Континентальные амбиции – как Азия восстанавливает связи с внешним миром

25 октября Центр стратегических и международных исследований (CSIS) презентовал новый сайт, посвященный проекту Reconnecting Asia (Восстановление связей Азии): https://reconnectingasia.csis.org

Об этом сообщает Футляр от виолончели

Вебсайт представляет собой карту «континентальных амбиций» – постоянно обновляемую базу данных об инфраструктурных проектах в Евразии, включая проекты по строительству около 1,600 дорог, железнодорожных линий, портов. Информация включает карту, проектные данные (расходы, подрядчики, финансирование), а также экспертный анализ.

Эти проекты почти наверняка приведут к реконфигурации отношений между государствами и изменению маршрутов перемещения товаров и людей, а также переставят полюса власти на континенте

Как подчеркнул Мэтью Гудман, директор отдела CSIS по политической экономике, открывавший мероприятие, Азия в настоящее время находится на пороге своего следующего акта – восстановление внешних и внутренних связей после первого открытия – десятилетий впечатляющих темпов экономического роста.

Этот акт сопровождается ростом геоэкономической («дружественной») конкуренции в Евразии, как на суше, так и на море, по мере того, как региональные державы наращивают расходы по строительству новой инфраструктуры. Большая евроазиатская интеграция, как пишет Йоханнес Линн, бывший вице-президент Всемирного банка по Европе и Центральной Азии, станет последним фронтиром процесса экономической глобализации, который начался после Второй мировой войны. Азиатский инфраструктурный рынок может расти на 8% процентов в год и составить около 60% всего мирового рынка. Но даже эти растущие расходы – только небольшая часть того необходимого инфраструктурного обновления, которое оценивается в 1 триллион долларов в год.

Проекты по азиатской коннективности разрабатывает не только Китай, чья Инициатива Один пояс-один путь (ОБОР) вовлекает 65 стран и 70% всего населения Земли, но и Россия (ЕвразЭС, проекты по улучшению сообщения с Азербайджаном, Ираном и Индией через транспортный коридор Север-Юг), Индия (углубляющая связи с АСЕАН), Япония (у которой имеется Партнёрство во имя качественной инфраструктуры, выделяя 200 млрд долл. в следующие пять лет), Южная Корея (пролагающая трансконтинентальные оптоволоконные линии), Турция (Видение инициативы 2030).

Является ли это мифической реинкарнацией Шелкового пути или нет, но очевидно, что новая инфраструктура может углубить континентальную интеграцию и сделать экономическое процветание всеобъемлющим. С другой стороны, эти проекты почти наверняка приведут к реконфигурации отношений между государствами и изменению маршрутов перемещения товаров и людей, а также переставят полюса власти на континенте.

Но при всех амбициях, насколько жизнеспособен проект Большой евроазиатской интеграции? Пока морская торговля занимает 90% всей торговли, а наземный путь через Евразию, соединяющий Европу и Азию, хотя ускоряет поток в два раза, дороже морского в два или три раза.

Но ещё более трудной является навигация по политическому и регуляторному ландшафту стран Азии. Западные эксперты говорят о необходимости развития «софт-инфраструктуры», а не только физической. Это включает в себя таможенное регулирование, пограничные процедуры, логистические услуги, бизнес-среда и проч. Вдобавок к уже построенным и действующим 39 железнодорожным линиям, проложенным между Китаем и Европой, в прошлом месяце поезд из Китая проделал исторический путь в Афганистан. Но на обратном пути этот поезд был остановлен на границе с Узбекистаном, пограничники которого не захотели пропускать груз дальше.

Хоргос – это большая идея континентальной торговли. Расположенный вдали от всех океанов, но зато в центре континента, он приглашает к себе все страны, предоставляя им в какой-то степени нейтральную зону

Экспертное обсуждение

В экспертном обсуждении, последовавшем после презентации, участвовали Аарон Биленберг (эксперт по инфраструктурному финансированию McKinsey & Company, автор отчета Financing change: How to mobilize private-sector financing for sustainable infrastructure), Элизабет Вишник (профессор Государственного университета Монклер, автор книги China’s Risk: Oil, Water, Food and Regional Security), Йоханнес Линн (бывший вице-президент Всемирного банка и научный сотрудник Brookings Institution), Уэйд Шепард (автор материалов для Форбс и автор книги Ghost Cities of China).

Аарон Биленберг в своём отчете приводит цифру в 90 триллионов долларов – именно такие расходы потребуются миру, чтобы построить новую, экологически устойчивую инфраструктуру. Он отметил позитивный для экономики эффект от инфраструктурных проектов – доказано, что они имеют 20%-ный мультипликативный эффект, или дополнительные для экономики 20 центов из 1 доллара, потраченного на инфраструктуру. Согласно исследованию McKinsey Global Institute, страны, которые имеют более тесные связи с глобальными потоками торговли, финансов, людей и информации, растут на 40% больше, чем менее подключенные страны. При этом если в западных странах ОЭСР расходы на строительство инфраструктуры снижаются, азиатские члены ОЭСР активно используют такие проекты в качестве инструмента политики и для ускорения экономического роста. Дубай – особенно успешный пример строительства хаба. Но чтобы получить все выгоды от инфраструктурного развития, все эти проекты требуют высоко функционирующего государства с координированной регуляторной средой. Власти должны твердо придерживаться прозрачности и принципов открытых границ.

Йоханнес Линн, говоря о взаимосвязи между инфраструктурным строительством и развитием, предостерег, что физический компонент таких проектов (строительство дорог, мостов, линий), несомненно, трудоемок, но и прост по сравнению с тем, что нужно сделать в сфере услуг, для того чтобы вся система работала безукоризненно и без проволочек. Необходим системный подход в таких проектах: одна задержка на маршруте приведет к дополнительным расходам и потере времени, и осуществить такую координацию на региональном уровне со странами, известными огромными задержками на границах, а также дорожной коррупцией (как Центральная Азия), представляется непростой задачей. Отдельный вопрос – финансирование. Напоминая, что Китай предоставляет все финансирование в качестве займов, эксперт предупреждает, что долги, которые делают более бедные государства для осуществления инфраструктурных проектов (к примеру, Таджикистан и Венесуэла), слишком велики для их бюджетов. И, конечно, немаловажным фактором является институциональная способность этих более бедных и менее развитых стран эффективно управлять и содержать построенную инфраструктуру. При этом эти проекты могут и не оказать большого эффекта на жизнь местных сообществ. Без вторичных, третичных инфраструктурных инвестиций в местные сообщества Китай рискует экономически и политически. Как мобилизовать частные инвестиции? Схемы ГЧП (государственно-частного партнёрства) нуждаются в софинансировании со стороны международных финансовых организаций. Даже внедрение платных дорог, как очевидного механизма по возврату инвестиций, вряд ли успешно в этом регионе.

Элизабет Вишник, эксперт по Китаю, рассказала, что китайская инициатива ОБОР имеет свою многолетнюю историю, начиная с политики «Марш на Запад», озвученной в 1999 году в качестве стратегии по отношению к странам Центральной Азии, а также политики, направленной на усиление пограничного сотрудничества с Пакистаном. Но что отличает ОБОР от прошлых инициатив, это нацеленность не на своих ближайших соседей, но нацеленность на Европу. Когда ранее в этом году Китай получил контроль над крупнейшим портом Греции Пиреем, китайские дипломат назвал это приобретение «головой дракона» – венцом и критически важной точкой проекта ОБОР. Китай также предлагает европейским странам (преимущественно, Восточной и Центральной Европы) формат 16+1, в рамках которого он мог бы осуществлять инфраструктурные проекты. Кроме того, ОБОР сменил свои мотивы – к примеру, в отношениях с российским проектом ЕвразЭС, он избегает конкуренции, но ищет общие точки. И третье – Китай все больше обеспечивает безопасность своим проектам – строительство морской базы в Джибути тому подтверждение. В отношениях Китая с Россией есть немаловажный аспект – сотрудничество по энергетическим проектам в Арктике. Инвестиции Китая помогли России обойти западные санкции в их реализации.

Уэйд Шепард, путешествующий по Китаю с 2013 года, рассказал о новых ощущениях его жителей – «мы строим новую экономику» – они впечатлены темпами роста, строительством новых объектов там, где ещё пять лет назад ничего не было. Богатые нефтью страны, участвующие в проектах Китая, такие как Азербайджан и Казахстан, уже не ставят все на свои истощаемые минеральные ресурсы – их перспективы теперь связаны с новыми транзитными проектами, зависящими от Китая. Как и Китай, им предстоит поменять свой «советский» менталитет и построить новую идентичность. Вспоминая посещение Хоргоса (где применяется инновация – морские краны поднимают груз с поездов, стоящих на старых «советских» рельсах, на новые поезда на более узких рельсах по китайскому стандарту), Шепард говорит, что Хоргос – это большая идея континентальной торговли. Расположенный вдали от всех океанов, но зато в центре континента, он приглашает все страны вокруг участвовать в хабе, предоставляя им в какой-то степени нейтральную зону.

Эксперты согласились, что интерес США к этому региону пока остается не самым высоким. США не будут инвестировать деньги налогоплательщиков в эти инфраструктурные проекты, но могу способствовать тому, что туда зайдут американские компании, неся с собой более инновационные решения и практику. Определенные надежды связываются с кандидатом в президенты США Хиллари Клинтон, которая в своё время, будучи госсекретарем, озвучила американский «Шелковый путь». Этот проект полагался не на американское финансирование, но на более многосторонние инструменты и финансирование международных организаций развития.

Китай удовлетворяет ожидания стран Центральной Азии -они являются бенефициарами китайских проектов, что к тому же укрепляет их суверенитет и делает его «перманентным»

Мнение Бжезинского

Проект CSIS осуществляется в партнёрстве с Институтом геоэстратегии Бжезинского. Сам Збигнев Бжезинский выступил в завершительной части презентации. В беседе с президентом CSIS Джоном Хамре Бжезинский сказал, что считает фокус на истории и географии ключевым для стратегического лидерства. Хотя Евразия не находится в непосредственной близости для США, её значимость будет только расти. На фоне снижения активной роли США в мире как «спасателя» (а все больше стран рассматривают США только как «стабилизатора», не больше, говорит Бжезинский), американскому лидерству необходимо выстроить новую долгосрочную перспективу на ближайшие 30 лет. Геополитика должна быть в приоритете (отставив в сторону пока опасения глобального потепления, которые актуализируются через 30 лет и будут главными для США). Снижение участие, к примеру, на Ближнем Востоке, «неизбежное», по мнению Бжезинского, должно осуществляться продуманно, оставив поле, где другие не будут превышать свои полномочия, но и будут осознавать большую ответственность за мир в регионе.

Касательно Китая, Бжезинский считает, что китайские руководители не склонны к эксцессам. США и Китай могут быть партнёрами (без излишнего преувеличения) и воздержаться от участия в дорогостоящих авантюрах. Каково место России в этих отношениях? Китай будет заинтересован в том, чтобы привлечь Россию и превратить формат в треугольник, но Россия неизбежно будет занимать менее важное место в этих отношениях. Она также не будет усложнять отношения с Китаем, которыми она не хочет рисковать. Такой расклад будет оптимальным для США, считает Бжезинский. США должны играть более продуманную роль и управлять отношениями внутри этого треугольника, где каждый подозревает других, но и вынужден учитывать интересы всех.

При этом настроения в части китайского общества и, особенно, в военной среде, становятся более националистическими и все чаще выступают за территориальную целостность Китая, что фактически означает призывы к пересмотру договоров с Россией 1850-60х годов. Кроме того, указывает Бжезинский, диспропорция развития пограничных территорий Китая и России слишком велика: это и уровень общего развития, и демография.

Касательно новых инфраструктурных проектов и возможной конкуренции, Бжезинский не видит большого противоречия, к примеру, между странами Центральной Азии и Китаем. Китай удовлетворяет ожидания стран Центральной Азии, считает Бжезинский, они являются бенефициарами китайских проектов, что к тому же укрепляет их суверенитет и делает его «перманентным». Конечно, есть и неясности. Вряд ли Россия из-за национальной гордости согласится на транспортное доминирование Китая на её территории. Но сам ОБОР может только идти прямо на Запад, через Каспий. Кроме того, в регионе происходит смена лидерства (уходят реальные «отцы нации») и растёт национализм. Бжезинский вспоминает свой визит в Казахстан в 1950-е и параллели, которые вызвала Казахская СССР у него с французскими колониями в Северной Африке. «Я знал, что они проснутся. И это сейчас происходит», – рассказал Бжезинский.

На вопрос о разнице в имперских традициях России и Китая, Бжезинский ответил, что не верит в имперское будущее России, она стала национальным государством. Китай более уверен в себе, китайцы – абсолютное и доминирующее большинство, и все меньшинства вынуждены приспосабливаться. Китай – это уверенная в себе и умная нация. США должны найти способы сотрудничества с Китаем (а он вряд ли превзойдет США в технологическом измерении) и сохранить поддержку других стран Азии. Россия же, напротив, после Путина, скорее, повернется к Европе, считает Бжезинский.

Photo by PETER PARKS/AFP/Getty Images