А что там у соседей?

Что ни говори, а разница между выпускниками московских и ленинградских вузов ощущается, особенно когда они берутся делать политику. В Москве, наверное, даже в Высшей партийной школе не было такой догматической веры в экономический базис, детерминирующий политическую надстройку, какую демонстрируют Чубайс, Кудрин, Греф и прочие строители либерально-энергетических «империй».

Нет, мы вовсе не утверждаем, что Адам Смит, Карл Маркс и их верный ученик Егор Гайдар устарели на все сто процентов. И нет ничего плохого в том, чтобы российская политика опиралась на мощную основу экономических интересов. Не стоит только ожидать, что интересы субъектов экономики сами собой сложатся в осмысленную политику.

Здесь можно привести аналогию с мореплаванием в эпоху парусников. Можно утверждать, что движение корабля детерминировано попутным ветром. Нет ветра, не и движения, и любая политика капитана – хоть «лево руля», хоть «право руля», не имеет смысла. Но совсем другая картина при сильных ветрах, здесь попытка поставить штурвал на «автопилот», поставить все паруса и отдаться на волю стихии, вполне может закончиться сломанными мачтами и переворотом на левый или правый борт. Поэтому в эпоху «сильных ветров» в мировой экономике очень важно иметь адекватную политику, учитывающую экономические интересы крупных игроков внутри и вне страны, но не сводящуюся к этим интересам.

Между тем, иногда складывается впечатление, что нынешняя питерская команда полагает, что политика сводится к кадровым назначениям в «Газпроме» или РАО ЕЭС и одобрению крупных сделок. То есть фактически в обустройстве прямых лоббистских каналов от крупного бизнеса к политическому руководству.

Однако Кремлю стоило бы внимательно присмотреться к опыту ближайших соседей, чтобы заранее сделать выводы из чужих ошибок и находок. А этот опыт однозначно свидетельствует, что в политике объектом управления являются вовсе не материальные, а символические ценности. И от того, насколько политики способны контролировать эти эфирные субстанции, зависит не только курс корабля, но порою и новое направление ветра.

Итак, эпизод первый – «жовто-блакитный»

Более благоприятного с точки зрения экономической конъюнктуры года, чем 2004 для Украины, не было и долго еще не будет. Мощные финансовые потоки наполняли паруса команды «донецких» во главе с неформальным лидером Р.Ахметовым. На корню купили, вроде бы, семью президента, зять которого получил половину «Криворожстали». Правительство и губернаторы тоже в доле. Центризбирком – не в обиде. Только на саму предвыборную кампанию Януковича потратили, распилив между донецкими, днепропетровскими и киевскими кланами, по самым скромным подсчетам больше миллиарда долларов. Попутный северо-восточный ветер еще в августе принес 800 миллионов годовых налоговых платежей в украинский бюджет, то есть практически опять же в карманы донецких и днепропетровских олигархов.

Спрашивается, что с точки зрения экономического детерминизма мог противопоставить скромный сельский бухгалтер Ющенко, так и не сумевший стать олигархом. Вместо того, чтобы коллекционировать денежные знаки, он увлекался их дизайном, а коллекционировал археологические черепки трипольской культуры – символы древних корней молодой украинской нации.

Впрочем, на самих гривнах, являющихся не только средством накопления, но и символом «незалежности», имелась небольшая деталь дизайна – подпись бывшего главы Центробанка Ющенко. Рядового избирателя, получающего зарплату и пенсию именно в гривнах, а не в долларах, эта подпись всегда грела и радовала. Кстати, донецкие спохватились и начали постепенный обмен новых денег за подписью начальника своего предвыборного штаба Тигипко, но до выборов не успели.

Не известно советовал ли кто из выпускников ленинградских вузов или сами донецкие прочитали где-то про экономический детерминизм, но во время самой предвыборной кампании Янукович честно следовал намеченному Медведчуком плану – ездил по регионам и обещал материальную помощь. Так же неизвестно, посоветовал ли кто Ющенко или помог случай, но после крайне неудачной попытки омоложения в венской клинике, лицо кандидата стало узнаваемым во всем мире, и он в одночасье превратился в несгибаемый символ борьбы со всеми пережитками тоталитаризма в бывшем Союзе. И никакие финансовые потоки, никакая благоприятная экономическая конъюнктура не смогли помочь донецким олигархам, не понимающим самой сути политического процесса.

В результате украинская баржа с донецким буксиром налетела на оранжевую мель, и вся братия, взгромоздившаяся на капитанский мостик: тигипки, клюевы, медведчуки с павловскими, — гроздьями осыпались, кто на палубу, кто за борт. Все кроме Януковича, который внезапно для самого себя остался в одиночестве, и в одночасье превратился из управляющего делами «донецких» в самостоятельного политика. Может, кто подсказал, а может сам прочувствовал ситуацию, но Янукович стал совершать символические поступки. Для начала лично остановил шахтеров на подступах к «оранжевому Майдану», предотвратив кровопролитие. Назначил руководителем штаба Тараса Чорновила, сына самого бесстрашного борца за украинскую незалежность. Но при этом стал выступать на митингах только по-русски. Наконец, на теледебатах Янукович не стал атаковать Ющенко, а предложил объединить усилия во имя единства страны. Все это завершилось новогодним обращением к нации на правах избранного президента.

Янукович в конце 2004 года смог удержаться за край «капитанского мостика», пропустив вперед Ющенко. Поскольку главным не для Ющенко, а для Януковича было убрать из политики клан Кучмы. А позже, когда слабость Ющенко стала для всех очевидной, Янукович потихоньку перехватывает штурвал, слегка поддерживая прежнего соперника.

В этом эпизоде важен пример Януковича, вовремя превратившегося из лоббиста олигархов в настоящего политика. Но заслуживает внимания и Ющенко, который не смог сам удержать тяжелую «шапку Мономаха». Заметим, что первым шагом к превращению победы в поражение, стало появление супруги новоизбранного президента на приеме по случаю инаугурации с брошью, оказавшейся на поверку музейной ценностью. А окончательным диагноз стал после скандала с Ющенко-младшим, оказавшимся владельцем авторских прав на «оранжевую» символику. Это очень важный момент – в политике нужно завоевывать, удерживать и использовать символы, но приватизировать их нельзя.

Эпизод второй: «красно-зеленый с белым узорчиком»

Лучшей иллюстрации того, как грамотное использование символики может не просто управлять, а создавать мощные потоки экономических ресурсов, была до сих пор политика белорусского батьки Лукашенко по отношению к России. Кто еще в мире в обмен на братские поцелуи и ни к чему не обязывающие декларации получал бесплатных энергетических ресурсов на миллиарды долларов в год.

Точно также батька активно и успешно манипулировал унаследованной от Союза политической символикой во внутренней политике. Политическим противникам клеил ярлыки «полицаев», себя любимого позиционировал в качестве единственного защитника постсоветских идеалов и ценностей, а также русского языка. Для правильной телевизионной картинки использовались все доступные символические ресурсы – военные учения и маршальская форма, партхозактивы и селекторные совещания перед посевной и уборочной, спортивные соревнования, хоккейная форма «номер один», и аж целых два госфлага на госномере президентского лимузина.

Белорусская оппозиция тоже, между прочим, времени даром не теряла и точно так же как батька на восточном направлении, торговала антисоветской, диссидентской, националистической политической символикой, чтобы получить мощный поток западных грантов. С той лишь разницей, что во внутренней политике эта прозападная символика практически не котировалась. Все эти непонятные лозунги про «толерантность» и одновременно явные намерения заставить всех учить полонизированную версию белорусского – только отпугивали белорусских избирателей от белорусских «демократов». Все же, что вызывает отклик у белорусов, немедленно бралось на вооружение батькой и его пропагандистами.

Однако символы тоже имеют свойство тускнеть, если их не обновлять. В этом смысле искусство политики требует обязательных жертв. Тому наука — пример «оранжевой» символики, принесенной в жертву частнособственническим аппетитам «оранжевых» кланов. И хотя батька Лукашенко гораздо более изощрен в политике, хотя и пытался выдать за российско-белорусскую интеграцию военное сотрудничество, однако от частого употребления символы возрожденного постсоветского Союза начали бледнеть и истираться. Как следствие, поток бесплатных энергоресурсов из России грозит сильно обмелеть. Впрочем, то же самое происходит и с потоком грантов для белорусской оппозиции – так же утомили спонсоров пустыми разговорами.

К парламентским выборам 2004 года белорусская оппозиция еле доплелась, и оставалось делом политической техники добить ее на президентских выборах в марте 2006-го. Собственно, для этого и нужно было всего ничего – повлиять на избрание «единым кандидатом» самого вялого претендента, второе издание Шушкевича. И второе – не дать этому «единому кандидату» стать единственным, для чего пришлось допустить участие еще одного оппозиционера – отдельно от «социал-демократов».

Собственно, предсказуемое коллективное харакири прежней белорусской «оппозиции» случилось вечером в день выборов 19 марта, когда на площадь в центре Минска неожиданно пришло очень много граждан, не испугавшихся откровенных запугиваний режима. И в этой ситуации «единый кандидат» сам не стал, и второму оппозиционному кандидату не дал возглавить стихийно возникшее движение. Когда же на опустевшей площади возник палаточный городок, в котором обитали в основном подростки, символический ресурс прежней оппозиции кончился. Ну не нашли в себе взрослые «демократы» ни смелости, чтобы стать рядом со своими детьми, ни честности, чтобы увести их с площади. Зато батька проявил чутье и потребовал от силовиков, чтобы с детишек ни один волос не упал.

И совсем была уже окончательная символическая победа батьки, если бы его «силовики» взамен не воспользовались возможностью подубасить взрослых, которых повел за собой второй оппозиционный кандидат, чтобы оказаться в тюрьме. Заметим, что батька в принципе не мог вообще запретить дубасить оппозиционеров, иначе это был бы подрыв устоев режима. В итоге прозападный символический ресурс оппозиции оказался в руках у гораздо более изощренного политика – выходца из белорусской номенклатуры.

Не с этим ли был связан сильный стресс и двухнедельное отсутствие батьки в публичном пространстве, хотя, казалось, мог бы праздновать полную победу. Но проблема в том, что мечта батьки – полностью монополизировать весь политический ресурс, включая прозападный, была и остается неосуществимой. Так просто не бывает по жизни, закон природы. Если ты с помощью своего окружения добился полной централизации, то в последний момент это самое окружение обязательно расколется. Хотя бы из чувства самосохранения, чтобы, как и раньше, лидер зависел от окружения не меньше, чем оно – от него.

Белорусские силовики в последний момент, когда батька чувствовал себя уже абсолютным победителем, взяли да и нацепили «терновый венец» главного оппозиционера на голову бывшего кандидата Козулина. И вопрос не в том, зачем они это сделали, а только сделали они это для своего номенклатурного самосохранения сознательно или просто интуитивно.

В условиях новых «рыночных» цен на газ, главным содержанием белорусской политики в ближайшие пару лет будет глубокий маневр: разворот лицом к Европе, и понятно чем – к России. Наверняка батька надеялся сам разыграть проевропейскую, антигазпромовскую партию. Для этого он хотел воспользоваться полным отсутствием у европейцев альтернативы в белорусской политике, так же как раньше пользовался искусственно созданным отсутствием пророссийской альтернативы. И тут такой облом – европейцам теперь есть на кого ставить, и наверняка они успели тихо предупредить батьку, чтобы в тюрьме ни один волос не упал с лысины белорусского «манделы».

Так что на капитанском мостике крейсера «Минск», делающего лихой разворот на 180 градусов, незримо присутствует еще один политик. И после завершения разворота единственным способом сохраниться во власти для батьки может стать «вариант Ярузельского». Это означает ограничение президентских полномочий функциями гаранта суверенитета и главнокомандующего и передача экономической власти в руки «прозападного» премьера, который станет гарантом экономических интересов белорусской номенклатуры.

Вывод: жадность может сгубить не только олигарха, но и самого техничного из политиков. Попытка сверхцентрализации символического ресурса на деле ведет к расколу и быстрой децентрализации.

Если Янукович – самый волевой, а Лукашенко – самый техничный, то Нурсултан Назарбаев – самый многоопытный и мудрый политик на всем постсоветском пространстве. Кому еще удалось провести государственный корабль таким образом, чтобы не было даже необходимости в резких маневрах. Хотя и с точки зрения внутреннего устройства и геополитического окружения задачи у Казахстана посложнее, чем у украинских, и тем более белорусских соседей. Достаточно учесть разнонаправленные векторы возрожденного самосознания титульной нации и «интернационализма» русскоязычной половины общества.

Однако с учетом тенденций в самой России на место постсоветских символов приходят православные и имперские. Политический ресурс постсоветской символики исчерпан не только на Украине, но повсеместно. И казахстанские власти тоже вынуждены искать альтернативные исторические источники, делать упор на «евразийство», символическое наследие империи Чингисхана, объединявшей разные народы и религии.

Чтобы противодействовать центробежным тенденциям на севере и на юге страны, Назарбаев был вынужден применять сильнодействующие символические средства. Он даже переносит столицу из Алма-Аты в центр страны, с символическим же переименованием бывшего Целинограда из Акмолы («белой могилы») в просто «Столицу» с большой буквы — Астану. Такое имя на мировой политической карте имеет достаточно сильное символическое звучание. Кроме всего прочего, империя Чинхисхана была первым прообразом нынешней «глобализации», что соответствует нынешним внешнеполитическим задачам Казахстана.

В полном соответствии с возрожденным «евразийством» в новой Столице строятся символические здания, например «Пирамида мира» — Дворец мира и согласия, в котором только что состоялся второй съезд лидеров мировых и традиционных религий. Кстати, первый съезд состоялся еще в 2003 году, так что саммит религиозных лидеров в Петербурге накануне встречи «Большой восьмерки» — это явное заимствование, а значит – косвенное признание лидерства Астаны в этом вопросе.

Найти ошибки, заметные «узелки» в политической линии самого Назарбаева достаточно сложно, хотя окружение иногда подкидывает ему проблемы. После окончательного расставания с постсоветским дискурсом, когда нельзя будет опереться на номенклатурные политические традиции, вероятность ошибок и их цена будет возрастать. Об этом свидетельствует хотя бы эпизод, косвенно связанный с тем же вторым съездом религиозных лидеров.

Дело в том, что на первый съезд в 2003 году, помимо представителей основных конфессий были приглашены и такие религиозные общины как «Общество сознания Кришны». С учетом того, что Русская православная церковь сильно недолюбливает «кришнаитов», нет ничего удивительного в том, что на втором съезде их уже не было в числе приглашенных. Вполне понятный компромисс между большими игроками за счет маленького.

Только вот для местной номенклатуры такое изменение «табели о рангах» религиозных организаций стало привычным сигналом к действию. Буквально за месяц до религиозного съезда власти одного из районов Алма-Атинской области провели через суд решение об изъятии земельных участков и сносе строений в одном из дачных поселков. Причем сделано это было явно по признаку религиозной принадлежности дачников к общине «кришнаитов».

Нет никаких сомнений в том, что действия местных властей были детерминированы исключительно экономическими мотивами. Просто «кришнаиты» были ошибочно признаны «легкой добычей», раз уж самое высокое начальство их официально «разлюбило». В результате, получилось по Черномырдину – хотели как лучше и для себя, и для начальства, а на деле поставили под удар внешнеполитическую линию президента. Опять же, с учетом исторического противостояния «южан» с «северянами», старой южной столицы с новой северной, возникает вопрос – действовали ли алма-атинские чиновники сознательно или же чисто интуитивно ударили в слабое место Астаны?

Утверждение о зависимости внешней политики от судьбы каких-то там сектантов вовсе не очевидно, и требует более подробного обоснования. В самом деле, если ознакомиться с официальным мнением Русской православной церкви, изложенным на сайте Центра св. Иринея Лионского, то «Общество сознания Кришны» — столь же тоталитарная секта как «Белое Братство», «сайентологи» или последователи мошенника Грабового. Более того, хотя на первый религиозный съезд в Астане «кришнаитов» позвали как представителей индуизма, к традиционному индуизму и даже к культу Кришны, почитаемого в ряде индийских штатов, наши евразийские «кришнаиты» имеют не прямое отношение. По меркам любых мировых религий «Общество сознания Кришны» — действительно секта, основанная на попытке совместить мифологические основания индуизма с монотеизмом.

Тем не менее, есть большая разница между сектой, возникшей в основном теле религиозной традиции, и сектой в диаспоре. В теле религии – это заноза, в диаспоре – это представители общей культуры, потенциальный мостик для взаимопроникновения разных цивилизаций. Например, не случайно попадают в выпуски новостей федеральных телеканалов, например, сообщения о притеснении в Грузии русскоязычных общин каких-нибудь «духоборов» или других сектантов. Хотя эти общины были вынуждены в свое время покинуть Россию из-за неприятия православным большинством.

Точно также индийцы в самой Индии предпочитают традиционные толкования индуизма и того же культа Кришны. Но при этом очень хорошо относятся к кришнаитским общинам в Лондоне, Нью-Йорке, Москве или Алма-Ате, поскольку там прозелитизм направлен на местных жителей и оборачивается популяризацией и распространением индийских традиций. Поэтому для алмаатинских властей большим сюрпризом стала солидарность большой индуистской общины Лондона с местными «кришнаитами». Так что послу Казахстана в Лондоне пришлось даже вмешаться в хозяйственный спор районного масштаба под Алма-Атой.

Чтобы завершить тему, еще раз вернемся к ортодоксальной позиции РПЦ по отношению к «кришнаитам». Очевидно, что они не так раздражали бы наших «батюшек», если бы не активный прозелитизм секты. При этом особо подчеркивается, что «кришнаиты» с успехом вербуют сторонников среди хиппи, растаманов и других маргинальных слоев больших мегаполисов. Ничего особо удивительного в этом нет, поскольку именно так поступает любая начинающая секта и даже зарождающаяся церковь. Достаточно вспомнить, в какой среде проповедовал благую весть Иисус из Назарета. Если бы православные общины так же активно работали в маргинальной среде больших городов, уделяли хотя бы столько же внимания как «освящению» всевозможных бизнес-проектов, то РПЦ имела бы моральное право упрекнуть «кришнаитов» в прозелитизме. Однако на деле в ряды этой секты записываются, как правило, молодые интеллектуалы, разочарованные в традиционных религиях, но ищущие свой собственный путь к духовным ценностям. Поэтому в таких безнадежных для церкви, мечети ли синагоги случаях «кришнаиты», опирающиеся на развитую индуистскую традицию, оказываются меньшим злом по сравнению с деструктивными сектами.

Нашим политикам и религиозным деятелям не стоит закрывать глаза и на то, что за «кришнаитами» как сектой диаспоры стоит вполне реальный потенциал поддержки со стороны более миллиарда индуистов в самой Индии, и особенно в диаспоре на Западе. Попытка обидеть алма-атинских «кришнаитов» этому лишнее подтверждение.

Любой мостик между цивилизациями может работать в обе стороны. Поэтому было бы продуктивнее не причислять «кришнаитов» к деструктивным сектам, хотя определенные основания для беспокойства в доктрине этой секты имеются. Наоборот, нужно наладить диалог с целью позитивного влияния на повседневную практику кришнаитов, чтобы совместно найти границы дозволенного для секты диаспоры в теле российской или евразийской цивилизации.

Завершив с этим подробным, но все же необходимым разъяснением, вернемся к большой политической проблеме, которую создали для президента Назарбаева ретивые районные чиновники. Дело в том, что теперь не только в информационном пространстве, но главное – в судебных решениях зафиксирован факт дискриминации граждан Казахстана по религиозному признаку. И совершенно неважно, была ли эта религиозная организация приглашена на второй съезд. Но то, что она была приглашена на первый съезд – важно. И теперь, чтобы достичь каких-то целей на западном направлении, например возможного председательства в ОБСЕ, Казахстану неизбежно придется преодолевать внезапно возникшее препятствие. Любой внешний конкурент или внутренний политический противник может использовать этот рычаг против Астаны.

Вывод из этой истории – в большой политике мелочей не бывает. Если в политике сделана ставка на символический капитал религиозных организаций, если на первом съезде этот капитал был в том или ином виде закреплен за Астаной, то нужно защищать его по всему периметру. Если ради политического компромисса потребовалось разграничить этот символический капитал по уровням влияния, тем не менее и малозначимая часть символического капитала должна быть защищена. Иначе приходится вспоминать ту самую поговорку о ложке дегтя в бочке меда.

Эпизод четвертый – «бело-сине-красный»

Следующий политический облом, по всем законам жанра, должен произойти в самом центре событий – в российской столице. И хотя этот захватывающий эпизод только начинает разворачиваться, нет уже никакого сомнения, что состоится очень крупный облом, потому что в политической гонке участвуют две примерно равные стороны, и одной из них придется уступить.

Нет, если сравнивать подконтрольный экономический потенциал, то у выпускников ленинградских вузов сегодня подавляющий перевес. Но вот с точки зрения символического капитала, который единственно и важен в большой политике, у «питерских» есть очень даже серьезный конкурент – «московские».

Нетрудно заметить, что на рубеже двух веков российские политики очень активно использовали именно постсоветскую символику, и «питерские» преуспели в этом больше. Достаточно вспомнить заимствованный Путиным имидж «Штирлица» или музыку Александрова в новом «старом гимне». Однако кроме «Патриотической песни» Глинки других реальных жертв на алтарь постсоветской символики не нашлось. Более того, с улиц Москвы один за другим стали исчезать самые мощные символы советской эпохи.

Первым на долгоиграющую реставрацию отправился самый главный символ Москвы советской – скульптура Мухиной «Рабочий и колхозница». Это то же самое, что разобрать статую Свободы в Нью-Йорке. Затем настала очередь еще одного всемирно известного символа – гостиницы «Москва», облик которой известен каждому отечественному и зарубежному почитателю настоящей русской водки «Stolichnaya». Вслед за «Москвой», которую все же обещают воссоздать, в безвозвратное небытие отправилась «Россия». А недавно вышло решение мэрии о капитальном ремонте еще одного советского символа – памятника покорителям космоса.

Опять возникает тот же самый вопрос – сознательно или интуитивно действовали «московские», демонтируя символы советской эпохи? Но результат налицо – постсоветская символика, на которой выстраивали политику «питерские» очень быстро сошла на нет и потеряла силу. На смену ей пришла другая символика, которую в прежние советские времена назвали бы «белогвардейской». Вместо праздника 7 ноября теперь новый праздник – День победы над поляками (а равно над белорусами и казаками) 4 ноября, имеющий однозначное православно-монархическое звучание. Вместо постсоветских демонстраций и митингов теперь в новостях по любому поводу показывают молебны и крестные ходы.

Нужно ли напоминать, что на этом постимперском символическом поле наибольший задел в виде возрожденного Храма Христа Спасителя был и остается у «московских», точнее лично у мэра Лужкова. Но и «питерские» не лыком шиты, точнее лично президент Путин. Скорость, с которой он наверстывает отставание, впечатляет, начиная с православного молебна после официальной инаугурации. Правда, в рамках возрождаемого «православно-монархического» дискурса, президент больше упирает на имперские символы, такие как Константиновский дворец в Стрельне.

Еще одним важным символом на стороне «питерских» может стать обновленный к президентским выборам 2008 года Большой театр, который вернет себе облик императорского, без советского герба. Поэтому не стоит удивляться тому, что мэр Лужков озаботился недостаточной проработкой геологической подосновы и гидрологии в проекте реконструкции, так что теперь проектировщики и строители могут и не успеть к необходимому сроку. К слову, когда нужно было к выборам 96-го воссоздать копию ХХС, Лужков распорядился строителям ни на какую геоподоснову не обращать внимание.

Тем не менее, после успешного саммита «большой восьмерки» в воссозданном императорском дворце под Питером, Путин выглядел явным фаворитом в символической гонке. Мэру Москвы не по силам принести «жертву» такого масштаба на алтарь подшефных символов. И совсем было обозначился полный перевес «питерских» не только на постсоветском, но и на постимперском символическом поле, как вдруг – среди ясного неба грянул настоящий облом, способный перечеркнуть все усилия «питерских» по возрождению имперских символов северной столицы. Разорвалась бомба — феноменальная по наглости кража более 200 экспонатов из Эрмитажа, главной жемчужины имперского наследия России.

Никакими ведомственными пресс-конференциями, съездами музейных работников, никакими сообщениями о возврате части украденного не закрыть зияющую брешь в символическом капитале «питерских». Закрыть ее можно только принесением в жертву кого-то из больших музейных чиновников. Но и здесь палка о двух концах – не то что уволить, а даже признать персональную вину Пиотровского – значит признать неверной всю кадровую политику опоры на «питерских». Поэтому пока списали на несовершенство всей постсоветской системы. Но без реальной кадровой жертвы никак нельзя, и если Швыдкой не найдет «козла отпущения», желательно в стане «московских», то придется ему самому играть эту почетную роль политического балласта.

А тем временем «московские» пошли в символическое наступление. В ответ на реконструкцию Константиновского дворца к саммиту, мэр Москвы ко Дню города открыл «реконструированный» царский дворец в московском парке Царицыно. Лучше бы он этого не делал. Это как раз тот случай, когда излишнее усердие в молитвах чревато серьезной травмой лба об пол.

Нет, сама по себе абстрактная идея восстановления царского дворца в качестве одной из главных достопримечательностей столицы – очень даже разумна и плодотворна. Но, как всегда, вся чертовщина – в деталях, которых в этом историческом символе более чем достаточно.

Вот интересно, как римляне, итальянцы и даже в целом европейцы отнеслись бы к мэру Рима, который на месте руин Колизея воссоздал бы новодел в натуральную величину точно по проекту древнеримского архитектора – новенькие кирпичные стены пусть даже из исторического кирпича, пластмассовые сиденья, а потом устроил бы там состязания или, скажем, спектакли на тему древних римлян. Но ведь культурно-исторический статус у Царицынского дворца был точно такой же, как у Колизея, а именно «руины». И еще одна историческая деталь — матушка-царица Екатерина Великая, на что из бывших лютеран, а как увидела масонскую символику на стенах строящегося дворца, так и приказала прекратить безобразие. А православными молитвами и стараниями мэра Лужкова замысел архитектора-масона, наконец-то, доведен до завершения.

Но и это полбеды. Ради царицынского дворца мэр Москвы пошел на самую дорогую для «московских» жертву – поступился городской недвижимостью в виде здания бывшей городской думы, «отмыть» которое от советской символики музея Ленина нельзя. Мэр даже подписал с федеральными ведомствами протокол о разделе недвижимости в части памятников истории и культуры. Федералам отошли в основном офисные здания, а для себя Лужков попросил «всего лишь» право заботиться о церквах да музеях. И невдомек «питерским» чиновникам, что право приносить жертвы из городского бюджета на алтарь политически актуальных символов – для большого политика важнее доходов от офисной аренды.

Заметим, что кроме царицынского дворца, по межведомственному плану раздела памятникам, «московским» должны отойти царское село Коломенское с одноименным музеем-заповедником, а также измайловский дворец царя Алексея Михайловича, что на острове в пруду, плюс Лефортовский дворец и ряд музеев-усадьб – Кусково, Кузьминки. Все эти дворцы передаются в оперативное управление Государственного музея-заповедника «Коломенское».

Мэрия Москвы обосновывает свое право на царские дворцы тем, что в советское время они были на территории, подведомственной Моссовету. Но в советское время даже Кремль находился на территории подведомственной Ленинскому райкому и Моссовету. Однако постсоветские аргументы уже практически не действуют, а в рамках нового постимперского дискурса статус бывших царских дворцов никак не может быть ниже федерального. Поэтому можно уже сейчас прогнозировать большие трудности, с которым ведомственное соглашение между Лужковым и Швыдким столкнется в Федеральном Собрании. Ведь соглашение о памятниках согласно определению Конституционного Суда должно быть утверждено федеральным законом.

И здесь поспешное «восстановление» Царицинского дворца, а на деле уничтожение исторических руин, может сыграть с Лужковым злую шутку. Далеко не все депутаты даже от «Единой России» готовы во всем поддерживать Лужкова. Тот же Лебедев со своей депутатской группой наверняка поставит все острые вопросы ребром. В частности, как можно доверять все остальные дворцы московским чиновникам, уже напортачившим с историческим памятником в Царицыно.

А еще наверняка всплывут интересные документы Мосгорисполкома и правительства Москвы по поводу юридического статуса Государственного музея-заповедника «Коломенское». Можно начать с того, что статус этот определен распоряжениями, принятыми в периоды междуцарствия. Сначала в апреле 1990 года председатель Мосгорисполкома Сайкин в последние часы своего председательства подписывает распоряжение с символическим номером 666 – о реорганизации музея «Коломенское» и приращении его территории за счет колхоза «Огородный гигант».

Следующее распоряжение только что созданного взамен исполкома правительства Москвы за подписью премьера Лужкова датировано октябрем 1991 года. Для тех, кто запамятовал, это период полного безвременья в политике, когда СССР еще был, а союзного правительства уже не было, но при этом ноябрьский съезд российских депутатов еще не состоялся и не утвердил особые полномочия президента. Тем более не были подтверждены полномочия правительства Москвы, а постановление о разграничении государственной собственности и вовсе принято в самом конце декабря. Наверняка вспомнят и о несообразностях при утверждении мэром Москвы устава музея-заповедника, где сначала идет ссылка на закон об управлении объектами собственности города Москвы, а затем говорится лишь о «подчиненности» городу юридического лица, управляющего так и не разграниченной собственностью.

Ну и самое пикантное во всем этом деле, что может всплыть при обсуждении на федеральном уровне судьбы злосчастного Царицынского дворца, это – подробности семилетней давности скандала, когда по письму главного архитектора «Коломенского» в отношении директора музея завели сначала одно уголовное дело, а потом и еще. По первому – о перерасходе строительной сметы, применили амнистию. А второе – о недостаче музейных ценностей на пять с лишним миллиардов неденоминированных рублей – куда-то задевалось сразу после того, как Лужков с «Отечеством» сдался на милость победителей из «Единства». Понятно, что рукописи такого рода бесследно не исчезают и могут внезапно найтись, особенно когда Швыдкому и его коллегам срочно нужны «козлы отпущения» в нынешнем музейном скандале.

Как говорится в таких случаях в фильмах о разведчиках: «Но обо всем этом Штирлиц еще не знал…». Этот эпизод будет разыгран только в следующей серии.

Емельян Филинов