Схемы Николая Максимова
06.02.2020 12:25
Никита Кричевский: Всем доброго дня, на "Сити-FM" стартует программа «Переход наличности» […]. У нас сегодня один очень известный адвокат, и будем мы говорить о
конфликте вокруг Новолипецкого металлургического комбината и компании «Макси-групп». Интересная тема, можете зайти на "Компромат", можете почитать последние выпуски независимых газет […] — там достаточно подробно это описывается, причем описывается с двух сторон. […] Ситуация, неоднозначная, ситуация, мягко скажем, в последнее время встречающаяся не часто. Тем более, среди столь крупных игроков на российском металлургическом рынке. Сравнить ее можно, наверное, с вялотекущим конфликтом между господами Потаниным и Дерипаской. Ну и то, там все происходит в рамках правового поля, а здесь, как показывает практика, не совсем все так уж и розово и безоблачно. Так вот, пояснить ситуацию, рассказать то, что происходит на самом деле, мы пригласили управляющего партнера адвокатского бюро «Резник, Гагарин и партнеры»
[члена совета директоров ОАО "НЛМК" — Прим. К.ру] Николая Гагарина. […] Так вот, для начала разговора […] — суть конфликта?
Николай Гагарин: На самом деле, здесь — одна из ведущих компаний российского металлургического сектора — это НМЛК, безусловно, — и новообразование, которое к 2007 году к ноябрю успело прославиться только душераздирающими письмами ее президента, акционера и члена совета директоров г-на Максимова на имя руководства страны о том, что никто ему не хочет помогать, все очень плохо, и вообще, он — будущее русской металлургии в терминологии правительства Свердловской области прежних времен. Новый Демидов, в общем, оказался без поддержки государства, как будто у нас где-то написано в каком-то учебнике по экономике, что государство должно еще и помогать предпринимателям. Мы-то всегда думали, что именно предприниматели своими налогами поддерживают государство, а не наоборот.
Так вот почему-то сейчас все стараются забывать, особенно те, кто предоставляет свои страницы, волны, децибелы, частоты Максимову об этих душераздирающих обращениях к руководству страны. И к той грустной ситуации, в которой оказалось новообразование «Макси-групп». Это долги миллиардные по зарплате, долги по налогам, практически остановившееся производство, перекредтованные, перезаложенные активы. В общем, достаточно печальное зрелище.
Н.К.: Николай Алексеевич, [...] вы сказали, что в 2007 году г-н Максимов подошел к ситуации банкротства. В какой момент возник альянс НЛМК и г-на Максимова, Макси-групп?
Н.Г.: Собственно НЛМК был последним, к кому Николай Викторович пришел со своим предложением.
Н.К.: И НЛМК его принял?
Н.Г.: Да, мы и сейчас не видим ничего плохого в том, что мы приняли это предложение. Во всяком случае, НЛМК нельзя обвинять в поспешности и неосторожности. Те условия, которые мы заложили в сделку, которые так не нравятся Николаю Викторовичу Максимову, он же понимал, что будет проверка, все гарантии и заверения, которые он дает очень внимательно, серьезно, без спешки. […] Мы разобрались в том, что из себя представляет «Макси-групп». На самом-то деле так получилось, грустные факты, но тем не менее, факты, — мы купили эту компанию не у Максимова, а у ее кредитора. Николая Викторовича ждала печальная участь лица, которое бы подвергалось процедурам, только не в рамках гражданских правил, а уголовных.
Н.К.: Николай Алексеевич, вынужден немного приукрасить суть происходящего. В каком году вы приняли решение о приобретении «Макси-групп»?
Н.Г.: В октябре 2007 года.
Н.К.: За какую цену?
Н.Г.: Цена была открытая — 73 млрд, минус чистый долг, плюс оборотные активы.
Н.К.: А в итоге?
Н.Г.: В итоге была проверка.
Н.К.: Ну, за сколько? В прессе идут разные цифры. Кто-то говорит о 600 млн, кто-то о 300 млн долларов…
Н.Г.: Точнее говорить в рублях, поскольку валютой сделки был рубль. По нашим подсчетам компания стоила полтора миллиарда рублей.
Н.К.: То есть порядка 50 миллионов долларов.
Н.Г.: Да, совершенно верно. […]
Н.К.: Вы заключили партнерское соглашение, по которому вы получали контрольный пакет «Макси-групп»?
Н.Г.: Договор о купле-продаже.
Н.К.: Как после этого, после того, как вы перечислили первый транш, а это, насколько я знаю, порядка 9 млрд рублей...
Н.Г.: Это 7,3 млрд.
Н.К.: Как себя повел г-н Максимов?
Н.Г.: Через два дня эти деньги оказались на счету его фактической жены Оксаны Зорниной. Он этим счетом управлял по генеральной доверенности, которую она ему выдала.
Н.К.: То есть это свидетельствует о выводе этих средств?
Н.Г.: Это просто схема. Формально, «Макси-групп» осталась ему должна эти 7,3 млрд. […]
Н.К.: Вы перечислили деньги, эти деньги оказались на счету фактической жены г-на Максимова, что было дальше?
Н.Г.: Дальше г-н Максимов распоряжался этими деньгами, как хотел. Нужно помнить, что деньги поступили на счет Максимова не в 2007, а по его письму — он боялся налогов в конце года и поэтому попросил этот платеж сделать в начале 2008 года. Мы пошли ему навстречу, 14-го января деньги оказались на его счете, 16-го они уже были на счете Озорниной (Оксана Озорнина — это его фактическая жена — у них общий ребенок). И 17-го она оформила на этот счет генеральную доверенность, и он мог управлять этим счетом, как хотел, что он в общем-то и сделал в конечном счете. Всего на счет Оксаны поступило 9,6 млрд. […]
Н.К.: Николай Алексеевич, очень важно ваше видение построения бизнеса «Макси-групп». Как вы его оцениваете? Многие сравнивают с финансовой пирамидой.
Н.Г.: Вы понимаете, в общем, она и не могла не быть пирамидой. Это та схема, которую выстроил Николай Викторович, это была схема сбора металлолома в России, на самом деле, называлась схема исчезновения НДС в "бермудском треугольнике", в котором появлялся металлолом, но исчезал НДС. Обратите внимание, ведь к октябрю 2007 года ни одному крупному металлургическому объединению России не удалось создать свою эффективную ломозаготовительную сеть. Проклятие этого бизнеса был НДС, он возникал в виде платежей больших металлургических гигантов, доходил до ломозаготовительных площадок и там исчезал, то есть до государства не доходил — металлургические гиганты предъявляли этот НДС к возврату — при экспорте льготы у них соответствующие, и потом они боялись предъявлять этот НДС в зачет государству, потому что понятно, что этот НДС исчезал в отмывочных схемах. […]
Н.К.: Вы говорите о частности, об НДС. Сегодня в прессе говорят о том, что г-н Максимов брал кредит от актива одного предприятия, на эти деньги приобретал другое…
Н.Г.: Многократно перезакладывал.
Н.К.: Рефинансировал прошлый кредит и так шел дальше, раздувая.
Н.Г.: Тут же отправлял деньги на закупку металлолома — они его закупали за нал.
Н.К.: То есть он еще и обналичивал?
Н.Г.: А заготовка металлолома не могла без этого обходиться. Это знала вся страна. Все лукаво отводили глаза, но все знали, что НДС исчезает…
Н.К.: В 2007 году у г-на Максимова возникли очень серьезные проблемы не только с выплатой налогов, но и с выплатой заработной платы.
Н.Г.: Да, несколько миллиардов. Это происходило на фоне объявленных на 3 марта 2008 года выборов президента. […]
Н.К.: Много разговоров идет о том, что компания, которая оценивала «Макси-групп», аудиторская компания PwC, не совсем корректно обошлась с дебиторской задолженностью «Макси-групп».
Н.Г.: Не корректно обошлись и партнеры, когда договаривались, в чем весь вопрос заключается, PwC — это счетная машинка — правила подсчета были заложены в формулу цены. Так как она сформулирована в статье четвертой договора. Предъявлять претензии к электронной машине, что она выдает тот результат, который запрограммирован по программе, бесполезно.
Н.К.: И дебиторка...
Н.Г.: С дебиторской следующий вопрос — это оборотный актив, который нам представлялся как кладезь наличных денег, протяните руку, и тут дебиторка будет привлечена в наличные деньги. Выяснилось, что на 10 млрд, за которые мы должны были заплатить 5 млрд — за половину...
Н.К.: То есть она уже оценивалась в половину от реальной стоимости?
Н.Г.: Нет, ну мы же покупаем 50% компании. Поэтому мы за эту дебиторку должны были заплатить половину — «кэш» за «кэш». А выясняется, что ее гнет, она распихана по компаниям, которые стали банкротиться. Вот вы не поверите — кровь стынет в жилах! — первая компания Николая Викторовича обанкротила дебитора 4 декабря 2007 года, в день, когда НЛМК стал акционером. Это компания «Регионснаб», учредителем которой являлся и.о. председателя совета директоров и вице-президент по финансам г-н Миронов.
Н.К.: Иными словами, человек начал зачищать концы, практически день в день?
Н.Г.: Он начал зачищать концы, когда кредиты брал в банках. […] Которые НЛМК предложили повесить на себя. НЛМК сказал: мы повесим это на себя — только, пожалуйста, нам списочек составьте аффилированных компаний — мы будем хоть знать, что вы покушали на 10 миллиардов, мы хотя бы будем знать ответственного… […]
Н.К.: А чего он хочет?
Н.Г.: Жить хорошо.
Н.К.: Так все хотят.
Н.Г.: Вопрос какими методами.
Н.К.: Он же входит в сотню Forbes... Человек сидит в «кэше» и у него все хорошо…
Н.Г.: Попадание человека в рейтинги связывается с известным анекдотом: мужик приходит домой и говорит жене "ты знаешь, я в КПСС вступил". Жена говорит: "вечно с тобой что-то происходит, то в КПСС, то в АБХСС". Так и в рейтинги. Попасть можно в рейтинги как и в историю…
Н.К.: Ну, хорошо, мы с вами видим, что в значительной мере вы купили компанию закредитованную, компанию, которая была изнутри была поражена неблаговидными схемами.
Н.Г.: Это не тайна, мы раскрываем свою бухгалтерскую отчетность. Я могу сказать во сколько обошлась она — мы купили у кредиторов более чем за 75 млрд.
Н.К.: Это компания, которая фактически решила за счет НЛМК свои финансовые проблемы, так?
Н.Г.: Она не решила свои проблемы, они остались неизлечимы, к сожалению. […]
Н.К.: В связи с этим вопрос: вы же адвокат, какая ситуация в судах?
Н.Г.: А судах тоже люди, когда НЛМК пришел, начал разбираться с этими последствиями бурной работы, куда, в какие Альпы Николай Викторович оттаскивал кредиты банка, мы стали предъявлять иски, оспаривать его различные действия. Я хочу сказать, что из более чем 20 исков мы получили отказ по всем в свердловском арбитражном суде.
Н.К.: Это в первой инстанции. А во второй инстанции?
Н.Г.: Ну, мне не хочется плохо думать о судьях, но они предпочитали симпатизировать своему уральскому предпринимателю, который «попал в лапы мощного хищника — НЛМК»… Но летом этого дела, нас уже судил президиум высшего арбитражного суда.
Н.К.: И что он сказал?
Н.Г.: Во всем в чем угодно можно подозревать президиум высшего арбитражного суда РФ, но только гнев симпатии к большим товарищам, олигархам. Так вот принято решение, что Николай Викторович обманывал не только банки и НЛМК, но и биржу в 2006 году, выпустив там фальшивый практически облигационный заем. […]
Н.К.: Тот конфликт, это возвращение "лихих девяностых", либо переход к цивилизованным способам решения корпоративных споров? [...] Почему не уголовное преследование? Это же при желании мошенничество и подлог и халатность, нет?
Н.Г.: В общем, мы подавали заявление в отношении Николая Викторовича Максимова. Нас возмутил тот факт, как я сказал 31-го декабря 2008 года совет директоров. Николай Викторович член совета директоров. Мы говорим "верните 7,3 млрд. Мы договорились, что 13 месяцев эти деньги будут работать". Это кризис, вы помните, доктора послали в августе...
Н.К.: Доктора послали 24-го июля.
Н.Г.: Да, к Зюзину. Буквально через две недели Николай Викторович вспомнил, как о фантомных болях якобы невозвращенных ему 1 млрд 395 млн, которые благополучно осели на счетах его компаний. Я могу назвать конкретно компании 7 млн — Икомакси. Когда он пошел в суд и предъявил еще штрафные санкции на 800 млн якобы за эти деньги, то возмущению не было предела. Это было возмущение, мы подали заявления. Но никогда мы не требовали посадки Николая Викторовича. Здесь мы придерживаемся правила Рико.
Н.К.: Что это за правило?
Н.Г.: Есть такой пакет законов в Америке, который призван обеспечить, чтобы лицо, которое преступным путем завладевает чужой собственность не пользовалось преимуществами от этой собственности.
Н.К.: По факту сегодня так и происходит. Состояние г-на Максимова оценивается не в один миллиард долларов.
Н.Г.: Мы постараемся, чтобы он вернул предприятию Макси-групп как можно больше из того, что он оттуда уволок.
Н.К.: Если мы идем по цивилизованном пути развития и говорим о гражданском судопроизводстве то совершенно логично из того, что вы нам рассказали, вытекает не только мошенничество, но и несколько статей о преднамеренном банкротстве. А вот здесь какая ситуация? Если потянуть цепочку за его приближенных, за тех, кто стоял за банкротство аффиллированных структур, можно хорошо и легко выйти на главаря компании, нет?
Н.Г.: Понимаете, в чем дело, они смелые люди эти ребята. Вот например водитель Скляров. Самый богатый персональный водитель РФ. Это он, оказывается, был владельцем пакета акций Сбербанка, который молва приписывала Николаю Викторовичу.
Н.К.: А величина этого пакета?
Н.Г.: 4,4 млрд. Он сказал, что на заработанную зарплату персонального водителя Николая Викторовича, он купил у него и у Оксаны этот пакет. [...]
Н.К.: 150 млн долларов — неплохой пакет! Тут на днях промелькнуло сообщение, что два топ-менеджера "Сбера" г-н Донских и г-н Морозов прикупили акции Сбербанка. Один на 20 миллионов, второй — на 16.
Н.Г.: Всего-то! А у нас водитель один — на 4,4 млрд! [...] Н.К: Мы поняли, какова была система построения финансовой производственной пирамиды, предпринятых г-м Максимовым. Поняли инвест-программу, много интересного узнали о водителе г-на Максимова, но я не понимаю, почему вы, как адвокат не идете в направлении от гражданского к уголовному производству?
Н.Г.: Вы знаете, меры наказания, которые потом для него изберет уголовный суд, дело государево, а не наше — у нас проблема очень простая — пусть вернет украденное. [...]
****
****
Николай Гагарин: На самом деле, здесь — одна из ведущих компаний российского металлургического сектора — это НМЛК, безусловно, — и новообразование, которое к 2007 году к ноябрю успело прославиться только душераздирающими письмами ее президента, акционера и члена совета директоров г-на Максимова на имя руководства страны о том, что никто ему не хочет помогать, все очень плохо, и вообще, он — будущее русской металлургии в терминологии правительства Свердловской области прежних времен. Новый Демидов, в общем, оказался без поддержки государства, как будто у нас где-то написано в каком-то учебнике по экономике, что государство должно еще и помогать предпринимателям. Мы-то всегда думали, что именно предприниматели своими налогами поддерживают государство, а не наоборот.
Так вот почему-то сейчас все стараются забывать, особенно те, кто предоставляет свои страницы, волны, децибелы, частоты Максимову об этих душераздирающих обращениях к руководству страны. И к той грустной ситуации, в которой оказалось новообразование «Макси-групп». Это долги миллиардные по зарплате, долги по налогам, практически остановившееся производство, перекредтованные, перезаложенные активы. В общем, достаточно печальное зрелище.
Н.К.: Николай Алексеевич, [...] вы сказали, что в 2007 году г-н Максимов подошел к ситуации банкротства. В какой момент возник альянс НЛМК и г-на Максимова, Макси-групп?
Н.Г.: Собственно НЛМК был последним, к кому Николай Викторович пришел со своим предложением.
Н.К.: И НЛМК его принял?
Н.Г.: Да, мы и сейчас не видим ничего плохого в том, что мы приняли это предложение. Во всяком случае, НЛМК нельзя обвинять в поспешности и неосторожности. Те условия, которые мы заложили в сделку, которые так не нравятся Николаю Викторовичу Максимову, он же понимал, что будет проверка, все гарантии и заверения, которые он дает очень внимательно, серьезно, без спешки. […] Мы разобрались в том, что из себя представляет «Макси-групп». На самом-то деле так получилось, грустные факты, но тем не менее, факты, — мы купили эту компанию не у Максимова, а у ее кредитора. Николая Викторовича ждала печальная участь лица, которое бы подвергалось процедурам, только не в рамках гражданских правил, а уголовных.
Н.К.: Николай Алексеевич, вынужден немного приукрасить суть происходящего. В каком году вы приняли решение о приобретении «Макси-групп»?
Н.Г.: В октябре 2007 года.
Н.К.: За какую цену?
Н.Г.: Цена была открытая — 73 млрд, минус чистый долг, плюс оборотные активы.
Н.К.: А в итоге?
Н.Г.: В итоге была проверка.
Н.К.: Ну, за сколько? В прессе идут разные цифры. Кто-то говорит о 600 млн, кто-то о 300 млн долларов…
Н.Г.: Точнее говорить в рублях, поскольку валютой сделки был рубль. По нашим подсчетам компания стоила полтора миллиарда рублей.
Н.К.: То есть порядка 50 миллионов долларов.
Н.Г.: Да, совершенно верно. […]
Н.К.: Вы заключили партнерское соглашение, по которому вы получали контрольный пакет «Макси-групп»?
Н.Г.: Договор о купле-продаже.
Н.К.: Как после этого, после того, как вы перечислили первый транш, а это, насколько я знаю, порядка 9 млрд рублей...
Н.Г.: Это 7,3 млрд.
Н.К.: Как себя повел г-н Максимов?
Н.Г.: Через два дня эти деньги оказались на счету его фактической жены Оксаны Зорниной. Он этим счетом управлял по генеральной доверенности, которую она ему выдала.
Н.К.: То есть это свидетельствует о выводе этих средств?
Н.Г.: Это просто схема. Формально, «Макси-групп» осталась ему должна эти 7,3 млрд. […]
Н.К.: Вы перечислили деньги, эти деньги оказались на счету фактической жены г-на Максимова, что было дальше?
Н.Г.: Дальше г-н Максимов распоряжался этими деньгами, как хотел. Нужно помнить, что деньги поступили на счет Максимова не в 2007, а по его письму — он боялся налогов в конце года и поэтому попросил этот платеж сделать в начале 2008 года. Мы пошли ему навстречу, 14-го января деньги оказались на его счете, 16-го они уже были на счете Озорниной (Оксана Озорнина — это его фактическая жена — у них общий ребенок). И 17-го она оформила на этот счет генеральную доверенность, и он мог управлять этим счетом, как хотел, что он в общем-то и сделал в конечном счете. Всего на счет Оксаны поступило 9,6 млрд. […]
Н.К.: Николай Алексеевич, очень важно ваше видение построения бизнеса «Макси-групп». Как вы его оцениваете? Многие сравнивают с финансовой пирамидой.
Н.Г.: Вы понимаете, в общем, она и не могла не быть пирамидой. Это та схема, которую выстроил Николай Викторович, это была схема сбора металлолома в России, на самом деле, называлась схема исчезновения НДС в "бермудском треугольнике", в котором появлялся металлолом, но исчезал НДС. Обратите внимание, ведь к октябрю 2007 года ни одному крупному металлургическому объединению России не удалось создать свою эффективную ломозаготовительную сеть. Проклятие этого бизнеса был НДС, он возникал в виде платежей больших металлургических гигантов, доходил до ломозаготовительных площадок и там исчезал, то есть до государства не доходил — металлургические гиганты предъявляли этот НДС к возврату — при экспорте льготы у них соответствующие, и потом они боялись предъявлять этот НДС в зачет государству, потому что понятно, что этот НДС исчезал в отмывочных схемах. […]
Н.К.: Вы говорите о частности, об НДС. Сегодня в прессе говорят о том, что г-н Максимов брал кредит от актива одного предприятия, на эти деньги приобретал другое…
Н.Г.: Многократно перезакладывал.
Н.К.: Рефинансировал прошлый кредит и так шел дальше, раздувая.
Н.Г.: Тут же отправлял деньги на закупку металлолома — они его закупали за нал.
Н.К.: То есть он еще и обналичивал?
Н.Г.: А заготовка металлолома не могла без этого обходиться. Это знала вся страна. Все лукаво отводили глаза, но все знали, что НДС исчезает…
Н.К.: В 2007 году у г-на Максимова возникли очень серьезные проблемы не только с выплатой налогов, но и с выплатой заработной платы.
Н.Г.: Да, несколько миллиардов. Это происходило на фоне объявленных на 3 марта 2008 года выборов президента. […]
Н.К.: Много разговоров идет о том, что компания, которая оценивала «Макси-групп», аудиторская компания PwC, не совсем корректно обошлась с дебиторской задолженностью «Макси-групп».
Н.Г.: Не корректно обошлись и партнеры, когда договаривались, в чем весь вопрос заключается, PwC — это счетная машинка — правила подсчета были заложены в формулу цены. Так как она сформулирована в статье четвертой договора. Предъявлять претензии к электронной машине, что она выдает тот результат, который запрограммирован по программе, бесполезно.
Н.К.: И дебиторка...
Н.Г.: С дебиторской следующий вопрос — это оборотный актив, который нам представлялся как кладезь наличных денег, протяните руку, и тут дебиторка будет привлечена в наличные деньги. Выяснилось, что на 10 млрд, за которые мы должны были заплатить 5 млрд — за половину...
Н.К.: То есть она уже оценивалась в половину от реальной стоимости?
Н.Г.: Нет, ну мы же покупаем 50% компании. Поэтому мы за эту дебиторку должны были заплатить половину — «кэш» за «кэш». А выясняется, что ее гнет, она распихана по компаниям, которые стали банкротиться. Вот вы не поверите — кровь стынет в жилах! — первая компания Николая Викторовича обанкротила дебитора 4 декабря 2007 года, в день, когда НЛМК стал акционером. Это компания «Регионснаб», учредителем которой являлся и.о. председателя совета директоров и вице-президент по финансам г-н Миронов.
Н.К.: Иными словами, человек начал зачищать концы, практически день в день?
Н.Г.: Он начал зачищать концы, когда кредиты брал в банках. […] Которые НЛМК предложили повесить на себя. НЛМК сказал: мы повесим это на себя — только, пожалуйста, нам списочек составьте аффилированных компаний — мы будем хоть знать, что вы покушали на 10 миллиардов, мы хотя бы будем знать ответственного… […]
Н.К.: А чего он хочет?
Н.Г.: Жить хорошо.
Н.К.: Так все хотят.
Н.Г.: Вопрос какими методами.
Н.К.: Он же входит в сотню Forbes... Человек сидит в «кэше» и у него все хорошо…
Н.Г.: Попадание человека в рейтинги связывается с известным анекдотом: мужик приходит домой и говорит жене "ты знаешь, я в КПСС вступил". Жена говорит: "вечно с тобой что-то происходит, то в КПСС, то в АБХСС". Так и в рейтинги. Попасть можно в рейтинги как и в историю…
Н.К.: Ну, хорошо, мы с вами видим, что в значительной мере вы купили компанию закредитованную, компанию, которая была изнутри была поражена неблаговидными схемами.
Н.Г.: Это не тайна, мы раскрываем свою бухгалтерскую отчетность. Я могу сказать во сколько обошлась она — мы купили у кредиторов более чем за 75 млрд.
Н.К.: Это компания, которая фактически решила за счет НЛМК свои финансовые проблемы, так?
Н.Г.: Она не решила свои проблемы, они остались неизлечимы, к сожалению. […]
Н.К.: В связи с этим вопрос: вы же адвокат, какая ситуация в судах?
Н.Г.: А судах тоже люди, когда НЛМК пришел, начал разбираться с этими последствиями бурной работы, куда, в какие Альпы Николай Викторович оттаскивал кредиты банка, мы стали предъявлять иски, оспаривать его различные действия. Я хочу сказать, что из более чем 20 исков мы получили отказ по всем в свердловском арбитражном суде.
Н.К.: Это в первой инстанции. А во второй инстанции?
Н.Г.: Ну, мне не хочется плохо думать о судьях, но они предпочитали симпатизировать своему уральскому предпринимателю, который «попал в лапы мощного хищника — НЛМК»… Но летом этого дела, нас уже судил президиум высшего арбитражного суда.
Н.К.: И что он сказал?
Н.Г.: Во всем в чем угодно можно подозревать президиум высшего арбитражного суда РФ, но только гнев симпатии к большим товарищам, олигархам. Так вот принято решение, что Николай Викторович обманывал не только банки и НЛМК, но и биржу в 2006 году, выпустив там фальшивый практически облигационный заем. […]
Н.К.: Тот конфликт, это возвращение "лихих девяностых", либо переход к цивилизованным способам решения корпоративных споров? [...] Почему не уголовное преследование? Это же при желании мошенничество и подлог и халатность, нет?
Н.Г.: В общем, мы подавали заявление в отношении Николая Викторовича Максимова. Нас возмутил тот факт, как я сказал 31-го декабря 2008 года совет директоров. Николай Викторович член совета директоров. Мы говорим "верните 7,3 млрд. Мы договорились, что 13 месяцев эти деньги будут работать". Это кризис, вы помните, доктора послали в августе...
Н.К.: Доктора послали 24-го июля.
Н.Г.: Да, к Зюзину. Буквально через две недели Николай Викторович вспомнил, как о фантомных болях якобы невозвращенных ему 1 млрд 395 млн, которые благополучно осели на счетах его компаний. Я могу назвать конкретно компании 7 млн — Икомакси. Когда он пошел в суд и предъявил еще штрафные санкции на 800 млн якобы за эти деньги, то возмущению не было предела. Это было возмущение, мы подали заявления. Но никогда мы не требовали посадки Николая Викторовича. Здесь мы придерживаемся правила Рико.
Н.К.: Что это за правило?
Н.Г.: Есть такой пакет законов в Америке, который призван обеспечить, чтобы лицо, которое преступным путем завладевает чужой собственность не пользовалось преимуществами от этой собственности.
Н.К.: По факту сегодня так и происходит. Состояние г-на Максимова оценивается не в один миллиард долларов.
Н.Г.: Мы постараемся, чтобы он вернул предприятию Макси-групп как можно больше из того, что он оттуда уволок.
Н.К.: Если мы идем по цивилизованном пути развития и говорим о гражданском судопроизводстве то совершенно логично из того, что вы нам рассказали, вытекает не только мошенничество, но и несколько статей о преднамеренном банкротстве. А вот здесь какая ситуация? Если потянуть цепочку за его приближенных, за тех, кто стоял за банкротство аффиллированных структур, можно хорошо и легко выйти на главаря компании, нет?
Н.Г.: Понимаете, в чем дело, они смелые люди эти ребята. Вот например водитель Скляров. Самый богатый персональный водитель РФ. Это он, оказывается, был владельцем пакета акций Сбербанка, который молва приписывала Николаю Викторовичу.
Н.К.: А величина этого пакета?
Н.Г.: 4,4 млрд. Он сказал, что на заработанную зарплату персонального водителя Николая Викторовича, он купил у него и у Оксаны этот пакет. [...]
Н.К.: 150 млн долларов — неплохой пакет! Тут на днях промелькнуло сообщение, что два топ-менеджера "Сбера" г-н Донских и г-н Морозов прикупили акции Сбербанка. Один на 20 миллионов, второй — на 16.
Н.Г.: Всего-то! А у нас водитель один — на 4,4 млрд! [...] Н.К: Мы поняли, какова была система построения финансовой производственной пирамиды, предпринятых г-м Максимовым. Поняли инвест-программу, много интересного узнали о водителе г-на Максимова, но я не понимаю, почему вы, как адвокат не идете в направлении от гражданского к уголовному производству?
Н.Г.: Вы знаете, меры наказания, которые потом для него изберет уголовный суд, дело государево, а не наше — у нас проблема очень простая — пусть вернет украденное. [...]
