Петров Александр Петрович

Пятнадцатилетие президентства Владимира Путина страна отмечала без особого размаха, но в лучших традициях советской пропаганды: в конце апреля на телеканале «Россия 1» был показан фильм Владимира Соловьева «Президент», в котором разговор с Путиным перемежается кадрами документальной хроники и комментариями участников событий, произошедших в стране с конца 90-х годов. «Все это позволило воссоздать и раскрыть подробности минувшего времени, поворотные моменты большой политики, которые решали судьбу мира, и рассказать о том, куда президент ведёт Россию сегодня», — так анонсировал телеканал работу Соловьева и съемочной группы под руководством режиссёра Саиды Медведевой. Среди высокопоставленных чиновников и бизнесменов, с которыми Соловьев говорит о Путине, на 54-й минуте появляется неизвестный широкой публике человек с простой русской фамилией Петров. Он рассказывает о крупном производстве препаратов для диабетиков на Урале и о помощи Путина в его создании. «Инсулина сегодня достаточно, чтобы обеспечить лекарственную безопасность России. Идут поставки уже в другие страны и готовятся поставки в Евросоюз. Это ли не победа?!» — говорит герой жесткими рублеными фразами, раскатисто произнося звук «р». Как Петров оказался в фильме, не имеет особого значения. Гений ли Медведевой, которая, по словам Соловьева, занималась отбором героев, мастерство ли помощников депутата или просто удачное стечение обстоятельств, — каждый из участников получил дивиденды. Авторы фильма разбавили историю побед Путина рассказом об отечественном производстве жизненно важного для нескольких миллионов россиян лекарства, а депутат вышел на федеральный канал и стал известным не только в Свердловской области. Кто же такой Александр Петров, и действительно ли российские диабетики могут рассчитывать на полностью отечественное лекарство? «Сегодня «Медсинтез» — большой завод в сердце России, и для меня это счастье. Парни многое без меня сделали», — с гордостью рассказывает РБК Александр Петров, депутат Госдумы, член «Единой России» и парламентского комитета по здравоохранению. В политику он пришел в 2011 году. До этого Петров был гендиректором «Медсинтеза», председателем совета директоров холдинга «Юнона», который вырос из фонда поддержки ветеранов КГБ, ещё раньше работал в банке. Наконец, в самом начале трудовой биографии был директором сельской школы. Став депутатом, Петров передал своё дело сыну, Александру Петрову-младшему. Среди его бывших активов множество мелких компаний и проектов, выручка видимой части которых слегка превышает 1 млрд руб. Структура собственности очень непрозрачна. Например, в фонде «Юнона» (управляет недвижимостью) Петрову-младшему, по данным СПАРК, принадлежит 80%, остальные 20% — у кипрского офшора Nimed Trading Limited, бенефициары которого не раскрываются. Ещё один кипрский офшор — Lorano Trading Limited — владеет заводом «Медсинтез», тем самым производителем инсулина: ему принадлежит 99,97% акций, ещё 0,03% — у младшего сына Петрова — Дениса. А собственниками холдинга «Юнона» (оказывает консультационные услуги), которым раньше владели Петров-младший и его мать Маргарита Петрова, теперь числятся Константин Городницкий (95%) и Василий Болотов (5%), менеджеры некоторых связанных с Петровым проектов. При этом в прошлом году Петров-младший создал новую компанию — «Инвестфармгрупп». Для чего? «Хочу выкупить «Медсинтез», всю офшорную долю, — отвечает он. — Причём готов поделиться со стратегическим инвестором». «Медсинтез» — фармацевтический завод в закрытом городе Новоуральске (после ухода Петрова-старшего в политику его сын сменил отца на посту председателя совета директоров). Завод — «якорь» Уральского биофармацевтического кластера, состоящего из нескольких десятков производственных и научных предприятий, презентует «образцово-показательное» предприятие министр промышленности Свердловской области Андрей Мисюра. В числе прочих участников кластера — компании, связанные с холдингом «Юнона», а также с другими уральскими бизнесменами. В приёмной директора «Медсинтеза» тесновато, но светло. Стандартно серая офисная мебель, стены без особого убранства. Это одно из немногих помещений завода, где можно находиться с непокрытой головой, без халата и бахил на ногах, как того требуют стандарты GMP (Good Manufacturing Practice, «надлежащая производственная практика»). На тумбе рядом со столом для переговоров — образцы продукции завода: пакеты с физрастворами, упаковки таблеток, инсулиновые шприц-ручки. Тут же и чужие изделия, например детали искусственной почки. «Японцы подарили», — кивает гендиректор предприятия Алексей Подкорытов. «А это инсулиновая помпа», — крутит в руках разломанную сине-зеленую пластмассовую коробочку размером с пейджер первого поколения Петров. «Не наша, мужикам же интересно, что внутри, — объясняет он. — Скоро свою начнём выпускать». В 2014 году выручка «Медсинтеза» хоть и выросла на 14%, но не дотянула до 1 млрд руб. (см. график), необходимых для вхождения в федеральный список «организаций, оказывающих существенное влияние на отрасли промышленности и торговли», которым государство с недавних пор субсидирует проценты по кредитам. Подкорытов не унывает: спрос на растворы с конца прошлого года превышает мощности «Медсинтеза». «Пора расширяться», — улыбается он. Продажи инсулина тоже растут: если в 2014 году мощности использовались всего на 17,5%, то в этом, исходя из объёма заказов, на заводе ориентируются на 30%. «А в следующем году и до 50% доберемся», — не сомневается Подкорытов. Назвать причину растущего спроса он не берется, но не исключает, что дело — в новом витке импортозамещения, активно продвигаемого государством. «Не то чтобы санкции на меня подействовали, они, видимо, подействовали на того, кто не может поставлять», — рассуждает он. У «Медсинтеза» интересная судьба: к созданию завода причастны бывший губернатор Свердловской области Эдуард Россель, президент России Владимир Путин, экс-канцлер Германии Герхард Шредер и глава совета директоров группы «Ренова» Виктор Вексельберг. Как в эту компанию попал бывший сельский учитель? История начиналась в конце 80-х в легендарном свердловском молодежно-жилищном кооперативе «Комсомольский», куда судьба забросила директора Еловской школы Пермского края Александра Петрова. «Я из большой семьи учителей, нашей династии более 500 лет, был сельским учителем физики, а потом директором школы, в которой учился сам», — рассказывает Петров. В 1986 году молодого директора послали в Свердловск на Всесоюзный конкурс учителей и сразу как одного из победителей пригласили в «Комсомольский». К тому моменту кооператив находился на пике славы, его создатели получили премию Ленинского комсомола и принимали со всей страны делегации желающих перенять передовой опыт. «Я входил в оргкомитет, был зампредседателя по детским программам, работал с Галиной Кареловой [сейчас — вице-спикер Совета Федерации] в одном кабинете, — вспоминает Петров. — Жили фактически коммуной, у нас было кабельное телевидение, общественное движение, свои газеты, свои детсады, мы регулярно проводили субботники». Но в 1989-м «Утопия-85», как назвал в своей книге свердловский МЖК писатель Алексей Иванов, начала разваливаться — вместе с городом, областью, страной. В 1991 году строительство МЖК прекратилось. Имущество перешло в собственность компаний-дольщиков, коллектив остался без работы. Прокормить семью на школьные заработки в новое время оказалось непросто. Петров устроился учителем в екатеринбургский учебный комбинат Минстроя, а в 1993-м, по его словам, на него «вышли люди из ФСБ» [в то время — ФСК, Федеральная служба контрразведки]. Для чего? Версия Петрова звучит фантастически: «Меня с ребятами пригласили в управление, рассказали про киднеппинг детей по почкам, тогда ОПC «Уралмаш» уже вела криминальный бизнес в этом вопросе, и сказали, что надо помочь». Помощь, по его словам, заключалась в том, что люди из ФСБ предложили ему заняться поставками импортного оборудования и препаратов для гемодиализа, внепочечного очищения крови при острой и хронической почечной недостаточности. Так началось сотрудничество Петрова с фондом «Юнона», созданным при свердловском управлении КГБ. Учредителями фонда, по словам Петрова, были четверо выходцев из органов: «Юридический адрес был: Вайнера, 4 — такой же, как у [областного] управления ФСБ». Одним из учредителей фонда «Юнона» был Эдуард Войцицкий, бывший первый зампредседателя КГБ Грузинской ССР, а затем начальник управления КГБ по Свердловской области. Покинув органы безопасности в 1992 году, он до конца 90-х работал в администрации региона, затем в нефтегазовой компании «Итера». «Небогатый абсолютно человек с правильными взглядами на жизнь», — так Петров описывает бывшего партнёра, с которым до сих пор иногда встречается в самолёте Екатеринбург — Москва. Остальные ветераны фонда, по его словам, давно разъехались. Войцицкий в разговоре с РБК вспомнил появление Петрова в «Юноне», но не проблему с гемодиализом или борьбу с «Уралмашем». Фонд, по его словам, был создан в 1992 году для привлечения внебюджетных средств. «Времена были тяжелые, надо было как-то выживать, — поясняет Войцицкий. — Напротив управления было помещение, бывшее общежитие, мы сдавали «Юноне» часть здания в аренду, и те деньги, которые она нам платила, использовались для выплат премий и доплат ветеранам». Чем именно занималась «Юнона», Войцицкий не помнит, но «ребята, в том числе по медицине, развернулись, когда стали развиваться самостоятельно», добавляет он. Петров говорит, что он сотрудничал со стопроцентной одноименной «дочкой» фонда, специализировавшейся на поставках медоборудования и лекарств. Был тяжелый бюджетный кризис, в больницах не было денег, финансирование задерживалось, огромные неплатежи, вспоминает бывший министр здравоохранения Свердловской области Михаил Скляр, познакомившийся с Петровым в начале 90-х, будучи главным врачом областной детской клинической больницы № 1. «Случалось, врачи за свои деньги покупали лекарства, больные приходили и ложились в больницу со своими одеялами и простынями, потому что больницы не могли оплатить даже услуги прачечных, — рассказывает он. — А Петров, несмотря на это, не прерывал поставки и отпускал продукцию в долг, ведь процесс гемодиализа остановить невозможно: больной погибнет от почечной недостаточности». К концу 90-х, когда Скляр уже возглавлял областное министерство здравоохранения, в области было порядка 500 таких больных. Подключение к аппарату «Искусственная почка» проводилось в среднем три раза в неделю, поставки качественного оборудования были очень востребованы, добавляет он. Несколько лет Петров совмещал «помощь» ветеранам ФСБ с преподаванием в учебном комбинате, затем решил заняться бизнесом и в 1996 году устроился в местный филиал Промстройбанка. «Я тогда экономикой заинтересовался, пошел изучать», — поясняет Петров. Но это увлечение продлилось недолго: у банка начались проблемы, а «люди из ФСБ» пригласили Петрова уже не помогать, а руководить делом. «Кушать надо было чего-то, детей кормить и одевать — банковской зарплаты было недостаточно», — объясняет он своё согласие стать исполнительным директором «Юноны Мед», «дочки» фонда. Тем более к тому времени «ветераны» вышли из состава учредителей и «по-честному» отпустили коллектив в свободное плавание: в 1997 году, по словам Петрова, «Юнона» прекратила своё существование. Фонд [для органов] свою задачу выполнил, уточняет Войцицкий. По словам Петрова, к этому времени в нём и связанных компаниях работало уже около 2500 человек, и «Юнона» медицинская вынужденно стала свободной и была перерегистрирована. Развернуться на полную мощность помешал кризис. «Нас растерли, размазали по стенке, мы снова превратились в ноль», — описывает август 1998 года Петров. — Все, что было заработано, обесценилось, все товары, а это были лекарства, протухли, потому что государство что-то не могло оплатить, что-то не могло довезти, вся система была разрушена». Надо было решать, куда идти дальше, и ответ нашелся довольно быстро: от торговли лекарствами переходить к их производству. Новый проект начали с нуля, но под старым флагом: выбрав площадку для будущего завода, Петров и команда зарегистрировали холдинг «Юнона» (а спустя ещё несколько лет был реинкарнирован и одноименный фонд). Сначала решили освоить производство инфузионных растворов [применяются для компенсации потери большого количества жидкости или для разбавления лекарств], сразу — по международным стандартам. Востребованность продукта у Петрова не вызывала сомнения: среди потребителей — каждая больница и лечебное учреждение вне зависимости от размера и количества пациентов. В области ингредиенты для растворов тогда покупали в Англии у фирмы Baxter, вспоминает Скляр. «А что такое физраствор? Чистая вода, в которой разведена соль NaCl до определенной концентрации, и везти вагонами воду из Англии в Россию, где развиты технологии, где в космос запускают ракеты, было дико», — поясняет он замысел Петрова. Но реализовать проект без политической поддержки оказалось непросто. «Если бы не [губернатор области Эдуард] Россель, публично объявивший, что будет лично курировать этот проект, у Петрова и его команды вряд ли бы что-нибудь получилось», — уверен один из свердловских чиновников. «Медсинтез» — детище Росселя, говорили в беседе с РБК многие местные чиновники и бизнесмены. «Фармацевтический завод — неплохая витрина для власти, — рассуждает один из екатеринбургских предпринимателей. — И неплохой козырь при очередных выборах». Россель и площадку выбирал, уточняет Петров: в 67 км от Екатеринбурга, в закрытом городе Новоуральске — чтобы ни конкуренты, ни рейдеры не достали. Главное предприятие города — Уральский электрохимический комбинат (входит в «Росатом»), один из крупнейших в мире производителей обогащенного урана. «Это [место, где находится «Медсинтез»] бывшая база управления рабочего снабжения, там с электричеством и коммуникациями все в порядке», — поясняет выбор Росселя нынешний мэр Новоуральска Владимир Машков. Была база, ухмыляется Петров: «Нас привели на свалку. Мы с [тогдашним] мэром [Новоуральска Николаем] Фельдманом были. Пришли, а там бомжи кабеля жгут. 2 тыс. т мусора мы оттуда потом вывезли». Во сколько обошлось создание первого на Урале производства инфузионных растворов по мировым стандартам, Петров не говорит. Но в областной программе «Развитие фармацевтической промышленности в 2002–2005 годы» указано, что инвестиции в проект составили 170 млн руб., 95 млн из которых были привлечены в виде банковских кредитов, остальное — собственные средства предприятия. Первая партия растворов сошла с линии в 2003 году: могли раньше, но 11 месяцев ждали лицензии. Начинали постепенно, вспоминает Подкорытов: сначала работали в одну смену, потом в две, к 2007 году вышли на круглосуточное производство в четыре смены. Сейчас рабочие останавливаются только на 6 часов в год — в ночь с 31 декабря на 1 января, хвастается Петров: «Они останавливаются, а оборудование не выключается». В 2008-м задумались о расширении, но помешал очередной кризис: новую линию запустили только в 2011 году, вдвое увеличив мощность — до 24 млн пакетов с растворами в год (объёмом от 100 мл до 4,5 л). В 2014-м «Медсинтез» выпустил 18 млн пакетов. «В этом году у меня полная загрузка, выгребают все, склады пустые», — уверяет Подкорытов. Растворы для начинающих фармацевтов были «пробой пера»: главной задачей стал запуск производства инсулина. Идею Петров приписывает себе. «Хорошо помню, как мы ходили ещё по стройке 2001 года, и Россель меня спросил: «Слушай, а что дальше будешь делать?» И я ему тогда ответил: «Наверное, инсулин». Весь мировой рынок инсулина, любит рассказывать Петров, в то время «железной рукой держали» три иностранных производителя — датская Novo Nordisk, немецкая Aventis (после покупки её в 2004 году французской Sanofi-Synthélabo — переименована в Sanofi-Aventis, затем просто в Sanofi) и американская Eli Lilly, и России ежегодно приходилось тратить по $200 млн бюджетных средств на импортные препараты. Росселю идея с инсулином понравилась, рассказывает Петров, тем более что в 2001 году он получил ещё и одобрение президента Путина — «сходил к нему, и Владимир Владимирович сказал: «Делайте». Затем проект с подачи Росселя был включен в областную программу «Развитие фармацевтической промышленности на 2002–2005 годы». Связаться с бывшим губернатором Свердловской области РБК не удалось: его помощник Сергей Чемезов оберегает Росселя от общения с прессой. Инициаторов проекта не смутили ни неудачи предшественников, ни отсутствие необходимых средств. Губернатор дневал и ночевал со строителями и командой, вспоминает Петров. Строить начали летом 2003-го. «Приехал [министр здравоохранения Юрий] Шевченко, Россель, Галя Карелова, [министр здравоохранения Свердловской области Михаил] Скляр, камень заложили», — вспоминает Машков. Одно дело — заложить камень, другое — довести проект до конца. «Мы ездили, искали, где можно взять оборудование, чтобы хотя бы научиться разливать инсулин», — вспоминает Петров. — Очень сложный процесс, технология заливки в реактор двухсуточного производства с определенными режимами». В октябре 2003 года в рамках очередного раунда российско-германских консультаций в Екатеринбург прилетают российский президент и канцлер ФРГ Герхард Шредер. «Россель [этнический немец] дружил со Шредером, и этот визит совпал с днём рождения Эдуарда Эргартовича», — уточняет Петров. 8 октября 2003 года Росселю исполнилось 66, а днём ранее 51-летие отмечал Владимир Путин. Россель попросил Шредера, и тот привез с собой представителей компании Bosсh, продолжает Петров. «С российской стороны меня поставили: вот тогда была моя первая встреча с Путиным», — улыбается он. Помогла ли дружба губернатора с канцлером или двойной день рождения, но в итоге Bosch и «Медсинтез» подписали соглашение о поставке немецкого оборудования. «Мы подписываем, а денег у нас нет, — Петров до сих пор помнит, как у него дрожали руки. — А Россель мне говорит: «Ты подписывай, деньги будут». Сразу после подписания Россель и Петров приехали в Москву. «Как сейчас помню, на Арбате был офис. Для меня это был шок: такие люди, о которых только в газетах читал», — вспоминает предприниматель о встрече с Виктором Вексельбергом, председателем совета директоров группы компаний «Ренова». «Вексельберг спросил: «А ты кто?» Я ему сказал, что я сельский учитель. Он тогда засмеялся и говорит: «Тогда я дам вам деньги». Вексельберг подтвердил РБК, что помогал Петрову деньгами, но ни суммы, ни деталей сделки не раскрыл. По словам Петрова, Вексельберг инвестировал €12–15 млн (400–525 млн руб. по курсу на конец 2003 года), которые технически передавались как взнос в уставный капитал из-за рубежа. «У них очень сильные юристы, а мы тогда вообще ничего не понимали, — вспоминает бывший руководитель «Медсинтеза». — Мы работали на Урале, надеялись на купеческое слово и думали, что это важнее». Но огромных по тем временам средств, выделенных владельцем «Реновы», для завершения проекта все равно не хватало. Новая линия под ключ оценивалась в 620 млн руб. На помощь пришла область: в 2005 году «Медсинтез» получил бюджетный кредит на три года в размере 28 млн руб. под 6% годовых, а в 2007-м — второй, на 122 млн руб. и пять лет под 5%. На строительство инсулинового цеха ушло четыре года: в ноябре 2007-го «Медсинтез» был готов запустить производство. Не хватало главного — лицензии Росздравнадзора. Снова подключился Россель: в феврале 2008 года в Екатеринбург прилетел кандидат в президенты Дмитрий Медведев, и губернатор пожаловался ему, что сделать инсулин оказалось легче, чем получить разрешение. В конце марта в Тобольске свердловский губернатор напомнил Медведеву о своей просьбе, и в апреле «Медсинтез» наконец получил лицензию. Первые три серии лекарства были сделаны в 2009 году, рассказывает Подкорытов, но это были пробные образцы. На рынок новоуральский инсулин вышел только после получения регистрационных удостоверений от Минздрава. «В конце 2009 года мы начали потихоньку продавать и в 2010 году уже вышли на объём, который обеспечивал работу одной смене целиком», — уточняет Подкорытов. Мощность линии позволяет выпускать 10 млрд международных единиц в год [1 единица = 41,65 мкг кристаллического гормона инсулина], но Подкорытов предпочитает оперировать сериями. «Серия — это один реактор, то, что сделано в одних и тех же производственных условиях из одного и того же сырья, т.е. реактор загрузили, приготовили раствор, разлили», — объясняет руководитель завода. — Мы можем ежегодно выпускать 200 серий, в прошлом году выпустили 35, план на этот год — 60». Себестоимость производства Подкорытов не раскрывает, ровно как и выручку от продажи инсулина. У Петрова своя математика: до того как «Медсинтез» вышел на рынок, иностранный инсулин стоил примерно 1200 руб. за упаковку, а сегодня даже при другом курсе доллара иностранцы продают его за 800 руб. «Россель мне тогда ещё сказал: «Саш, ты запомни, инсулин — это прямой путь борьбы с коррупцией», — радуется он. То ли ещё будет, когда завод начнёт выпускать собственную субстанцию, предвкушает Петров (пока инсулин на «Медсинтезе» производят из французской). Своя субстанция уже на подходе. Штамм необходимой для её производства бактерии «Медсинтез» запатентовал ещё в мае 2012 года. Учёные работали с 2008 года, когда завод даже не был запущен. «В команду вошли немцы, швейцарцы, потом швейцарцы отпали, чехи подключились, белорусы, украинцы, украинцы отпали в кризис, — вспоминает Петров. — Кто-то придумал плазмиду, кто-то — как будут делиться бактерии, кто-то — техпроцесс; русские меньше всех помогли, к сожалению». По его расчетам, России ежегодно нужно 325 кг субстанции в сухом пересчете, мощности «Медсинтеза» позволяют выпускать 400 кг. Производство собирались запустить в 2013 году, но подвел очередной кризис, объясняет Александр Петров-младший: ставки по кредитам выросли, финансирование осложнилось, а в 2014 году подвело ещё и падение курса рубля. Изначально стоимость проекта оценивалась в 2,6 млрд руб. Сейчас, с учетом девальвации, — в 3,5 млрд руб. Новый завод площадью 3 тыс. кв. м почти готов, и его запуск запланирован на конец 2015 — начало 2016 года. Промышленное производство субстанции начнётся в 2017-м, рассчитывают и руководители завода, и министр промышленности области Андрей Мисюра. Не беда, что денег не хватает: «Медсинтез» весной подал заявку в федеральный Фонд развития промышленности (создан при Минпромторге в конце прошлого года) на пятилетний кредит в 287 млн руб. В фонде вероятность получения денег уральским соискателем не комментируют, но пока решение о выделении средств не принято. И Петров-младший, и министр промышленности и науки Свердловской области верят в успех: проект отвечает главному требованию фонда — вытеснению с внутреннего рынка импортной продукции. «Проблема импортозамещения в производстве инсулина не в том, чтобы заработки оседали в России, проблема — в промышленной безопасности и вообще безопасности нашей страны, — поясняет важность проекта Мисюра. — Если вся субстанция завозится, даже под тот инсулин, который мы называем российским, что будет, если завтра её перестанут нам продавать?» В федеральном Минпромторге такой угрозы не видят, но кампания по стимулированию импортозамещения, по словам Ольги Колотиловой, идёт полным ходом. Время не ждет: через пять лет, как написано в программе «Фарма-2020», 50% внутреннего рынка лекарств должны быть заняты продуктами российского производства (в 2009 году, когда принималась программа, этот показатель составлял 23,6%, в 2014 году — 26%).

Женат. Ест сын.

Голые амбиции, лучше одетых поражений.Народная мудрость

4 декабря 2011 года избран депутатом Государственной Думы РФ по спискам партии "Единая Россия".

Доход в 2014 году: 3 918 424,09 руб. Супруга: 139 157,41 руб. Недвижимое имущество: Земельный участок земли населенных пунктов, 993 кв. м., Жилой дом, 293.3 кв. м., Квартира, 84.5 кв. м (наём на срок полномочий депутата), Квартира, 194 кв. м. (безвозмездное пользование) Транспортные средства: Автомобиль легковой, ЗАЗ

Ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным. Эрих Мария Ремарк