Земельный вопрос поссорил Кадырова с Евкуровым
06.02.2020 14:05
На Кавказе, похоже, завариваются очередные неприятные события. Глава Чеченской Республики
Рамзан Кадыров объявил, что до Нового года намерен прочертить административную границу между Ингушетией и Чечней. Можно не сомневаться: для России эта история будет иметь куда более принципиальное значение, чем расширение границ Москвы или, скажем, спор о территориальной принадлежности Курильских островов.
Ингушетия, в суматохе начала девяностых выделившаяся из Чечено-Ингушской АССР, благополучно до сегодняшнего дня существовала без определенных границ. Не только с Чечней — а и вообще. Республика есть, а официальных границ у нее нет. Какая-то попытка определиться с принадлежностью территорий была предпринята Джохаром Дудаевым, первым президентом самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия, и Русланом Аушевым, первым президентом Ингушетии. Но на эту мужскую договоренность ссылаться трудно — хотя бы по той причине, что Ичкерию как государство никто не признал.
Попыток разграничить республики больше не было, даже когда на месте Ичкерии выросла Чечня. Ни со стороны местных властей никто не шевелился, ни со стороны федеральных. И дело здесь не в хозяйственной беспечности. Вопрос принадлежности территорий на Кавказе — острейший, невскрытый нарыв. Вылечить его невозможно: что ни сделай — будет только хуже. Юнус-Бек Евкуров, соглашаясь на президентство в 2008 году, прекрасно знал об этой проблеме. Но я думаю, он и представить себе не мог, что вопрос перейдет в прикладную плоскость. (Разве может сегодня кто-то из глав ядерных государств вообразить, что атомное оружие когда-то пойдет в ход?)
Ингушетия жила бы без границ еще тысячу лет, но так сложилось, что Евкуров и Кадыров сильно между собой не ладят. По первому времени (не без отеческого участия Москвы) вражду еще удавалось спрятать за церемонными улыбками протокольных мероприятий. Но дальше — больше. Взаимные выпады все острее, примирение все сложнее дается. А тут еще ушел в отставку бессменный кремлевский куратор кавказских территорий Сурков. И вот какую картину мы теперь наблюдаем: два доминантных руководителя существуют в пределах неразграниченной территории.
Последний раз Евкуров и Кадыров поссорились с месяц назад. В конце июля в Галашках (Ингушетия) погибла группа боевиков. Спустя несколько дней Кадыров объявил, что эту бандгруппу уничтожили чеченские силовики, в ходе тщательно спланированной спецоперации. Евкуров поспешил его опровергнуть: «Если под спецоперацией подразумевается то, что силовики из Чечни приехали и забрали два трупа и одного раненого, то это мы подтверждаем, это соответствует действительности». По версии ингушской стороны, никакой заслуги чеченцев в уничтожении банды не было, «спорные» боевики подорвались на собственном взрывном устройстве.
Так был открыт ящик Пандоры. Кадыров высказал своему ингушскому коллеге все претензии: «Чем объяснить слова Евкурова о том, что он не называет террористов бандитами? Якобы это заблудшие молодые люди. Для нас они бандиты, террористы, шайтаны, враги чеченского и ингушского народов, враги России». «Если Евкуров там не наводит порядок, мы его наведем, тем более особой его заинтересованности в таком порядке и не чувствуется». «Евкуров позволяет себе откровенно недружественные высказывания в адрес чеченского народа. Ранее он утверждал, что беженцы из Чечни принесли в Ингушетию проституцию, наркоманию». «Мы оказали руководству Ингушетии солидную помощь в подготовке к празднованию 20-летия республики. Тем более всех поразил тон праздника, содержание официальных речей, в которых основной упор делался на том, что Ингушетия якобы обрела независимость. О какой независимости ведутся разговоры? Что это за независимость, от кого? От Чечни, что ли?»
Свое выступление Кадыров резюмировал выводом о необходимости формального закрепления границ между двумя республиками. Евкуров ответил на упреки Кадырова с недоуменной сдержанностью. Сказал, что ждет звонка с объяснениями. Кремль оставил происшествие без реакции.
В конце августа Кадыров еще раз озвучил свои намерения — и вновь в Кремле молчание. И вот уже на этой неделе на совещании с чеченскими министрами вполне конкретно обсуждается вопрос присоединения к Чечне ингушских Сунженского и части Малгобекского района, которые, с позиций Кадырова, исторически принадлежат Чечне.
И опять федеральный центр молчит. Вместо того чтобы разнимать сцепившихся кавказских орлов — надевает клюв и летит с пугливыми сибирскими журавлями.
Вообще говоря, присоединение к Чечне двух ингушских районов — невероятное по самостоятельности заявление, невообразимое еще в недавнем прошлом, во времена, когда кавказскую политику сочинял Сурков. Хотя и тогда такие намерения тлели, и даже большие: о реальном масштабе намерений руководства Чеченской Республики нам позволяет судить оговорка, допущенная чеченским омбудсменом Нухажиевым в заявлении в поддержку начинания Кадырова. «Вопрос о необходимости территориального размежевания Чечни и Ингушетии или объединения их в один субъект в республике поднимали не раз», — пишет он.
Впрочем, о поглощении Ингушетии Чечней сейчас речи нет. Претензии Кадырова касаются лишь половины нынешней территории соседей. Из Сунженского района — это села Серноводское, Чемульга, Аршты, станицы Ассиновская, Троицкая, Нестеровская, Орджоникидзевская, город Карабулак; из Малгобекского района — Вознесеновская и Акки-Юрт.«Мы располагаем архивными документами, подтверждающими, что эти районы являются частью республики (Чечня. —О.Б.). У РИ таких документов нет, никогда не было и быть не может. Ингушскую область к нам присоединили только в 1934 году», — экспрессивно заявляет Кадыров, оговорив, что хоть сам «не историк и не должен все знать», но найдутся и историки и юристы, которые территориальные права Чечни подтвердят.
Здесь, конечно, и Кадыров, и все его историки рискуют ступить на очень тонкий лед: ни у одной из нынешних кавказских республик нет возможности очертить так называемые исторические границы. В отличие, скажем, от европейских государственных образований, столетиями вызревавших на конкретной территории, педантично блюдущих принадлежность каждого ее километра, у кавказских народов такого опыта нет.
Сотни разноязыких этносов столетиями соседствовали на одной территории, не обремененной никакими границами. Они мигрировали, бывали выселены, возвращались, разбавлялись другими народами. Исчезали, в конце концов, или рождали новые нации. Попытки как-то эту территорию разграничить датируются сравнительно недавним временем: 1859 год, пленение Шамиля, образование Терской области (помимо прочих народов, ее населяли и чеченцы, и ингуши) со столицей во Владикавказе. Границы Терской области, а также все когда-либо существовавшие границы на Кавказе — субъективны и рукотворны, установлены только с целью удобства администрирования. Скажем, после депортации чеченцев и ингушей в 1944 году их территории были присоединены к Ставропольскому краю.
А после реабилитации этих народов к вновь восстановленной Чечено-Ингушской АССР прирезали со стороны нынешней Чечни Шелковской и Наурский районы, ранее принадлежавшие Ставропольскому краю, а со стороны Ингушетии — наоборот, отдали в пользу Северной Осетии почти весь Пригородный район. Чем закончилась попытка ингушей вернуть себе эту территорию, пусть даже и со ссылкой на права реабилитированного народа, — все прекрасно помнят. Октябрь 1992 года, десятки разрушенных сел, сотни трупов и с той и с другой стороны.
Ольга Боброва
Ингушетия, в суматохе начала девяностых выделившаяся из Чечено-Ингушской АССР, благополучно до сегодняшнего дня существовала без определенных границ. Не только с Чечней — а и вообще. Республика есть, а официальных границ у нее нет. Какая-то попытка определиться с принадлежностью территорий была предпринята Джохаром Дудаевым, первым президентом самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия, и Русланом Аушевым, первым президентом Ингушетии. Но на эту мужскую договоренность ссылаться трудно — хотя бы по той причине, что Ичкерию как государство никто не признал.
Попыток разграничить республики больше не было, даже когда на месте Ичкерии выросла Чечня. Ни со стороны местных властей никто не шевелился, ни со стороны федеральных. И дело здесь не в хозяйственной беспечности. Вопрос принадлежности территорий на Кавказе — острейший, невскрытый нарыв. Вылечить его невозможно: что ни сделай — будет только хуже. Юнус-Бек Евкуров, соглашаясь на президентство в 2008 году, прекрасно знал об этой проблеме. Но я думаю, он и представить себе не мог, что вопрос перейдет в прикладную плоскость. (Разве может сегодня кто-то из глав ядерных государств вообразить, что атомное оружие когда-то пойдет в ход?)
Ингушетия жила бы без границ еще тысячу лет, но так сложилось, что Евкуров и Кадыров сильно между собой не ладят. По первому времени (не без отеческого участия Москвы) вражду еще удавалось спрятать за церемонными улыбками протокольных мероприятий. Но дальше — больше. Взаимные выпады все острее, примирение все сложнее дается. А тут еще ушел в отставку бессменный кремлевский куратор кавказских территорий Сурков. И вот какую картину мы теперь наблюдаем: два доминантных руководителя существуют в пределах неразграниченной территории.
Последний раз Евкуров и Кадыров поссорились с месяц назад. В конце июля в Галашках (Ингушетия) погибла группа боевиков. Спустя несколько дней Кадыров объявил, что эту бандгруппу уничтожили чеченские силовики, в ходе тщательно спланированной спецоперации. Евкуров поспешил его опровергнуть: «Если под спецоперацией подразумевается то, что силовики из Чечни приехали и забрали два трупа и одного раненого, то это мы подтверждаем, это соответствует действительности». По версии ингушской стороны, никакой заслуги чеченцев в уничтожении банды не было, «спорные» боевики подорвались на собственном взрывном устройстве.
Так был открыт ящик Пандоры. Кадыров высказал своему ингушскому коллеге все претензии: «Чем объяснить слова Евкурова о том, что он не называет террористов бандитами? Якобы это заблудшие молодые люди. Для нас они бандиты, террористы, шайтаны, враги чеченского и ингушского народов, враги России». «Если Евкуров там не наводит порядок, мы его наведем, тем более особой его заинтересованности в таком порядке и не чувствуется». «Евкуров позволяет себе откровенно недружественные высказывания в адрес чеченского народа. Ранее он утверждал, что беженцы из Чечни принесли в Ингушетию проституцию, наркоманию». «Мы оказали руководству Ингушетии солидную помощь в подготовке к празднованию 20-летия республики. Тем более всех поразил тон праздника, содержание официальных речей, в которых основной упор делался на том, что Ингушетия якобы обрела независимость. О какой независимости ведутся разговоры? Что это за независимость, от кого? От Чечни, что ли?»
Свое выступление Кадыров резюмировал выводом о необходимости формального закрепления границ между двумя республиками. Евкуров ответил на упреки Кадырова с недоуменной сдержанностью. Сказал, что ждет звонка с объяснениями. Кремль оставил происшествие без реакции.
В конце августа Кадыров еще раз озвучил свои намерения — и вновь в Кремле молчание. И вот уже на этой неделе на совещании с чеченскими министрами вполне конкретно обсуждается вопрос присоединения к Чечне ингушских Сунженского и части Малгобекского района, которые, с позиций Кадырова, исторически принадлежат Чечне.
И опять федеральный центр молчит. Вместо того чтобы разнимать сцепившихся кавказских орлов — надевает клюв и летит с пугливыми сибирскими журавлями.
Вообще говоря, присоединение к Чечне двух ингушских районов — невероятное по самостоятельности заявление, невообразимое еще в недавнем прошлом, во времена, когда кавказскую политику сочинял Сурков. Хотя и тогда такие намерения тлели, и даже большие: о реальном масштабе намерений руководства Чеченской Республики нам позволяет судить оговорка, допущенная чеченским омбудсменом Нухажиевым в заявлении в поддержку начинания Кадырова. «Вопрос о необходимости территориального размежевания Чечни и Ингушетии или объединения их в один субъект в республике поднимали не раз», — пишет он.
Впрочем, о поглощении Ингушетии Чечней сейчас речи нет. Претензии Кадырова касаются лишь половины нынешней территории соседей. Из Сунженского района — это села Серноводское, Чемульга, Аршты, станицы Ассиновская, Троицкая, Нестеровская, Орджоникидзевская, город Карабулак; из Малгобекского района — Вознесеновская и Акки-Юрт.«Мы располагаем архивными документами, подтверждающими, что эти районы являются частью республики (Чечня. —О.Б.). У РИ таких документов нет, никогда не было и быть не может. Ингушскую область к нам присоединили только в 1934 году», — экспрессивно заявляет Кадыров, оговорив, что хоть сам «не историк и не должен все знать», но найдутся и историки и юристы, которые территориальные права Чечни подтвердят.
Здесь, конечно, и Кадыров, и все его историки рискуют ступить на очень тонкий лед: ни у одной из нынешних кавказских республик нет возможности очертить так называемые исторические границы. В отличие, скажем, от европейских государственных образований, столетиями вызревавших на конкретной территории, педантично блюдущих принадлежность каждого ее километра, у кавказских народов такого опыта нет.
Сотни разноязыких этносов столетиями соседствовали на одной территории, не обремененной никакими границами. Они мигрировали, бывали выселены, возвращались, разбавлялись другими народами. Исчезали, в конце концов, или рождали новые нации. Попытки как-то эту территорию разграничить датируются сравнительно недавним временем: 1859 год, пленение Шамиля, образование Терской области (помимо прочих народов, ее населяли и чеченцы, и ингуши) со столицей во Владикавказе. Границы Терской области, а также все когда-либо существовавшие границы на Кавказе — субъективны и рукотворны, установлены только с целью удобства администрирования. Скажем, после депортации чеченцев и ингушей в 1944 году их территории были присоединены к Ставропольскому краю.
А после реабилитации этих народов к вновь восстановленной Чечено-Ингушской АССР прирезали со стороны нынешней Чечни Шелковской и Наурский районы, ранее принадлежавшие Ставропольскому краю, а со стороны Ингушетии — наоборот, отдали в пользу Северной Осетии почти весь Пригородный район. Чем закончилась попытка ингушей вернуть себе эту территорию, пусть даже и со ссылкой на права реабилитированного народа, — все прекрасно помнят. Октябрь 1992 года, десятки разрушенных сел, сотни трупов и с той и с другой стороны.
Ольга Боброва
