Резидент НКВД в царстве Гитлера

О судьбе его младшего брата Амаяка мы рассказываем по материалам проекта "Немезида". В 2012 году юрист Александр Бусаров, возмущенный ростом сталинистских настроений в России, начал собирать сведения об офицерах советских спецслужб, которые были репрессированы в 30–50-х годах и до сих пор не реабилитированы. Через Главную военную прокуратуру он стал добиваться пересмотра дел организаторов государственного террора, осужденных в СССР за вымышленные преступления – шпионаж и контрреволюционную деятельность. Он хотел, чтобы путинское правосудие, пересматривая эти дела, подтверждало, что советские спецслужбы были преступными по своей сути. В настоящее время Александр Бусаров при поддержке центра "Досье" работает над историко-юридическим комментарием к материалам этого проекта.

Мы начали серию публикаций документов из досье "Немезида", которые Александр Бусаров вывез из России, статьями о судьбах двух чекистов: Сергея Миронова-Короля, расстрелянного в 1940 году, и Павла Чистова (1905–1982), попавшего в немецкий плен, а затем в ГУЛАГ.

Судьба Амаяка Кобулова интересна, в частности, тем, что в ключевой момент, в августе 1939 года, когда был подписан пакт Молотова – Риббентропа, он оказался на важнейшей должности – сперва секретаря, а затем 1-го советника полпредства СССР в Берлине, а на самом деле резидента НКВД (псевдоним "Захар"). Никакого опыта разведывательной и дипломатической работы у Амаяка Кобулова не было. До устройства в ОГПУ он трудился счетоводом-статистиком стеклозавода в Боржоми и бухгалтером в Тифлисе. Своей карьерой он был обязан старшему брату Богдану Кобулову, который был близким другом Берии.

В "развале работы советской разведки" бывшего резидента и обвинили после ареста Берии. В 1954 году, когда Кобулова судили, его работу в Германии расценили как "преступную". Согласно приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР, в Берлине он "развалил работу советской разведки и допустил проникновение в советскую разведку агентов немецкой разведки, а получаемую от этих агентов дезинформацию передавал через Берия Правительству СССР". "Виновность А. Кобулова в совершении этого тягчайшего преступления против внешней безопасности Советского государства полностью доказана имеющимися в деле материалами Главного разведывательного управления МВД СССР (т. 2, л. д. 77-78), показаниями быв[шего] сотрудника германской военной разведки Мюллера Зигфрида, арестованного Беришвили Ш. и др.", – написал генеральный прокурор СССР Руденко в своём заключении по делу Кобулова.

Передаваемая Кобуловым дезинформация состояла в отсутствии планов у руководства гитлеровской Германии напасть на Советский Союз.

Главным агентом-дезинформатором был латышский журналист, корреспондент газеты "Brīvā Zeme" Орест Берлинкс. В августе 1940 года Кобулов "завербовал" его в полной уверенности, что нашел ценнейший источник информации о планах Гитлера. Получивший в Москве агентурный псевдоним "Лицеист", а у немецкой разведки имевший псевдоним "Петер", Берлинкс передавал Кобулову сведения о планах Гитлера, выглядевшие весьма достоверными. Донесения Берлинкса на самом деле готовил начальник разведывательного бюро германского МИДа, однокашник Риббентропа по гимназии, оберфюрер СС Рудольф Ликус. Эти донесения утешали Сталина, категорически не желавшего верить в то, что Гитлер готовится напасть на СССР, нарушив пакт Молотова – Риббентропа. Информация от Берлинкса, которую Кобулов отправлял в Москву, укрепляла уверенность Сталина в том, что военные приготовления Германии на советской границе – всего лишь способ давления с целью получения уступок. И готов был на эти уступки пойти.

В конце 30-х годов НКВД выдает гитлеровской Германии ряд политэмигрантов – евреев и коммунистов, надеявшихся спастись от преследований на родине. Многие из них попадают в нацистские концлагеря. Также сталинский режим подписывает с гитлеровской Германией торговый договор, в рамках которого с декабря 1939-го по конец мая 1941 года Германия получила от СССР нефтепродуктов − 1 млн тонн, зерна − 1,6 млн тонн, хлопка — 111 тыс. тонн, льна — 10 тыс. тонн, никеля — 1,8 тыс. тонн, марганцевой руды — 185 тыс. тонн, хромовой руды — 23 тыс. тонн, фосфатов — 214 тыс. тонн, и многие другие товары. Но эти и другие попытки задобрить Гитлера ни к чему не приводят.

СМОТРИ ТАКЖЕ

Гестапо + НКВД: совместные предприятия чекистов и нацистов

Начальник Кобулова, посол в Берлине Владимир Деканозов, в мае 1941 года, за несколько недель до немецкого вторжения, обсуждает со Сталиным и Молотовым возможные способы ликвидации слухов об ухудшении отношений между СССР и Германией. Рассматривается такой вариант, как личное письмо Сталина Гитлеру и затем совместное коммюнике, опровергающее эти слухи.

19 мая Берлинкс сообщает через Кобулова, что, несмотря на концентрацию на границе около 200 германских дивизий, война маловероятна, потому что Гитлер не готов пойти на такой риск. Германия, утверждает он, несомненно разгромит Советский Союз, но на это потребуется несколько недель, и этим временем могут воспользоваться серьезные враги – Англия и Америка.

14 июня появляется сообщение ТАСС, в котором говорится о том, что "Германия неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям".

17 июня нарком госбезопасности Всеволод Меркулов сообщает Сталину, что военные приготовления Германии закончены и нападения можно ожидать в ближайшее время, но Сталин оставляет на этом донесении резолюцию: "Можете послать ваш "источник" из штаба Герм. авиации к … матери. Это не источник, а дезинформатор".

Накануне вторжения, 21 июня 1941 года Берия осуждает паникеров, которые хотят поссорить СССР с Германией. И уже после немецкого вторжения Сталин через болгарского посланника Стаменова предлагает Гитлеру мир в обмен на огромные территориальные уступки. Он готов пожертвовать захваченными в 1939 году территориями, а возможно, и всей Украиной.

Тем временем советское посольство эвакуируется из Берлина. Можно было ожидать, что Кобулова, через которого шла дезинформация "Лицеиста", в Москве покарают. Однако он идет на повышение: уже в июле 1941 года его назначают наркомом госбезопасности Узбекистана, где, как говорится в обвинительном заключении, он "продолжал реализовывать преступные указания Берии, направленные на противопоставление органов НКВД партии и правительству…"

В период войны карьера Амаяка Кобулова продолжает стремительно идти в гору: ему присваивается генеральское звание, его переводят на работу в Москву. На вершине своей карьеры он становится 1-м заместителем начальника ГУЛАГа. На его груди красуется "иконостас": четыре ордена Красного Знамени, орден Кутузова 2-й степени, орден Трудового Красного Знамени и орден Красной Звезды. Однако ни ордена, ни генеральское звание не спасли Кобулова. 27 июня 1953 года он был арестован в ГДР как один из соратников Берии. Его брата Богдана Кобулова, а также его бывшего коллегу по Берлину Владимира Деканозова в декабре 1953 года приговаривают к смертной казни.

Амаяк Кобулов остается под следствием еще почти год. После вынесения смертного приговора 1 октября 1954 года он отправляет три прошения о помиловании, полные жалоб на несправедливость обвинения. "Если я являюсь активным участником заговора, то почему мне не предъявляют показания руководителя этого заговора? Потому, что их нет", – возмущается он, не зная, что Берия уже казнен. Не сразу сообщают ему и о казни брата.

Вот отрывок из ходатайства о помиловании, которое он пишет:

​"Не знаю и не представляю, как Берия мог и должен был захватить власть и свергнуть существующий строй, хотя меня и считают активным участником заговора, но должен заявить, что надо быть круглым идиотом, чтобы думать об этом. В самом деле, как можно свергнуть государство, против которого ополчился Гитлер со своими вооруженными до зубов механизированными дивизиями, громадной авиацией и танками и, в конце концов, сломал себе шею?

Сегодня исполнилось ровно 500 дней (пятьсот), как я нахожусь под стражей в одиночном заключении. 40 (сорок!) дней жду каждую минуту, каждую секунду – смерти. Сорок дней и сорок ночей при каждом каком-либо шорохе или шуме шагов в коридоре, мне кажется, что идут за мной и уже должны взять на смертную казнь. Трудно описать пером те испытания, которым я подвергаюсь. Они, эти испытания и переживания, достойны перу такого гения, как Достоевский. Особенно тяжело было 7 и 8 ноября, когда весь советский народ ликует, все прогрессивное человечество отмечает Великий Праздник, а ты сидишь за железной решеткой, в каменном мешке, не чувствуя за собой никакой вины, оторванный от семьи, от несчастных своих детей...

Камера, в которую меня поместили после смертного приговора, почти лишена естественного света, из нее даже небо не просматривается; за эти сорок дней я не дышал свежим воздухом, меня за это время не выводили никуда, уборная в самой камере, стоит невыносимое зловоние... За что я подвергаюсь этим моральным пыткам? Сердце обливается кровью, не могу больше писать – глаза залиты горькими слезами...

Прошу Вас, очень прошу, скорее кончить со мной так или этак... Никакие нервы не выдерживают, ибо душевные переживания хуже всяких физических мук".

Мольба Кобулова о помиловании не была услышана. Приговор был приведен в исполнение 26 февраля 1955 года.

Ходатайство о помиловании цитирует в 2013 году Александр Бусаров в своем обращении о реабилитации Кобулова. Бусаров обращает внимание на один пункт прошения, в котором говорится не о вымышленном заговоре Берии, а о том, как сам Кобулов оправдывал истязания им арестованных – до назначения в посольство СССР в Берлине он работал в Грузии, Абхазии, а в 1938 году получил должность 1-го заместителя наркома внутренних дел Украины.

"В 1937 году было указание руководства партии применять физические меры воздействия к арестованным врагам. В 1938 году, будучи замнаркома внудел Украины, я получил телеграмму из ЦК ВКП(б) за подписью И. В. Сталина, которая была адресована ЦК КП(б)У Н. С. Хрущеву и НКВД УССР Кобулову, т. е. мне. В этой телеграмме говорилось примерно следующее: "За последнее время чекисты прекратили бить арестованных врагов народа. Если в капиталистических застенках мучают революционеров, почему мы должны быть снисходительны к врагам? Правда, Успенские и Заковские извратили этот острый метод, номы не можем отказаться, и разрешается бить и впредь" [вписано от руки. — Ред.].

Было созвано совещание руководящих работников центра и периферии НКВД УССР с участием представителей прокуратуры, и это указание И. В. Сталина было зачитано.

<…> До 1953 года били арестованных. В мае 1953 г. я допрашивал арестованного генерал-лейтенанта Белкина. Его в Лефортовской тюрьме до ноября 1952 года били смертным боем. Такой же участи подвергся допрошенный мною быв[ший] секретарь советского посольства в Лондоне Храмелашвили. Оба были освобождены.

В 1942 г. на обследование НКВД Узбекистана прибыл заместитель наркома внутренних дел СССР Серов. Мы поехали с ним в Бухару. Он в присутствии сотрудников избил до крови арестованного узбека, хотя в этом никакой надобности не было, ибо этот узбек до избиения признался, как немцы его завербовали и перебросили через линию фронта для распространения провокационных, пораженческих слухов".

Александр Бусаров разыскал телеграмму Сталина, о которой идет речь в ходатайстве. Кобулов цитирует ее по памяти не точно, но общий смысл передает верно:

Процитировав телеграмму и показания Кобулова, сопоставив и проанализировав их, Александр Бусаров предложил военной прокуратуре изучить обстоятельства преступления, совершенного Сталиным и провести расследование в связи с тем, что Сталин направил личную директивную телеграмму, в которой указал на обязательность применения "физического воздействия", то есть пыток к арестованным. Эти пытки впоследствии будут названы судами "незаконными методами ведения следствия". Факт получения сталинской директивы и её исполнения правоохранительными органами подтверждаются, по существу, свидетельскими показаниями Кобулова.

16 августа 2013 года прокуратура отвечает на обращение. В процессуальном решении в отношении Сталина отказано, "в связи с тем, что в обращении отсутствуют достаточные данные для его рассмотрения".

Дело Кобулова, до настоящего времени имеющее гриф "совершенно секретно", Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации рассматривает 13 мая 2014 года на закрытом судебном заседании. Обвинения в участии в заговоре для свержения государственной власти суд находит недоказанными. В то же время преступления Кобулова во время Большого террора не позволяют его реабилитировать.

Его бывшие сослуживцы показали, что Кобулов бил заключенных на допросах руками и шомполами. Он избил плеткой человека, и тот, не выдержав издевательств, выбросился из окна и погиб. Крик женщины, которую он избивал, был слышен во всем здании НКВД.

Вердикт суда: признать Амаяка Кобулова не подлежащим реабилитации.

Александр Бусаров говорит о том, почему это дело кажется ему важным:

"В 2008 году Европейский парламент провозгласил 23 августа – дату подписания пакта Молотова – Риббентропа – Днём памяти жертв сталинизма и нацизма.

В 2015 году, после оккупации Крыма и вторжения на территорию Донбасса, Путин заявил, что пакт был заключен для "обеспечения безопасности Советского Союза".

Хочется задать резонный вопрос, а назначение Амаяка Кобулова резидентом советской разведки в Берлине, состоявшееся через три дня после подписания пакта и за четыре дня до начала Второй мировой войны, тоже было сделано для "обеспечения безопасности Советского Союза"? Кобулова, который ни дня не работал в сфере внешней разведки и даже не представлял себе, что это такое; Кобулова, который даже не знал немецкого языка и при этом был назначен на должность резидента на ключевом направлении деятельности внешней разведки; Кобулова, который имел образование пять классов начальной школы и курсы счетоводов?

Назначение чекиста Кобулова на должность резидента в Берлине подтверждает тот факт, что Сталин и Гитлер воспринимали друг друга в качестве союзников, а не угрозы. В ноябре 1940 года Сталин через Молотова ведет переговоры с Гитлером, который даже предлагает СССР присоединиться к союзу стран нацистского блока: Германии, Японии и Италии. И своей задачей резидент Кобулов видел не разведку в интересах родины, а удовлетворение имперских амбиций Сталина и укрепление союза гитлеровской Германии и сталинского Советского Союза. Также как ранее он пытал людей не для защиты своей страны, а на основании телеграммы Сталина.

Поэтому, где бы Кобулов ни находился, какие бы должности ни занимал, он действовал в интересах кремлевского тирана, а не своей страны. По заслугам и честь – пуля в голову. Судьба "разведчика" Кобулова – хороший урок нынешним подчиненным Путина, выполняющим его волю.

Дело Амаяка Кобулова – это не просто дело мелкого чиновника сталинского режима. Это дело преступника из НКВД, непосредственно участвовавшего в политической деятельности по развязыванию Второй мировой войны, виновного в катастрофических последствиях неготовности СССР к нападению со стороны Германии, выполнявшего преступные директивы Сталина по уничтожению народа своей страны как в структуре госбезопасности, так и в системе ГУЛАГа".