«Интуиция подсказала Собянину: или он займётся тётей Гудкова, или самим Собяниным займутся другие дяди»

«Интуиция подсказала Собянину: или он займётся тётей Гудкова, или самим Собяниным займутся другие дяди»

Политик Дмитрий Гудков покинул Россию ради безопасности собственной семьи — властям важно «выдавить его» на период выборов в Госдуму.

По его словам, ещё в пятницу, 4 июня, он не думал, что уедет из России. Однако после разговора с отцом Геннадием Гудковым он понял, что его уголовное дело продолжается и под угрозой находится его брат Владимир Гудков. «Процесс давления не остановился. Они дали мне немного времени, чтобы собрать вещи и уехать. Такие сообщения поступили от знакомых», — сказал Гудков. Он считает, что если его выпустили, значит, «действительно дают время», так как правоохранительные органы могли «связать» его подпиской о невыезде или снова арестовать.

«Для них важно выдавить меня из страны на период голосования», а не просто не допустить на выборы, выразил мнение Гудков. «Я задал себе простой вопрос: вот я остался, меня посадили — это как-то приближает перемены? Ответ отрицательный», - он.

Политик решил уехать, так как не хотел «пожертвовать жизнью и здоровьем своих родных», передаёт слова Гудкова-младшего редакция. В Москве остались его супруга, дети и собака, а в Киев с ним уехал его брат Владимир, рассказал он. Гудков отметил, что выехал из страны по своему паспорту без препятствий. «Это не эмиграция. Я уезжаю на какое-то время. И планирую и дальше заниматься политической деятельностью. Мы живем в XXI веке, где твоё физическое присутствие не играет никакой роли. Сейчас я сижу в Киеве и выхожу в эфир», — подчеркнул он. Политик добавил, что из Киева поедет к своим родителям в Варну (Болгария).

Гудков покинул Россию накануне, 6 июня. «Несколько близких источников из окружения администрации президента сообщили, что если я не покину страну, фейковое уголовное дело будет продолжено вплоть до моего ареста», — написал он в своём Telegram-канале.

1 июня у Гудкова и членов его семьи прошли обыски, в результате которых политик и его тётя Ирина Ермилова были задержаны. Им инкриминируют причинение имущественного ущерба путём обмана или злоупотребления доверием с особо крупным ущербом (часть 2 статьи 165 УК). Дело возбуждено из-за долга микропредприятия «Сектор-2А» (его учредитель — Ермилова) по договору аренды нежилого помещения у мэрии Москвы. После двух суток в изоляторе полиция отпустила Гудкова. Для тёти Гудкова Ирины Ермиловой следствие попросило избрать меру пресечения в виде запрета определённых действий. Суд отклонил ходатайство следствия. Оба отпущены под обязательства о явке к следователю.

«Если каждого банкрота сажать, БАМ можно достроить за год!»

В экспертном сообществе действия властей в отношении Гудкова расцениваются как однозначно репрессивные, свидетельствуют данные службы мониторинга редакции. «Я зарёкся реагировать на текущую повестку. Но как не реагировать? – комментирует и доктор юридических наук Владимир Пастухов. — Дима Гудков — случай, выламывающийся из ставшего привычным репрессивного нарратива. Неконфликтный идеалист, не представляющий непосредственной угрозы стабильности режима, непропорционально честный для той среды, из которой вышел — таких сотни тысяч. Если пришли за ним, значит очень многие уже в очереди стоят. Помимо моральной поддержки, оказать которую семье Гудкова я считаю своим долгом, есть и другие мотивы, побудившие меня на эту короткую реплику. Я хочу обратить внимание в этом деле на одну ускользающую деталь, точнее — тень. Тень мэрии Москвы.

За громкими фразами об очередных преступлениях и жертвах режима прячется звенящая пустота. Толку от этих фраз уже нет никакого, они даже не сотрясают воздух, потому что падают в вакуум. Между тем, у каждого из этих преступлений есть свой неповторимый почерк и свой персональный гравер. Так вот на решетке, за которую посадили Диму Гудкова, византийской вязью пропечатано имя «Собянин». Тот самый Собянин, который до сих пор дистанцировался от самых одиозных проявлений живодерства, который спасал Москву от ковида и который по слухам когда-то чуть ли не упрашивал администрацию президента оставить Навального в листе кандидатов на мэрских выборах.

Дело в том, что канва уголовного дела Гудкова очень нестандартна даже по нынешним временам. Из того, что нам говорят и показывают, понять можно только то, что у Димы Гудкова, к несчастью, была тётя. На тетю это, насколько можно судить, была оформлена фирма, а фирма арендовала у московской мэрии какие-то помещения по льготным тарифам, что, мягко говоря, не редкость. Могу предположить, просто домысливаю, исходя из общих представлений о том, как устроена жизнь в Московии, что Дима мог помочь тёте получить эти помещения в аренду по льготной ставке и даже мог частью этих помещений пользоваться в тех или иных целях. Это мои домыслы, знать я этого не могу.

Потом на Диму решили поднадавить и обнаружили тётю с её льготной арендой. Естественно, тёте повысили плату «по самое не хочу», а как иначе? У семьи Гудковых столько не оказалось, что в моих глазах только делает им честь, и им пришлось помещение покинуть в прямом и переносном смысле слова. Пока они с мэрией торговались, образовалась задолженность. Мэрия, насколько можно судить, по комментариям адвокатов, пыталась её взыскать, но фирма оказалась банкротом.

Это сюжет классического гражданско-правового спора. Притянуть к нему состав уголовного преступления даже сложнее, чем пришить уши к глобусу. Аналогичных дел в арбитражных судах в год рассматривается по несколько десятков тысяч. Значительная их часть заканчивается банкротствами. Если каждого банкрота сажать, БАМ можно достроить за год. Превращение гражданского дела в уголовное и дожимание должника с помощью ментов и прокуроров в камере — любимое развлечение русских рейдеров. Так отжимают активы в каких-нибудь Люберцах или в Солнцево. Но вот чтоб прямо мэрия, с признанием департамента имущества потерпевшей стороной — это что-то свеженькое.

Для чего Собянину вляпываться в эту грязную историю, сшитую с чужого плеча? Тут две версии. Либо времена поменялись и Собянин в своём доме больше совсем не «собянин». Либо, наоборот, интуиция подсказывает Собянину, что пора проявить инициативу, потому что, или он займется тетей Гудкова, или им самим займутся другие дяди. И в том, и в другом случае, произошедшее — плохой знак. Дело Гудкова так сконструировано, что Собянин должен был в него «вписаться». Без его одобрения департамент «заказуху» на Гудкова в полицию не понесет. Значит, или Собянину это принесли из АП и и он молча кивнул головой, или того хуже — сам подбросил креативную идейку в АП. Так или иначе, его тень маячит в этом деле, корректируя образ, который он так долго и тщательно себе создавал.

Несколькими днями ранее его , российский политолог с мировым именем профессор Григорий Голосов сделал долгосрочный прогноз, на который также обратила внимание редакция: «Борьба с политической преступностью, в виде окончательного искоренения легальной оппозиции и независимых СМИ, идёт полным ходом и, я думаю, после выборов в основном закончится.

«На фоне нового передела собственности рейдерские захваты «нулевых» покажутся детской игрой»

Через некоторое время, однако, Россию захлестнёт волна борьбы с экономической преступностью. Произойдёт это не потому, что бизнес вдруг начнёт нарушать все законы подряд, а потому, что удерживать «силовиков» от отъема собственности у всех видов уцелевшего по сей день несилового бизнеса у властей не будет ни желания, ни даже возможности. А лучшего способа отнять бизнес, чем обвинить собственника в экономических преступлениях, не придумано. По сравнению с этим рейдерские захваты «нулевых» покажутся детской игрой.

Когда с экономической преступностью будет покончено, накатит волна борьбы с . Опять-таки, не потому, что брать будут чаще и больше (это, полагаю, уже невозможно), а потому, что, разобравшись с несиловым бизнесом, силовики начнут отбирать активы друг у друга. А лучшего способа обездолить силовика, чем обвинить его в , не придумано. «Оборотней в погонах» появится видимо-невидимо. Потом будет ещё одна волна, — полагаю, последняя для нынешнего порядка. Однако о её предполагаемой природе я из скромности умолчу.