Миллиардные бюджеты ИГИЛ
06.02.2020 14:10
Запрещенное в России «Исламское государство» лишилось почти миллиарда долларов в год, из которых большая часть — около $600 млн — перечислялась на нужды армии боевиков. Уничтожение коалицией нефтяных объектов ИГ серьезно ударило по финансовым возможностям группировки.
The Financial Times (FT) завершила продолжавшееся несколько месяцев расследование состояния экономики территорий, находящихся под контролем запрещенного в России «Исламского государства» (ИГ) и бюджетов этой террористической организации. В своем анализе издание базируется на показаниях, которые дали многочисленные перебежчики из ИГ, а также некоторых документальных свидетельствах о деятельности группы.
Совокупный объем доходов, которые получают исламисты в Сирии и Ираке, составляет порядка $900 млн в год. Эта сумма совпадает с данными специализирующегося на вопросах безопасности агентства IHS, неделю назад опубликовавшего доклад, в котором ежемесячный доход исламистов оценивался в $80 млн.
Бюджет «Исламского государства» централизован, роспись доходов и расходов ведется в Мосуле, двухмиллионном иракском городе, который террористы захватили в июне 2014 года. В каждой из провинций (вилайятов) под контролем ИГ также имеется свой бюджет, за который ответственны назначаемые «халифом» исламистов Абу Бакром аль-Багдади губернаторы (вали). Региональные бюджеты разнятся от территории к территории.
Все — фронту
Из $900 млн доходов, которыми ИГ располагает за счет налогов с населения, конфискаций и контрабандной продажи нефти и других ресурсов, около $600 млн идет на финансирование вооруженных формирований. Оплата зарубежных добровольцев (мухаджиров) — одна из главных статей военного бюджета ИГ. В месяц вызвавшимся воевать под черными знаменами аль-Багдади иностранцам выплачивается порядка $20 млн. Каждый из них получает от $600 до $1000. Этот расчет подтверждают оценки, сделанные в начале декабря американской консалтинговой компанией Soufan Group, которая подсчитала, что в рядах армии ИГ сражаются около 31 тыс. иностранцев.
В одной из «зарплатных ведомостей» указывалось также, что каждый боец получает дополнительные $50 при наличии жены или «сабийи» (взятой в плен рабыни). Наличие ребенка приносит еще $35.
Местным бойцам, уроженцам Сирии и Ирака (мубайиа), которые принесли клятву на верность аль-Багдади, выплачивается по $200–300 в месяц. Те же, кто поддерживает ИГ с оружием в руках, но не приносил клятву верности (мунасиры), могут рассчитывать на $50–150 в месяц, причем эти выплаты могут быть и нерегулярными. В армии аль-Багдади так или иначе задействованы от 50 тыс. до 70 тыс. человек из числа уроженцев Сирии и Ирака. Общий бюджет выплат местным исламистам составляет $15–20 млн в месяц.
Траты террористической организации на вооружение оценивают осторожнее — «в десятки миллионов долларов». «Одна наступательная операция длительностью неделю может стоить не менее $1 млн за военное снаряжение», — сообщает издание. ГСМ для исламистов (они передвигаются в основном на внедорожниках Toyota Hilux) достается бесплатно: группировка контролирует значительные запасы нефти и активно занимается ее перегонкой. В ноябре прошлого года на слушаниях в американском конгрессе называлась общая стоимость находящихся во владении ИГ активов (в первую очередь нефтяных) — $1 млрд.
Остатки для гражданских служб
Другая «силовая» статья — расходы на поддержание аппарата безопасности, которые составляют $10–15 млн. Эту сумму изданию назвал высокопоставленный источник в западной коалиции, который занимается мониторингом финансов террористической группировки. У ИГ разветвленный силовой аппарат — это обыкновенная полиция, религиозная полиция «Аль-Хисба», разведка госбезопасности «Амнийят», а также службы, ответственные за сбор налогов и взимание штрафов. По словам источника, деятельность «Амнийят» наиболее затратна: ее агенты действуют и за пределами зоны ИГ, например в Турции, к тому же сейчас руководство «халифата» озабочено созданием собственной системы прослушки телефонных переговоров.
«Это очень богатая террористическая организация, но очень бедное государство», — прокомментировал попытки исламистов выстроить подобие государственных институтов на подконтрольной им территории высокопоставленный западный дипломат. Вся социальная сфера, в том числе больницы, учреждения здравоохранения и образования, финансируются ИГ в размере всего лишь $10 млн в месяц. В Дейр-эз-Зоре, крупнейшем вилайяте исламистов, где им удалось в наибольшей степени создать институты, подобные государственным, на работу девяти до сих пор открытых больниц было выделено всего $135 тыс. в месяц. В каждой из них работали не больше 50 человек, получавших зарплату самое большее $300.
Коалиция наносит ответный удар?
Активизация авианалетов международной коалиции на объекты ИГ подрывает финансовое благополучие террористической организации. В начале ноября началась новая фаза военной кампании западной коалиции против исламистов, которая получила название Tidal Wave II («Приливная волна-2»). Ее цель — уничтожение экономической базы «Исламского государства», во многом зависящего от доходов от контрабанды нефти. Россия, начавшая свои авиаудары по позициям ИГ 30 сентября, также провозглашает своей целью уничтожение нефтяной инфраструктуры террористов.
«Авианалеты существенно снизили возможности группировки по переработке и по доставке нефти грузовыми конвоями», — также приходят к выводу исследователи IHS. Кроме того, фактически оказался отрезан главный канал доставки контрабандной нефти потребителям — на север через турецкую границу, при том что Анкара до недавних пор закрывала глаза на экономическую деятельность ИГ в своем приграничье.
По данным IHS, в таких условиях ИГ сейчас озабочено «балансировкой своего бюджета» — на это указывают и появившиеся сообщения о сокращении выплат бойцам армии аль-Багдади, повышении цен на электричество и другие услуги ЖКХ на подконтрольных ИГ территориях, а также информация о введении исламистами новых сельскохозяйственных налогов.
До этого постоянный приток нефтяных долларов позволял проводить относительно эффективную социальную политику: от имени ИГ выдавалась гуманитарная помощь (особенно в только что захваченных районах), а в районах, где у исламистов был полный контроль, устанавливались заниженные цены на продовольствие.
«У них есть ограниченные ресурсы, и они сокращаются, так как территория под их контролем сокращается. Они получают большую часть своих денег за счет вымогательства и налогов, и они быстро тратят их на финансирование военных действий. Они вскоре столкнутся с проблемой нехватки ресурсов и окажутся в ситуации, в которой больше не будут иметь возможности делать в регионе все, что вздумается», — рассуждал месяц назад в разговоре с MarketPlace автор книги «Апокалипсис ИГИЛ: история, стратегия и эсхатология «Исламского государства» Уильям Маккентс.
Насколько сократились доходы ИГ вследствие налетов международной коалиции, ни FT, ни другие исследователи пока не подсчитали.
Александр Артемьев
****
Economist: восемь фактов о финансах ИГИЛ
В этом году на фоне активизации «Исламского государства» (группировка признана в России экстремистcкой, ее деятельность запрещена) в западной прессе появилось очень много материалов и расследований о том, как функционирует эта организация, откуда черпает средства и на что тратит. Пытаясь ответить на вопрос, насколько сильно бюджет ИГИЛ страдает от войны, журнал Economist собрал несколько интересных цифр, объясняющих, на что живет группировка и почему справиться с ней может быть сложнее, чем кажется.
По данным отчета, подготовленного для Reuters, захватив Мосул летом 2014 года, экстремисты получили в свое распоряжение деньги всех банков, что находились в городе, включая иракский Центробанк, в котором хранилось порядка $425 млн. ИГИЛ также получило контроль над нефтепроводом с 3 млн баррелями нефти, 13 нефтяными месторождениями и несколькими нефтеперерабатывающими заводами. В Сирии в руках экстремистов находятся 160 месторождений.
На захваченных иракских территориях «Исламское государство» установило налог на доходы в размере 30%, и это меньше, чем 50%-ный налог, действующий в некоторых соседних регионах. Двести тысяч суннитов, сначала бежавших от ИГИЛ, позднее вернулись в подконтрольные группировке районы.
ВВП «Исламского государства» оценивают в $6 млрд.
Согласно отчету консалтинговой компании IHS (источник большинства данных для статьи), 70% доходов организация тратила на армию. Дороже всего обходятся иностранные наемники, причем выходцам из соседних арабских стран платят вдвое больше, чем местным жителям, а примкнувшим к экстремистам европейцам — втрое.
Кампании, которые ведут другие страны против ИГИЛ, заставляют группировку сокращать расходы, в начале этого года один из лидеров ИГИЛ в Ираке заявил, что военный бюджет составит $2 млрд. Наблюдатели полагают, что в реальности он окажется вдвое меньше.
Производство нефти, по данным издания, сократилось со 100 тысяч баррелей в день до менее чем 40 тысяч; американскими, британскими и российскими силами были атакованы 20 из 160 нефтяных месторождений, захваченных исламистами в Сирии. Стоимость топлива на подконтрольных ИГИЛ территориях взлетела; зарплаты, которые группировка платит своим членам, упали.
$1800 — такой выкуп должен заплатить человек, желающий покинуть территорию «Исламского государства». Выезжающий обязан получить подписи двух поручителей, которые рискуют жизнью в случае, если он не вернется.
По данным на январь 2015 года, месячные доходы «Исламского государства» составляли почти $80 млн. Более трети группировка зарабатывала на нефти, чуть более $20 млн на конфискации активов, чуть меньше — на налогах.
Разграбление Леванта (финансы ИГИЛ, январь 2015, $ млн)
Ира Соломонова
Источник: slon.ru, 15.12.2015
****
Почти государство: как устроена политика и экономика исламских боевиков
Россия 30 сентября нанесла первые удары по позициям «Исламского государства» в Сирии. Эта группировка признана в Москве международной террористической организацией; она обладает всеми признаками государства, считают эксперты.
Власть бывшего военнопленного
Чуть больше года назад, 29 июня 2014 года, двухмиллионный Мосул, крупнейший город на севере Ирака, был взят повстанческой армией под предводительством Абу Бакра аль-Багдади, бывшего эмиссара «Аль-Каиды» (запрещена в России как террористическая организация) в одном из небольших иракских городов и экс-заключенного американского лагеря для военнопленных. Предводитель радикальных исламистов-салафитов, тогда называвшихся «Исламским государством Ирака и Леванта» (ИГИЛ), в тот же день провозгласил Исламский халифат.
В России Верховный суд запретил «Исламское государство» в конце декабря 2014 года — он признал ее террористической международной организацией. Эта организация к настоящему времени контролирует территорию общей площадью более 100 тыс. кв. км, что сравнимо с половиной территории Белоруссии. До войны в этом районе проживали около 8 млн человек.
«ИГ — это не просто террористическая организация, — подчеркивает в разговоре с РБК специалист по Ближнему Востоку из Калифорнийского университета в Беркли Питер Барту. — Его трудно описать, но я бы назвал его движением за самоопределение, которое ищет возможность создания суннитского государства в Восточной Сирии и Западном Ираке».
Это движение, по мнению множества специалистов, обладает рядом признаков полноценного государства. Конвенция Монтевидео 1933 года о правах и обязанностях государств, говорит, что для признания государством территория должна иметь как минимум постоянное население, определенную территорию, правительство и возможность вступать в отношения с другими странами.
Исламское государство обладает всеми признаками, включая и способность налаживать отношения, только эти отношения — война, рассуждает служивший в Ираке и Центральной Азии американский контрразведчик Джи-И Макколлоу. В этом смысле «Исламское государство» можно сравнить с режимом Талибана в Афганистане в 1996–2001 годах или режимом ХАМАС, взявшем власть в Секторе Газа в 2006 году.
Политическое устройство
Власть, которой наделил себя аль-Багдади, абсолютна — он халиф и амир аль-муминин (повелитель правоверных), объединяющий функции политического, военного и религиозного лидера и играющий роль верховного арбитра по всем вопросам внутреннего устройства построенного им общества. «Исламское государство» сформировало централизованную систему контроля над занятыми им территориями, которая выполняет специфические функции госуправления.
Выстроив жесткую репрессивную систему религиозной и криминальной полиции, соратники аль-Багдади создали также разветвленную сеть шариатских институтов, выстроили систему начального образования и судебной власти. Кроме того, ИГ оказывает и так называемые «мусульманские услуги» — занимается распределением гуманитарной помощи, организацией работы пекарен, предприятий водо- и электроснабжения, жилищно-коммунальных услуг.
За каждую из функций ответственно отдельное управление (диван), замечает в разговоре с РБК научный сотрудник американского Ближневосточного форума Айман Джавад аль-Тамими. «Они сложились в связную систему [госуправления] с момента провозглашения халифата. До этого администрация существовала на локальном уровне», — говорит он.
Территории, на которых действуют исламисты, первоначально были разделены на 16 провинций (вилайятов), в Сирии их границы большей частью совпали с уже существующим разделением на провинции. Часть вилайятов существуют лишь номинально, поскольку ИГ не имеет над ними непосредственного контроля. Тем не менее «ИГ контролирует половину территории страны», признает в разговоре с РБК бывший функционер правительства Башара Асада. В каждом из вилайятов есть свой губернатор, при нем существуют местные отделения центральных диванов.
Хотя зону, подконтрольную боевикам ИГ, покинули сотни тысяч людей, под их властью находятся крупные сирийские (Ракка, Пальмира, Эль-Баб) и иракские (Мосул, Фаллуджа, Эр-Рамади) города. По словам бывшего члена сирийского правительства, нельзя говорить о том, что все живущие на землях «Исламского государства» поддерживают этот режим, проблема в том, что из Дамаска этим несогласным с ИГ людям ничего не предлагают. «Есть люди, которые не поддерживают ИГ, но они не согласны и на возвращение в ситуацию 2010 года (т.е. до начала восстания против режима Асада)», — говорит он.
Религия как основа системы
В «Исламском государстве» все подчинено религии, ведь сам смысл существования халифата, как его видят последователи аль-Багдади, это дауа — исламский призыв, то есть обращение в ислам всех неверующих. Проникая на новую территорию, своей первой задачей боевики ИГ начинают проповедническую деятельность, раздавая памфлеты, устраивая религиозные церемонии и конкурсы чтецов Корана. Помимо этого они сразу же основывают центры дауа и религиозные образовательные центры, так называемые Институты шариата. Кроме того, центры дауа завоевывали популярность населения и иным путем — в отсутствие центральной власти каждый мог пожаловаться в них на случившуюся с ним несправедливость.
Параллельно с официальными судебными властями, так или иначе продолжавшими свою деятельность, боевики и активисты ИГ летом—осенью 2013 года создавали собственную юриспруденцию — шариатскую, развивая сеть исламских судов.
В течение 2014 года ИГ утратило свои позиции в провинциях Идлиб, Хама, Дейр-эз-Зор и Латакии (где сейчас расположена российская военно-воздушная база), значительно усилившись в провинциях Ракка, Эль-Хасака и Алеппо. «Перекройка позиций должна рассматриваться не как значительные поражения для ИГ, а как смена фокуса стратегии на контроль над протяженной территорией и основных оплотов», — рассуждает аль-Тамими.
Сконцентрировав свою власть, ИГ в первую очередь занялось «исправлением нравов»: в феврале 2014 года в Манбидже боевики запретили совместное обучение мальчиков и девочек, в марте в Эль-Бабе — работу магазинов во время намаза, в апреле ввели предписанные в исламе наказания (худуд), в том числе отрубание рук за воровство, распятие за вероотступничество, в июне был введен запрет на употребление алкоголя, табака и наркотических препаратов.
За «распространением добродетели и предотвращением порока» призвана следить специальная религиозная полиция «Аль-Хисба», осуществляющая регулярное патрулирование крупнейших городских центров. Полноценный уголовный кодекс, основанный на нормах Корана, ИГ опубликовало в декабре 2014 года. В январе 2015 года начались первые публичные казни заподозренных в гомосексуальности, в феврале с уничтожения библиотеки и музея города Мосула в Ираке стартовала кампания по искоренению «языческих» культурных ценностей, продолжающаяся до сих пор.
По словам американских исследователей Чарльза Кэриса и Сэмюэла Рейнольдса, образование — еще один ключевой элемент строительства ИГ своей системы управления. «Дети, родившиеся в Ракке десять лет назад, не помнят прежней Сирии, для них родина — не Сирия, а «Исламское государство», — говорит РБК бывший член сирийского правительства. В Сирии, как прежде и в Ираке, вся образовательная система подчинена религии. После прихода ИГ к власти детсады, школы и вузы были закрыты, а преподаватели отправлены на переподготовку в подразделения диван аль-талима (департамент или управление образования).
В прошлом году британская The Telegraph описывала, как в школах иракского Мосула под контролем ИГ были запрещены музыка, теория эволюции, отменено преподавание национальной истории и литературы — так как истинное исламское государство не признает национальных границ. Из точных наук преподавалось лишь то, что не противоречило религиозному учению.
Экономическая самостоятельность
Экономика территорий под контролем ИГ представляет собой классическую картину квазигосударственного образования — его бюджет состоит из доходов от контрабанды, рэкета, конфискаций и экспроприаций, а также заработка от оставшихся с довоенных времен производств, в случае с исламистами в Сирии — нефтяных.
Кроме того, финансовая самодостаточность ИГ поддерживается за счет щедрого притока валюты от сторонников радикального ислама из стран Персидского залива, в том числе Саудовской Аравии, где официальной признана фундаменталистская суннитская версия ислама — ваххабизм. На начальных этапах существования группировки аль-Багдади поток денег из этого региона сыграл серьезную роль в становлении ИГ, говорит Барту.
Но как отмечала еще год назад Лори Плоткин Богхардт из Вашингтонского института ближневосточной политики, хотя поступления от саудовских доноров и могли считаться наибольшими по значительности вливаниями, важность этих поступлений сошла на нет благодаря независимым источникам финансирования исламистов. Только со сбора налогов с населения ИГ по состоянию на июнь 2014 года получало до $8 млн в месяц, значительными источниками доходов стал рэкет, торговля экспроприированными и конфискованными «языческими» предметами искусства, захват активов, принадлежавших сирийскому и иракскому государствам, — так, налет на отделение Центробанка Ирака в Мосуле в июне прошлого года принес движению десятки миллионов долларов.
Согласно выкладкам аль-Тамими, работавшим с попавшими в его распоряжение финансовыми документами финансового дивана ИГ из провинции Дейр-эз-Зор за декабрь 2014 — январь 2015 года: 44,7% всех поступлений обеспечили конфискации, доля налоговых поступлений составила 23,7%, доходы от продажи электричества 3,9%. Еще один серьезный источник поступлений — контрабанда нефти и природного газа — на ее долю пришлось 27,7% поступлений. Общие доходы ИГ в этой нефтегазоносной провинции составили $8,438 млн.
По оценкам на ноябрь 2014 года, под началом ИГ работали 350 нефтяных скважин в Ираке, группировка контролировала 60% всех сирийских нефтяных месторождений, до марта этого года она сохраняла за собой и крупнейший иракский нефтеперерабатывающий завод в Байджи. Топливо шло в Иорданию, Курдистан и Турцию — с этой страной контролируемую исламистами зону связывало 450 нелегальных нефтепроводов.
Эксперт филиала Брукингсовского института в Дохе Луай аль-Хатиб приходил к выводу, что ИГ на пике нефтяных цен в $100 за баррель продавало сырье по цене $25–60 за баррель. По оценкам коллеги Богхардт Мэтью Левитта, выступавшего на слушаниях в палате представителей конгресса США в ноябре 2014 года, к сентябрю прошлого года группировка получала доход до $3 млн в день при общей стоимости подконтрольных активов $1,3–2 млрд. Это делало халифат «самой хорошо обеспеченной террористической группировкой в мире», утверждал эксперт. На основании доступных ему данных аль-Тамими призывает считать, что реальный совокупный доход ИГ составляет 5–10% от названной Левиттом суммы.
Устойчивость системы
Постоянный приток нефтяных долларов позволяет проводить относительно эффективную социальную политику: учреждения ИГ не только массово выдают гуманитарную помощь (особенно в только что захваченных районах), но и устанавливают заниженные цены на продовольствие на тех территориях, на которых у него обеспечен стабильный контроль. «В Ракке ИГ стало главным поставщиком пшеницы, масла и наличной валюты, взяв под контроль товарные потоки, идущие через город, и начав собственное производство хлеба и бензина», — приводят примеры Кэрис и Рейнольдс.
Аль-Тамими на основании этого заключает, что режим ИГ можно признать устойчивым: в сирийских районах под его контролем качество жизни не ухудшилось драматически, хотя для Ирака это утверждение и не вполне справедливо. Барту считает, что на сохранение халифата работает сама история этой гражданской войны: суннитский восток Сирии не захочет вновь подчиняться Дамаску, так же как Западный Ирак трудно будет подчинить багдадскому правительству, которое формирует шиитское большинство. Еще один фактор стабильности халифата, по оценке аль-Тамими, — жесткий аппарат безопасности.
Барту находит социальную и военную опору ИГ в четырех основных группах населения: религиозно вдохновленных сторонниках, бывших функционерах иракской партии БААС и офицерстве времен Саддама Хусейна, добровольцах-боевиках из-за рубежа, а также в суннитских общинах и племенах, которые проживают на подконтрольных ему территориях.
Численность боевиков, противостоящих режиму Асада, оценивается в 120 тыс. человек, заметил после начала российской кампании в Сирии политолог и эксперт по сирийскому конфликту Анатолий Несмеян. По его словам, чтобы повлиять на ход боевых действий, нужно поразить не десятки, а тысячи целей, ведь «боевики — это не армия, централизованное снабжение как таковое отсутствует, а значит, нет крупных складов, баз, пунктов управления, уничтожение которых может серьезно усложнить жизнь противнику на достаточно большой территории». Пока что коалиция во главе с США за 420 дней собственной воздушной операции против ИГ нанесла, по подсчетам независимого гражданского проекта Airwars, более 7 тыс. ударов в Ираке и Сирии. Из них в Сирии — больше 2 тыс. Это на порядок больше, чем успела российская авиация.
По оценке американской неправительственной организации в области безопасности Soufan group, общая численность воюющих за ИГ иностранцев — около 20 тыс. человек. Больше всего в армии аль-Багдади тунисцев, около 5 тыс. человек, за ними следуют саудовцы (2,27 тыс.), иорданцы (2 тыс.) и выходцы из России, в первую очередь чеченцы (1,7 тыс.).
Первоначально наплыв иностранцев вызвал взрыв недовольства местного населения, отмечают Кэрис и Рейнольдс, но поскольку присутствие семей иностранных добровольцев в Ракке и других городах стало восприниматься нормально, эксперты считают, что рано или поздно они интегрируются. «Это хорошо укладывается в видение глобального халифата, который задуман, чтобы стереть существующие культурные и этнические границы», — приходят к выводу американские исследователи.
Александр Артемьев
Полина Химшиашвили
Источник: rbc.ru, 07.10.2015
The Financial Times (FT) завершила продолжавшееся несколько месяцев расследование состояния экономики территорий, находящихся под контролем запрещенного в России «Исламского государства» (ИГ) и бюджетов этой террористической организации. В своем анализе издание базируется на показаниях, которые дали многочисленные перебежчики из ИГ, а также некоторых документальных свидетельствах о деятельности группы.
Совокупный объем доходов, которые получают исламисты в Сирии и Ираке, составляет порядка $900 млн в год. Эта сумма совпадает с данными специализирующегося на вопросах безопасности агентства IHS, неделю назад опубликовавшего доклад, в котором ежемесячный доход исламистов оценивался в $80 млн.
Бюджет «Исламского государства» централизован, роспись доходов и расходов ведется в Мосуле, двухмиллионном иракском городе, который террористы захватили в июне 2014 года. В каждой из провинций (вилайятов) под контролем ИГ также имеется свой бюджет, за который ответственны назначаемые «халифом» исламистов Абу Бакром аль-Багдади губернаторы (вали). Региональные бюджеты разнятся от территории к территории.
Все — фронту
Из $900 млн доходов, которыми ИГ располагает за счет налогов с населения, конфискаций и контрабандной продажи нефти и других ресурсов, около $600 млн идет на финансирование вооруженных формирований. Оплата зарубежных добровольцев (мухаджиров) — одна из главных статей военного бюджета ИГ. В месяц вызвавшимся воевать под черными знаменами аль-Багдади иностранцам выплачивается порядка $20 млн. Каждый из них получает от $600 до $1000. Этот расчет подтверждают оценки, сделанные в начале декабря американской консалтинговой компанией Soufan Group, которая подсчитала, что в рядах армии ИГ сражаются около 31 тыс. иностранцев.
В одной из «зарплатных ведомостей» указывалось также, что каждый боец получает дополнительные $50 при наличии жены или «сабийи» (взятой в плен рабыни). Наличие ребенка приносит еще $35.
Местным бойцам, уроженцам Сирии и Ирака (мубайиа), которые принесли клятву на верность аль-Багдади, выплачивается по $200–300 в месяц. Те же, кто поддерживает ИГ с оружием в руках, но не приносил клятву верности (мунасиры), могут рассчитывать на $50–150 в месяц, причем эти выплаты могут быть и нерегулярными. В армии аль-Багдади так или иначе задействованы от 50 тыс. до 70 тыс. человек из числа уроженцев Сирии и Ирака. Общий бюджет выплат местным исламистам составляет $15–20 млн в месяц.
Траты террористической организации на вооружение оценивают осторожнее — «в десятки миллионов долларов». «Одна наступательная операция длительностью неделю может стоить не менее $1 млн за военное снаряжение», — сообщает издание. ГСМ для исламистов (они передвигаются в основном на внедорожниках Toyota Hilux) достается бесплатно: группировка контролирует значительные запасы нефти и активно занимается ее перегонкой. В ноябре прошлого года на слушаниях в американском конгрессе называлась общая стоимость находящихся во владении ИГ активов (в первую очередь нефтяных) — $1 млрд.
Остатки для гражданских служб
Другая «силовая» статья — расходы на поддержание аппарата безопасности, которые составляют $10–15 млн. Эту сумму изданию назвал высокопоставленный источник в западной коалиции, который занимается мониторингом финансов террористической группировки. У ИГ разветвленный силовой аппарат — это обыкновенная полиция, религиозная полиция «Аль-Хисба», разведка госбезопасности «Амнийят», а также службы, ответственные за сбор налогов и взимание штрафов. По словам источника, деятельность «Амнийят» наиболее затратна: ее агенты действуют и за пределами зоны ИГ, например в Турции, к тому же сейчас руководство «халифата» озабочено созданием собственной системы прослушки телефонных переговоров.
«Это очень богатая террористическая организация, но очень бедное государство», — прокомментировал попытки исламистов выстроить подобие государственных институтов на подконтрольной им территории высокопоставленный западный дипломат. Вся социальная сфера, в том числе больницы, учреждения здравоохранения и образования, финансируются ИГ в размере всего лишь $10 млн в месяц. В Дейр-эз-Зоре, крупнейшем вилайяте исламистов, где им удалось в наибольшей степени создать институты, подобные государственным, на работу девяти до сих пор открытых больниц было выделено всего $135 тыс. в месяц. В каждой из них работали не больше 50 человек, получавших зарплату самое большее $300.
Коалиция наносит ответный удар?
Активизация авианалетов международной коалиции на объекты ИГ подрывает финансовое благополучие террористической организации. В начале ноября началась новая фаза военной кампании западной коалиции против исламистов, которая получила название Tidal Wave II («Приливная волна-2»). Ее цель — уничтожение экономической базы «Исламского государства», во многом зависящего от доходов от контрабанды нефти. Россия, начавшая свои авиаудары по позициям ИГ 30 сентября, также провозглашает своей целью уничтожение нефтяной инфраструктуры террористов.
«Авианалеты существенно снизили возможности группировки по переработке и по доставке нефти грузовыми конвоями», — также приходят к выводу исследователи IHS. Кроме того, фактически оказался отрезан главный канал доставки контрабандной нефти потребителям — на север через турецкую границу, при том что Анкара до недавних пор закрывала глаза на экономическую деятельность ИГ в своем приграничье.
По данным IHS, в таких условиях ИГ сейчас озабочено «балансировкой своего бюджета» — на это указывают и появившиеся сообщения о сокращении выплат бойцам армии аль-Багдади, повышении цен на электричество и другие услуги ЖКХ на подконтрольных ИГ территориях, а также информация о введении исламистами новых сельскохозяйственных налогов.
До этого постоянный приток нефтяных долларов позволял проводить относительно эффективную социальную политику: от имени ИГ выдавалась гуманитарная помощь (особенно в только что захваченных районах), а в районах, где у исламистов был полный контроль, устанавливались заниженные цены на продовольствие.
«У них есть ограниченные ресурсы, и они сокращаются, так как территория под их контролем сокращается. Они получают большую часть своих денег за счет вымогательства и налогов, и они быстро тратят их на финансирование военных действий. Они вскоре столкнутся с проблемой нехватки ресурсов и окажутся в ситуации, в которой больше не будут иметь возможности делать в регионе все, что вздумается», — рассуждал месяц назад в разговоре с MarketPlace автор книги «Апокалипсис ИГИЛ: история, стратегия и эсхатология «Исламского государства» Уильям Маккентс.
Насколько сократились доходы ИГ вследствие налетов международной коалиции, ни FT, ни другие исследователи пока не подсчитали.
Александр Артемьев
****
Economist: восемь фактов о финансах ИГИЛ
В этом году на фоне активизации «Исламского государства» (группировка признана в России экстремистcкой, ее деятельность запрещена) в западной прессе появилось очень много материалов и расследований о том, как функционирует эта организация, откуда черпает средства и на что тратит. Пытаясь ответить на вопрос, насколько сильно бюджет ИГИЛ страдает от войны, журнал Economist собрал несколько интересных цифр, объясняющих, на что живет группировка и почему справиться с ней может быть сложнее, чем кажется.
По данным отчета, подготовленного для Reuters, захватив Мосул летом 2014 года, экстремисты получили в свое распоряжение деньги всех банков, что находились в городе, включая иракский Центробанк, в котором хранилось порядка $425 млн. ИГИЛ также получило контроль над нефтепроводом с 3 млн баррелями нефти, 13 нефтяными месторождениями и несколькими нефтеперерабатывающими заводами. В Сирии в руках экстремистов находятся 160 месторождений.
На захваченных иракских территориях «Исламское государство» установило налог на доходы в размере 30%, и это меньше, чем 50%-ный налог, действующий в некоторых соседних регионах. Двести тысяч суннитов, сначала бежавших от ИГИЛ, позднее вернулись в подконтрольные группировке районы.
ВВП «Исламского государства» оценивают в $6 млрд.
Согласно отчету консалтинговой компании IHS (источник большинства данных для статьи), 70% доходов организация тратила на армию. Дороже всего обходятся иностранные наемники, причем выходцам из соседних арабских стран платят вдвое больше, чем местным жителям, а примкнувшим к экстремистам европейцам — втрое.
Кампании, которые ведут другие страны против ИГИЛ, заставляют группировку сокращать расходы, в начале этого года один из лидеров ИГИЛ в Ираке заявил, что военный бюджет составит $2 млрд. Наблюдатели полагают, что в реальности он окажется вдвое меньше.
Производство нефти, по данным издания, сократилось со 100 тысяч баррелей в день до менее чем 40 тысяч; американскими, британскими и российскими силами были атакованы 20 из 160 нефтяных месторождений, захваченных исламистами в Сирии. Стоимость топлива на подконтрольных ИГИЛ территориях взлетела; зарплаты, которые группировка платит своим членам, упали.
$1800 — такой выкуп должен заплатить человек, желающий покинуть территорию «Исламского государства». Выезжающий обязан получить подписи двух поручителей, которые рискуют жизнью в случае, если он не вернется.
По данным на январь 2015 года, месячные доходы «Исламского государства» составляли почти $80 млн. Более трети группировка зарабатывала на нефти, чуть более $20 млн на конфискации активов, чуть меньше — на налогах.
Разграбление Леванта (финансы ИГИЛ, январь 2015, $ млн)
Ира Соломонова
Источник: slon.ru, 15.12.2015
****
Почти государство: как устроена политика и экономика исламских боевиков
Россия 30 сентября нанесла первые удары по позициям «Исламского государства» в Сирии. Эта группировка признана в Москве международной террористической организацией; она обладает всеми признаками государства, считают эксперты.
Власть бывшего военнопленного
Чуть больше года назад, 29 июня 2014 года, двухмиллионный Мосул, крупнейший город на севере Ирака, был взят повстанческой армией под предводительством Абу Бакра аль-Багдади, бывшего эмиссара «Аль-Каиды» (запрещена в России как террористическая организация) в одном из небольших иракских городов и экс-заключенного американского лагеря для военнопленных. Предводитель радикальных исламистов-салафитов, тогда называвшихся «Исламским государством Ирака и Леванта» (ИГИЛ), в тот же день провозгласил Исламский халифат.
В России Верховный суд запретил «Исламское государство» в конце декабря 2014 года — он признал ее террористической международной организацией. Эта организация к настоящему времени контролирует территорию общей площадью более 100 тыс. кв. км, что сравнимо с половиной территории Белоруссии. До войны в этом районе проживали около 8 млн человек.
«ИГ — это не просто террористическая организация, — подчеркивает в разговоре с РБК специалист по Ближнему Востоку из Калифорнийского университета в Беркли Питер Барту. — Его трудно описать, но я бы назвал его движением за самоопределение, которое ищет возможность создания суннитского государства в Восточной Сирии и Западном Ираке».
Это движение, по мнению множества специалистов, обладает рядом признаков полноценного государства. Конвенция Монтевидео 1933 года о правах и обязанностях государств, говорит, что для признания государством территория должна иметь как минимум постоянное население, определенную территорию, правительство и возможность вступать в отношения с другими странами.
Исламское государство обладает всеми признаками, включая и способность налаживать отношения, только эти отношения — война, рассуждает служивший в Ираке и Центральной Азии американский контрразведчик Джи-И Макколлоу. В этом смысле «Исламское государство» можно сравнить с режимом Талибана в Афганистане в 1996–2001 годах или режимом ХАМАС, взявшем власть в Секторе Газа в 2006 году.
Политическое устройство
Власть, которой наделил себя аль-Багдади, абсолютна — он халиф и амир аль-муминин (повелитель правоверных), объединяющий функции политического, военного и религиозного лидера и играющий роль верховного арбитра по всем вопросам внутреннего устройства построенного им общества. «Исламское государство» сформировало централизованную систему контроля над занятыми им территориями, которая выполняет специфические функции госуправления.
Выстроив жесткую репрессивную систему религиозной и криминальной полиции, соратники аль-Багдади создали также разветвленную сеть шариатских институтов, выстроили систему начального образования и судебной власти. Кроме того, ИГ оказывает и так называемые «мусульманские услуги» — занимается распределением гуманитарной помощи, организацией работы пекарен, предприятий водо- и электроснабжения, жилищно-коммунальных услуг.
За каждую из функций ответственно отдельное управление (диван), замечает в разговоре с РБК научный сотрудник американского Ближневосточного форума Айман Джавад аль-Тамими. «Они сложились в связную систему [госуправления] с момента провозглашения халифата. До этого администрация существовала на локальном уровне», — говорит он.
Территории, на которых действуют исламисты, первоначально были разделены на 16 провинций (вилайятов), в Сирии их границы большей частью совпали с уже существующим разделением на провинции. Часть вилайятов существуют лишь номинально, поскольку ИГ не имеет над ними непосредственного контроля. Тем не менее «ИГ контролирует половину территории страны», признает в разговоре с РБК бывший функционер правительства Башара Асада. В каждом из вилайятов есть свой губернатор, при нем существуют местные отделения центральных диванов.
Хотя зону, подконтрольную боевикам ИГ, покинули сотни тысяч людей, под их властью находятся крупные сирийские (Ракка, Пальмира, Эль-Баб) и иракские (Мосул, Фаллуджа, Эр-Рамади) города. По словам бывшего члена сирийского правительства, нельзя говорить о том, что все живущие на землях «Исламского государства» поддерживают этот режим, проблема в том, что из Дамаска этим несогласным с ИГ людям ничего не предлагают. «Есть люди, которые не поддерживают ИГ, но они не согласны и на возвращение в ситуацию 2010 года (т.е. до начала восстания против режима Асада)», — говорит он.
Религия как основа системы
В «Исламском государстве» все подчинено религии, ведь сам смысл существования халифата, как его видят последователи аль-Багдади, это дауа — исламский призыв, то есть обращение в ислам всех неверующих. Проникая на новую территорию, своей первой задачей боевики ИГ начинают проповедническую деятельность, раздавая памфлеты, устраивая религиозные церемонии и конкурсы чтецов Корана. Помимо этого они сразу же основывают центры дауа и религиозные образовательные центры, так называемые Институты шариата. Кроме того, центры дауа завоевывали популярность населения и иным путем — в отсутствие центральной власти каждый мог пожаловаться в них на случившуюся с ним несправедливость.
Параллельно с официальными судебными властями, так или иначе продолжавшими свою деятельность, боевики и активисты ИГ летом—осенью 2013 года создавали собственную юриспруденцию — шариатскую, развивая сеть исламских судов.
В течение 2014 года ИГ утратило свои позиции в провинциях Идлиб, Хама, Дейр-эз-Зор и Латакии (где сейчас расположена российская военно-воздушная база), значительно усилившись в провинциях Ракка, Эль-Хасака и Алеппо. «Перекройка позиций должна рассматриваться не как значительные поражения для ИГ, а как смена фокуса стратегии на контроль над протяженной территорией и основных оплотов», — рассуждает аль-Тамими.
Сконцентрировав свою власть, ИГ в первую очередь занялось «исправлением нравов»: в феврале 2014 года в Манбидже боевики запретили совместное обучение мальчиков и девочек, в марте в Эль-Бабе — работу магазинов во время намаза, в апреле ввели предписанные в исламе наказания (худуд), в том числе отрубание рук за воровство, распятие за вероотступничество, в июне был введен запрет на употребление алкоголя, табака и наркотических препаратов.
За «распространением добродетели и предотвращением порока» призвана следить специальная религиозная полиция «Аль-Хисба», осуществляющая регулярное патрулирование крупнейших городских центров. Полноценный уголовный кодекс, основанный на нормах Корана, ИГ опубликовало в декабре 2014 года. В январе 2015 года начались первые публичные казни заподозренных в гомосексуальности, в феврале с уничтожения библиотеки и музея города Мосула в Ираке стартовала кампания по искоренению «языческих» культурных ценностей, продолжающаяся до сих пор.
По словам американских исследователей Чарльза Кэриса и Сэмюэла Рейнольдса, образование — еще один ключевой элемент строительства ИГ своей системы управления. «Дети, родившиеся в Ракке десять лет назад, не помнят прежней Сирии, для них родина — не Сирия, а «Исламское государство», — говорит РБК бывший член сирийского правительства. В Сирии, как прежде и в Ираке, вся образовательная система подчинена религии. После прихода ИГ к власти детсады, школы и вузы были закрыты, а преподаватели отправлены на переподготовку в подразделения диван аль-талима (департамент или управление образования).
В прошлом году британская The Telegraph описывала, как в школах иракского Мосула под контролем ИГ были запрещены музыка, теория эволюции, отменено преподавание национальной истории и литературы — так как истинное исламское государство не признает национальных границ. Из точных наук преподавалось лишь то, что не противоречило религиозному учению.
Экономическая самостоятельность
Экономика территорий под контролем ИГ представляет собой классическую картину квазигосударственного образования — его бюджет состоит из доходов от контрабанды, рэкета, конфискаций и экспроприаций, а также заработка от оставшихся с довоенных времен производств, в случае с исламистами в Сирии — нефтяных.
Кроме того, финансовая самодостаточность ИГ поддерживается за счет щедрого притока валюты от сторонников радикального ислама из стран Персидского залива, в том числе Саудовской Аравии, где официальной признана фундаменталистская суннитская версия ислама — ваххабизм. На начальных этапах существования группировки аль-Багдади поток денег из этого региона сыграл серьезную роль в становлении ИГ, говорит Барту.
Но как отмечала еще год назад Лори Плоткин Богхардт из Вашингтонского института ближневосточной политики, хотя поступления от саудовских доноров и могли считаться наибольшими по значительности вливаниями, важность этих поступлений сошла на нет благодаря независимым источникам финансирования исламистов. Только со сбора налогов с населения ИГ по состоянию на июнь 2014 года получало до $8 млн в месяц, значительными источниками доходов стал рэкет, торговля экспроприированными и конфискованными «языческими» предметами искусства, захват активов, принадлежавших сирийскому и иракскому государствам, — так, налет на отделение Центробанка Ирака в Мосуле в июне прошлого года принес движению десятки миллионов долларов.
Согласно выкладкам аль-Тамими, работавшим с попавшими в его распоряжение финансовыми документами финансового дивана ИГ из провинции Дейр-эз-Зор за декабрь 2014 — январь 2015 года: 44,7% всех поступлений обеспечили конфискации, доля налоговых поступлений составила 23,7%, доходы от продажи электричества 3,9%. Еще один серьезный источник поступлений — контрабанда нефти и природного газа — на ее долю пришлось 27,7% поступлений. Общие доходы ИГ в этой нефтегазоносной провинции составили $8,438 млн.
По оценкам на ноябрь 2014 года, под началом ИГ работали 350 нефтяных скважин в Ираке, группировка контролировала 60% всех сирийских нефтяных месторождений, до марта этого года она сохраняла за собой и крупнейший иракский нефтеперерабатывающий завод в Байджи. Топливо шло в Иорданию, Курдистан и Турцию — с этой страной контролируемую исламистами зону связывало 450 нелегальных нефтепроводов.
Эксперт филиала Брукингсовского института в Дохе Луай аль-Хатиб приходил к выводу, что ИГ на пике нефтяных цен в $100 за баррель продавало сырье по цене $25–60 за баррель. По оценкам коллеги Богхардт Мэтью Левитта, выступавшего на слушаниях в палате представителей конгресса США в ноябре 2014 года, к сентябрю прошлого года группировка получала доход до $3 млн в день при общей стоимости подконтрольных активов $1,3–2 млрд. Это делало халифат «самой хорошо обеспеченной террористической группировкой в мире», утверждал эксперт. На основании доступных ему данных аль-Тамими призывает считать, что реальный совокупный доход ИГ составляет 5–10% от названной Левиттом суммы.
Устойчивость системы
Постоянный приток нефтяных долларов позволяет проводить относительно эффективную социальную политику: учреждения ИГ не только массово выдают гуманитарную помощь (особенно в только что захваченных районах), но и устанавливают заниженные цены на продовольствие на тех территориях, на которых у него обеспечен стабильный контроль. «В Ракке ИГ стало главным поставщиком пшеницы, масла и наличной валюты, взяв под контроль товарные потоки, идущие через город, и начав собственное производство хлеба и бензина», — приводят примеры Кэрис и Рейнольдс.
Аль-Тамими на основании этого заключает, что режим ИГ можно признать устойчивым: в сирийских районах под его контролем качество жизни не ухудшилось драматически, хотя для Ирака это утверждение и не вполне справедливо. Барту считает, что на сохранение халифата работает сама история этой гражданской войны: суннитский восток Сирии не захочет вновь подчиняться Дамаску, так же как Западный Ирак трудно будет подчинить багдадскому правительству, которое формирует шиитское большинство. Еще один фактор стабильности халифата, по оценке аль-Тамими, — жесткий аппарат безопасности.
Барту находит социальную и военную опору ИГ в четырех основных группах населения: религиозно вдохновленных сторонниках, бывших функционерах иракской партии БААС и офицерстве времен Саддама Хусейна, добровольцах-боевиках из-за рубежа, а также в суннитских общинах и племенах, которые проживают на подконтрольных ему территориях.
Численность боевиков, противостоящих режиму Асада, оценивается в 120 тыс. человек, заметил после начала российской кампании в Сирии политолог и эксперт по сирийскому конфликту Анатолий Несмеян. По его словам, чтобы повлиять на ход боевых действий, нужно поразить не десятки, а тысячи целей, ведь «боевики — это не армия, централизованное снабжение как таковое отсутствует, а значит, нет крупных складов, баз, пунктов управления, уничтожение которых может серьезно усложнить жизнь противнику на достаточно большой территории». Пока что коалиция во главе с США за 420 дней собственной воздушной операции против ИГ нанесла, по подсчетам независимого гражданского проекта Airwars, более 7 тыс. ударов в Ираке и Сирии. Из них в Сирии — больше 2 тыс. Это на порядок больше, чем успела российская авиация.
По оценке американской неправительственной организации в области безопасности Soufan group, общая численность воюющих за ИГ иностранцев — около 20 тыс. человек. Больше всего в армии аль-Багдади тунисцев, около 5 тыс. человек, за ними следуют саудовцы (2,27 тыс.), иорданцы (2 тыс.) и выходцы из России, в первую очередь чеченцы (1,7 тыс.).
Первоначально наплыв иностранцев вызвал взрыв недовольства местного населения, отмечают Кэрис и Рейнольдс, но поскольку присутствие семей иностранных добровольцев в Ракке и других городах стало восприниматься нормально, эксперты считают, что рано или поздно они интегрируются. «Это хорошо укладывается в видение глобального халифата, который задуман, чтобы стереть существующие культурные и этнические границы», — приходят к выводу американские исследователи.
Александр Артемьев
Полина Химшиашвили
Источник: rbc.ru, 07.10.2015
