Компромат на чиновников ФСБ собирает годами

Некоторое время назад на встречах Владимира Путина с губернаторами на его столе начала появляться некая папочка зелёного цвета, из которой президент, выслушав бодрые рапорты глав регионов о «покосах и надоях», доставал аккуратно сложенные листики, в которых, оказывается, была другая информация – проблемные моменты, что называется. Подробно. Конкретно. Словом, досье непосредственно из губерний.

Высокопоставленные чиновники прижимались, кивали головами и обещали всё исправить.

Но мало кто знает, что вообще-то практически на каждого облечённого серьёзной властью госслужащего, начиная с уровня главы крупного района, мэра и заканчивая губернаторами и федеральными министрами, заводится и ведётся ещё одно досье – так называемая «чёрная папка». В неё собираются все их «проделки», граничащие с нарушениями закона (иногда – конкретно с преступлениями).

Иначе говоря – оперативная информация.

Однако все это хранится до определённой поры: в ход её пускают только тогда, когда наступает определённый критический момент – либо воровство начинает обретать совершенно чудовищные размеры, либо резко вырастает градус общественного раздражения, либо чиновник наступает на мозоль другой влиятельной персоне. Или «прочие обстоятельства».

Фото: Russian Archives/Globallookpress

Воруют годами – и строят дворцы и собирают коллекции антиквариата

Собственно, в том, что всё так и есть, сомнений нет никаких – и сами спецслужбы, по большому счёту, не скрывают этого. Заметьте: практически всегда после громких арестов звучит фраза о «длительной оперативной разработке», которая и завершилась взятием очередного коррупционера.

Ну вот, скажем, несколько примеров последнего времени.

Уголовное дело в отношении бывшего первого зампреда правительства Московской области – министра финансов Алексея Кузнецова, экстрадированного из Франции: мошенничество, легализация похищенного и растрата в общей сумме на 13 млрд рублей.

По версии следствия, безобразия, в которых участвовал фигурант в составе организованной группы, длились три года (это то, что имеет под собой, надо понимать, доказательства), с 2005-го по 2008-й. Когда он сбежал, в Петербурге обнаружили склад, где хранились около ста предметов антикварной мебели, 113 картин известных художников, старинные иконы, ящики с редкими изданиями книг.

А. Кузнецов. Фото: АГН Москва /Globallookpress

Или вот осуждённый на 13 лет строгого режима экс-губернатор Сахалинской области Александр Хорошавин: взятки и та же легализация преступных доходов. При обыске в его доме были изъяты около миллиарда рублей наличными, восемьсот ювелирных изделий плюс имущество более чем на 1,1 млрд рублей – несколько квартир и земельные участки в Москве, дом на Рублёвке, автомобили и так далее. При том, что общая сумма взяток, по версии следствия, набранных им в течение нескольких лет, составляла 522 млн.

А бывший глава Клинского района Подмосковья с населением всего-то в 120 тысяч человек? Ему инкриминируется превышение, подлог и мошенничество. У него обнаружили имущество аж на 9 млрд рублей! Миллиарды денег, 1700 объектов недвижимости, оформленных на близких к чиновнику людей, – сотни земельных участков, лодочные станции, турбаза, заводы (вместе с ж/д путями), кинотеатр, торговый центр, баня, детские сады и поликлиники, рынок в одной из деревень. Собственное удельное княжество, по сути.

И таких случаев – подавляющее большинство. Да, есть так называемые «фактовые» преступления (запросил взятку, получил – поймали за руку), а есть и те, что происходят не раз и не два, а на постоянной основе.

«Крупное задержание – решение, как правило, политическое»

Можно ли представить себе, что все эти хищения и мошенничества годами проходили мимо тех, кто призван следить за соблюдением государственных интересов?

Есть такое понятие: дело оперативного учёта, это касается любого гражданина, который подозревается в совершении преступления. А чиновники – они, конечно, на особом контроле. И есть так называемые «кураторы» из органов госбезопасности, которые должны наблюдать за работой своих «подопечных», собирая информацию об их деятельности, сканируя все подозрительные моменты,

– объясняет журналист Сергей Резник, известный своими антикоррупционными расследованиями.  

«Эта работа ведётся: один такой коррупционер как-то обронил, помните? – мол, «воровать стало так трудно, что мне кажется, будто я эти деньги зарабатываю». Другой вопрос в том, что не всегда и не везде всё делается своевременно».

Практически никогда, по его словам, не бывает в этой среде одиночек – такое просто невозможно себе представить. Существуют связки, в том числе с правоохранительными структурами, коллегами и так далее.

«Решения о резонансных арестах всегда политические, – полагает Резник. – То ли ушёл покровитель из силового блока, то ли замахнулся на что-то «не своё», то ли просто достал уже всех».

Фото: Nikolay Gyngazov/Shutterstock.com 

Коррупционеры научились манипулировать законами

Но почему происходит именно так? Отчего нельзя взять и задушить, условно говоря, коррупцию в самом её зародыше?

Чиновничья каста в целом, на более высоком уровне, напоминает собой цыганский табор, где действует круговая порука. Нынешние коррупционеры научились манипулировать законодательством, проводя конкурсы по выбору подрядчиков, заключая госконтракты так, чтобы это было выгодно им,

– убеждён, в свою очередь, генерал-лейтенант запаса Александр Михайлов, бывший оперативник 5-го управления КГБ СССР (политическая контрразведка), возглавлявший затем центр общественных связей ФСБ России и управление информации МВД.  

«Вроде как и не подкопаешься, потому что внешне всё соответствует закону, а на самом деле – идёт в карман, опосредованно, чиновнику, в аффилированные компании, подставные фирмы, которыми рулят друзья и родственники».

И вот для того, чтобы вовремя засечь такие безобразия на службе, ещё с советских времен существует аппарат прикомандированных сотрудников (АПС): офицеры ФСБ, которые отправляются в органы власти, компании и даже банки с государственным участием. Они оформляются, как положено, получают заработную плату – и «приглядывают».

«Но надо понимать, что, во-первых, очень многое зависит от руководителей региональных управлений на местах, а во-вторых, уровень сегодняшних сотрудников АПС оставляет желать лучшего, – продолжает Михайлов. – В советское время направлялись лучшие, теперь же на тёплые места (так им представляется) нередко едут выпускники Академии ФСБ, не имеющие жизненного опыта, которым нужно года три привыкать и осваиваться в новой среде. А нужно не ждать, а работать. Ещё покойный ныне Николай Дмитриевич Ковалёв, директор Федеральной службы безопасности в 1996-98 годах, хотел перетряхнуть эту систему, но не успел».

Н.Д. Ковалёв. Фото: Николай Малышев/ТАСС 

Суть в том, что такой оперативник, находясь при какой-нибудь из структур, обязан не просто понять, где и что делается незаконно, но добыть необходимую доказательную базу. А вот с этим-то и возникают проблемы – и объективные (в смысле закрытости коррупционных схем), и субъективные (уровень подготовки).

Иногда создаётся ощущение, что нас пытаются поразить масштабом таких арестов. Будто бы – чем выше сумма, тем выразительнее. Но это ведь в корне неправильно! Душить коррупцию надо в самом зародыше. Ведь нет разницы по мере наказания, предусмотренной Уголовным кодексом, если украден миллион или миллиард, или восемь миллиардов. Статья та же, срок тот же,

– говорит Александр Михайлов.

«Но почему-то нужно добиться такого уровня народного гнева, что становится страшно. Отчего нельзя взять раньше? И доказывать легче и проще, и само преступление пресечено. Только ведь нет: намотают целый клубок из бесчисленного множества эпизодов, а потом уже начинают его разматывать. И что-то непременно «отваливается» в суде из-за недоказанности, а это вызывает ещё большее недовольство простых людей: «А, значит, откупился». Моё твердое мнение – чиновников надо привлекать не за воровство, а за государственную измену. С суровым наказанием. Вот тогда получится что-то исправить и изменить».