По продолу полз старик без ног выше колен

Компромат продолжают серию публикаций с воспоминаниями человека, который провёл в СИЗО «Лефортово» три года. Сегодня эксклюзивно для нашего издания бывший сиделец расскажет о втором дне пребывания в этом окутанном тайнами изоляторе. Про первый день вы можете прочитать здесь.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Обычно в «Лефортово» отбой по правилам внутреннего распорядка объявляется в 22:00. Интересно, что в других СИЗО такого понятия, как «отбой», - нет. Есть вечерняя проверка с 6-7 вечера, и после - жизнь только начинается. (По крайней мере, так было в «Бутырке», где я сидел до этого).

Суть проверок такова: всю камеру выводят на продол (коридор), дежурный заходит внутрь, проверяет решётки деревянным молотком, спрашивает, есть ли жалобы, а иногда считает количество зеков, чтобы сверить с карточкой, мало ли, вдруг кто-то убежал. Иногда в камерах бывает по 30-40 человек, и представьте, вся эта сонная толпа сначала чохом топает на продол, а через 2-3 минуты обратно в камеру, и так весь централ, два раза в день. В моём же новом пристанище таких проверок нет. Итак, в 22 часа объявили отбой. В ту свою первую ночь в «Лефортово» я почти не сомкнул глаз. Сказалась смена шумной, гулящей всю ночь камеры «Бутырки» на эту гробовую тишину вкупе со светом, который не выключается никогда.

УТРО

В 6:00 утра на всю громкость заорало радио, которое, оказывается, есть в каждой камере. Я сразу вскочил и хотел его выключить. Но, к удивлению, его можно было только убавить. В это утро вещал «Бизнес ФМ». 

Моя камера - практически первая с краю, с неё сотрудники СИЗО и начали будить всех. Открылась кормушка (окошко для подачи пищи, документов), неизвестное ещё мне лицо хладнокровно пробормотало: «Доброе утро, кровать заправляем, письма, жалобы, к врачу нужно?»

И если нужно подать какие-либо заявления в письменной форме, записаться к врачу или в библиотеку, сообщаешь сотрудникам, они записывают в блокнот и к заключённому должны подойти врач или библиотекарь.

Утро в камере обычно очень холодное, даже летом. Потому что стены в СИЗО из камня, и в помещении практически всегда дубак, порой летом даже не нужен кондиционер. Мне трудно вылезть из под одеяла и лечь на поверхность заправленной кровати, будучи сонным, но ко всему привыкаешь, да и тут русская смекалка производит свои «ноу хау», о которых расскажу позже. Сотрудник не отходит от кормушки, пока заключённый не заправит кровать. И только потом он спешит будить остальных.

На мой взгляд, заправка кроватей - это не соблюдение режима или закона, а скорее одна из капель искусственно создаваемого стресса, который преследует всех сидельцев этих стен, нарушить закон или нарушать правила можно только тогда, когда в этом участвуют следователь или оперативники, перед законом они, как мы знаем, ровнее.

«ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОДХОД»

Во всех других учреждениях ФСИН заключённые - это масса, с которыми работают, как с группой людей, у которых есть главные, в виде смотрящих. В «Лефортово» массы нету, каждый заключённый тут индивидуальный, а чтобы под одного заключённого построили пандус, как для Саида Амирова, это невозможно, мне кажется, ни в одном другом СИЗО или Колонии.

Саид Амиров

 

Мои глаза лично видели, как по продолу в другом СИЗО полз старик без ног, выше колен, каких мы видим часто на улицах Москвы -  попрошаек с обрубками ног. Картина отложилась в моём сознании на всю жизнь, вся забота о таких несчастных в обычных СИЗО ложится на других заключённых, которые помогают бедным инвалидам, попавшим в жернова системы, им дают сигареты, выручают во всех других бытовых нуждах, но в «Лефортово» -  каждый сиделец индивидуальный, к каждому клиенту свой подход, свои методы воздействия. Если его нужно сломать - его сломают, нужно, чтобы сидел тихо - сделают так, чтобы сидел и не буянил, нужны с него показания - для них это очередной клиент, они умеют уламывать и уломают, не пытками, нет, швабры для этих стен - это прошлое, в этом они точно ушли далеко вперёд.

ЗАВТРАК

В 7:00 начинается завтрак. Предложили манную кашу, давно я не ел этот деликатес из прошлого, она здесь, как оказалось, всегда сладкая. На некоторые каши в СИЗО я подсел и до сих пор ем их. В то утро я впервые попробовал именно сладкую манную кашу. Также дали чай или кипяток на выбор.

В отличие от других изоляторов, еда в «Лефортово» реально съедобна. В остальных учреждениях баланду употребляют, чтобы не умереть с голоду, а тут её можно есть с удовольствием. Плюс хлеб дают - известный «Московский нарезной батон», или чёрный «Бородинский» - вкусно, в других СИЗО хлеб делают сами, и он ужасный, после суток хранения его кушать уже невозможно, как мы знаем, из него часто делают чётки или другие сувениры современного ГУЛАГа. После завтрака открывается кормушка и заглядывает мужик, с большими губами с опухшим лицом, и в очках. Это был понедельник, наверное выходные удались неплохо, его звали Андрей, как выяснилось потом. Имена сотрудников, кстати, узнать получается, только когда они друг к другу обращаются, а так никто из них своего имени ни за что не скажет.

ПРОГУЛКА

Сотрудник по имени Андрей предложил выйти на прогулку, я согласился, и в 8 утра меня повели гулять. Так как моя камера находилась в начале продола на первом этаже, меня повели первым. «Руки за спину», - хмуро пробормотал Андрей. Для меня «Лефортово» был как музей «Лувр», в котором я был незадолго до ареста, поэтому я хотел увидеть и разглядеть как можно больше деталей и рьяно смотрел по сторонам и на потолок, на что мне Андрей сделал замечание, чтобы смотрел только прямо. На каждом этаже есть балкон, а между этажами идёт сетка, чтобы никому не пришло в голову спрыгнуть, это огромное четырёхэтажное здание, и с первого этажа виден далёкий потолок, а по бокам камеры. Пройдя по коридору примерно 30 метров, слева есть проход, куда сопровождает Андрей, и спуск по лестнице вниз и узкий коридор, а по бокам двери, и вот меня заводят в так называемый прогулочный дворик.

Здесь играет музыка и ничего кроме музыки не слышно. Прогулочный дворик для человека с воли воображается наверное настоящим местом, где можно гулять. Но смею огорчить, из представления о гуляющем человеке, тут только свежий воздух. Это помещение в форме трапеции, на самом широком конце оно 2 метра, на обратном конце 1,5 метра, и длиной  6 метров, и посреди дворика маленькая лавочка, которую приходится обойти, когда гуляешь, а если гуляешь вдвоём, она служит скорее разделителем пространства, чтобы была возможность у каждого ходить в этом замкнутом пространстве. Стены обиты штукатуркой, шероховатой, чтобы не было возможности писать на стенах, а сверху ходит суровый сотрудник, имя которого я так и не узнал. За все три года прогулок я не увидел на его лице ни одной его эмоции. Кстати, такими там были многие, и большинство из них - бывшие гебисты, переведённые в подчинение ФСИН, но карьерная лестница которых на 100% зависит от Лубянки, а не от Житной. В правилах внутреннего распорядка положена прогулка, а в каких помещениях она должна быть, нигде не прописано, и даже если дворик будет метр на метр, никого это не смутит, и вас выведут «гулять и туда», хотя то, что они называли прогулочный дворик, скорее похож на вольер для животных.

 

ЗАКЛЮЧЁННЫЕ НЕ ДОЛЖНЫ ВИДЕТЬ ДРУГ-ДРУГА

Продолжительность прогулки один час, и далее по очереди всех заключённых выводят обратно из двориков в камеры. У одной прогулочной смены около 20 человек, в течении дня получается сделать так, чтобы ни один сиделец не увидел другого сидельца в коридоре или где-либо ещё, это настолько налажено, что я могу сказать, что за три года, я там не встретился случайно ни с одним человеком и мало того, если бывает такое, что они узнают, о том что известно, кто в какой камере находится, они эту камеру переводят в другую.

Не дать пересечься друг с другом заключённым - для них это одно из самых важных правил, скрытый, гебешный смысл наверное в этом есть. Меня вернули в камеру обратно. После прогулки в камере всегда чувствуются неприятные запахи, которых не ощущаешь, когда находишься там целый день. Был понедельник и обычно это активный день, разносят письма, бумаги, приговоры и всю возможную корреспонденцию, накопившуюся с пятницы.

В течении дня я ходил в одиночестве по своей камере, и думал.  После ужина меня попросили собрать вещи, которых у меня не было. Когда я был готов, открылись двери, на продоле стояла тележка, куда я смог положить матрас и все пожитки, что остались.

 

НОВАЯ КАМЕРА И ЗНАКОМСТВО С СОСЕДОМ

Меня привели в камеру, где сидел азиат, у которого я первым делом спросил имя и статью. Оказалось, народная статья «228» и плюс контрабанда героина, что для меня было шоком, ведь обычно в «Лефортово» сидят экстремисты и шпионы.

В Москве был вечер. Люди на воле спешили в это время с работы, столица светилась и бежала, жизнь на свободе била ключом. Ну а я, устроившись со своим новым сокамерником, попил чай из скромного достатка из его запасов. И так мы начали знакомиться друг с другом.

Продолжение следует