Нестыковки в смерти Вещего Олега

Чтобы человек умер, гадюка должна укусить по меньшей мере в шею и прямо в сонную артерию. Несмотря на кажущуюся маловероятность такого укуса, в «гадючных местах» постоянно фиксируются именно такие смертельные исходы среди тех, кто необдуманно ложится на свежескошенную траву или в копны собранного сена. «Ну, хорошо, - скажет иной читатель с богатым воображением. - Те, кто замыслил изощренное убийство князя, могли специально приобрести какого-нибудь заморского аспида и заранее спрятать его в черепе любимого Олегова коня». 

Вот что написано у Нестора в «Повести временных лет»:

 

"И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла осень, и вспомнил Олег коня своего, которого прежде поставил кормить, решив никогда на него не садиться. Ибо спрашивал он волхвов и кудесников: "От чего я умру?" И сказал ему один кудесник: "Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, - от него тебе и умереть!" Запали слова эти в душу Олегу, и сказал он: "Никогда не сяду на него и не увижу его больше". И повелел кормить его и не водить его к нему, и прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев и прошло четыре года, - на пятый год помянул он своего коня, от которого волхвы предсказали ему смерть. И призвал он старейшину конюхов и сказал: "Где конь мой, которого приказал я кормить и беречь?". Тот же ответил: "Умер". Олег же посмеялся и укорил того волхва, сказав: "Лживо говорят волхвы, но все то ложь: конь умер, а я жив". И приказал оседлать себе коня: "Да увижу кости его". И приехал на то место, где лежали его голые кости и череп голый, слез с коня, посмеялся и сказал: "От этого ли черепа смерть мне принять?". И ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея, и ужалила его в ногу. И от этого он разболелся и умер. Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой. И было всех лет княжения его тридцать и три." И могила его видна была во время летописателя Нестора. 

В Новгородской Первой летописи младшего извода история смерти Вещего Олега излагается несколько иначе. 

«И прозваша и Олега вещии; и бяху людие погани и невегласи. Иде Олег к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну (укусила) змиа в ногу, и с того умре: есть могыла его в Ладозе». 

Оказывается, умер князь Олег в Ладоге по дороге в Новгород. Напомним, Старая Ладога - первая столица Рюриковичей, и именно здесь похоронили Олега. Здесь же и его могила, которую, кстати, экскурсоводы показывают немногочисленным туристам и поныне (правда археологические раскопки на этом месте не производились). 

 

Далее: новгородский летописец не отрицает смерти Олега от укуса змеи, но делает важное уточнение, которого нет у Нестора: змея «уклюнула» Олега не на днепровском или волховском берегу, а «за морем»! Действительно, «за морем», но только не Балтийским (Варяжским) или Белым, есть немало змей (не чета нашим гадюкам), от укуса которых можно скончаться на месте. В Новгородской летописи, однако, сказано, что после укуса Олег «разболелся». Если совместить Несторову летопись с Новгородской, то получится: князя привезли из-за моря смертельно больным, и он пожелал умереть на родине.

В таком случае возникает вопрос: за каким таким далеким и теплым морем пребывал князь Олег и что он вообще там делал? В общем-то, на сей счет гадать особенно не приходится: путь «из варяг в греки» был проложен давно, и шел он через Черное море в Византию. Олег не раз осаждал Царьград, над воротами которого был прибит щит князя, здесь он подписал (именно в год смерти) и знаменитый договор с греками. Так не подпустили ли русскому князю хитроумные потомки Одиссея аспида вместе с текстом договора? Впрочем, излюбленным и хорошо апробированным орудием византийцев для расправы с неугодными был обыкновенный яд, который подсыпался в пищу или накапывался в вино. Ну а потом уже все можно было свалить и на аспида.

 

Но и на этом загадки Олеговой смерти не исчерпываются, ибо ее конкретные даты в Новгородской и Несторовой летописях абсолютно не совпадают. Разница - трудно поверить! - в целых десять лет: по Нестору Олег умер в лето 6420-е (912 год), а согласно Новгородскому летописцу - в лето 6430-е (922 год). Сколько же потрясающих событий наверняка вмещало это «потерянное десятилетие»! Так кому прикажете верить? Лично я верю Новгородской летописи и сейчас объясню почему. Первоначальный текст Несторовой летописи в месте, касающемся смерти Олега, сильно подпорчен. Он испорчен и во многих других местах, но именно здесь удается схватить позднейшего «правщика» за руку. Ибо мало ему было вырезать подчистую рассказ о 21 годе Олегова правления и подчистить остальные, так нет - после сообщения о гибели князя «от змеи» он вдруг вставляет обширный текст, не имеющий совершенно никакого отношения к русской истории. При жесточайшем дефиците пергамента, на котором писали летописцы, незваный редактор вдруг вставляет поучительную историю об Аполлонии Тианском, эллинском философе-неопифагорейце, жившем в I веке н. э.

Но ради чего, скажите на милость, русский читатель, вместо того чтобы узнать дополнительные подробности о княжении одного из блистательных правителей Древней Руси, должен знакомится с нравоучительной сентенцией об античном маге и чародее времен римского императора Домициана? С точки зрения доброхота, которому мы обязаны этой вставкой, резон укорить Олега историей Аполлония был, да еще какой. Многострадальный же читатель должен был для себя извлечь поучительный урок. Это нам с вами вроде бы без разницы. А с точки зрения христианского ортодокса, дополнившего летопись душеспасительной историей, он совершал богоугодное дело, порицая князя Олега за язычество и ведовство. В чем же тут дело?

Как установили специалисты-филологи, прозвище Олега - «вещий» - во времена Нестора отнюдь не означало «мудрый», а относилось исключительно к его склонности к волхвованию. Другими словами, князь Олег как верховный правитель и предводитель дружины одновременно выполнял еще и функции жреца, волхва, кудесника, чародея. За то, с точки зрения христианского ортодокса, и постигла его Божья кара. Точно таким же волхвом, с точки зрения автора вставки, и был «творящий бесовские чудеса» Аполлоний Тианский, искусственно привязанный к событиям русской истории. Быть может, вся сентенция, нарушившая летописную логику и, скорее всего, написанная поверх соскобленного летописного текста, потребовалась книжному герострату ради последней фразы: «Не чудесами прельщать…»

Легко «вычислить», отчего такая нелюбовь у «соавтора» Нестора именно к Олегу. Видимо, в утраченных статьях достаточно подробно говорилось не только о полководческой или управительской, но также и о его жреческой деятельности. Суровый и непреклонный волхв, облеченный властью, он, надо полагать, весьма нетерпимо относился к христианским миссионерам. Олег взял у них азбуку, но не принял учения. Как вообще относились в те времена к христианским проповедникам славяне-язычники, хорошо известно из западноевропейских хроник. Балтийские славяне до обращения их в христианство расправлялись с католическими миссионерами жесточайшим способом. Не приходится сомневаться, что борьба не на жизнь, а на смерть происходила и на территории Руси. Возможно, не последнюю роль играл в этом и князь-жрец Олег. Вот и отыгрались на нем спустя полтора столетия…

Однако вычеркнутое из летописей невозможно было вытравить из памяти народной. Образ Вещего князя воплотился в таинственном былинном богатыре Вольге, чьи имена - (В)ольга и Олег - фактически совпадают. По чудесному дару оборотничества, которым обладал былинный Вольга, можно судить, какие способности приписывались и историческому Олегу, тем более что в некоторых вариантах былины Вольга именуется Волх(в)ом, в полном соответствии с точным смыслом прозвища князя Олега Вещего.

…А втапоры княгиня понос понесла, 
А понос понесла и дитя родила. 
А и на небе просветил светел месяц, 
А в Киеве родился могуч богатырь, 
Как бы молодой Волх Всеславьевич; 
Подрожала сыра земля, 
Стряслося славно царство Индейское, 
А и синее море сколыбалося 
Для-ради рожденья богатырского 
Молода Волха Всеславьевича; 
Рыба пошла в морскую глубину, 
Птица полетела высоко в небеса, 
Туры да олени за горы пошли, 
Зайцы, лисицы по чащицам, 
А волки, медведи по ельникам, 
Соболи, куницы по островам. 
А и будет Волх в полтора часа, 
Волх говорит, как гром гремит: 
«А и гой еси, сударыня матушка, 
Молода Марфа Всеславьевна! 
А не пеленай во пелену червчатую, 
А не поясай во поесья шелковые, - 
Пеленай меня, матушка, 
В крепки латы булатные, 
А на буйну голову клади злат шелом, 
По праву руку - палицу, 
А и тяжку палицу свинцовую, 
А весом та палица в триста пуд». 
А и будет Волх семи годов, 
Отдавала его матушка грамоте учиться, 
А грамота Волху в наук пошла; 
Посадила его уж пером писать, 
Письмо ему в наук пошло. 
А и будет Волх десяти годов, 
Втапоры поучился Волх ко премудростям: 
А и первой мудрости учился 
Обертываться ясным соколом; 
А и другой-то мудрости учился он, Волх, 
Обертываться серым волком; 
Обертываться гнедым туром - золотые рога…. 

Да, воистину было за что недолюбливать христианским цензорам князя Олега. Они могли соскоблить с пергамента записи за 21 год, но не в силах были уничтожить образ князя-волхва в устном былинном песнопении. Деяния Олега Вещего, верховного правителя созданной им державы, сплошная череда героических подвигов, которая увенчалась беспримерными событиями в истории Руси: тем, что вещий князь прибил щит победителя над воротами поверженного Царьграда. После его смерти процесс дальнейшего формирования державы Рюриковичей сделался уже необратимым. Его заслуги в этом деле неоспоримы. Думается, лучше всего о них сказал Карамзин: «Мудростью Правителя цветут государства образованные; но только сильная рука Героя основывает великие Империи и служит им надежною опорою в их опасной новости. Древняя Россия славится не одним Героем: никто из них не мог сравняться с Олегом в завоеваниях, которые утвердили ее бытие могущественное». Сильно сказано! И главное - правильно! Вот только где же эти герои в наши дни? Где созидатели? К несчастью, последнее время у нас перед глазами мелькали одни разрушители…

В знаменитом договоре Олега с греками 912 года, заключенном после блистательной осады Царьграда и капитуляции византийцев, нет ни слова о князе Игоре - номинальном властителе Киевской Руси, опекуном которого был Олег. Из 33 лет его княжения поздние редакторы полностью вычеркнули из летописей записи, касающиеся 21 (!) года. Как будто в эти годы ничего не происходило! Происходило - да еще как! Только вот Олеговым престолонаследникам что-то не понравилось в его деяниях или родословной. Последнее более вероятно, ибо, если следовать логике Иоакимовской летописи, Олег мог относиться к собственно Гостомыслову и исконно новгородскому роду. Этому нисколько не противоречит и сообщение Нестора о том, что Олег, которому Рюрик перед смертью передал на руки и поручил воспитание малолетнего наследника Игоря, был родственником («от рода ему суща») основоположника династии. Родственником можно быть и по линии жены. Таким образом, и линия новгородского старейшины Гостомысла - главного инициатора приглашения в правители Рюрика - не прерывалась. Что же стало с другими детьми Рюрика (если таковые вообще появились на свет)? Гипотезы возможны самые невероятные. Для фантазии беллетристов здесь вообще безграничное поле деятельности. В целом же перед нами одна из волнующих и нераскрытых загадок далекого прошлого.

То, что Олег Вещий - первый подлинный строитель Русской державы, прекрасно осознавали во все времена. Он расширил ее пределы, утвердил власть новой династии в Киеве, отстоял легитимность Рюрикова престолонаследника, нанес первый ощутимый удар по всевластию Хазарского каганата. До появления на берегах Днепра Олега и его дружины «неразумные хазары» безнаказанно собирали дань с соседних славянских племен. Несколько веков сосали они русскую кровь, а под конец попытались даже навязать и совершенно чуждую русскому народу идеологию - исповедуемый хазарами иудаизм. 

Со временем правления Олега Вещего совпадает еще одна загадка начального русского летописания. Один из самых больших пробелов «Повести временных лет» падает на годы княжения Олега. С 885 года (покорение радимичей и начало похода против хазар, о чем первоначального текста не сохранилось) и по 907 год (первый поход на Царьград) в летописи зафиксированы всего лишь три события, относящиеся собственно к истории Руси. Остальное - либо «пустые» лета (что они означают, нам уже понятно), либо же два эпизода, заимствованные из византийских хроник и касающиеся правления константинопольских императоров.

Какие же чисто русские реалии остались в летописи? Первая - прохождение в 898 году мимо Киева мигрирующих угров (венгров). Вторая - знакомство Игоря со своей будущей женой - псковитянкой Ольгой. Согласно Нестору, сие случилось в лето 6411-е, то есть в 903 году.