, “Человек года” и т.д. и т.п.

Одни считают, что заслужил, другие говорят — “недостоин”, но среди прочего есть звание, ни у кого не вызывающее сомнений: мастер спорта по боксу. Очень важное звание для мужчины. Боксер — значит, боец, значит, сильный, значит, не трус. Почетный академик может не разбираться в естествознании. Героя России могут дать в политических целях. А боксерское мастерство измеряют конкретно: турниры, бои, победы, нокауты.

Опрошенные мною спортсмены Южного федерального округа, в том числе ровесники Рамзана — не слыхали о боксере Кадырове. Чтоб получить мастера, нужно попасть в российский финал или побить других мастеров. Если б Рамзан это сделал, боксеры бы знали.

Важно не то, что он не боксер, а то, что он хочет, чтоб его так называли. Слыть сорвиголовой, а не домашним ребенком из семьи священнослужителя. Если же допустить, что Рамзан робок и закомплексован, его действия обретают смысл.

Он не знает, как вести себя сильному человеку. Изображает силу как может. Швыряет пачки денег под ноги артистам. А еще, наверное, слышал, что сильные убивают. Убивал ли Рамзан — не знаю, но в интервью хвастался: “Я участвовал в уничтожении людей…” Фраза, странная для убийцы.

Маленькое условие

Те, кто считает его диктатором, льстят. Власть Рамзану досталась без боя. Основы режима заложил старший Кадыров, но он действовал в военных условиях, при живом Басаеве. Как всякий диктатор, Ахмад Кадыров боролся с инакомыслящими; разница лишь в том, что эти инакомыслящие были неплохо вооружены.

Ахмад Кадыров и собрал несколько тысяч “кадыровцев” — перевербованных боевиков, которые одним своим существованием определили кандидатуру преемника. Если бы Москва знала, что обделенный властью Рамзан не способен поднять на мятеж всю эту банду, его бы в расчет не взяли, но сын унаследовал репутацию сильного и волевого отца, не обладая ни волей, ни силой.

Никак не проявивший себя на поле боя, Рамзан выказал диктаторские способности в мирной жизни. Но, чем бы он ни занимался (восстановлением Грозного, амнистированием боевиков или борьбой с коррупцией), его главная цель — укрепление собственной власти. А это при его дюжинных способностях возможно только при отсутствии конкурентов. Главным доводом в пользу Рамзана является то, что он якобы взвалил на себя все заботы о республике.

В отличие, например, от многих состоятельных чеченцев, предпочитающих комфортную и безопасную Москву, Рамзан, ежедневно рискуя жизнью, ютится со своим народом среди руин своей несчастной родины. На самом деле он живет в роскошном особняке в Хосиюрте и от лавров спасителя республики никому не уступит ни листочка.

Потенциально Чечня очень привлекательна для бизнесменов, особенно чеченцев с их традиционной привязанностью к малой родине. Вся экономика республики разрушена, на ее восстановление будут выделяться огромные деньги, есть возможность поучаствовать в государственных подрядах и просто затеять бизнес с нуля. Миллион жителей — огромный рынок.

И еще один существенный плюс: все ветви власти сжимает одна рука — достаточно договориться с Рамзаном, и ни один чиновник — ни местный, ни московский — не посмеет тебе помешать. За такую “крышу” придется, конечно, регулярно пополнять фонд Кадырова, но от налогов нигде не скроешься.

Есть, правда, еще одно маленькое условие, совсем пустяковое, но неприемлемое для чеченских предпринимателей. Работая в Чечне, ты должен знать свое место, не лезть в политику и следить, чтоб твоя голова всегда была чуть ниже головы Рамзана Кадырова.

Случайный залетный делец легко такое переживет, но серьезный бизнесмен-чеченец, который хочет инвестировать в республику не только в расчете на быстрый куш, но и ради будущего благополучия своего рода, на подобное унижение не пойдет. Смысл теряется: зачем обустраиваться там, где тебя опозорили? А снесенное унижение передается в Чечне по наследству.

Выстроив этот непреодолимый психологический барьер, Рамзан обезопасил себя от будущих политических конкурентов, которые быстрее всего могли бы выйти именно из среднего чеченского класса. Для Кадырова это самая опасная часть общества, почти вся состоящая из сообразительных и состоятельных лидеров. Рамзан способен удержаться у власти только при отсутствии соперников. Это говорит о его слабости и неуверенности в себе.

Тупик имени Кадырова

В чем же тогда его сила, благодаря которой Рамзан так прочно обосновался в республике? А сила его — в тысячах вооруженных сторонников. Я точно знаю из первых уст, что негласным, но обязательным условием амнистии является согласие бывшего боевика на работу в милиции. Можно, конечно, не согласиться, но тогда вообще останешься без работы.

В цивильную контору тебя не возьмут, а уж заняться бизнесом и подавно не позволят. Официально это объясняется тем, что бандитский опыт бесценен в борьбе с преступностью. Но более вероятным кажется иное объяснение. Рамзан культивирует нацию бюджетников. Людей, целиком зависимых от местных и федеральных правителей, камуфлированных иждивенцев с автоматами, выданными для поддержания ложного чувства собственного достоинства.

Рамзан, неспособный на равных конкурировать с сильным и умным соперником, нащупал простую схему, которая может работать годами, пока в Чечню поступают бюджетные деньги на ее бесконечное восстановление и борьбу с терроризмом.

Если умеренно и умело отщипывать от бюджета, этих денег Рамзану как раз хватит и на имитацию возрождения, и на борьбу с ваххабитами, и на поп-звезд, и на содержание личной армии, которая, в свою очередь, будет охранять его и себя от кровников и от политических конкурентов, которые могут разрушить безответственную идиллию.

Впрочем, Кадырова можно понять. В обычной жизни у Рамзана было немного шансов занять место, соразмерное его амбициям. А после всего, что он натворил за последние годы, и шансов выжить после отставки у него немного. Выход один: как можно дольше править бесконечно восстанавливаемой Чечней, попутно плодя недовольных, пополняющих ряды подполья. И это куда страшнее, чем сказка о сильном Рамзане.

Вадим Речкалов

****

Часть 4-я

Самурай и кочевники

Но сначала, как обещал, развею миф о Рамзане-воине. Много времени это не займет, как и рассказ о его подвигах.

А не было никаких подвигов. На поприще войны с русскими Рамзана заткнет за пояс любой малолетний фугасник. В походе на еретиков-ваххабитов славы он тоже не стяжал. Хаттаба, Басаева, Гелаева и Масхадова уничтожили русские. Кадырову от этих трофеев не досталось ни уха.

И сколько б ни получал он боевых орденов, преследовало его сугубо чеченское: “Человека из леса выманить, похватав его родственников, ты красавчик, а в бою как мужчину, извини, не припомним…”

Общественное мнение можно было изменить, только вырвав сердце у воина, чья доблесть не вызывала сомнений. Рамзан это сделал. Правда, не отвагой, а хитростью. На расстоянии да чужими руками. Но зато мертвец был из самых воинственных. А грандиозная интрига хотя и не прибавила Рамзану боевых качеств, зато убедила в его могуществе.

Майор ФСБ Мовлади Байсаров был застрелен людьми Кадырова в центре Москвы, что одним махом возвысило Рамзана в глазах чеченцев и над Байсаровым, и над ФСБ, и над московской властью, стеснительно поучаствовавшей в этой акции.

Зная воинское ничтожество Кадырова, Байсаров как будто не верил, что у врагов хватит духа нажать на спуск. Он шел им навстречу, надеясь на мужской разговор, по ходу которого он быстрее всех выхватит “стечкина”. Кадыровцы решили не рисковать и пристрелили собеседника на подходе. Так практичные кочевники побеждали странных самураев, отрубая им головы, склоненные в ритуальном приветствии.

Новогодняя сказка

В начале декабря 2006 года в кабинет руководителя оперативного штаба по восстановлению Грозного Шамсади Дудаева пришли посланцы Рамзана просить денег на подарки народу к Новому году. Фирма Шамсади выступала генподрядчиком по главным объектам. Деньги у него были, но Шамсади пожадничал.

Сказал, что и так регулярно жертвует в фонд Кадырова. Почему он так сказал, непонятно. Может, решил, что, став фаворитом Рамзана, уже имеет право так говорить. Просители, молча выслушав Шамсади, ушли.

С утра, как обычно, Рамзан со свитой объезжал городские стройки. Подошел к женщине, которая подметала улицу. Спросил у нее, как дела, как семья, как работа. “Спасибо, дорогой Рамзан, — ответила женщина. — И с семьей все в порядке, и работа хорошая, вот только зарплату не выдают”. Рамзан удивился и спрашивает: “А кто, уважаемая, здесь у вас самый главный?” “Так Шамсади Дудаев”, — ответила женщина. “А позвать-ка сюда Шамсади”, — повелел Рамзан.

Шамсади приехал быстро на новом джипе. Рамзан поздоровался с ним приветливо. “Здравствуй, Шамсади. Как семья, как работа?” — “Спасибо, дорогой Рамзан, твоими молитвами”. А Рамзан продолжает: “А что это за машина у тебя такая красивая, дорогой Шамсади? Дорогая, наверное?” “Да какая она дорогая, дорогой Рамзан, — скромничает Шамсади. — Прикупил по случаю за 18 тысяч долларов”. — “Надо же, — удивился Рамзан, — какая удачная покупка.

Может, переуступишь мне, дорогой Шамсади, свой джип?” Рамзан подозвал помощника, взял у него 18 тысяч, протянул их Шамсади. Тот молча отдал Рамзану ключи. “Да, кстати, Шамсади, — сказал Рамзан, — чуть не забыл, тут ведь люди на тебя жалуются. Говорят, жалованье не платишь”. Испугался Шамсади, занервничал. “Понимаешь, — говорит, — дорогой Рамзан, финансирование нестабильное”. Рамзан подозвал женщину с метлой: “Скажи, уважаемая, — спросил Рамзан, — сколько он тебе задолжал?” — “6 тысяч рублей”, — говорит женщина. “Ну вот, Шамсади, машину я у тебя купил, деньги у тебя теперь есть, не желаешь ли с женщиной расплатиться?”

Шамсади, конечно, деньги женщине отдал — 6 тысяч рублей. После чего Рамзан попрощался со всеми и вежливо пригласил уже безлошадного Шамсади в свою машину. “Поедем, Шамсади, со мной, — сказал Рамзан, — потолкуем”. Спустя пару дней люди видели Шамсади в Хосиюрте. Бывший руководитель оперативного штаба по восстановлению Грозного подметал кадыровский двор. Неделю пробыл он на исправработах. А дом самого Шамсади тем временем бульдозером сровняли с землей. Второй его дом тоже хотели сровнять, но по просьбе злорадной общественности отдали под детский сад.

Так Рамзан потрафил народу. Сначала позволил чиновнику намыть через свою фирму денег на господрядах, затем при всех отобрал у него накопленное и раздал людям в виде детского сада и зарплаты уборщице. При этом сам не потратил ни копейки да еще и прикупил новый джип за 18 тысяч долларов, цена которому все 60. Деньги на подарки к Новому году Шамсади тоже нашел и отдал гораздо больше, чем у него сначала просили.

Портреты на память

Время от времени вождь должен ходить в народ. Проехаться на метро, купить пакет молока в супермаркете. Люди таким жестам не верят, но принимают их со сдержанной благодарностью как проявление этикета. Пару месяцев назад Рамзан тоже решил поиграть в скромность и распорядился снять свои портреты, развешенные по Грозному. А грозненцы воспротивились.

Многие тогда истолковали этот протест как подхалимаж сломленного народа. Но все гораздо сложнее. Чеченцы не позволяют Рамзану изменять своему стилю. Если ты тиран, так и веди себя соответственно: ставь памятники, переименовывай проспекты, не прячь своего лица — пусть оно глядит с каждого фасада, не скрывай, из какого ты рода, пусть табличка с твоей фамилией висит на каждом доме по главной улице, пусть твой образ запечалится в памяти каждого персонального компьютера от Червленой до Бороздиновской и в памяти каждого чеченца от Наура до Итум-Кале.

А когда на смену кадыровскому или любому другому именному режиму вернется к чеченцам их исконная власть, свободная и дикая, справедливая и жестокая, несовершенная, как всякое земное устройство, но не унизительная, а потому безымянная, ни ты, ни дети твои, ни внуки, ни правнуки не смогут сделать вид, будто ничего этого не было.

Потому что все, что ты сегодня сказал и сделал, записано и запомнено. И если сегодня ты совершил недозволенное, то ни завтра, ни через сто лет ни ты, ни твои потомки не смогут спрятаться на родной земле. Потому что лицо твое, растиражированное по всем календарям, и твою фамилию, начертанную на всех транспарантах, уже знает каждый ребенок.

Политтехнологов, подаривших чеченцам такого вождя, совесть мучить не должна. Если они действительно разбираются в чеченском менталитете, то понимают: в гибельной ситуации народ примет все, а уж потом, когда угроза спадет, что надо — подправит.

P.S. Впрочем, как выражается сам Рамзан, “эти вопросы неактуальны”. Сегодня он взял все высоты, добился славы, повиновения и любви. И кажется, уже в феврале узнает ответ на самый “актуальный вопрос”: позволят ли ему насладиться плодами своих усилий? И войти полноправным хозяином в роскошный дворец, в фундамент которого он заложил душу?

Вадим Речкалов