CЫЩИКИ И УБИЙЦЫ-4. На бандитскую сходку Виталий Носков пошёл с водкой, но без оружия

Мы продолжаем нашу “сагу” о милицейских буднях. Виталий Носков, сыщик с 26-летним стажем, рассказывает:

Об этом сообщает Руспрес

- Самое страшное преступление, какое только может быть совершено, - это убийство ребёнка. Даже матерые зэки, у которых, казалось бы, не осталось ничего святого, относятся к детоубийцам как к самой последней мрази. Хотя, конечно, ситуации бывают разные...

Пропал ребёнок

Однажды в уголовный розыск пришла молоденькая мамочка - лет семнадцати, только-только школу закончила. Хорошенькая такая, прилично одетая, чистенькая... И заявила, что у неё украли ребёнка. Она пошла в магазин, а грудного младенца, Павлика, оставила перед входом в колясочке. Купила, что надо, вышла - а ребёночка нет. Только коляска пустая стоит... Похищение, короче.

А ведь тогда во всём СССР случаи киднепинга можно было по пальцам пересчитать! В общем, ЧП даже не местного, а всесоюзного масштаба. Вся милиция, естественно, на ушах. Но... есть непреложное правило: по любому заявлению (пусть даже насчёт пропажи трёхколёсного велосипеда) работу надо начинать с изучения личности потерпевшего. И - с уточнения обстоятельств совершения преступления: а был ли случай?! Опрашиваю людей в магазине. Коляску они видели. Ребёнка - нет.

...Заявительница, Лена Бабушкина, прежде ни в каких скверных историях замечена не была. Родила, правда, без мужа. И растила ребёночка одна. Мать её жила в соседнем подъезде, но, видимо, особо не помогала. По крайней мере, жильцы в подъезде говорили, что ребёночек постоянно плачет, а Лена, психует, орёт: “Надоел ты мне!” И так - до истерики.

Девчонка молодая, неопытная - а малыш или кушать хочет, или заснуть не может, или болит у него что... В общем ревмя ревёт... Лена и сама не высыпается. И не контролирует - ни себя, ни ребёнка...

...Стал я допрашивать Лену. А она - “плывёт”. Говорит, что ей записку оставили: мол, положи деньги в такое-то место на берегу моря, мы тебе ребёнка вернём. Она, дескать, положила, но Павлика ей не вернули, а подбросили следующую записку: “Клади ещё столько-то туда же”.

- Где записка? - интересуюсь.

- Потеряла.

- Ну, показывай, куда деньги положила...

Выехали мы на берег моря, а она блуждает: не знает, как ей пройти к месту, где вроде бы уже была. И следов никаких.

Задушила подушкой

- Ладно. Решил сделать обыск в её квартире. Она, заметно, шуганулась. Но с собой справилась, отвечает: “Пожалуйста”.

В квартире ничего подозрительно не обнаружилось. Я показываю на сараи во дворе:

- Который ваш?

Она прямо заметалась.

- У нас нету, - говорит.

- Как, нету?! - удивляюсь я. - Печка-то есть. Где же вы уголь храните, дрова? Ну, пошли, пошли... Показывай, не стесняйся.

Ведёт она нас к себе в сарай. Всё вроде в порядке. Смотрю, а рядом - сараюшка брошенная.

- Чьё?

- Не знаю! - а сама прямо в лице изменилась.

А в этой сараюшке - бочка, деревянным кругом накрыта. Сдвигаю круг - и вижу трупик ребёночка. Тут Лена Бабушкина и призналась: малыш плакал, успокоить его она не могла и накрыла подушкой, от безысходности. Она и раньше так делала, по её словам, чтобы “звук приглушить”.

Потом подушку убрала - а Павлик уже мёртвенький. Вот она и спрятала трупик, а к магазину подъехала уже с пустой коляской. И всё остальное, естественно, выдумала. Эксперты подтвердили, что ребёнок погиб от удушья.

...Дали ей девять лет. А уж как её на зоне встретили - честно говоря, не знаю.

“Берём карася”

- Надо сказать, что в жизни каждого нормального опера бывают такие ситуации, как в фильме “Место встречи изменить нельзя”. Помните, Жеглов с Шараповым берут карманника Кирпича?.. На заре моей милицейской деятельности еду я как-то в общественном транспорте. Гляжу - за поручень держится мужик, а у него на запястье татуировка: жук ползёт. Ага, думаю, “щипач”, карманник. Жук в воровской системе символов означает: “Желаю Удачной Кражи”.

Но “щипачи” в одиночку не бомбят. Ищу глазами напарника. Вижу, стоит. Неприметный такой, плюгавенький. А этот, с жуком на запястье, ему тихонечко говорит: “Берём карася”. На жаргоне карманников это - полная женщина. И точно, едет такая, широко раскрыв рот и сумку. На рынок, видимо, отовариваться. Ну, думаю, сейчас тебя отоварят.

“Щипач” тем временем совсем прижимается к ней, а напарник его протискивается к ближайшему выходу. “Рывок” должен был состояться в момент остановки. Как правило, жертву в этот момент специально толкают, чтобы отвлечь внимание. Вижу: “щипач” двумя пальцами, указательным и средним, уже зацепил кошелёк и собирается “скинуть” его напарнику, чтобы тот выскочил... Тут я его за руку и схватил: “Стоять!” И кричу на весь автобус: “Граждане! На ваших глазах задержан...” Ну и далее по тексту, как в таких случаях и полагается. С поличным взял.

Внедрение в банду

- А было у меня и внедрение в банду. Как-то произошла у нас крупная кража ценного меха: норок и чернобурок, подготовленных к отправке на аукционы в Лондон и Париж. “Приняли” неизвестные этих самых норок-лисиц на очень серьёзную сумму.

Натурально, опера навестили свой “подсобный аппарат”. И вот получаю я информацию от агента под псевдонимом Тарантул (был такой у меня, неоднократно судимый... семь “ходок” имел... Невысокий, худощавый, но борзой. Авторитет. И во всю грудь у него была наколка - паук). На “сходняке” бандитском он у одного пацана увидел шкурку норки вроде бы из этой самой партии. Я говорю: “Слушай, надо бы шкурку эту “подрезать”. Посмотрим, точно ли она”.

Тарантул с парнишкой попил, за жизнь поразговаривал - и принёс мне шкурку. Точняк, она. Прямо с печатью.

- Где, - спрашиваю, - парень её взял?

- На организатора он не “тянет”, - отвечает Тарантул, - скорей всего, на шухере стоял, вот ему “за услуги” шкурку и кинули.

...Но пацан этот назвал группировку, причастную к ограблению. Банду Гриба (Грибкова). Я попросил агента ввести меня в банду, но не лично, а через этого пацана. Тарантул всё разыграл, как по нотам. Попили они с пацанчиком, утром с бодуна пошли поправляться пивом. А тут и я нарисовался. У стойки в кафе. Угостил пивом-водкой, намекнул, что “бабла не меряно”, деньгами (собственными!) слегка светанул (о моем намерении “вписаться” в банду руководство не знало, так что на казённые “бабки” рассчитывать не приходилось).

Блатным жаргоном я владел, и прихватам зэковским учить не надо было... Так что парниша ничего не заподозрил. И взял меня с собой на очередной “сходняк”.

Гранёный стакан

- Завалили мы в барак... старый такой дом на отшибе. А там - конкретная пьянка. На столе картоха, солёные огурцы... Ну, я, как положено, пришёл с мешком всякого добра: водяра там, закусон... Начали меня “прокачивать”.

- Откуда, залётный?

По лексикону они поняли, что я - “материковый”.

Начали в карты играть. А я с детства финтов знал великое множество. Начинаю шелестеть, раздевать их потихоньку...

А сам-то пришёл без оружия, без удостоверения, куртку снял, в коридоре оставил, чтоб им обшмонать меня удобнее было. Сижу в футболке - сразу видно, что ничего подозрительного при себе не имею.

Короче, расслабились они. Пошёл базар - и за шкурки украденные, и за инкассаторов, на которых они собирались напасть. Те возили зарплаты для лесорубов. А это о-очень нехилые деньги. Бандюки изучили маршрут, знали: в распадке около речки автомобиль почти притормаживает. В этот момент они собирались выстрелить в водителя. Мол, тётка-кассирша и так никуда не денется, клуша... Деньги взять - и на мотоцикле в отрыв. Гриб в прошлом был мастером спорта по мотогонкам...

Я, естественно, прикидываюсь, что мало меня всё это дело интересует, а сам подробности на ус мотаю. И вдруг... картина Репина “Не ждали”! Заходит парень-музыкант из ресторана при гостинице, в которой я поначалу жил. Конечно, он знал, что я оперативник. А парниша крепкий такой, правильный... Меня увидел - обалдел:

- А это... - но договорить не успел. Пока он с мыслями собирался, я налил водки в два граненых стакана и один стакан со своего конца стола ка-ак запустил ему. Стол засаленный, скользкий, стакан проехался и остановился на самом краю.

У парня - хватательный рефлекс сработал. Он стакан сграбастал - а все следили-то за стаканом! И на первую его реакцию никто даже внимания не обратил. А я свой стакан поднимаю и говорю: “Ну что, Андрюха, будем? Всё пучком!”

Без оружия и “жучков”

- Он - промолчал. (А потом признался, что в этот момент у него все мозги набекрень были: “Ты - “голый”, без оружия, без “жучков”, значит, вокруг всё обложено операми с пушкарями”.) А я стакан водочки засадил - а чего мне? Или грудь в крестах - или голова в кустах. Врагу не сдается наш гордый “Варяг” и т.д., и т.п.

- Ладно, - говорю, - Андрюха, ты иди. У нас базар конкретный, фраерам тут делать нечего.

Он, было, дёрнулся, но мужики - поддатые! - загалдели: “Давай, давай, вали отседова”. Не твоему носу рябину клевать, это ягода нежная...

Я музыканта проводил до дверей. И шепнул ему на прощание: “Живи!” Потом оказалось, что именно он занимался сбытом: увёз краденые шкурки на Кавказ и продал. Ну а банду Гриба мы повязали, естественно, до того, как они устроили нападение на инкассаторов.

...Когда начальство узнало о моем “внедрении” в банду - вздрючили меня по самое не могу.

- Ты чё?! Это ещё что за самодеятельность?!!

А я уже и сам понял, что так не делается. И что мог пропасть ни за понюшку табака, если б везло чуть меньше.

...Кстати, Тарантула мы повязали вместе со всеми. Он сам попросил: “Я уже год не сидел. Всё окружение сдал. Меня не поймут. Надо подсесть с ребятами Гриба в одной обойме”.

Пошёл я к судье, говорю: так, мол, и так, надо упрятать одного товарища (который к краже шкурок абсолютно никакого отношения не имеет), но ненадолго. Судья так и взвился:

- Ни хрена себе! Как я тебе матёрого рецидивиста ненадолго упрячу? Это ж будет его восьмая ходка! Его можно или совсем не судить - или упрятывать всерьёз и надолго!

И снова я объясняю ситуацию, прошу... Короче, дали Тарантулу год за “недоносительство” (дескать, кражу не совершал, но о совершении преступления знал - и не сообщил, куда следует). С такими “вилами” (так зэки называют обвинение) его на зоне встретили с почётом.

Ещё бы! Мужика “закрыли” за то, что корешей не сдал!..

Потоптал он зону несколько месяцев (он ведь ещё до суда месяц “отработал” в СИЗО, а тогда сутки в СИЗО равнялись трём суткам в колонии), вернулся - и столько информации принёс, что я начал “бомбить” уголовников по всей округе. “Внедрение” получилось с продолжительным эффектом...

И ведь каждый сотрудник милиции работал тогда именно так! Жеглов в “Месте встречи” - герой убедительный, с натуры списан - потому и фильм до сих пор популярен.

Побег из колонии

- Что ещё было интересного?

Из колонии строгого режима бежало двенадцать членов корейской преступной группировки. Всё сделали грамотно: несколько месяцев рыли подкоп, с электричеством внутри, с подпорками, чтобы земля не обвалилась. Грунт выносили в штанах, а потом трусили его по всей зоне.

Заготовили продукты, ножи-заточки...

Главарём группировки был японец Джон, профессиональный разведчик. Он владел всеми приёмами боевых искусств, был мастером рукопашного боя, управлял всеми видами транспорта, от мотоцикла до самолета.

Ломанули все они в тайгу. Естественно, мы сразу стали отрабатывать адреса их близких и дальних родных и знакомых. Часть корейцев удалось изловить в первый же месяц, но самые отпетые гуляли на свободе. И вот получаю я сообщение от агента Самурая, что в одном из бараков на корейской фанзе скрывается человек, схожий по приметам с беглым преступником.

Нам прислали подкрепление: двадцать бойцов ППС. В их задачи входило перекрывать пути отхода беглецов, осуществлять “зачистку” городских кварталов, прочёсывать тайгу и т.д., и т.п. Прибыли они ночью, разместили их в Ленинской комнате. Захожу утром, а они лежат на полу вповалку, с автоматами, винтовками... с пулемётами даже, как на фронте. Говорю:

- Кто хочет в угро поработать?

Встаёт парень - среднего роста, коренастый, синеглазый...

Игорь Шелегин (потом оказалось, он занимался и боксом, и рукопашным боем, и дзюдо). В общем, всех пэпээсников рассредоточили, а мы с Шелегиным отправились по указанному мне адресу. Скрытно подошли к бараку. А дверей - тьма. Всякие фанерные перегородки, шторки, ширмочки... Вычисляю: вроде бы дверь эта. На счёт три-четыре мы высаживаем её ногами, врываемся с оружием - а там, в полумраке полным ходом идёт секс. На спине лежит мужчина, а на нём - от испуга застыла, как свечка, кореяночка. Мы мужику стволы к башке... Ба-атюшки. Парниша-то - славянин, дородный такой, и физиономия самая что ни на есть рязанская. И глаза от ужаса круглые, как тарелки.

- Извини, - говорим, - братан, ошиблись.

И тут слышим: в соседней комнате кто-то вышиб стекло в окне и пошёл в отрыв. Дверь мы-таки перепутали.

...Догнали, повязали.

Потом я встречал эту “гейшу”.

- Ну что, дружок приходит?

- Приходит, да что толку? После того случая никак его взбодрить не могу.

Ещё бы...Получить ствол к башке вместо ожидаемого оргазма - такой “поворот событий” кого угодно импотентом сделает!..

А беглецов потом выловили всех. Самого последнего - Джона. Он месяца четыре прожил в тайге, питался кореньями, ягодами, ловил рыбу, дичь... обессилел, вышел к дому лесника, забрался на чердак и заснул. Там его и взяли. Он был настолько истощён и измотан, что не только стрелять - резать не мог - ему просто рукой шевельнуть было весьма затруднительно...

...А оперативников уже ждал очередной “сюрприз”: расчленёнка.

О. Николаева

(Продолжение следует)