Империя "Газпром": от Софьи Власьевны до Владимира Владимировича

«Газпром» начинался как хозяйственный эксперимент советской власти. Сегодня газовая монополия — это государство в государстве, насчитывающее 160 тыс. км газопроводов и около 13 тыс. газовых и нефтяных скважин. Плюс электростанции, банки, страховые и авиакомпании, пенсионные и инвестиционные фонды, газеты, телеканалы и даже футбольные клубы. Как обрастала активами главная компания страны — интересовался The New Times.

Официальным днем рождения «Газпрома» считается 17 февраля 1993 года — день реорганизации государственного концерна «Газпром» в одноименное РАО.

Однако на самом деле «ребенок» появился на свет четырьмя годами раньше — в 1989-м, и своему появлению он обязан Виктору Черномырдину — последнему главе Мингазпрома СССР и первому руководителю газового госконцерна. «В начале 90-х «Газпром» был едва ли не единственной крупной российской компанией, которая была уже признана в мире и у которой имелся рыночный опыт», — утверждает Никита Масленников, занимавший в 1993–1998 годах пост помощника председателя правительства Виктора Черномырдина. Указ Ельцина от 17 февраля 1993-года о реорганизации госхолдинга в РАО снизил долю государства со 100% до 40% — да и те были оформлены в доверительное управление менеджменту нового РАО во главе с Ремом Вяхиревым.


Растаскивание национального достояния было поставлено на широкую ногу: к 2000 году «Газпром» выступил учредителем более 300 коммерческих структур, каждая из которых в той или иной степени была одарена имуществом бывшего газового министерства. Больше всего повезло «Итере»: компания стала собственником семи крупнейших «дочек» «Газпрома» («Пургаз», «Роспан», «Таркосалнефтегаз», «Ачимнефтегаз», «Сибнефтегаз», «Востокгаз» и «Севернефтегазпром») общей стоимостью $6,8 млрд. За контроль над ними «Итера» заплатила около $370 млн. А например, 51% «Роспана» стоимостью порядка $100 млн был продан «Газпромом» всего за 4258 рублей, что на тот момент составляло $286.

В результате к 2000 году при совокупной стоимости газовых резервов в $40 млрд капитализация «Газпрома» колебалась на уровне $7 млрд, убытки составляли порядка $10 млрд. Для сравнения: стоимость Exxon Mobil, резервы которой были в 6 раз меньше, чем у «Газпрома», в тот же период времени составляла $302 млрд, а чистая прибыль — $6,64 млрд.


Став президентом, Владимир Путин решил сделать газовый концерн главным «денежным потоком», а заодно и международным энергетическим оружием. 30 мая 2001 года на совещании в Кремле Путин заявил: «Компания «Газпром» — это больше чем рядовое акционерное общество. Одной из основных задач будет не только сохранение, но и усиление роли государства в компании и в отрасли в целом». Для превращения компании в мощный политический инструмент власти был взят курс на «накачивание» компании активами и резкий рост ее капитализации. Понятно, что доверить такое дело президент мог только своему человеку. В 2001 году на пост главы «Газпрома» был назначен малоизвестный доселе Алексей Миллер — давний знакомый президента по совместной работе в мэрии Санкт-Петербурга. Он сумел за год провести масштабную кадровую реформу газовой монополии. Вслед за Ремом Вяхиревым компанию вскоре покинули и его ближайшие соратники (первый зам Вячеслав Шеремет, куратор взаимоотношений с СНГ Александр Пушкин и газпромовский завхоз Николай Гуслистый), а также многочисленные родственники бывших руководителей компании. Среди них родной брат Рема Вяхирева Виктор, возглавлявший буровое подразделение «Газпрома» компанию «Бургаз», сын Вяхирева Юрий, управлявший «Газпром экспортом», дочь Татьяна — крупный акционер главного подрядчика «Газпрома» компании «Стройтрансгаз», ее муж Евгений Дедиков, занимавший в «Газпроме» скромный пост замначальника управления науки и экологии, а также двое сыновей Виктора Черномырдина — Виталий и Андрей, владевшие крупными долями в «Стройтрансгазе». На освободившиеся кресла сели бывшие питерские коллеги Алексея Миллера и сослуживцы Владимира Путина по питерской мэрии (см. таблицу).

Методы работы по «консолидации активов» у нового менеджмента были жесткие. Показательна в этом смысле история возвращения в лоно «Газпрома» нефтехимических активов. Президент компании «Сибур», крупнейшего переработчика попутного нефтяного газа (на ее долю приходится около половины этого рынка), Яков Голдовский, инициировавший выпуск нескольких допэмиссий компании с целью уменьшить долю «Газпрома» в «Сибуре», был арестован прямо в приемной Алексея Миллера. Проведя больше полугода в общей камере Бутырской тюрьмы, Голдовский передал структурам «Газпрома» акции около десятка нефтехимических предприятий, ранее выведенных из-под контроля «Сибура». После этого экс-главу крупнейшего нефтехимического холдинга России отпустили под залог, а «Газпром» отозвал свои исковые заявления. Позже Голдовский уехал из страны.

Уже через несколько лет в «Газпром» вернулись практически все активы, выведенные из компании за предыдущие 10 лет. В 2000-е «Газпром» превратился в настоящую империю. Характерной особенностью ее стало то, что в развитие основной деятельности здесь вкладывается в разы меньше средств, чем в непрофильные активы. По данным бывшего замминистра энергетики Владимира Милова, в период с 2001-го по 2007 год компания направила на развитие газодобычи немногим более $27 млрд, а на непрофильные инвестиции за тот же период было потрачено на 65% больше — $44,6 млрд. Сегодня у «Газпрома» имеются: 6 страховых компаний, 2 аэропорта, 5 телеканалов, 6 радиостанций, 7 журналов и газет, 2 кинотеатра и 1 футбольный клуб (см. карту). «Сверхдоходы предкризисных 5–6 лет, полученные благодаря исключительно удачной конъюнктуре экспортных цен, руководители «Газпрома» проели, потратив их на скупку сомнительных непрофильных активов вместо инвестиций в свое базовое хозяйство», — отмечает Милов. А вот с добычей газа «Газпром» так и не преуспел. По данным Владислава Иноземцева, директора Центра исследований постиндустриального общества, с 1993?го по 2009 год добыча газа «Газпромом» упала на 17,5%.

Зато регулярно росли зарплаты топ-менеджмента компании, на которых не отразился даже кризис. За работу заместителем председателя совета директоров «Газпрома» Алексей Миллер получил по итогам 2008 года 17,4 млн рублей. Остальные директора — по 15,1 млн рублей. Членам правления также были выплачены бонусы по итогам работы за год на общую сумму 125 млн руб лей. Куда меньше повезло рядовым акционерам: дивиденды сократились сразу на 86% и составили всего 36 копеек на акцию.

Оксана Гавшина

Дмитрий Докучаев

Дмитрий Крылов

О том, что каждый пятый рубль, поступающий в бюджет, принадлежит «Газпрому», в нашей стране слышал, наверное, каждый: навязчивая реклама газовой монополии не дает об этом забыть. А вот о том, что доля налогов в выручке «Газпрома» в несколько раз меньше, чем у любой другой энергокомпании в стране, реклама умалчивает. Как монополия взаимодействует с бюджетом — разбирался The New Times.

В 2008 году «Газпром» перечислил в бюджет 685,8 млрд рублей: налоговые отчисления составили всего 19% от выручки. А нефтяная компания «ЛУКОЙЛ» отдала государству 56% своих доходов. В 2007 году «Газпром» заплатил в бюджет $7,3 с барреля добытых нефти и газа — против почти $40, уплаченных крупнейшими отечественными нефтяными компаниями. Причины столь низкой отдачи стоит поискать в прошлом газового монстра.


Эксперты с иронией называют «Газпром» «вечным кошельком правительства». Еще с начала 90-х между компанией и правительством установилось негласное соглашение: «Газпром» платит в бюджет столько, сколько государству необходимо на неотложные нужды. Тем более что «просителем» от государства выступал Виктор Черномырдин — отец-основатель «Газпрома». «Валютная выручка «Газпрома» играла роль своего рода стабилизационного фонда в 90-е годы, — вспоминает Никита Масленников, помощник председателя правительства Виктора Черномырдина в 1993–1998 годах. — Это был резервный фонд правительства для покрытия так называемых кассовых бюджетных разрывов: нужно было платить зарплаты, пенсии, а денег на это не было. И когда наступал «край», находилась волшебная палочка-выручалочка — «Газпром». Таких случаев было очень много».

Один такой случай вспоминает бывший первый вице-премьер Борис Немцов: «В 1997 году, когда перед правительством встала задача погашения задолженности по выплате пенсий, президент Ельцин дал руководству «Газпрома» указание незамедлительно изыскать для Пенсионного фонда 10 трлн рублей ($2 млрд по тогдашнему курсу). В течение месяца деньги были найдены».

Однако «Газпром» благотворительностью не занимался. Между компанией и налоговой службой было заключено соглашение. Его суть: «Газпром» получал беспроцентный налоговый кредит на 1998–1999 годы «на сумму разницы между размером начисленных и уплаченных налогов». Впрочем, в начале 1998 года «Газпром» не выполнил даже щадящее соглашение. 2 июня 1998 года премьер Сергей Кириенко заявил о необходимости разрыва трастового договора с главой компании Ремом Вяхиревым и ареста счетов «Газпрома». 17 июня Вяхирев прибыл за поддержкой в Думу, где произнес историческую фразу: «Мы Минфин любим… Плачем, но любим». Дума поддержала «Газпром», Вяхирев остался на своем посту, а счета — в его распоряжении.

Счетная палата впоследствии оценила потери бюджета от действия спецсоглашения «Газпрома» с налоговой службой в 22 млрд деноминированных рублей. Таким образом, модель взаимоотношения государства с «Газпромом» в те годы базировалась не на законах, а на договоренностях — государство было вынуждено идти навстречу «Газпрому»: поставки газа внутренним потребителям, как и потребителям в СНГ, осуществлялись по ценам, не обеспечивающим «Газпрому» прибыль.

К тому же «Газпром» сталкивался с большими неплатежами. Результат закономерен, считает Никита Масленников: «Уже тогда компания была сильно обескровлена по своим инвестиционным программам, а денег для освоения собственных месторождений не хватало».


В начале 2000-х, с приходом к власти в стране Владимира Путина, а в «Газпроме» — его ставленника Алексея Миллера, казалось, ситуация стала меняться. В 2001 году Счетная палата констатировала обостряющиеся финансовые проблемы газовой монополии. А в начале 2002-го Федеральная налоговая служба обвинила «Газпром» в занижении выручки, недоимках на сумму свыше $1 млрд и пригрозила менеджменту во главе с Алексеем Миллером уголовными делами. В тот же день акции компании рухнули на 8%. Вот тут-то «Газпром» и продемонстрировал свой «новейший» политический ресурс: в ходе стремительного судебного разбирательства все обвинения с «Газпрома» были сняты. Из миллиардного иска оставалась только одна позиция — на $17,5 (это не опечатка — семнадцать с половиной долларов США)! Но за нее монополия биться не стала и предпочла заплатить эту сумму в бюджет. Так было продемонстрировано: новая команда топ-менеджеров, подобранная Владимиром Путиным, неприкосновенна.

При Алексее Миллере произошла, хотя и не сразу, консолидация контрольного пакета акций «Газпрома» в руках государства. 31 марта 2003 года под контролем «дочек» «Газпрома» находилось 17,4% его акций. По состоянию на 31 декабря 2007-го — уже лишь 0,3%. Другими словами, «Газпром» поступил как анти-Лир, вернув себе то, что раньше раздал «дочкам».

Правда, на этой операции госбюджет потерял свыше $27 млрд. Как именно — объяснили Борис Немцов и Владимир Милов в докладе «Путин и «Газпром». В 2005 году 10,7% акций монополиста было выкуплено госкомпанией «Роснефтегаз». Оставшиеся 6,7% просто куда-то пропали с баланса «Газпрома». Цена пропажи — $20 млрд. Если бы акции с баланса «дочек» «Газпрома» были переведены на баланс материнской компании, государство бесплатно увеличило бы свой пакет акций с 39,3% почти до 48%, а оставшиеся чуть более 2% акций можно было докупить на рынке за $500–700 млн, подсчитали авторы доклада. На деле же «Роснефтегаз» выкупил 10,7% акций «Газпрома» на рынке за $7,2 млрд бюджетных денег.

В управлении информации ОАО «Газпром» в ответ на просьбу The New Times прокомментировать процесс консолидации активов заявили, что «ряд активов в свое время были незаконно выведены из «Газпрома». Деятельность по их возврату являлась для компании логичной и необходимой. Дальнейшая работа с этими активами включала меры по их оздоровлению и повышению экономической эффективности. Последующая продажа ряда этих активов была проведена в рамках работы «Газпрома» по консолидации усилий на развитии профильных направлений бизнеса, которыми являются газ, нефть и электроэнергетика».

Одновременно «Газпром» вполне эффективно отражал все попытки фискальных ведомств увеличить налоговую нагрузку на него. Скажем, в 2006 году ставка газового НДПИ была увеличена со 107 до 147 рублей за тысячу кубометров, хотя Минфин требовал 735 рублей. В результате «Газпром» платит налог на добычу полезных ископаемых ежегодно в размере менее $3 млрд, а должен был, если бы Минфин настоял на своем, порядка $10 млрд.

В общем, если у правительства и есть налоговый кнут для «Газпрома», то размахивают им власти очень аккуратно. При этом для газовой монополии всегда припасен сладкий пряник. Накануне отставки Михаила Фрадкова в 2007 году кабинет министров принял постановление о повышении тарифов на газ. Был задан темп их роста, который должен обеспечить удвоение тарифов к 2011 году. Ежегодно они растут в среднем на 20%. […]

«Газовую монополию поместили в откровенно тепличные условия», — делает вывод бывший первый вице-премьер Борис Немцов.

Оксана Гавшина

Николай Вардуль

Константин Смирнов

The New Times, 19.04.2010