Руслан Изимов о стратегии Китая в Центральной Азии: aнализ новых подходов и трендов

Как бы там ни было, независимо от того, есть у Китая отдельная стратегия по Центральной Азии или нет, Пекин в регионе последовательно и достаточно эффективно добивается своих целей. Нужно признать, что за короткий по историческим меркам период Китаю удалось стать одним из ключевых партнёров всех пяти стран центральноазиатского региона.

Сегодня процесс расширения китайского присутствия в пяти странах идёт различными темпами. Однако, где-то раньше, где-то позже, но все страны региона постепенно ориентируются на Поднебесную как ключевого партнёра в экономической сфере.

В некоторых странах Пекин уже становится важным партнёром и в сфере обеспечения безопасности.[1] Это само по себе является свидетельством хоть и эпизодического, но имеющего место военного присутствия Китая в регионе.

Судя по планам китайского руководства касательно Центральной Азии, в дальнейшем участие и присутствие Пекина в региональных делах будет только увеличиваться. Пекин ставит перед собой амбициозные задачи, выполнение которых ещё больше увеличит зависимость стран региона от Китая, а китайские власти получат ещё больше рычагов уже политического влияния.

Каким образом формируется внешняя политика Китая и какие игроки вовлечены в этот процесс?

На данном этапе все госорганы Китая, которые формируют и осуществляют внешнеполитический курс страны, можно разделить на следующие условные группы: малые руководящие группы, ключевые госорганы, госкорпорации, а также мозговые центры.

В целях оптимизации этой бюрократизированной госмашины были созданы так называемые малые группы. Такая практика началась задолго до прихода Си Цзиньпина. Однако именно при Си работа малых групп стала ключевой в формировании государственного курса.

На данном этапе по центральноазиатскому направлению формированием политики занимаются следующие малые группы:

• ведущая малая партийная группа по иностранным делам;

• ведущая малая группа по развитию западных областей;

• ведущая малая группа по проекту «Пояс и путь»;

• координационная группа по делам Синьцзяна;

• руководящая малая группа по борьбе с терроризмом.

В целом в этих малых группах определяются стратегические параметры и видения развития политики в направлении Центральной Азии. При этом, как видно, работа в направлении Центральной Азии развивается в основном в группах, связанных с Синьцзяном и экономическом продвижении вовне. В содержательном плане политика в отношении региона привязана к обеспечению стабильности Синьцзяна, что определяет всю региональную политику Пекина.

Если говорить о госорганах Китая, то они разрабатывают стратегию КНР уже по конкретным направлениям. Конечно, практически во всех государственных органах ведётся разработка стратегии. Но здесь можно выделить ключевые государственные структуры, которые принимают основные решения по центральноазиатскому региону:

• Совет по государственной безопасности;

• МИД;

• Министерство государственной безопасности;

• Министерство общественной безопасности КНР.

Между тем, в настоящее время реформа госорганов Китая продолжается. Мартовские две сессии показали (март 2018 г.), что Си Цзиньпин намерен кардинальным образом поменять структуру всего китайского госаппарата.

Что касается государственных и частных корпораций (к примеру, CNPC, Huawei), то они превращаются из самостоятельных акторов в элементы китайской стратегии. После объявления инициативы «Пояс и путь» эти корпоративные интересы были поставлены на службу стратегическим целям Китая. При этом наблюдается некий симбиоз: интересы компаний влияют на курс китайского руководства, в то же время китайские компании являются основными проводниками интересов КНР в регионе.

За короткий по историческим меркам период с момента образования КНР в 1949 г. китайским властям удалось создать мощную и разветвлённую сеть мозговых центров. К настоящему времени на территории Китая функционирует более 30 крупных исследовательских структур, специализирующихся на исследовании Центральной Азии. При этом, наиболее серьёзно изучением Центральной Азии занимаются в следующих организациях:

• центрах при Китайской академии общественных наук (КАОН，中国社会科学院);

• Китайской академии современных международных отношений (КАСМО，中国现代国际关系研究院);

• Шанхайской академии международных исследований (ШАМИ，上海国际问题研究院);

• Шанхайской Академии Общественных Наук (ШАОН，上海社会科学院);

• Шанхайском университете иностранных языков (上海外国语大学)

• Фуданьском（复旦大学）, Восточно-китайском педагогическом（华东师范大学）, Синьцзянском (新疆大学) и Ланьчжоуском университетах (兰州大学).

В целом мозговые центры являются значимым звеном в выработке Китаем своей стратегической линии в Центральной Азии.

Можно ли говорить, что приход Си Цзиньпина к власти в октябре 2012 г. запустил процесс масштабных трансформаций во внешней политике Китая по отношению к Центральной Азии? Что изменилось в политике Китая по отношению к региону в последние годы?

Сохраняя генеральную линию стратегии в регионе, команда Си Цзиньпина существенно изменила подходы к реализации своих задач в Центральной Азии. Так, к примеру, цепь принятых в период с 2013 по 2018 года решений позволяет говорить о существенной корректировке политики Китая в Центральноазиатском регионе в двух аспектах:

Во-первых, изменилась содержательная часть стратегии.

На смену относительно умеренным осторожным шагам, которые были характерны для внешней политики Китая при Ху Цзиньтао, при Си Цзиньпине пришли более решительные и масштабные действия, направленные на достижение конкретных целей. К тому же, этому прямом образом способствовало то, что китайская стратегия в Центральной Азии была усилена реализацией совершенно новой инициативы – «Пояс и путь» (一带一路倡议).

Во-вторых, меняется структура госорганов, формирующих и осуществляющих стратегию Китая в Центральной Азии (в целом всей внешней политики).

Так, в первые 2-3 года с момента прихода к власти (2013-2016 гг.) Си Цзиньпин провел масштабную реформу госорганов. Он создал новые государственные структуры, а оставшиеся переподчинил лично под себя. В итоге изменились ключевые центры принятия решений, что отражается также на формировании центральноазиатского курса Пекина. В результате принятых мер центральноазиатская стратегия Китая, равно так же, как и вся внешнеполитическая линия, была значительно усилена.

Наконец, централизация власти, которая происходит сегодня в Китае, имеет как положительные, так и отрицательные последствия в проведении Пекином политики в Центральной Азии.

С одной стороны, настроенность руководства Китая в реализации инициативы “Пояс и путь”, где Центральной Азии отводится особая роль, даёт центральноазиатским странам уникальную возможность вести с Китаем конструктивный диалог с тем, чтобы постепенно решать накопившиеся проблемные вопросы.

Но с другой стороны, гиперцентрализация власти сделала процесс принятия решений в самом Китаем уязвимым и долгим. Иными словами, стратегия в отношении ЦА может меняться под воздействием личностного фактора. Персонализация власти также вывела слабые стороны китайского госаппарата: в результате сегодня в Китае все более или менее важные решения принимаются исключительно лично председателем. Это уже сегодня создает реальные риски провала по многим направлениям, в первую очередь, в экономической стратегии. Исходя из этого, в будущем не исключается возникновение серьёзных проблем в центральноазиатской политике Китая.

Меняются ли интересы либо позиция Пекина в вопросах сотрудничества Китая со странами Центральной Азии по линии безопасности?

Прецедент, созданный в сфере совместной охраны госграницы в Таджикистане, делает вполне реальным китайское военное присутствие в Центральной Азии в неотдаленной перспективе. Поводом для постепенного включения китайских военных в процесс обеспечения безопасности в странах региона могут служить:

– внешняя угроза. В данном случае угроза не от международного субъекта, а от террористических и экстремистских сил. В этом контексте вслед за Таджикистаном китайские военные могут начать тесное сотрудничество с туркменскими властями по охране туркменско-афганской границы;

– внутренняя угроза. Опять же речь идёт об угрозе террористических атак. В среднесрочной перспективе в случае крупных атак террористических и экстремистских групп в одной из стран региона, китайские власти могут предложить свои военные силы для наведения порядка;

– охрана китайских инвестиций. На данном этапе по всем имеющимся каналам взаимодействия китайская сторона продвигает необходимость охраны объектов инфраструктуры, компаний и месторождений, где присутствует китайский капитал и китайские граждане, при помощи Китая. В том числе, по некоторым данным, речь идёт о привлечении частных военных охранных предприятий Китая.

Каковы прогнозы дальнейшего развития стратегии Китая по отношению к Центральной Азии?

Для центральноазиатских республик Китай – это ключевой поставщик практически всей группы товаров потребления (от бытовой техники, одежды и до сельхозпродукции), соответственно, КНР имеет важнейшее значение для поддержания положительной экономической динамики. Учитывая нынешние темпы развития центральноазиатско-китайских связей, значимость Китая для стран региона в перспективе будет неуклонно возрастать. Параллельно с этим будут трансформироваться формы и принципы сотрудничества с Китаем.

Дальнейшее увеличение китайского капитала в экономике стран Центральной Азии – неизбежный процесс. Он связан как со слабостью инвестиционных стратегий других крупных игроков, так и с заинтересованностью стран региона в модернизации своих экономик.

В то же время важно понимать, что для стремительно превращающегося в глобальный центр экономического притяжения Китая связи с Центральной Азией не имеют сколько-нибудь серьёзного макроэкономического значения. Приходится объективно понимать, что на сегодняшний день страны региона интересны Китаю, в первую очередь, как ресурсная база, а экономическое взаимодействие в других сферах так или иначе связано с последующим получением Китаем ресурсов из стран региона.

Переломить указанную тенденцию во всех пяти республиках региона мешает отсутствие полноценного понимания, как взаимодействовать с Китаем, как эффективнее отстаивать свои интересы и продвигать собственные задачи на внешнеполитическом поле. Это все требует системного изучения Китая и других стратегически важных партнёров стран региона, чего, к сожалению, до сих пор нет ни в одной из республик Центральной Азии.

---

[1] К такому сотрудничеству можно отнести участие китайских военных в охране таджикско-афганской границы в сотрудничестве с ВС Таджикистана:

«Китай строит военную базу в Афганистане на границе с Таджикистаном» // https://tj.sputniknews.ru/columnists/20180115/1024425253/tadzhikistan-ukreplyayet-voyennyye-svyazi-kitayem-afganistanom.html

Также речь идёт о создании механизмов сотрудничества в военной и разведывательной деятельности: «Китай и Таджикистан создают секретный военный союз» // https://tj.sputniknews.ru/asia/20160804/1020429103.html